161743
Vladimir Pastukhov’s Public Channel Honorary Senior Research Fellow (UCL)
Дилемма Лукашенко: можно ли откупиться от Путина таким образом, чтобы не спровоцировать в Беларуси новую революционную ситуацию?
Белорусы как бы посередине между русскими и украинцами по темпераменту. Предугадать, как поведет себя армия, а вслед за ней и общество, если она понесет существенные потери при штурме украинских укрепрайонов, не возьмется никто.
Но и зависимость немолодого диктатора от России выросла до катастрофических пределов. Не выполнишь просьбу – в Москве найдут Беларуси «другую вдову».
Как быть? Пропустить через границу только одних вагнеровцев, а своих оставить маршировать вдоль границы? Но сколько там тех вагнеровцев? И смогут ли они что-то сделать с озверевшей за годы войны украинской армией? А если Украина ответит? А если собственная армия поддержит украинскую? Что тогда, ядерное оружие применять? А кто ж ему дасть…
В общем, куда ни кинь – всюду клин. Как жить, баб Шур? …
Ну прямо эпическая история на выходные. Но сначала небольшое лирическое отступление.
Моя мама до шести лет говорила только по-украински. После смерти своей мамы, то есть моей бабушки, в 1937 году она воспитывалась у прабабушки в Чернигове в чисто украинском окружении. Поэтому, когда дедушка перед войной вез ее в Киев, на каждое «Дывысь, стогы наче хатки стоять» он настойчиво повторял, что надо говорить: «Смотри, стога как домики стоят».
Папа у меня – породистый волжский русак, ярославский медведь. Когда они с мамой переехали из Ленинграда в Киев, он, естественно, не знал ни одного слова по-украински. Когда у нас в семье было грустно, кто-то болел или просто не было настроения, мы с мамой просили его (и просим до сих пор) произнести вслух слово «паляныця» по-украински. Это всегда было и остается душераздирающим зрелищем, поднимающим нам с мамой настроение. Человек, не родившийся в Украине и не впитавший этот язык с детства, сделать это практически не может.
Так вот, сегодня Зеленский запустил самую, на мой взгляд, жестокую и провокационную кампанию против российских пропагандистов. Он объявил о том, что новый украинский «ракета-дрон» (что бы это ни значило) будет называться "Паляница" (в транскрипции что-то вроде "паляныця"). Ради того, чтобы посмотреть, как дикторы российских госканалов будут корячиться, чтобы произнести это наименование, я готов заново, как генерал Чернота, на день на эти каналы подписаться, - чтобы послушать, получить удовольствие и снова отписаться.
Кремлевские, между тем, ведут эту войну абсолютно по лекалам 90-х, как они изображены в каком-нибудь «Бандитском Петербурге». Украинцы в их представлении - местные плохие пацаны, которых использует заокеанский бугор. Говорить с ними кремлевским не о чем и незачем. Если пацаны нарываются (зашли в Курск), то отвечать должен пахан, и ему нужно «предъявить». Никакого другого смысла заявление русского посла Антонова в Вашингтоне о том, что Путин принял решение об ответе, вне этого контекста не имеет.
Читать полностью…
Все возмущаются цинизмом Путина, который попользовал трагедию в Беслане для того, чтобы дать «правильный спин» в трактовке «ситуации» в Курской области:
- Это не война, а террористы - они были, есть и будут – мы их будем уничтожать – но жертвы неизбежны - короче, «армии нет, но вы держитесь»;
- Это большая, но локальная трагедия – она никак не связана с нашей политикой – жалко людей, которых это коснулось – все остальные могут спать спокойно – граница на замке, мы просто куда-то дели ключ – но мы обязательно найдем – всех.
Я же вижу в происходящем много позитива.
Во-первых, общественное мнение его по-прежнему волнует. Мог бы просто, как написал Довлатов, «класть с пробором». Однако не рискует, вынужден выкручиваться и объясняться.
Во-вторых, его припекло так сильно, что десяти дней не дотянули собственно до памятной даты – 1 сентября (трагедия случилась 1 сентября 2004 года). А что так? Еще 10 дней без мысли о том, что ВСУ – это хуже, чем бесланские террористы, страна бы не протянула?
В целом я, как человек, половину своей сознательной жизни наблюдавший, как испекаются подобные заморочки в околокремлевских «think tanks», не разделяю ажиотажа вокруг этого очевидного (и очередного) высосанного из политтехнологического пальца кремлевского гафа. Реальное влияние на общественное мнение подобные задумки оказывают крайне редко - чаще всего заложенный в них импульс просто игнорируется обществом. Это в некотором смысле пример не моральной деградации Путина (не сочтите, что оправдываю), а аппаратной деградации Кремля.
А что же Путин? А он же в некотором смысле заложник мастеров черного пиара: раз стоит в графике, значит, «стоящие сапоги», надо брать. И, наоборот, все, что не в графике (моральные сомнения, например), - как известно, на фиг.
Тот, кто долго жил рядом с кухней, не должен посещать рестораны. Я просто вижу эту картинку маслом - советники пишут письмо с предложениями по менеджерированию "ситуации" в Курской области.
Рабочая группа, пара сотрудников, пара командированных, пара консультантов (один трет треснувшее пенсне).
На повестке дня один вопрос: как отвлечь внимание от "ситуации" на то время, которое нужно бравому Генштабу, чтобы справиться с ней.
Набрасывают идеи:
Не привлекать лишнего внимания, не циклиться на теме, подчеркивать локальный характер происходящего. – Хорошо, но мало. Что еще?
Понизить градус, свести к минимуму военное знчение, приравнять к чему-то «обыденному», типа - к теракту, мол, плохо, но в целом норм. – Тоже хорошо. Но как?
А пусть он съездит куда-то, где чечены теракт устраивали, и скажет, что украинцы – это еще хуже. – Допустим. А куда?
Да хоть куда. Ну, в Беслан, например, - он по дороге из Баку в Грозный. - Это удобно, но там же 1 сентября юбилей?
Да какая разница - отметим раньше…
Ну, в общем, как-то так. Тяжелые будни посткоммунистического застоя на крови.
Существует разница между длительностью и бесконечностью.
«Курскую вогнутость» можно игнорировать достаточно долго, но не бесконечно. В какой-то точке эта заноза в подошве России начнет гноить и, если совсем ничего не делать, приведет к сепсису. У Путина есть достаточное, но, тем не менее, ограниченное время на реакцию.
В то время, как внимание медиа приковано к квадратным километрам, захватываемым Украиной на Курском фронте, судьба войны по-прежнему решается под Покровском и Торецком. Она в руках тех солдат и офицеров ВСУ, которые держат там оборону. Можно сказать, что в их руках ключи этого этапа, если не всей войны.
