7022
Канал Маши Буровой о книгах, написанных женщинами. 18+
Как только начну, так сразу и устану считать, сколько раз мысли о моем теле и взгляды на него расстраивали и злили меня. Как бы я ни выглядела, сколько бы ни весила, я обязательно найду, что в себе исправить — рост, объем бедер, ширину щиколоток…
Хороших книг на русском языке о том, как общество в лице незнакомых и близких людей доводит девочек и женщин до беды, в том числе до расстройств пищевого поведения, не так уж и много. Книга клинического психолога Юлии Лапиной «Тело, еда, секс и тревога», «Миф о красоте» Наоми Вульф, «Тело дрянь» Мары Олтман — все, что смогла вспомнить.
Недавно я дочитала автофикшен-роман Кати Ненаховой «Посмотри на себя», который теперь к этому списку можно смело прибавить. Первым делом, ещё в раннем детстве, Катя очень хорошо научилась свое тело ненавидеть, а потом решила попробовать его принять. Состояние, в котором она находилась с восьми лет, она называет «потерей тела». Желание изменить себя ходило за ней по пятам — она терпела едкие комментарии от мамы, занималась изнуряющим спортом, голодала, с ужасом смотрела на свои фото, лечилась от нервной анорексии. Примеров потери тела в книге много, в некоторых узнала себя.
«Меня не существовало в фильмах, которые я смотрела с самого детства. Меня не существовало в книгах, которые нам задавали читать на уроках литературы. Меня не существовало в магазине одежды»
Восхищает честность, с которой Катя рассказывает о своем теле и своем переменчивом к нему отношении. Еще больше восхищает отсутствие дистанции между пишущей и читающими — Катя до самого конца остается живым человеком, а не ПРИМЕРОМ. Сегодня она не считает калории и не видит в продуктах врагов, но это не значит, что её тело вернулось к ней целиком и полностью. У принятия себя есть начало, но нет конца.
«Думаю, „лечить“ однажды потерянное тело вообще бессмысленно. В самом этом определении сквозит неуважение к нему. Принятие себя — это процесс. Некоторые люди говорят, что он не заканчивается никогда, и, наверное, это действительно так. Для меня принятие похоже на жизнь растения: эта жизнь очень хрупка, и она может прерваться, если её не поддерживать, а ещё требует терпения, потому что маленький росток не может стать ветвистым стволом за один день. Его нельзя торопить»
Текст Кати вы пока не найдете в магазинах, это самиздат. Он ждёт вас в открытом доступе здесь.
#нонфикшн
«Её стихи — белые тени, это тексты, вытканные из тишины между словами, дом, состоящих из одних окон»
Как хорошо, когда писательница, первая книга которой тебе понравилась, решает написать ещё одну. Прошлой весной я провела несколько спасительных часов в парке с «Городами на бумаге» — биографией Эмили Дикинсон, щедро дополненной вымыслом канадской писательницей Доминик Фортье. «Белые тени» — продолжение истории самой известной затворницы из Амхерста. Только теперь главных действующих лиц в разы больше — это сестра Эмили Лавиния, лучшая подруга и невестка Сьюзен, любовница брата Мейбл и её дочь Милисента.
Все началось с Лавинии — именно она не осмелилась сжечь стихи Эмили, которая та тайком ото всех записывала на обрывках бумаги. Сьюзен должна была стать редактором первого посмертного сборника стихов Эмили, но не смогла найти в себе силы — слишком тяжелым грузом легла на нее смерть лучшей подруги. Приводить в угодный издателю порядок все эти разрозненные тексты вызвалась Мейбл, желавшая когда-нибудь написать собственную книгу, но готовая увидеть свое имя на обложке и в качестве редактора. Милисента — самая юная в этой истории героиня — никогда с Эмили не встречалась, но чувствует её присутствие на метафизическом уровне.
Домыслов и фантазий в этой книге ещё больше, чем в «Городах на бумаге». Не меньше в ней и желания увековечить память об Эмили и её стихах, которые с такой легкостью могли отправиться в огонь вслед за письмами и дневниками, которые она попросила сжечь сразу после её смерти. Фортье лучше многих умеет добавить в обыденность искру волшебства и так расширить границы хронологически верного повествования, что обязательно случится чудо — и в жизни героинь, и в жизни читательниц.
«Стихи Эмили складываются в строфы некого тайного Евангелия. Это магические заклинания. Произнесите их в определенной последовательности, в нужном ритме, и вспорхнут голубка, из шляпы взметнется пламя, появится гирлянда ромашек; скажите их в обратном порядке, и набежит саранча, солнце раздвоится, на небе погаснут звезды, мир уничтожит сам себя»
#зарубежнаялитература
✨ Онлайн-встреча с Машей Буровой, создательницей канала «Женщина пишет»
Маша — книжная обозревательница. Ее тексты выходили в разных медиа: «Батенька, да вы трансформер», Афише Daily, Forbes. Ее блербы можно увидеть на обложках мифовского переиздания «Своей комнаты» Вирджинии Вулф, «Вышивках» Маржан Сатрапи и «Что бы сказали знаменитые феминистки?».
В своем телеграм-канале она рассказывает о текстах, которые написали женщины: научпопе, комиксах, готических романах, детективах, сказках, мемуарах, антиутопиях.
20 марта в 19:00 по Москве мы соберемся в зуме, чтобы обсудить с Машей:
➖ Почему она решила завести телеграм-канал
➖ Как выглядит ее книжно-блогерская рутина
➖ Как подружиться с аудиторией и издательствами
➖ Какие способы продвижения канала сработали, а какие — не очень
➖ Какие есть плюсы и минусы публичного высказывания
Зарегистрироваться можно бесплатно по ссылке. Это первая из серии встреч, организованных для комьюнити нашей школы. В конце марта мы расскажем о том, как в него попасть 👀А пока ждем вас на встрече!
«1984» — самая известная антиутопия всех времен и народов, а еще очень сексистская книга. Единственный женский персонаж там, которому отводится больше, чем пара абзацев — это Джулия, механик и любовница Уинстона Смита. Именно ее под пытками в комнате 101 предал главный герой. Мы видим ее только его глазами и взгляд этот полон неприязни: «Уинстон невзлюбил девушку с первого взгляда, и не без причины: от нее так и веяло здоровым духом спортивных состязаний, ледяного душа, пеших походов и ярой приверженности идеям Партии. Уинстон терпеть не мог почти всех женщин, тем более юных и смазливых». В его сознании она была особой легкомысленной, такие как она, по его мнению: «глотают все подряд, и это не причиняет им ни малейшего вреда, поскольку не задерживается в головах — так птица глотает кукурузное зерно целиком, а то проходит сквозь ее тело неусвоенным».