Что будет, если они не удержат фронт, более-менее понятно. Украина потеряет значительные территории, вынуждена будет сама уйти из Курской и других областей (если зайдет и туда) и, скорее всего, вынуждена будет в течение довольно короткого времени подписать тяжелое мирное соглашение на условиях Путина, – и это в лучшем случае.
А вот если каким-то чудом ВСУ удержит оборону хотя бы в течение двух-трех месяцев (то есть – до осени), то вечер для Путина перестанет быть томным. Ситуацию осложнит именно то, что не обращать внимание на «курскую занозу» после провала наступления на Донбассе станет невозможно.
Путину придется сосредоточиться на этой проблеме, выдавливая хорошо окопавшиеся и подготовившиеся к осаде части ВСУ со своей территории. В переводе на язык современной войны это значит, что территории русского приграничья будут зимой превращены в такой же трэш, как и оккупированные Россией территории Украины.
Не быстро и не прямо, но это повлияет на уверенность лояльных Путину элит в том, что с Путиным у них «все будет кока-кола». Эту неуверенность прочувствуют и зафиксируют те, кому это положено по долгу службы, что станет предпосылкой для усиления внутренних чисток (удара по штабам). И это вне зависимости от того, понадобится или нет проводить мобилизацию.
Олимпийское спокойствие Кремля по поводу Курской операции ВСУ наиграно. Оно оправдано лишь в определенных временных границах и в расчете на «неизбежный успех» российской армии на Донбассе. При любом раскладе можно утверждать, что Курская операция – это крайне рискованная, на грани безбашенного авантюризма попытка Украины вырваться из тисков позиционной войны, которая почти наверняка станет катализатором всех военных и военно-политических событий в регионе.
Либеральную «партийную» публицистику отличает стопроцентная предсказуемость. Что бы ни случилось, она будет утверждать, что это:
- свидетельствует о глупости, недальновидности и стратегической импотентности Путина;
- указывает на растущую слабость и обреченность на неудачу всех инициатив путинского режима;
- подчеркивает интеллектуальное преимущество, моральное превосходство и неограниченные перспективы противников режима, опирающихся на поддержку передовой части человечества (Запада).
Реальность, как правило, сложнее. Именно эта сложность является причиной того, что мы находимся там, где находимся. И я искренне не понимаю, что мешает эту реальность признать.
Зло не превратится в добро, ошибка не станет эврикой, а бандит не станет святым (ну, если он не Соловей-разбойник) от того, что мы признаем зло умным, изворотливым и живучим. Добро не пострадает, если мы заметим, что под его знаменами часто собираются не только альтруисты, но и корыстные циники вперемешку с бескорыстными глупцами.
Да, картина мира станет менее понятной, более размытой и не сильно привлекательной. Зато появится реальный шанс победить.
В очередной раз согласен с Валерием Ширяевым. Самый простой и обсуждаемый вариант окончания войны – прекращение огня по линии противостояния - представляется наименее технологичным и наименее вероятным. Эту войну нельзя заморозить, ее можно только убить. А для этого нужны более определенные решения, чем прекращение огня. То есть необходимы болезненные соглашения по территориальному размежеванию. Не вечные (ничто не вечно под луной), но внятные, дающие возможность начать военную и психологическую мобилизацию. Однако и это только часть проблемы размером с хвост от слона. Сам слон лежит не в плоскости отношений между Россией и Украиной, а прячется в «бермудском треугольнике» системы коллективной безопасности в Европе и в мире в целом. Не существует, на мой взгляд, «отдельно взятого мира» в условиях глобальной неопределенности и стратегической неуверенности основных элементов этой системы. Нет сегодня изолированного решения для российско-украинского кризиса, которое не было бы увязано с отношениями России с США, Европой и Китаем. Придется искать комплексное решение, а к этому мало кто готов, прежде всего на Западе. Нас ждет очень трудная и долгая дорога к миру.
Читать полностью…
Если (если!) информация о назначении Дюмина руководителем КТО в Курской области подтвердится, то это косвенно подтвердит и многочисленные и многолетние слухи об особых отношениях Путина с этим персонажем. Само по себе это назначение иррационально и лишено смысла. Классический русский «постельничий», никакими, как любит выражаться Путин, особыми «компетенциями», позволяющими быть руководителем специального командования на участке прорыва фронта регулярными частями армии противника, не обладает. Да он и не будет командовать, по всей видимости, поскольку назначен «смотрящим» за «ситуацией». Это признак тех самых «особых отношений» внутри путинского deep state, которые на деле важнее любой должности в путинском «внешнем государстве». И да, похоже, Дюмину таким образом рисуют биографию, вписывая туда необходимый пункт – спаситель отечества. На будущее. Хотя, конечно, как пойдет…
Читать полностью…
Еще раз очень коротко для тех, кто не понимает, что происходит, хочет понять, но утомляется от «много букв».
Все очень по-черномырдински: «Никогда такого не было, и вот опять». Но есть нюансы…
У раннего большевизма (интернационал-большевизма), то есть у ленинизма, и даже у сталинизма (прости меня, Господи) была понятная историческая миссия - модернизационная. Они традиционную, азиатскую Россию превращали в европейскую, современную, технологическую (индустриальную) империю. Да, делали это как проктологи, порвали все, что можно было порвать, в результате чего пациент загнулся на этапе выздоровления. Но хотели как лучше, пусть и вышло как всегда. Сейчас происходит демодернизация – превращение относительно светской, достаточно европеизированной страны в славянский аяттолат. У путинизма историческая миссия отсутствует, он паразитирует на остаточных советских шлаках и живет ровно до тех пор, пока эти шлаки не выгорят окончательно. В худшем случае – с носителями соответствующей исторической памяти. Но никакого будущего у путинизма нет. Убиться - может, размножаться – нет.
Бывают «вредые советы», а бывают «вредные вопросы» - это такие вопросы, которые лезут в голову из вредности даже тогда, когда твердо знаешь, что ни себе, ни окружающим задавать их нельзя. Хотите пример?Пожалуйста.
«Надо же, оказывается, так можно?!» - изумилось сто сорок миллионов по одну сторону границы и сорок миллионов по другую 6 августа 2024 года, когда регулярные части ВСУ пересекли плохо охраняемую границу Курской области. А теперь внимание, вопрос:
«А что было бы, если бы прорыв границы под Курском случился ровно год тому назад, то есть летом 2023 года, строго вместо того, чтобы штурмовать в лоб “линию Суровикина” в рамках знаменитого “контрнаступу”?»
Почему это сделано в критической ситуации, в условиях, когда военный ресурс практически полностью растрачен, причем в наибольшей степени - в том самом прошлогоднем наступлении на Южном фронте, ну и еще под Бахмутом и Авдеевкой. Представьте себе, что бы было, если бы ВСУ могли бросить в образовавшийся прорыв 10-15 свежих бригад, укомплектованных еще не уничтоженной западной тяжелой техникой. Тех, которых сегодня уже физически нет. Ладно, я понимаю, что этого бы не было никогда сделано. Красная линия, боязнь ответного ядерного удара и все такое. Но ведь все равно сделали. Так почему только сейчас?