Благодаря тексту Егора Михайлова узнала, что не только персонаж Оруэлла, но и сам он был не очень. Вот что пишет историк Дейдре Беддо:
«Оруэлл не только был антифеминистом, но и совершенно не видел, какую роль женщины были и остаются вынужденными играть в существующем укладе. <…> Он рассматривал капитализм как эксплуатацию мужского рабочего класса мужским правящим классом. Женщины были всего лишь женами этих мужчин».
Но хватит о сексистах — давайте о Джулии. Узнать о ее жизни и жизни женщин вообще при Большом Брате можно в романе американской писательницы Сандры Ньюман «1984. Джулия», который она издала год назад с одобрения наследников Оруэлла.
Джулия — дочь политических заключенных, которая не знала жизни до Большого Брата. Ее родители были революционерами, но, как это часто бывает, новый режим их прожевал и выплюнул. Отца убили, а мать с дочерью сослали в Первую атомную зону, где они постоянно голодали. Чтобы спастись, Джулии пришлось предать собственную мать, пусть и с её согласия. Это никем не осуждалось, ведь детей с пеленок учат стучать на родителей. Джулия научилась приспосабливаться к беспощадным к любому инакомыслию обстоятельствам и даже получать удовольствие от жизни. А замечая несправедливость и распущенность партийной элиты, кляла чиновников и надеялась на встречу с Большим Братом — от него наверняка скрывают истинное положение вещей, если бы он знал, давно бы наказал всех виновных. Вот только, как мы знаем, наказали саму Джулию. Просто так, потому что могли.
Книга Ньюман чисто формально похожа на текст Оруэлла. Однако она меняет сюжет и совершенно по-другому расставляет акценты, делая мотивацию и поступки Джулии и других персонажей сложнее. Мир все такой же беспросветный, но её персонажи сопротивляются, подмечают детали, но все еще верят в другую жизнь, где можно будет обойтись без убийств, предательств и насилия. Один нюанс — этот новый мир тоже контролируют мужчины, так что Джулии придется очень постараться, чтобы выжить. Хорошо, что теперь у нее есть подруга.
«Двести третий день зимы», Ольга Птицева
1 марта многие брали в руки чётное количество цветов. Я взяла новую книгу, описание которой мрачно подчеркивало происходящее за окном: главная героиня живет в стране, где объявили вечную зиму... Мне бы очень хотелось, чтобы антиутопии перестали так сильно походить на реальность вокруг, но уж как есть.
Когда Партия холода объявила зимовье, Нюта не смогла уехать в тёплые края, как все её друзья. Дело в том, что в универе она училась на биолога, а в новых реалиях эта профессия стала стратегически важной. Вместе с коллегами она пытается сделать так, чтобы картошка и другие полезные растения могли расти при низких, а желательно при отрицательных температурах.
В заметённом снегом государстве многое идет так себе — холод и голод, страх и доносы. Самое больше преступление — нарушить целостность снежного покрова. За нарушителями приезжают холодовики: могут отвезти в морозильную камеру, а могут убить на месте. Добровольно жить в таком мире никто не захочет, но приходится. Нюта тайком выращивает в гардеробной фиалки и вопреки тотальному недоверию, знакомится в магазине с девушкой в ярком шарфе. Как вы понимаете, эта встреча всё изменит.
От романа Птицевой веет холодом. Батареи ели греют, на улице метет каждый день. Люди пропадают. Иногда можно согреться о дружеские шутки или редкую книгу о цветах и поэзии, что чудом сохранилась. Но это все временное, зыбкое, едва уловимое. Главное чувство первой части этой дилогии — это замерзание. Замерзают руки, чувства, земля и надежда. И чем ближе финал, тем меньше шансов согреться, хотя эпиграф обещает спасение.
Мы обязательно встретимся, слышишь меня? Прости
Там, куда я ухожу, весна
Я знаю, ты сможешь меня найти
Не оставайся одна
это инструкция по борьбе с дементорами из гарри поттера.
Читать полностью…
Мои главные книжные ожидания от 2024 года выглядят вот так. Классные обложки к ним (пока не у всех есть официальные) придумала Настя Вяткина ✨
«Дочь самурая», Эцу Инагаки Сугимото
@bookmate_ru
«Двести третий день зимы», Ольга Птицева
@polyandria
«История русского феминизма», Ирина Юкина
@nlobooks
Азар Нафиси, «О чём я молчала»
@livebooks
«Сад», Оливия Лэнг
@admarginem
«Развод», Сюзен Таубес
@izdaniya
«Дети в гараже моего папы», Анастасия Максимова
@alpinaproza
The Book of the City of Ladies, Кристина Пизанская
@individuumbooks
Лучшее решение в новом читательском году - начать его с продолжения любимой истории от английской писательницы Мишель Харрисон.
В 2022 году я случайно заметила в«Подписных изданиях» дивной красоты обложку и этого мне было достаточно. В «Щепотке магии» меня ждали три сестры Уиддершинс - Бетти, Флисс и Чарли. Они жили с бабушкой в крайне мрачном месте под названием Воронье гнездо. В один лишенный солнца день они узнали, что все женщины в их семье прокляты: если попытаются покинуть родные зловещие берега - умрут.
Дальше - волшебные приключения в самых разных декорациях. В первой части они пытаются снять проклятье, а помогают им магические предметы, которые передаются в их семье также по женской линии. Во второй - встречаются с призраками, ищут проклятые сокровища и знакомятся с пиратами.
Моей любимой частью остается третья, потому что там про маленький городок и ведьм в нем. У Харрисон потрясающе получается нагнетать атмосферу, что страшно и подросткам, и взрослым вроде меня. Но страшно не до ужаса, конечно, но знаете ли, хочется поскорей уже перейти к счастливому финалу!
Четвертая часть - зимняя сказка со всякими трагическими «но». Сестры вместе с бабушкой едут к тетке в Глухомань - деревеньку, где не только стоят лютые холода (кажется, это аналог Сибири в этом волшебном мире), но ещё творятся странные вещи. Ну и конечно же, героини заселись не просто в отель, а в отель с призраками. Придется им со всем разобраться.
Как принято говорить: завидую тем, у кого будет возможность выпасть на недельку или на месяц из жизни, смотря какой у вас темп чтения, и познакомиться с историей Уиддершинс, читая книги одну за другой.