Вопрос, естественно, риторический. Ответ знают все, но не все произносят вслух. Не делали, потому что были связаны запретом от союзников, зависимость от которых является в сложившихся условиях абсолютной. И тут у меня есть ценное наблюдение. Красные линии Байдена не являются константой. Они подвижны и постоянно смещаются от «даже не думайте об этом» до «вчера мы уже это сделали». Типа, даже не думайте о самолетах, - и первая партия самолетов прибыла в Украину. Но есть нюансы.
Байден переходит свои незыблемые красные линии с лагом опоздания приблизительно в полгода, строго после того, как они перестают иметь для Украины стратегическое «game changing» значение. Закрытие неба на первом этапе войны могло ее остановить, поставка самолетов в середине третьего года войны мало что меняет стратегически. Перенос войны на территорию России год назад, когда у Украины сохранялись резервы для стратегического наступления, мог иметь ошеломительный результат. Сейчас мы можем говорить лишь о перераспределении сил и ослаблении российского давления под Донецком и Луганском (психологическую сторону вопроса я в данном случае не рассматриваю).
Конечно, проще всего было бы, подражая Трампу, списать это на возраст – мол, тормозит старик. Но, к сожалению, это не так. И даже страх перед русским ядерным оружием ничего не объясняет (тогда бы и сейчас не позволили сделать – нашли бы способ). Дело в другом: приоритетом администрации Байдена является перспектива договориться с Путиным, чтобы через унижение возможным поражением заставить его дружить с собой против Китая. Свою политику в отношении Украины администрация Байдена выстраивает, руководствуясь этой незамысловатой утопией.
Цель Байдена – не поражение Путина, а воспитание Путина. Инструментом (ремнем), с помощью которого его воспитывают, является Украина. То, что инструмент в процессе воспитания расходуется, воспитателя волнует не в первую очередь – он, как говорится, никого не заставлял, сами вписались. Помощь Украине поэтому будет и впредь оказываться тем темпом и в тех объемах, которые отвечают не национальным интересам Украины, а национальным интересам США. А прорыв ВСУ к Москве по стопам Деникина пока в эти планы никак не вписывался. "Не наш метод” – сказал бы по этому поводу Федя из “Приключений Шурика”. Именно поэтому этот прорыв случился в 2024, а не в 2023 году.
Кремль подал очередной «Сигнал». Не могу отделаться от ощущения, что это сигнал «SOS», но при этом никак не пойму, кто именно «утонул». Все, с кем ни поговоришь из «адекватных людей», настроены ждать, пока рак свистнет. То есть иными словами, полагают, что, пока Бог сам не заберет Путина к себе на доклад, ждать перемен к лучшему (хотя кто его знает, что такое в этой ситуации «лучшее») точно не стоит. Да и потом, выше гор могут быть только горы, а после Путина - только другой Путин. И, главное, возразить им особенно нечего. На рациональном уровне.
Действительно, денег – как сметаны у кота из мультфильма про попугая Кешу. Народ – «затебее-затебее», и сам сдает полиции противных стариков, вытаскивая у них из ушей слуховые аппараты, чтоб уж наверняка. Смерть как бизнес идет если не хорошо, то неплохо, – желающих подзаработать на убийстве украинцев пока хватает. Есть мелкие недоработки в Курской области, но соберут по сусекам тысчонок тридцать живых душ, превратят их в мертвые и заткнут этими телами дыру – не впервой. Нигде не жмет, не давит, все тихо. Так зачем тогда весь этот цирк с конями?
Сначала Youtube, теперь Signal, да и Телега не устоит - начнут скоро у нее отваливаться колеса. Что за мандраж? Я понимаю, случился бы на Красной площади Тяньаньмэнь. Или стало бы вдруг в Москве так же тепло, как в Алматы недавно - толпы на улицах, диктатор отходит от дел, в общем, вырубаем рубильник. Ну, на худой конец, выяснилось бы, что Пригожин жив. Но сейчас-то - тишь да гладь и божья благодать, общество - тише воды, ниже травы. К чему же готовимся?
Это очень смешно (ну, правда, смешно), но единственным признаком какого-то напряжения сегодня является собственная деструктивная репрессивная суета власти. Мы смотрим, как Кремль дергается, и сами начинаем думать, что у них что-то не так. Но если перемены в общественной жизни (а переход на качественно новый уровень террора – это серьезная перемена) происходят без видимой рациональной причины, то это значит только то, что надо искать причины невидимые и иррациональные.
Таких причин может быть две. Во-первых, они знают что-то такое, чего мы не знаем (например, их консультирует профессор Соловей). Во-вторых, они ничего не знают, но боятся собственной тени. В первое мне верится с трудом: если бы знали, вели бы себя совершенно иначе. Второе кажется похожим на правду. Причины усиления террора лежат, на мой взгляд, не столько в объективной, материальной плоскости, сколько в субъективной, идеальной. Впрочем, последствия будут вполне материальными.
На наших глазах разыгрывается трагедия шекспировского масштаба, когда Кремлю за каждой бархатной портьерой мерещится революция. По этому поводу он бросается на каждую занавеску с криком: «Тут крысы!». Какого-то конкретного Полония (или полонием?) они, конечно, легко проткнут. Но элита в целом приходит от всех этих действий в недоумение. Они были согласны подождать десяток-другой лет, пока где-то там далеко идет такая выгодная для всех война, чтобы потом тихо слить путинское наследие конкретно туда, где Путин собирался мочить своих врагов. Но тут им чисто конкретно показывают, что они могут туда слиться первыми. Я не уверен, что они на это подписывались. Вот уже и Дерипаска требует остановить войну – поди ж ты.
Власть сигнализирует нам о том, что ею владеет безотчетый подсознательный страх. Как и всякий страх, он рождает агрессию и наполеоновский комплекс (компенсаторно). В таком аффектированном состоянии Кремль совершает много излиших, не продиктованных обстоятельствами шагов (вроде опережающего сворачивания Интернета и поэтапного закрытия границ). Эти действия выводят лояльные элиты из зоны комфорта и заставляют опасаться за свою судьбу. Таким образом, Кремль сам превращается в главный (и даже единственый пока) дестабилизирующий фактор. Ну что ж, далее по классике – кто нам мешает, тот нам и поможет. Но придется пережить сильную турбулетность. Пристегните ремни.
Есть такой метод в науке - физический эксперимент. Это когда определенный уровень теоретической проработки вопроса уже имеется, но однозначного вывода нет. Есть несколько гипотез, но какая из них верна, установить можно только экспериментальным путем. Вот такой физический эксперимент сейчас, на мой взгляд, ВСУ ставят в Курской области.