#зарубежнаялитература
Весь декабрь пребываю в автофикшен-угаре, по-другому это не назвать.
«Степь» Оксаны Васякиной. «Хорея» Марины Кочан. Снова Васякина («Роза»).«Я ничего плохого не делаю» Светы Лукьяновой и опять Васякина (всё ещё дочитываю «Розу»).
Читаю и не пойму, как мне в тексте отделить писательниц от их героинь. Где кончается их опыт и начинается художественный замысел? Надо ли мне вообще это знать и разделять? Лучше всего, конечно, слушать самих авторок — не зря же существуют подкасты. Пока слушаю, одни облака сомнений рассеиваются, другие тут же появляются на горизонте.
Чтение — это часто очень сложно, когнитивная нагрузка давит бетонной стеной. Книга может быть плохой, но это обычно бывает понятно сходу и забываешь про нее сразу же как закрываешь. Но если текст хороший, то пока читаешь — думаешь, закрываешь — тоже думаешь. Пожалуй, автофикшен чаще всех других жанров заставляет думать — о чужом и своем опыте; о чужих и своих ошибках; о чужих и своих сожалениях. Автофикшеном трудно развлечься, но с ним легко тренировать эмпатию — выглядывать из собственный тьмы, заглядывая в чужую. Автофикшена про счастье почему-то пока не встречала, дайте знать, если он есть.
Где бы я ни была и что бы ни делала, она [тьма] путешествовала внутри меня. Часто она обступала меня произвольно, я оказывалась в самой ее глубине. Наблюдая за собой, я пришла к выводу, что она — неотъемлемая часть меня. Долгое время мне казалось, что, покинув Сибирь, я смогу освободиться от тяжести. Потом мне казалось, что, написав о своем детстве, я смогу поместить тьму в капсулу текста. Но я глубоко ошибалась. Моя тьма — причина письма, но письмом ее не излечить. Писать из тьмы, чтобы ее законопатить, так же глупо, как лечиться от отравления ядовитыми грибами.
Оксана Васякина «Роза»
Приз в категории «Самое долгое чтение» в этом году уходит книге Изабель Грав «В другом мире. Заметки 2014-2017 годов». Честно признаюсь, я купила ее в августе в любимых «Подписных изданиях» только из-за обложки - очень красивая. Сфотографировала я ее, кстати, на Финском заливе - это был лучший день той поездки в Петербург.
Вообще я часто захожу в независимые книжные, рассматриваю незнакомое и покупаю что-то наугад - так со мной случилось уже много хорошего читательского.
И вот спустя четыре месяца я этот сборник дочитала. Это не открывающее жизнь заново чтение, оно очень будничное, но этим и ценное. Изабель, кураторка и издательница из Германии, пишет о самых разных вещах: любимых произведениях искусства, увиденных спектаклях, победе Трампа на выборах, различиях психотерапии и коучинга, этикетках в музеях и всяким другом. Но самые интересные части они о личном - о сиротстве во взрослом возрасте и рождении дочери. С авторкой вы никогда не встретитесь, но смотря на её мир через текст, может быть что-то по пути заметите и в своем - новое или знакомое, близкое или далекое, захватывающее или отталкивающее.
«Переходы между личным, политическим, социологическим, искусствоведческим и эстетическим могут показаться слишком резкими, однако эта карусель тем иллюстрирует жизнь в сегодняшней экономике, настроенной на постоянное производство проблем и шоковых состояний»
#нонфикшн
Надеюсь, когда-нибудь женщины, читающие рассказ «Несколько обычных историй, которые случаются постоянно» Гвен Э. Кирби из книги «Что увидела Кассандра», будут одна за другой повторять «Что? Мужчины и правда себя так вели? Не верю!». А пока все что можем себе позволить — горечь узнавания. Рассказы из этого фантастическо-феминистского сборника мне понравились не все, но некоторые просто вау.
«Женщина идет по улице, и мужчина говорит ей, что неплохо было бы улыбнуться. Она улыбается, обнажая клыки. Откусывает мужчине руку, хрустит костями, выплевывает их. Но случайно проглатывает обручальное кольцо, от которого потом мучается изжогой.
Женщина ждет на остановке автобуса, вплотную к ней встает мужчина. Он кладет руку ей на задницу, не зная, что эта женщина — участница секретного научного проекта и испытания прошли успешно. Она направляет на мужчину свои глаза-лазеры и превращает его в проездной с ровно двумя долларами и семьюдесятью пятью центами на счету — стоимостью поездки.
Женщина в магазине, в отделе заморозки мужчина говорит ей: «Классные ноги». Он идет за ней мимо брокколи и гороха. «Что такая красивая девушка делает в таком месте совсем одна?» Мимо взбитых сливок. «Парень есть?» Мимо тортов-мороженых. «Ничего не ответишь?» Она останавливается у стеллажа в конце прохода. На чипсы и сальсу скидка. Вчера она бы сделала вид, что его не замечает. Пошла бы дальше, делано восхищаясь сырами, останавливаясь подолгу у соусов для пасты, пока ему не наскучит. Она бы ушла, ничего не купив, по бесконечной ночной парковке, где каждая машина таит опасность.
Но, к счастью, вчера вечером ее укусил радиоактивный таракан. Под одеждой у нее броня. Он спрашивает: «Ты скромняга или просто сучка?» Чувства обостряются. Она шипит на таких децибелах, что банки с сальсой лопаются и мужчине в грудь впиваются осколки стекла. Сальса разлетелась по всему магазину, кусок помидора приземлился ей на юбку — что, конечно, обидно, юбка только из химчистки. Женщина идет в темноте, в ее руках пакеты с продуктами; парковка выглядит прекрасно, а она раньше и не замечала. Лампы мерцают сквозь моросящий дождь. Асфальт блестит, машины не таят ничего».
«Начинаю наконец писать настоящий дневник, а те тетради прежние (их что-то оказалось 30 штук) все в печку завтра. И сегодня бы отправила, да не топится ни одна уже. Надеюсь, что хоть из этого дневника выйдет толк»
Это самые первые предложения из дневника поэтессы и журналистки Марии Шкапской, которые она написала в ноябре 1907 года. Ей тогда было 16 лет и она считала себя «экзальтированной фантазеркой, увлекающейся девчонкой, не видавшей жизни, падающей духом при каждой неудаче, из-за личных горестей – клянущая мир и людей». Узнали? Согласны?
Как же каждый раз удивительно открывать книгу столетней, а то и большей давности, особенно, если это дневники, и видеть там те же мысли, что блуждают и в твоей голове.
«Ох уж эти деньги, ненавижу я их»
«Голова не вмещает всех мыслей»
«Эх, дела мои дела! Бывает хуже, да редко»
Все это я могла бы написать в своих соцсетях, но нет. Забавно, что при этом мы со Шкапской родились на этот свет с разницей ровно в 100 лет. По меркам XIX и XX века она прожила в чем-то весьма примечательную, а в чем-то и весьма типичную жизнь. Она вышла замуж в 19 лет, сидела в тюрьме, прослушала годичный курс китайского языка в Париже, уехала в эмиграцию и вернулась, вывела породу коричневых пуделей с различными оттенками и умерла от сердечного приступа в 1952 году на выставке собак. Хочу однажды увидеть сериал по мотивам ее биографии. А пока такого контента нет, призываю вас поддержать выход полной версии её дневника в издательстве «ДА».
В городе на меня нападали, меня хватали за руки, обсуждали мою внешность и начинали разговоры, которых я не хотела. В городе мне в голову приходили важные мысли, я встречала близких мне людей, прохожие улыбались и пытались помочь. Блуждая по улицам я могу побыть наедине с собой - это ценно. Блуждая по улицам я могу почувствовать угрозу - это проблема.
«Феминистский город» Лесли Керн - книга об опыте жизни в городе с точки зрения гендера. Не думаю, что вы удивитесь, если услышите, что градостроительство всегда было делом белых цисгендерных гетеросексуальных мужчин (пора уже какую-то аббревиатуру для них придумать). Итог такой монополии - всем остальным в городах бывает не безопасно и не удобно. Что, как и почему причиняет вред исследует феминистская география - именно в этой области работает Керн.
«Будучи женщиной, я имею глубоко гендерно-специфичный опыт повседневного взаимодействия с городом. Моя гендерная идентичность определяет, как я перемещаюсь по городу, как проходит моя повседневная жизнь и какие опции мне доступны. Мой гендер - больше, чем мое тело, но мое тело - это то, посредством чего я переживаю опыт, где моя идентичность, история и места, где я жила, встречаются, взаимодействуют и оставляют свой оттиск на моей плоти. Это пространство, из которого я пишу. Это пространство, где мой опыт заставляет меня задаваться вопросами: «Почему моя коляска не влезает в трамвай?», «Почему я вынуждена выбирать безопасный путь домой, который на полмили длиннее опасного?», «Кто заберет моего ребенка из лагеря, если меня арестуют на протесте против „Большой двадцатки"?». Это не просто личные вопросы. Они приближаются вплотную к самой сути того, почему и каким образом большие города держат женщин „на своем месте“».
Одно из мерил хорошей книги для меня - чаще обычного делать мыслительные остановки вроде «как круто сформулировано, надо об этом подумать». И в книге Керн этого более чем достаточно. В тексте шесть глав: город матерей, город подруг, город на одного, город протеста, город страха и город возможностей. Важного я для себя нашла в каждой.
Начнём с плохого. Стартер-пак «женская гендерная социализация» включает страх перед незнакомцами в темных переулках. Его обычно передают старшие родственницы, а закрепляет сводка вечерних новостей. Да, ужасное происходит в темных подворотнях. Но чаще всего акторы ужасного - знакомые мужчины: бывшие и нынешние партнеры, родственники, друзья, одноклассники. Почему же большую часть жизни женщин пугают далеким и неизвестным?
«С позиции феминизма эта разница в уделяемом внимании способствует перенаправлению приоритетов женщин вовне, в сторону от дома и семьи, укрепляя такие патриархальные институты, как нуклеарная семья, и заставляя женщин опираться на гетеросексуальные отношения в надежде получить видимость безопасности. Формируя замкнутый круг, это приводит к стигматизации насилия, происходящего в «безопасном» пространстве дома, и уводит его дальше из поля зрения».
Вот так ужасно просто: общественная функция женского страха - это контроль над женщинами. Керн ни раз замечает, что женщин можно заменить на любую уязвимую группу по гендеру, ориентации, расе или классу - итог один. Вспомните, сколько раз вы отказывались от приглашений или уезжали домой пораньше, потому что знали, что так будет безопасней? Очень утомительно и нервно так жить.
Закончу хорошим. Город подруг - пожалуй, одна из самых комфортных для чтения глав. Во-первых, там говорится о многих классных сериалах и фильмах, которые я никогда не смотрела. Во-вторых, утверждается необходимость дружбы. Керн уходит от стереотипного образа женской дружбы как завистливых и токсичных отношений, считая её, - одним из инструментов выживания.
«Общение с подругами помогло мне бросить вызов глубоко укоренившемуся подсознательному убеждению, что я должна занимать очень мало пространства физически, эмоционально и вербально. Они помогли мне направить мою фрустрацию на образовательные учреждения, системы и структуры, а не на других женщин, почувствовать себя более сильной и храбрый».
#нонфикшн
Нобелевскую премию по экономике в этом году вручили американской исследовательнице Клаудии Голдин «за улучшение нашего понимания положения женщин на рынке труда». Она одна из тех, кто много лет изучал и доказывал остальным, как неравномерно оплачивается труд мужчин и женщин. К сожалению, статьи Голдин на русский пока не перевели, но список что почитать по теме я решила составить.
«Кто готовил Адаму Смиту?», Катрин Марсал
Альпина Паблишер, 2017 год
Отец современной экономической теории Адам Смит вообще-то был не прав. Решив, что вкусный ужин на его столе – результат исключительно материального интереса булочника и мясника, он совершенно забыл про собственную мать, которая этот ужин готовила. А между тем, именно она, по мнению журналистки Катрин Марсал, и есть та самая, невидимая мужчинами и экономистами фигура, что не только кормит, но и позволяет мужчинам рядом с собой зарабатывать деньги, не слишком обременяя себя готовкой, стиркой, глажкой и прочими домашними делами. Наряду со «вторым полом», Марсал вводит понятие «вторая экономика» – туда попадает все, что мужчина не делает, но от чего зависит и без чего не сможет выполнять собственную работу.
Вторая смена. Работающие семьи и революция в доме, Арли Хокшилд
Издательский дом ВШЭ, 2020
Серьезная исследовательская работа профессорки социологии Калифорнийского университета Арли Хокшилд. Ее книга — это результат наблюдений за 50 американскими гетеросексуальными парами с маленькими детьми и двумя работающими супругами. Она обнаружила, что женщины в среднем работают приблизительно на 15 часов в неделю больше, чем мужчины, а за год у них набегает лишний месяц круглосуточной работы. Хокшилд собирала материал для «Второй смены» двенадцать лет, поэтому в книге так много оглушительных выводов и статистики, а в придачу к ним восемь историй реальных семейных пар с комментариями самой Хокшилд. Все равно, что смотреть затягивающий с первой минуты мини-сериал HBO, только он максимально правдивый.