Есть две гипотезы относительно состояния российских вооруженных сил. Одна предполагает, что российский военный ресурс в принципе безграничен, и Россия может отмобилизовать столько людей и ресурсов (в рамках этого локального конфликта, конечно), сколько захочет. Вопрос лишь в политической воле и во времени. Другая гипотеза состоит в том, что Россия, как и Украина, действует на пределе своих возможностей, но в покер играет (блефует) лучше. В этом случае неожиданное и избыточное давление может иметь эффект бабочки.
В этом смысле неожиданное наступление ВСУ под Курском – это не про квадратные километры, а про будущее войны. По его итогам будут вымерять подходы к мирным планам, расклады военной и финансовой помощи Украине (с другой стороны – военно-технической помощи России). Возможно, это одно из самых главных по своему политическому значению сражений кампании 2023-2024 годов, превосходящее по своим последствиям все то, что происходит под Авдеевкой и в ее окрестностях. Это не тактический выверт, а стратегическое (именно в политическом, а не в чисто военном смысле) предприятие.
Ставки и для Украины, и для России здесь выше, чем это может показаться на первый взгляд. Легкость, с которой нож ВСУ вошел в масло российской обороны на свежем участке фронта, на мой взгляд, обманчива. В Кремле понимают важность «ответой реакции», и она в скором времени последует. И вот здесь-то и начинается эксперимент: мы на практике увидим, есть ли России чем отвечать (оставив в стороне тему тактического ядерного оружия), не снимая части с других стратегически важных направлений и не проводя срочных мобилизационных мероприятий, или уже все.
Я часто и с удовольствием читаю талантливые заметки киевского врача Андрея Волны. Его задела “кричалка” на берлинском митинге (насколько я понимаю, русской оппозиции в эмиграции, – сам я не видел репортажей об этом событии и узнал о нем из поста Волны): «Россия будет счастливой!».
Я не люблю митинги, - любые, - но меня эта кричалка не взволновала. Может быть, потому, что я считаю, что будущее у России может быть разным, в том числе, сильно отличающимся от ее прошлого и настоящего. Вопрос, однако, сложнее, чем кажется, ведь, в конечном счете, реплика Волны считывается как серьезное сомнение в том, нужно ли вообще какое-то будущее для такой страны, как Россия?
Должно ли вообще у России быть будущее? Соответственно, имеют ли русские моральное право думать и, тем более, говорить вслух о будущем своей страны тогда, когда эта страна сеет смерть и разрушение в Украине? Этот вопрос стал нетривиальным три года назад. Десятки миллионов человек, живущих вдоль российской западной границы (и не только в Украине), сегодня однозначно отвечают на него: нет. Более того, даже простые разговоры о том, что у ЭТОЙ страны может быть какое-то будущее, оскорбляет их чувства.
Что ими движет? Врожденная русофобия, как утверждают в Кремле? Отчасти да, если перевести слово "русофобия» на человеческий язык: страх перед русскими. Да – страх. Страх, что гигантская восточная (для них) империя может двинуть на них тысячи своих солдат, готовых убивать за деньги, за идею и просто так, которые придут в их дома, будут запрещать им говорить на своем языке, которые будут рассказывать их детям в школе, что их как народа не существует, а в это время московские попы будут читать в их церквях проповеди во славу русского царя и русского мира. Их можно понять.
Но что делать самим русским в этой ситуации? Должны ли они поголовно стать «русофобами» и начать бояться самих себя и самой тени собственной истории и культуры, добровольно отказываясь от своего права на будущее? Есть многие люди, которые именно так и сделали. Они отказались после начала войны от своей русской идентичности в знак протеста против преступлений путинского режима. Это их выбор, и я его уважаю, но не считаю безальтернативным. Есть и другой путь – оставаться русскими, но думать о том, как превратить Россию в страну, которую не боятся ни сами русские, ни те, кто волею судьбы вынужден жить с ними рядом. Мне этот путь ближе.
Я не считаю, что он бесперспективен, потому что в самой русской истории было много развилок и альтернатив. А если они были в прошлом, то будут и в будущем.
Я благодарен Александру Плющеву за то, что он дал мне повод высказаться на эту тему.
https://youtu.be/TBMaZaoPHJw?si=nqcl0rROYeTMWMsA
При всем разнообразии и обширности опричных ландшафтов нашей необъятной Родины, на ее поверхности есть эрогенные зоны, при любом взаимодействии с которыми система немедленно возбуждается и встает в стойку. Эти точки нельзя кусать, на них нельзя давить, их можно только слегка облизывать, тихо повизгивая от восторга. Самые известные из таких точек – Кадыров и Мизулина. Все, кто по неосторожности и тем более умышленно их задели, вынуждены отдергивать руку (ну или что-то еще) так, как будто случайно задели сигнализацию. Вой сирены начинается такой, что мало не покажется. Тем интереснее узнать, чем закончится история с Лебедевым, который вначале слегка надкусил, а потом так извинился, что откусил уже до конца.
Читать полностью…
Размен заключенными обрастает избыточными слухами и спекуляциями. Обывателя развлекают ненужными подробностями и подсчетами мнимых выгод, которые якобы получила та или другая сторона. Все это замутняет историю, хотя и делает ее более популярной с элементами конспирологии. Реальность проста, суха, неинтересна и тривиальна.
России был нужен Красиков, США – Вилан. Договориться не могли. Россия увеличила ставки, взяв в заложники Гершковича. Не договариваться для Байдена стало тяжело. Но Красиков не был в его руках, надо было уговорить Шольца. Шольц был в сложном положении, так как внутри коалиции были (и сохраняются) жесткие разногласия о самой возможности задействовать Красикова в каких-либо обменах. Тем более странно выглядело бы решение Шольца отпустить Красикова в качестве подарка Байдену. Возникла необходимость в более сложной и широкой сделке, в которой можно было бы утопить ее суть (Красиков vs Вилан).
Кремль в это время стал активно инвестировать в аресты немецких граждан, и на последней стадии даже подключил Лукашенко, который в свойственной ему манере «большого стиля» сразу впаял 30-летнему немецкому врачу смертную казнь. Вышло, однако, так себе. В таком виде это только усиливало аргументацию тех сил в Германии и за ее пределами, которые выступали против обмена Красикова именно потому, что это провоцирует перманентный захват новых заложников. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, обычной сделке по обмену разведчиками надо было придать общегуманитарный вид.
Возникло окно возможностей для многочисленных лоббистских групп поддержки самых разных политических заключенных. Американцы зашли сразу с самой крупной карты, предложив добавить в список Навального. Оказалось, что Путину Красиков нужен не так сильно. Впрочем, проблему решили по-азиатски, устранив предмет торга из жизни. Переговорный процесс промахнулся мимо посадочной полосы и вынужден был зайти на второй круг. После мучительной паузы, подгоняемый наступающими на пятки выборами, он возобновился. На этот раз уже с более продвинутой точки, на которую вышли в первом круге – широкой гуманитарной сделки, но уже без Навального.