(Не)женская экономика. Как гендерное неравенство ограничивает наш экономический потенциал, Линда Скотт
Издательство Есть смысл, 2022
Эту книгу я не читала, но планирую. А пока делюсь издательской аннотацией: «Экономист Линда Скотт на конкретных кейсах из США, Европы, Азии и Африки показывает, как с вовлечением женского потенциала в экономический процесс увеличивается выручка компаний и снижаются их репутационные риски, как внедряются социально значимые инициативы и растет ВВП стран. Скотт указывает на множество экономических несправедливостей, которые ограничивают женщин во всем мире: отцы продают дочерей против их воли; банки дискриминируют женщин, обращающихся за кредитами; корпорации платят женщинам меньше, чем мужчинам; правительства лишают женщин доступного ухода за детьми; и многое другое. Но книга уникальна тем, что выходит из плоскости этики в плоскость эффективности экономики. Повышение доходности экономик становится отличным аргументом для людей, принимающих политические и бизнес-решения».
#списки
В 2020 году австралийская журналистка и писательница Мег Мэйсон издала свой третий по счёту роман «И в горе, и в радости», а в этом году он вышел на русском. Марта – главная героиня – обычная британка: с мужем, но без детей, с работой, но без карьерных амбиций, с неразведенными родителями, но с непростыми взаимоотношениями между ними. Марту ждёт вечеринка в честь её сорокалетия, после которой всё пойдёт не по плану: её муж, Патрик, через два дня выйдет за дверь и не вернётся. Нет, его не собьёт автобус, он просто решит поставить точку в восьмилетних отношениях. Марта обращается к своему прошлому, пытаясь понять, почему всё получилось так, а не иначе, и стоит ли ей принять такое положение вещей или попробовать всё изменить.
Развод мог бы быть проблемой сам по себе, но главный конфликт разворачивается в сознании Марты. 20 лет назад у неё случился первый депрессивный эпизод и первый поход к психотерапевту. Количество того и другого с 17 лет росло с каждым годом, вот только правильный диагноз, а значит и релевантное лечение в её истории болезни так и не появились. Марта послушно пила совершенно бесполезные таблетки, и предсказуемо не чувствовала себя собой, точнее, не считала себя человеком, умеющим жить эту жизнь, как все остальные.
Пассивная или вспыльчивая, вялая или напористая, ироничная или обидчивая – какой бы ни была Марта сегодня, она знала – завтра мир хочет видеть её другой. Родители, сестра, муж, врачи, одноклассники и коллеги – все понимали, что с ней что-то не так, вот только что конкретно – никому выяснить не удалось. Всё, что делали люди вокруг – это по очереди вещали на неё ярлыки плохой дочери/жены/подруги.
Худшее, что Патрик когда-либо говорил мне: «Иногда мне кажется, что тебе на самом деле нравится такой быть.
С постановкой диагноза в итоге справился лишь один врач, о существовании которого Марта узнала случайно ближе к сорока. Что интересно, Мег Мэйсон так и не напишет название расстройства, что столько лет мучило героиню. Всё, что увидят читатели это «». На вопрос Марты почему ни один врач до этого не ставил ей такой диагноз, психотерапевт ответит, что она слишком хорошо справлялась. Чего ей это стоило – читатели будут узнавать постепенно. Но Марту не назовёшь жертвой обстоятельств, хотя в тайне и желаешь ей другой судьбы. Она идёт своим путём, принимая решения, не всегда вписывающиеся в социально одобряемые рамки: она может сравнивать супруга с диваном, швырять вещи в людей и днями не вставать с кровати – но плохой в глазах других людей её делает не это, а их неоправданные ожидания.
Роман мне очень понравился присутствием в нем знака равенства между горем и радостью. Писательница не пытается романтизировать психические расстройства, но и не демонизирует людей, у которых они есть. В финале Марта не заливается смехом, отмахиваясь от прошлых проблем, не рожает пятерых детей друг за другом и не заводит золотистого ретривера – это совсем другая история. Перед читателями всё та же обычная женщина, только теперь она знает, как себе помочь. «И в горе, и в радости» – перевёрнутый с ног на голову роман взросления, где жизнь главной героини (пусть и с большим опозданием) меняет не первая любовь, а первый действительно хороший психотерапевт.
— Больше всего мне интересно узнать, какой диагноз вы сами себе поставили, Марта. Я сделала паузу, как будто мне нужно было подумать об этом.
— Что я не умею быть человеком. Кажется, мне труднее дается быть живой, чем другим людям.
Этот текст я написала для Читай-Журнала 📚
✨ Вторая онлайн-встреча с Машей Буровой, создательницей канала «Женщина пишет»
Зарегистрироваться на разборы книжных блогов с Машей можно в Timepad. Другой вариант — вступить в наше комьюнити для пишущих с обратной связью.
Сделать это можно
➖ на Boosty (в рублях)
➖ на Patreon (в валюте)
«Руки женщин моей семьи были не для письма» Егана Джаббарова
Скромная по объему, но масштабная по смыслу первая прозаическая книга поэтессы и деколониальной исследовательницы Еганы Джаббаровой.
Руки, ноги, глаза, спина, живот — все это стандартные части человеческого тела, а ещё источники стыда и зависти, боли и наслаждения, успеха и неудачи. Егана рассказывает историю своей семьи и свою собственную через тело и его физические и культурные проявления.
Возьмем брови. Азербайджанским девочкам нельзя их выщипывать, пока не выйдут замуж. Только свадьба дает разрешение на перемены во внешности, так что в маленьких горных поселениях замужнюю девушку легко узнать по выщипанным бровям. Густые черные брови были у матери Еганы, у матери её матери и у матери её отца. Но только в жизни Еганы брови сыграли одну из главных ролей — по их движению очередной невролог наконец поставил её телу, которое болело и отказывалось подчиняться, правильный диагноз.
«Я не видела будущего, потому что все, что способны были видеть мои глаза, была боль, очередной тупик тела, его умирание и медленный распад: я чувствовала, как превращаюсь в статую, как каменнею изнутри, становлюсь сухим камнем, сосудом злости»
Под бровями — глаза. У всех в семье Еганы они были карими, ей же хотелось голубые или зеленые, ведь они были у популярных одноклассниц в русской школе, актрис в телевизоре и моделей в журналах. Однако карие и голубые глаза объединяло осуждение, с которым они смотрели на Егану — чужую в школе из-за своего происхождения и чужую в семье из-за слишком независимого нрава. Громкая в детстве и себе на уме во взрослом возрасте — такая была и есть Егана, а ещё незамужняя, бездетная и с редким диагнозом. Все это красные флажки для людей, привыкших подчиняться и подчинять.