Кандидатуры, предлагаемые для обмена на этот раз, отвечали сразу нескольким критериям: наличие второго гражданства, медийная узнаваемость, активная группа поддержки, обладающая достаточным лоббистским ресурсом, и состояние здоровья. В общем, это было похоже на выдвижение на «Букер»: длинный список, потом - короткий, потом - финалисты. Пока список финалистов с американской и немецкой стороны «устаканивался», Россия уравновешивала его, добавляя к Красикову другие, менее значимые для нее имена.
Этот процесс мог бы быть бесконечным, но подстегивал фактор неопределенности – никто не может сказать, что именно случится после президентских выборов в США. Было понятно, что сейчас Байдену очень надо, и Шольц готов идти ему навстречу, несмотря на очевидные репутационые и политические риски. Москва благоразумно приняла решение больше не повышать ставки и «откэшиться» с тем прикупом, который есть. Видимо, аналогичное ощущение возникло и у другой стороны. Размен состоялся. В нем нет ничего интригующего, никакой конспирологии, никакого чуда – обычная рутина работы спецслужб и дипломатии. В общем, все как в песенке про русского джина Владимира Высоцкого: "Кроме мордобитиев - никаких чудес!".
Дуров не Дуров, а без Телеграм можем остаться.
По существу проблемы:
1. Кризис в отношениях Дурова с «мировым истеблишментом» был неизбежен, место и время его возникновения были случайны.
2. Так как всякая случайность есть непознанная нами необходимость, то со временем всплывут вполне конкретные причины: почему именно Макрон и почему именно сейчас?
3. Дуров стал заложником собственной талантливости. Такие проекты (идеи) как Телеграм рождаются раз в десятилетие, конкурентов можно посчитать на пальцах одной руки.
4. Не могу отделаться от ощущения, что конкуренты приложили руку к произошедшему. Дуров для них как Паниковский информационного Арбатова – нарушитель конвенции. Всей Одессе нравится сотрудничать с государством, а ему не нравится.
5. Дело Дурова, как и вся его жизнь, будет развиваться в двух параллельных плоскостях: в политической и бизнесовой. Надеюсь, что бизнес-составляющая победит, и второго Ассанжа в итоге мы не получим.
6. Основная претензия в принципе неразрешима. Жизнь убедительно доказала, что свободой слова, в первую очередь, умеют пользоваться те, кому место не на свободе. Часть общества считает, что будет дешевле оставить на свободе преступников, чем лишить свободы слова, другая, наоборот, с радостью откажется от слов. Государство всегда будет следить за балансом сил, и, как только появится возможность, вставит свои пять копеек (биткоинов) в пользу ограничения свобод. Дело Дурова, как и ранее дело Ассанжа, будет иметь тестовое значение, и, возможно, на десятилетие определит будущую расстановку сил в этой битве.
7. Кстати, о биткоинах. Если бы личность Сатоси Накамото можно было определить методами Интерпола, он бы уже давно был арестован. Мудрость его инкогнито заиграла вчера новыми красками. Так или иначе, но биткоин на прицеле. Падет Телеграм – рвно или поздно падет и он, хотя это и внешне, и внутренне не связанные вещи. Просто государство, победив раз, захочет повторения банкета.
8. Телеграм как проект под двойной угрозой. Во-первых, если Дуров не идет на уступки, то он с большой вероятностью превращается в заложника французских властей и всех тех, кто влез с ними в одну лодку. Во-вторых, если он идет на уступки, это может уронить доверие к проекту до уровня, который он не сможет пережить. Кроме того, у французских властей в этом случае окажется много последователей. Все захотят повторить.
9. Меня не покидает ощущение, что Дуров сознательно пошел на обострение. Причины могут быть экономические, политические или сугубо личные. Но он сам прервал игру в кошки-мышки. Зачем и почему – вопрос, ответ на который мы получим не скоро.
10. В любом случае, чем бы это ни закончилось, я благодарен Дурову за возможность несколько лет эксплуатировать уникальную платформу, которая лично для меня удобней и привлекательней ФБ. Во-первых, это было красиво…
Нетерпение эмиграции и ее несколько предвзятые оценки происходящего в России, когда желаемое часто выдается за действительное, волей-неволей оказывает влияние на формирование оценок западными «центрами принятия решений», когда речь идет о прогнозе для путинского режима. Как правило, адаптивные возможности режима к тем или иным формам давления занижаются. При этом неэффективные, но внешне эффектные меры воздействия множатся с бессмысленным ускорением, способствуя выработке у режима иммунитета к такого рода воздействию. Это очень похоже на бессистемное и избыточное употребление антибиотиков, которое в худшем случае может привести к возникновению «госпитальной инфекции» - своего рода «супербактерии», не реагирующей ни на один из известных препаратов. Ну и побочка немалая, первой дохнет, как правило, полезная микрофлора. Если что, это я о санкциях, которые принимаются по инерции, только потому, что что-то надо предпринять во время утреннего обхода и сделать дежурную запись в истории болезни. Мол, вкололи еще 40 физических лиц (единиц), больной перед смертью потел…
Читать полностью…
Дважды за последнее время московский царь навещал кавказского князя в его вотчине: после того, как отряды князя застряли в автомобильной пробке и не успели на битву с «Вагнером», и после того, как эти же отряды разминулись с ВСУ, которые прошли мимо. Тенденция, однако…
Понятно, что идет торг. Долг платежом красен. Царь хочет взамен квартала имени себя получить жизни чеченцев, которыми он засеет курские поля. Князь предпочел бы рассчитаться громкими словами, в крайнем случае – отдать Cybertruck. По сути, Путин приехал на стрелку, на которой от Кадырова потребуют подтвердить лояльность делом (жизнями своих бойцов), но дадут и личный утешительный приз – какую-нибудь долю в каком-нибудь энергетическом междусобойчике. Например, с Азербайджаном.
У меня возникли сложности с презентацией очередной «Пастуховской кухни». Возможно, потому, что этот выпуск оказался и на самом деле чересчур «кухонным» - обычный треп близких родственников поздним вечером (скорее уже ночью), спровоцированный какой-то случайно оброненной, услышанной фразой. Борис, изящно уклонившийся от продолжения бесконечного разговора о Курске, неожиданно «вытащил из рукава» пару купленных на Брайтоне книжек и внезапно заговорил об эмиграции, легко и непринужденно перекинув мостик длиной в сто лет от «философских пароходов» к «философским самолетам». На это наложились мои не столько воспоминания, сколько ощущения от собственной эмиграции. В результате разговор получился до неприличного личный и, как следствие, малоинформативный.