«В мире, где я росла, каждый уголок был пронизан взглядами. Глаза от сглаза, глаза соседей, глаза родственников, глаза случайных прохожих, глаза недобросовестных мужчин и несчастные глаза женщин. Жизнь в общине напоминала реалити-шоу, где повсюду бесконечные камеры видеонаблюдения: каждому поступку, слову и делу находились свидетели, ничто не оставалось незамеченным»
Болезнь, отнимающая все силы, насилие в семье, переходящее по наследству, гнет традиций, желающий подавить любое проявление свободы воли — эти явления в жизни Еганы шли параллельно, оставляя реальные и метафорические следы на ее теле и теле женщин её семьи. Она первая в своем роде, чей живот не вынашивал ребёнка, чьи руки не качали его на руках, чей рот не пел колыбельные и не молчал в ответ на удары мужских рук и несправедливость.
Писать текст для Еганы (как и для многих женщин до нее и после) — выражать себя через буквы, заглушая гул чужих голосов.
«я стала писать — нарушила первую заповедь женщин нашего рода»
Шестой год подряд в этот день я публикую список новых нехудожественных книг, которые рассказывают о гендерных проблемах прошлого или настоящего. Удивительно, но такие книги на русском языке еще выходят. Списки за пять предыдущих лет ищите по хештэгу #8марта
«От дам-патронесс до женотделовок», Ирина Юкина
В НЛО уже можно оформить предзаказ на главную книгу об истории женского движения России
«Посмотри на себя», Катя Ненахова
Освобождающий автофикшн-роман о пережитом расстройстве пищевого поведения — Катя подробно фиксирует, как с подачи близких и посторонних формировалось ее саморазрушающие отношения с телом, и как трудно было освободиться.
«Почему не было великих художниц», Линда Нохлин
Столетиями талант не гарантировал успеха ни в науке, ни в искусстве. Важнее всего остального всегда были, есть и будут расовые, классовые и гендерные стереотипы. Анализу последних в художественном мире и посвящен классический феминистский текст 1971 года.
«Феминизмы», Люси Делап
Гендерная исследовательница Люси Делап решила проанализировать 250 лет всемирной истории западного феминизма. Победы и поражения интересуют ее в равной степени, ведь больше всего ей хочется извлечь пользу из ошибок прошлого.
«Как выжить женщине в Средневековье», Элеанор Янега
Костры инквизиции, высокая смертность, тяжкий труд — Средневековьем принято пугать. Много ужасного позади, вот только ложные представления о женщинах никак не вымрут. Как они зародились и почему до сих пор живы — отвечает историк Элеанор Янега.
«Леди-убийцы», Тори Телфер
Всем поклонницам ютуб-канала Саши Сулим о преступниках и преступлениях посвящается. Истории 14 женщин, от чьих действий кровь в жилах стынет. Телфер не только рассказывает, что именно они натворили, но и как их поступки воспринимали в обществе.
«О женщинах», Сьюзен Сонтаг
Сборник эссе 1972-1975 годов о двойных стандартах старения, женской сексуальной валидности, отношениях женщин друг к другу, связей женского движения с другими революционными движениями и о другом гендерном.
«Тысячеликая героиня», Мария Татар
Внушительное исследование женских образов в литературе и кино — от Шахерезады и Кассандры до Китнисс Эвердин и Арьи Старк.
«Ее жизнь в искусстве: образование, карьера и семья художницы конца ХIХ — начала ХХ века», Олеся Авраменко, Галя Леонова
Исследовательницы обращаются к мемуарам и личным документам, а также к автопортретам, позволяющим увидеть, как отечественные художницы воспринимали себя и свое положение в обществе.
Бонус для дочитавших: папка fem wave с классными каналами с фем-оптикой о кино и литературе.
Читайте книги, читайте женщин🩶
Древнегреческие мифы - не моя литературная категория. Слишком много страха, войн и смертей. Но нашлось одно исключение - роман Мадлен Миллер «Цирцея».
Созданная американской писательницей богиня, дочь Гелиоса и первая в мировой литературе колдунья, не похожа на остальных богов - жестоких, эгоистичных, не знающих слова «нет».
И хотя именно Цирцея превратила спутников Одиссея в свиней, а нимфу Сциллу в морское чудище, сожалела она об этом столетиями. Гомер назвал её «богиней ужасной с речью людской». Миллер убрала все ужасное и оставила людское. Ее Цирцея и правда больше похожа на нас, чем на чуваков с Олимпа. В её жизни много типичного: черные и белые полосы, насилие и забота, любовь и ненависть, проблемы с родителями и настоящая дружба, кризис среднего возраста (случившийся, правда, лет так в триста) и долгие вечера за любимым делом. Но ещё, конечно, было много времени на подумать - мы такой привелегии лишены, хотя ещё не ясно - это наша награда или наказание.
В этой книге столько уязвимости и силы, что она обязательно будет добавлена на мою полку в бумажном варианте и перечитана на пенсии, если доживу.
«Цирцея, говорит он, все будет хорошо. Это не предсказание пророка или оракула. Такими словами утешают детей. То же самое, я слышала, он говорит, укачивая дочерей, разбуженных ночным кошмаром, перевязывая их ранки, унимая боль. Его тело знакомо на ощупь, как свое собственное. Я слушаю его дыхание, теплое в ночной прохладе, и вроде бы успокаиваюсь. Он не хочет сказать: нет боли. Не хочет сказать: нам не страшно. А лишь одно: мы есть. Вот что значит плыть по волнам, ходить по земле и чувствовать ее под ногами. Вот что значит быть живым».
#зарубежнаялитература
Лорри Мур в романе «Запертая лестница» удалось редкое — она создала героиню, на чьем месте легко представить себя. В ней больше самого обычного, чем исключительного — ни богата, ни гениальна, ни сногсшибательно красива. Обычная настолько, что можно сначала и не понять, зачем 398 страниц быть рядом и наблюдать, но уж если втянетесь, то дойдете до самого конца. Хочется сказать «и познаете истину», но нет — только ещё больше мыслей и вопросов об уделе человеческом появится в голове. Лично у меня все это стандартная реакция на хорошую книгу. Лорри Мур отлично умеет консервировать сложную реальность в коротких рассказах, в романе самой себе она не изменила.
20-летняя Тесси Келтьин выросла на ферме в небольшом американском городке, поступила в университет почти сразу же после 11 сентября и переехала в большой город. Теперь она изучает суфизм и музыковедение и ищет работу няни — у нее вроде как выходит ладить с детьми. Параллельно наблюдает за птицами, белками и закатами — из деревни она уехала, но старые привычки пока сильны. После нескольких неудачных собеседований ей наконец везет — ее нанимает Сара Бринк, которая вместе с мужем совсем скоро удочерит ребёнка. У Тесси быстро выходит подружиться с девочкой, но со взрослыми сложнее — слишком озабочены собой и слишком требовательны ко всем остальным. Сама Тесси живет как будто в параллельной вселенной.
«Проснулась в мареве белого света. Я не закрыла жалюзи, а ночью выпал снег; лучи утреннего солнца, отражаясь от сугробов на подоконнике и на низкой соседней крыше, заливали комнату огнем. Я старалась не думать о своей жизни. У меня не было никаких хорошо продуманных долговременных планов. Плохо продуманных, впрочем, тоже не было. Никаких не было, и от этой потерянности по контрасту с четко сформулированными амбициями моих подруг (брак, дети, диплом юриста) мне иногда становилось стыдно. Но порой я мысленно дискутировала сама с собой, отстаивая такую жизнь, ее моральное и интеллектуальное превосходство. Я живу, открытая новому, ко всему готовая, свободная — но от этого не менее одинокая»
Внешняя политика Америки, личные трагедии, университетские будни, кухонные разговоры о расизме, чужие секреты, климатические перемены, забота о ребенке, первая влюбленность — все это окружает Тесси и по-разному влияет на ту роль, что она играет, то есть живет в тот или иной момент. Роль не статична, Тесси многолика, как и все мы — сегодня страдалица, завтра возлюбленная, потом заболтивая дочь или безответственная сестра. В её проживании горя и радости много знакомого. Она не уверена, что хоть кому-то в этом мире действительно интересно, услышать ее версию ответа на вопрос «Как поживаешь?». Она живет по мере сил и, кажется, что ещё одна трагедия, и она не выдержит. Но Тесси слишком молода, ей только предстоит убедиться, как много всего она ещё способна пережить.
«Тем временем все остальные люди знают, что жизнь устроена просто и идет только в одном направлении: она некоторое время колотится, как жук в стекло, и однажды перестает»
#зарубежнаялитература
Я в декабре: не буду покупать новых бумажных книг, пока не прочитаю все старые
Я в январе: 📚📚📚
Готова подвести свои читательские итоги года. Прочитано было в разы меньше, чем в прошлые два года, но сильно себя не переживаю - я переезжала несколько раз, вышла на новую работу и вообще жила обычную жизнь, а не жизнь робота, успевающего всё и везде.
В этом году решила чуть расширить список книгами, брошенными на полуслове, потому что не зашло. Тоже что-то обо мне говорит.
Классное в 2024
«Читая ”Лолиту” в Тегеране» Азар Нафиси
«Феминистский город» Лесли Керн
«Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной» Джанет Утнтерсон
«Подпольные девочки Кабула» Дженни Нордберг
«Города на бумаге» Доминик Фортье
«Вавилон» Ребекка Куанг
«Перл» Шан Хьюз
«Хорея» Марина Кочан
Заброшенное
Первый том Балканской трилогия Оливии Мэннинг
«Конец света, моя любовь» Алла Горбунова
«Акты отчаяния» Меган Нолан
P. S. Список иллюстрирует обложка книги Катлейн Верейкен о детстве, разрушенном первой мировой, с говорящим названием. Название как пожелание всем нам❤️
«Степь» Оксаны Васякиной и «Хорея» Марины Кочан
Так уж получилось, что совершенно случайно два подряд прочитанных мною автобиографических текста были об отцах, написанные после их смерти.
Отец Оксаны Васякиной — дальнобойщик с криминальным прошлым, отец Марины Кочан — радиобиолог, изучавший чернобыльскую почву после аварии. Объединила их ранняя смерть (тело одного разрушил спид, другого — редкое генетическое заболевание), а также отсутствие искреннего разговора с дочерьми. Не о погоде и оценках в школе, а о чувствах и травмах, прошлом и грядущем.
Номильно отцы были у обеих — учили их кататься на велосипеде и провожали до школы, но ни одна из них не может сказать, что по-настоящему знала своего отца, а отцы знали их. Звучит для большинства из вас наверняка знакомо. Еще одна общая и типичная черта — мужчины до полусмерти избивали своих жен.
Жизнеописание у Васякиной строится вокруг метафоры степи, которую так любил отец, всю жизнь проводивший в дороге. Степь он видел из окна машины, в ней разбивал временный лагерь, там же и был похоронен.
Когда я говорю «чужие люди», я ведь совсем не обманываю тебя. Отец был мне совершенно чужим человеком, чужим по-настоящему. Он был один, как валун на дороге. Ты можешь валун увидеть. Можешь его погладить. Но сказать ему ничего не можешь, а если скажешь, он тебя услышит, но не ответит.
Кочан концентруется на тревоге и стыде. Хорея Гентингтона, которая медленно убивала ее отца на протяжении многих лет, меняла его разум и тело. Непроизвольные движения во всем теле, неуместные гримасы, суицидальные мысли, зависание — это только часть симптомов. Марина стыдилась его, пробовала спрашивать об изменениях в его теле и сознании, но отец упорно игнорировал и вопросы, и помощь.
О причине его мучений она узнала через несколько лет после его смерти, когда была беременна — как тревожный человек Кочан гуглила, что может случится с плодом, а нашла симптомы, которые точно описывали, что происходило с ее отцом. Главным вопросом книги и жизни предсказуемо стал этот — «а разрушит ли хорея мою жизнь и жизнь моего ребенка?»
Мое письмо — неровный, сбивчивый танец. Я танцую и падаю, поднимаюсь и ищу в сумерках своей памяти, на что бы мне опереться. Мое письмо — это хорея, потому что хорея — это состояние моей семьи, отрывистые, беспорядочные, хаотичные движения, попытки склеить то, что ещё можно, соединить черепки, которые подходят друг другу.
Ни один из этих текстов не заменит другой. Их не обязательно читать друг за другом. Оба они равнозначно важны смущающей честностью и прямотой взгляда. Они не написаны для кого-то, они написаны для себя. Кочан и Васякина заглядывают в бездну семейного прошлого, ожидая, что та наконец посмотрит на них в ответ. Но в ответ — тишина.