К утру, по итогам этого полуночного погружения в «воспоминания о будущем», я пришел к выводу, что эмиграция в современных условиях - совершенно экстерриториальное явление, и в большей степени является состоянием души, чем следствием местонахождения тела. Можно оставаться в путинской России и при этом быть в эмиграции, а можно уехать за тридевять земель, и при этом оставаться в путинской России. И это не столько о ментальности, сколько о мироощущении. В значительной степени это личный выбор, который не зависит от того, уехал носитель сознания физически за пределы культурной Ойкумены или нет.
Подробности по ссылке:
https://youtu.be/X9LvDS_-go8?si=dCbo8IfX5MavuZHv
Идеологический раскол внутри оппозиции путинскому режиму действительно существует, но водораздел проходит по неочевидной линии – по отношению к русскому национализму. Противостоящие Путину группировки и лидеры достаточно отчетливо поделились на два больших лагеря: либеральных догматиков, которые в своем дискурсе продолжают принципиально игнорировать национальный вопрос, если речь идет о русских, а не нацменьшинствах, и либеральных прагматиков, которые в тестовом режиме, кто с большей, а кто с меньшей осторожностью пытаются сыграть на поле Путина и заигрывают с тем, что условно можно обозначить как «национальные чувства» россиян. Это, в числе прочего, можно наблюдать и в полемике по вопросу о санкциях, но не только.
Раскол этот не нов, и его истоки можно отследить как минимум в дискуссии между юным Навальным и тогда еще не старым Явлинским, из которой много чего впоследствии выросло. По моим наблюдениям, на фоне войны и разочарования в эффективности антивоенной пропаганды число тех оппозиционных политиков, которые считают необходимым включить в свое политическое меню отсылку к национальным чувствам русского народа, увеличивается. Это тенденция выглядит, на первый взгляд, парадоксальной, но на деле является вполне естественной. Она – всего лишь ответная (зеркальная) реакция на ту консолидацию («рев племени» по Муравьеву), которую можно наблюдать сегодня в России. Нисколько не буду удивлен, если через какое-то время мы станем свидетелями рождения чего-то вроде «нового сменовеховства» в эмигрантской среде. Конечно, в более дистрофичной и декадентской форме, чем первое издание.
Много разговоров о мире во время войны…
Основной тезис - все устали. Больше всего, конечно, устали те, кто смотрит со стороны: глазам больно. Вроде бы (так говорят), по обе стороны от линии фронта большинство в войне разочаровалось. Предполагается, что правительства (правители) должны прочувствовать этот новый настрой и броситься исполнять желание масс - на это намекают десятки соцопросов, рисующих оптимистичную кривую роста усталости.
Но, увы, процесс нелинеен. Наверное, в теории (плохой) все так и есть. Но на практике война - это историческое событие, происходящее вследствие сложной комбинации как объективных, так и субъективных факторов, которая хотя и является в некотором роде случайной, но, однако, раз возникнув, уже так просто не распадается лишь потому, что какая-то часть факторов перестала действовать. Война – это новая реальность, которую нельзя просто «развидеть» из-за усталости общества. Это вроде бы все понимают умозрительно, но все равно в душе стремятся вернуться в прошлое, восстановить старый статус-кво. А этого быть не может, потому что старый мир исчез, а есть только новый мир, в котором, может быть, когда-то и возникнет статус-кво, но уже совершенно другой.
Мир, который мы ищем, ни в чем не может быть похож на мир, который мы потеряли. Прежде всего потому, что рулить в нем будет не уставшее большинство, а недовоевавшее, недострелявшее, не добившееся своего меньшинство. Это меньшинство будет заряжено нерастворимой ненавистью, которую никакой мир не размоет. Эта ненависть уже сегодня существует в двух формах: во-первых, как ненависть украинцев и русских друг к другу, и, во-вторых, как ненависть внутри самих себя, между теми, кто воевал на войне, и теми, кто воевал с войной. Наличие в обществе этого компактного воинственного меньшинства, на мой взгляд, является серьезным препятствием к заключению любого мира даже тогда, когда у большинства наметился перелом и возникла усталость.
Констатация этого факта заставляет меня предположить, что одним из нежелательных, но вполне реальных сценариев будущего может быть война как длящееся (годами) состояние. Даже тогда, когда никакого военно-политического смысла она иметь не будет ни для одной из сторон. Война будет продолжаться на голой ненависти, а воинственные меньшинства будут жестоко подавлять всякую оппозицию войне внутри обществ, не давая усталости приобрести толком характер значимого политического фактора. События в Курске, на мой взгляд, лежат в русле именно этой парадигмы.
На фоне все более оптимистичных отчетов Главкома Сырского по Киеву разошелся «инсайд», который дает неожиданный ответ на вопрос, который я сформулировал несколько дней назад: почему ничего подобного не случилось гораздо раньше? Оказывается, все дело в «линейности», «отсутствии боевого опыта» и излишней осторожности бывшего Главкома Залужного. Вот уж действительно как быстро проходит мирская слава! Теперь выясняется, что лично Залужный тормозил рейды на территорию России, и даже Харьковское наступление произошло вопреки его воле и только потому, что на этом настояли Сырский с Зеленским.
Оставлю пока в стороне вопрос о том, какой Главком главнее и кто из них останется в истории победителем, а на кого свалят грехи за все военные неудачи – время рассудит. Мне бы хотелось воспользоваться этой дискуссией как поводом, чтобы посмотреть на рейд ВСУ под углом зрения его отдаленных перспектив. На мой взгляд, несмотря на первоначальный успех, вопрос о том, является ли начало войны на территории «канонической России» стратегическим прорывом или стратегической ошибкой, остается открытым. Так что дискуссия между Сырским и Залужным, если она на самом деле была, далеко не закончена. Это, похоже, как раз тот случай, когда цыплят по осени считают.
В пользу Сырского вроде бы говорит та легкость, с которой ВСУ решили задачи первого этапа операции, то есть осуществили прорыв и закрепились на территориях. Если бы ВСУ обладали неограниченным ресурсом, уже одно это можно было бы однозначно оценить как успех. Но они этим ресурсом не обладают, а Россия обладает. Успех в таких обстоятельствах больше зависит не от собственных действий, а от ответных действий противника. Иными словами, слишком много в этой операции зависит от того, совершит ли Россия стратегическую ошибку, начав беспорядочно бросать в прорыв резервы, лишь бы вытащить эту занозу из-под кожи.
Если да, то успех можно считать окончательным. А если нет? Но, может быть, Россия, наоборот, медленно и планомерно, не считаясь с жертвами, бросит людей в Курске на произвол судьбы и продолжит добиваться своих целей на Донбассе. Пока выбор Кремля именно в том, чтобы пожертвовать людьми и территориями ради асимметричного стратегического успеха. Если этот план сработает, то ВСУ придется самим оставить занятые позиции, но ситуацию на донецком направлении это уже не спасет. Это риск военный, риск первого порядка, он в компетенции Сырского или Залужного. Но есть и другие риски, которые относятся не столько к разряду военных, сколько политических.