Сегодня вновь хочется обратиться к классике и вспомнить строчку из «Рассказа служанки»: Не дай ублюдкам тебя доканать/Nolite te bastardes carborundorum.
Как жаль, что в этом мире не запрещены ненависть и лицемерие.
Букмейт запустил новый проект «Переводы Букмейта». Будут издавать тексты всем известных авторок и авторов, которые по разным причинам ранее не были опубликованы. Первым вышел роман Луизы Мэй Олкотт «Под маской, или Сила женщины». Онлайн уже можно почитать и послушать, в бумаге скоро выпустят «Подписные издания». В планах также Мэри Шелли и Эдит Уортон.
Этот текст Олкотт написала до автобиографического романа «Маленькие женщины», который если вы и не читали, то наверняка видели одну из множества экранизаций. Моя любимая - версия Греты Гервиг с Эммой Уотсон и Флоренс Пью.
Роман «Под маской» обманчиво легкомысленный. Его главная героиня - Джин Мюир - работает гувернанткой в богатом семействе, но благородство и скромность, отличающие эту профессию в большинстве викторианских романов, ей не свойственны. Она стремится к личному благополучию, а в борьбе за собственное счастье готова на многое. В этом и есть её сила - до последнего надеяться, что любой трагический поворот можно превратить в выигрышный, если постараться. Такую героиню вряд ли кто-то сегодня запишет в ролевые модели, но если напомнить себе что вышла книга ещё в 1866 году, то не удивиться ее дерзости невозможно - просто Фигаро в платье.
#зарубежнаялитература
Большое издательство «Альпина» в октябре запустило «Бель Летер» — издательство современной женской литературы. Уже вышло целых шесть книг: есть там и роман из шорт-листа Гонкуровской премии 2022 года, и французский бестселлер 2021 года. Первой книгой этого издательства, которую я прочла стала «Швея с Сардинии» Бьянки Питцорно. Я уже была с этой писательницей знакома, читала «Французскую няню». Новый роман тоже хороший.
Я насочиняла короткий отзыв, который можно найти ещё и на обложке:
«Героини нового романа Бьянки Питцорно живут вопреки традиционным для начала XX века представлениям о месте женщины: они путешествуют, пусть и до соседнего города, зарабатывают честным трудом, пусть этот заработок и покрывает самые минимальные нужды, расстаются с возлюбленными, если те оказались их недостойны, а ещё ошибаются в мелочах и по крупному, но находят силы идти дальше — искать собственный вариант счастливой жизни. Быть свидетельницей этих поисков — настоящая читательская удача»
Следующей хочу почитать «Пообещай мне весну» Мелиссы Перрон — когда брать в руки книгу с таким названием, если не в дождливом и сером ноябре.
#зарубежнаялитература
«Ваши планы не обязательно должны быть необычайными, чтобы сделать вас необычайно счастливыми»
Туве Янссон видится мне совершенной супергероиней. Не могу не идеализировать ту, что так красиво видела мир и умела сочинять чудесные истории, а ещё имела смелость быть собой в любых исторических обстоятельствах.
Пока я жду сборник её писем из заморских стран, открыла маленькую, но полную красивых иллюстраций и важных мыслей книгу — «Чему я могу научиться у Туве Янссон». Текст написала Саша Баженова-Сорокина, а проиллюстрировала Елена Смешливая.
Эта книжка — часть издательской серии «Альпины», в которой детям на примерах из биографий известных людей, пытаются подсказать как жить эту жизнь.
Так чему же учит Туве?
🪁если тебе интересно дело, которым занимается кто-то из твоих близких, понаблюдай за ним и предложи свою помощь. Так можно научиться очень многому
🎪 творчество — отличный способ выразить самые разные эмоции: от гнева до радости
🎠 если у тебя сразу несколько увлечений, это не значит, что тебе нужно выбрать то, где всё получается. Можно иметь не одно хобби, а больше, и не обязательно быть одинаково успешным в каждом
#зарубежнаялитература
Отсутствие близкого человека влияет на нашу жизнь не меньше, чем его постоянное присутствие рядом. Английская поэтесса Шан Хьюз вернулась в родную деревеньку в графстве Чешир, когда умерла её мать и начала писать свой первый роман. Мать Марианны — главной героини получившейся в итоге книги «Перл» — исчезла, когда той было восемь лет. С тех пор не было ни дня, чтобы она не думала о причинах ухода матери и её невозвращении к семье — к мужу, дочери и недавно родившемуся сыну.
Ответ на вопрос «Почему?» Марианна искала в самых разных местах — в разговорах с отцом и полицейскими, в средневековых поэмах, прочитанных матерью, в оставленных ею вещах. Но каждая новая теория сначала в голове ребёнка, а потом и взрослой женщины, так и не получила необходимого количества доказательств. Утешение — только его она и искала всё это время.
«Я до сих пор временами мысленно разговариваю с мамой. Когда родилась Сюзанна, я искала ее глазами; я подняла взгляд от лица новорожденной дочери в поисках маминого лица, мне хотелось, чтобы она взглянула на нас и признала, что вот она — самая нежная и юная красотка в мире. Я хотела, чтобы она спела со мной. Я шарила глазами по сторонам и плакала. Акушерка спросила, типична ли послеродовая депрессия для женщин нашей семьи. Я сказала — нет. Только горе. Для женщин нашей семьи типично горе. Передаем из поколения в поколение, как иммунитет при грудном вскармливании. Как песню».
Книга, написанная от первого лица, ужасающе точно (а местами ужасающе красиво) описывает потерю и разные стадии её проживания. Как справедливо заметил обозреватель the guardian, тело Марианны старело, но её сердце и память застыли в моменте, когда она потеряла мать.
О горе написано множество текстов, но мне бы не хотелось, чтобы вы пропустили этот: Хьюз не драматизирует и не интригует, она едва слышно говорит о самых простых и самых важных вещах.
#зарубежнаялитература
всем привет 💌 сегодня сделала важное - оформила подписку на издательство no kidding press на boosty и прошу вас сделать тоже самое, если есть возможность. у издательства закрывается магазин в москве, но очень хочется, чтобы книжки продолжили выходить, потому что среди них много мне очень-очень дорогих 🤍
Быть здесь - уже чудо Мари Дарьесек
Событие Анни Эрно
Трилогия Тове Дитлевсен
Сестра-отверженная Одри Лорд
Кинг-Конг-теория Виржини Депант
Плод познания Лив Стремквист