Допустим, Сырский тактически выигрывает, и Герасимов вынужден будет прекратить наступление на Донбассе и перебросить боеспособные бригады в Курск, который украинцы к этому времени превратят в новый Бахмут или Авдеевку. Но в этом случае, когда план Сырского срабатывает, Кремль вновь, как и осенью 2022 года, оказывается перед дилеммой: либо «умыться», либо выйти из режима СВО и войти, наконец, в режим настоящей войны (то есть мобилизовать до миллиона человек, обратной стороной чего является перевод промышленности на военные рельсы и создание трудармии).
Многие убеждены, что Путин уже не может себе позволить такой глубокий маневр, и поэтому откатится на линию переговоров. Но точно этого никто знать не может, и уж точно такие расчёты не дело Сырского. Это исключительная прерогатива Зеленского - решать, нужно ли испытывать готовность России к тотальной войне и есть ли у Украины шансы противостоять России в тотальной войне. Это не дискуссия Сырского с Залужным о методах ведения войны, а дискуссия нового Зеленского со старым Зеленским о допустимых для Украины ее пределах.
Вчерашнеий Зеленский не готов был провоцировать тотальную войну со стороны России и выбирал Залужного. Сегодняшний Зеленский к этому готов и выбирает Сырского. Он как бы проверяет Путина «на слабо», подводя его к краю пропасти и предлагая: «Прыгнем?» Все почему-то думают, что Путин «соскочит», а я полагаю, что он прыгнет, но не один.
На фоне украинского рейда по «каноническим» землям России разгромные чистки в Минобороны заиграли новыми красками. Ну полное впечатление, что чего-то подобного ждали и загодя готовили целое стадо козлов отпущения.
Вообще впечатляющие масштабы арестов в Министерстве обороны и окрестностях, выкосившие практически все мало-мальски заметное окружение экс-министра обороны, наводят на мысль о том, что он сам давно был в окружении. Я могу выдвинуть лишь одно более-менее разумное объяснение тому, почему Шойгу до сих пор остается с таким счастьем и на свободе. Выглядит это так, будто все это время министр обороны находился в заложниках у ОПГ. И, кстати, в таком случае понятно его поведение - возможно, у него развился стокгольмский синдром. С кем не бывает…
Разгром армейской верхушки, завязанной даже не столько (ну или не только) на Шойгу, но не в меньшей степени - на предыдущего министра Сердюкова, нельзя упрощенно трактовать только как «наезд на армию», в том числе, со стороны ФСБ. Это также популистский жест, своего рода подачка в отношении армейской массы, которая больше всех остальных социальных когорт ненавидит армейских тыловиков и штабистов. В этом контексте события в русском приграничье могут сработать как катализатор новой череды отставок и арестов.
Причем на этот раз козлом отпущения может стать уже руководство Гештаба во главе с Герасимовым (если только чудом не закончит войну за пару месяцев – мотивация у них сегодня большая как никогда). Создается ощущение, что Пригожин с того света продолжает дело это… Он своих (врагов) не бросает…
А все-таки интересно, регистрация участников фестиваля «Фиаско Августа 2024» уже досрочно закончилась или еще будут новые заявки?
Читать полностью…
Небольшое предисловие к выпуску «Пастуховской кухни» по Курску.
Это неправда, что русская история ходит по кругу – она все-таки движется по спирали, причем изогнутой, как на картинах Эшера. А вот русская мысль ходит по кругу, и при этом каждый раз упирается, как упрямый баран, в одни и те же, но кажущиеся ей почему-то новыми ворота. Вот и сейчас мы догнали время Циммервальдской конференции, когда лишь у небольшой кучки политических отщепенцев не снесло крышу в патриотическом угаре. Не думал, что мне придется снова разбирать тезисы ленинского послания однопартийцам на предмет «национальной гордости» не на обязательном семинаре, а добровольно и на живых примерах.
Нужно ли радоваться тому, что ВСУ вошли в Курск, и тому, что теперь жители нескольких «исконно русских» районов прочувствовали на себе, что такое война? Сама постановка этого вопроса является классическим ложным силлогизмом. Аморально радоваться чужой боли и горю - верно. Вторжение ВСУ в Курскую область несет боль и горе проживающим там русским – верно. Мы не должны поддерживать наступление ВСУ в Курской области – неверно.
Мы с Борисом не радуемся тому, что происходит в Курской области и сочувствуем горю тех, кто там пострадал от войны, так же, как до этого сочувствовали горю тех, кто стал жертвой войны и агрессии в Украине. Но мы считаем, что ВСУ действуют в своем праве, потому что это война и потому что это война, которую Украина не начинала. За последствия войны отвечает всегда тот, кто ее начал, чем бы он не объяснял постфактум свои действия.
Да, если обнаружится, что украинцы на этой войне, войдя на территорию Курской области, совершили военные преступления, мы будем осуждать их действия так же, как до этого осуждали военные преступления российских войск в Украине. За пределами этого все, что Украина делает сейчас в Курской области, она делает в своем праве и по законам войны.
Пафосные рассуждения о том, чему мы можем, а чему не можем радоваться в данной ситуации, как и подчеркнуто высокий акцент на теме страданий русского народа (например, от санкций) представляются мне странными и спекулятивными. Вопрос на самом деле прост и прозрачен и не заслуживает того, чтобы его рассусоливать. И то, что он ставится в такой плоскости и с такой частотой, свидетельствует только о том, что, оказавшись в политическом тупике, российская оппозиция видит выход в том, чтобы поиграть на чужом поле. Это плохая идея, потому что поле это засажено галлюциногенными мухоморами. У тех, кто туда приходит, со временем могут возникнуть опасные видения.
https://youtu.be/GAfwzc8Buqo?si=PUcvZpXj18EZ3iw4
Честно говоря, я видел себе это иначе. Красивая полка Уотерстоун (пусть не на видном месте, но все-таки), глянцевая обложка какой-нибудь «Их-Там-Пресс», доброжелательные отзывы в Кембридже и Оксфорде, рецензия на последней странице «Times», но перед некрологами и все такое 😀.
Но, как говорил один мой знакомый, никогда хорошо не жили, нечего и начинать. Моя первая книжка за границей вышла как спецоперация. О ее появлении в продаже я узнал от Александра Плющева. Сам я смогу подержать ее в руках не раньше, чем через неделю, когда любезно посланные издателем авторские экземпляры доберутся, наконец, и до меня. Ее путь от рукописи до издателя мне самому известен только в общих чертах. Выстроилась целая цепочка добрых самаритян: кто-то сделал глубокую редактуру, кто-то собрал макет, кто-то нашел на все это деньги, кто-то, в конечном счете, рискнул и издал. Всем спасибо; честно – не ожидал.
С чего все началось?
Ну, во-первых, так было задумано. С самого начала мой телеграм-канал был построен как живая книга. Я принципиально отказался от модели «агрегатора новостей и чужих умных мыслей». Это был жанр постижения непостижимого во всем его безобразном разнообразии. Там было много скрытых от постороннего глаза внутренних переходов, кроличьих нор и крысиных троп между текстами, внутренний смысл которых раскрывается только постфактум. Вот такой я вредный.
Во-вторых, где-то через полтора года стало понятно, что замысел в некоторой степени удался. Перечитывая написанное, я понял, что сам с трудом верю, что я это когда-то написал. Текст в целом смотрелся как не имеющий ничего общего с тем, что публиковалось по частям. Это был хороший знак, подсказывавший, что пора переходить к следующему этапу спецоперации – собственно попытаться сделать книгу.
Лучшее – враг хорошего. Просто так взять и выгрузить телеграм в бумагу было бы неспортивно. Нужно было поместить это в реальный исторический и политический событийный контекст, связать каждое высказывание с фактом-триггером, который вызвал его к жизни. Но как? И тут явился первый из добрых самаритян, который взвалил на себя этот адов труд, сам будучи сверхзагруженным и сверхвостребованным публицистом. А потом пришел второй, который это организовал, а затем третий, который оплатил, затем четвертый, который, собственно, и издал. И, наверное, поэтому я могу позволить себе роскошь в своем солидном возрасте оставаться романтиком и верить в добрые сказки и в кооперацию русской интеллигенции. Вот такой я везунчик.
Вообще-то я хотел всех их в книге поблагодарить, но почему-то все четверо дружно сказали: «Лучше не надо!».
Почему не в России? Потому что не хочется подставлять ни издателей, ни продавцов, ни читателей. Ничего такого, что не было бы написано на каждом заборе в максимально кратких выражениях, в книге нет, но правила жизни и выживания в России сегодня так сложны, что никогда не знаешь, какое именно из этих слов выстрелит тебе в ногу. Надо осмотреться. Может быть, она и дойдет до русского читателя, но не сразу. В целом думаю, что с распространением будут проблемы. Но рукописи, как выяснилось, не только не горят, но каким-то образом сами протаптывают себе дорогу к читателю. Я в них (в рукописи) верю. И в читателей – тоже.
После этого странного предисловия встречайте новую книжку: «Война телеграмным стилем. 500 дней катастрофы». Вышла в издательстве Rewind Books. Надеюсь, что она в течение пары недель доберется и до Amazon. А пока есть в продаже в книжных магазинах в Вильнюсе, Хайфе, Иерусалиме, Тель-Авиве, Нью-Йорке, Бруклине и Белграде, а также в онлайн-магазине издательства по адресу:
http://rwnd.store/product/%d0%b2%d0%be%d0%b9%d0%bd%d0%b0-%d1%82%d0%b5%d0%bb%d0%b5%d0%b3%d1%80%d0%b0%d0%bc%d0%bd%d1%8b%d0%bc-%d1%81%d1%82%d0%b8%d0%bb%d0%b5%d0%bc-500-%d0%b4%d0%bd%d0%b5%d0%b9-%d0%ba%d0%b0%d1%82%d0%b0%d1%81/
Я все-таки чего-то не понимаю в математике. Изначально сообщалось, что в Курскую область вошло 400 бойцов ВСУ. О каких-либо изменениях в этой оценке не сообщалось. Сегодня от имени российского Генштаба заявили, что уничтожено 400 бойцов ВСУ. «А 400 минус 400 по-любому ноль будет». Возникает вопрос: кто же тогда стреляет в Судже? Неужели гражданская война? Правильно сказал новый министр обороны: «Ошибаться можно, врать нельзя». Полностью поддерживаю.
Читать полностью…
От места, где сейчас предположительно идут бои между ВСУ и ВС РФ (окраина Суджи), до Курской АЭС, если верить картам Google, пока еще не признанным в России иноагентами, на машине приблизительно 1 час 9 минут, или 15 часов пешком (но это, наверное, не в боевом снаряжении). Если на минуту представить, что ВСУ войдут в Курчатов и возьмут под контроль Курскую АЭС, то возникнет хорошая торговая позиция – ее можно будет обменять потом на Запорожскую АЭС. Шутки шутками, но Герасимову в этой ситуации придется вводить в бой резервы. А это значит, что прорыв в Курскую область выходит далеко за рамки пиар-акций, вроде тех, которыми баловались отряды РДК в Белогородской области, и представляет собой продуманную войсковую операцию с внятными целями и задачами. Это, в свою очередь, значит, что быстро кризис может не кончится, и ситуация зависнет на несколько дней, если не больше. Все это время район боев будет излучать токсичные картинки апокалипсиса уездного масштаба, которые разойдутся по России как воспоминание о будущем.
Читать полностью…
Вопреки расхожему мнению, немало людей в России идут на войну не умирать, а «делать жизнь». Не просто зарабатывать, а открывать новые горизонты для себя и своей семьи. Для них война – это шанс, часто единственный, круто изменить вектор жизни. Ведь на войне погибают многие, но не все. На этом призрачном оптимизме пока и держится возможость вести суррогатную войну (СВО), не скатываясь в тотальную военную и экономическую мобилизацию. Люди спешат сыграть с Богом в «русскую рулетку». Но почему?
Ответ вряд ли обрадует филантропов и гуманистов. Потому что путинская война, похоже, является для низших слоев русского общества «серебряным веком» России («золотым» какое-то время была советская власть). Дело не в качестве жизни, а в тех социальных лифтах, которые практически перестали работать с конца 60-х годов прошлого века (после того, как СССР вполз в застой) и которые теперь пообещали запустить с помощью войны.
Власть предлагает невиданные доселе условия. И дело не в деньгах как таковых. Деньги - дело как наживное, так и проживное. Ключевую роль, на мой взгляд, начинают играть социальные пакеты – комплексы образовательных, медицинских льгот, а также «скоростные» социальные лифты, которыми власть намерена обеспечивать русских кондотьеров. Исследование «Новой вкладки» (Дмитрий Шишкин), раскрывающее приоритеты и практику квотирования при поступлении в ВУЗы, является хорошей иллюстрацией этой тенденции.
По сути, предпринята попытка воссоздать служивое дворянство, наряду с родовым боярством (путины, патрушевы, роттенберги, сечины и прочие родовитые семьи). Теперь можно и другим попробовать стать элитой. Продав себя в кабалу, ты не просто зарабатываешь, а вытаскиваешь свой род из грязи в князи, становишься служебной аристократией с перспективой дослужиться и до наследственной. Что бы там ни говорили, это игра в долгую. Тут не только тактический, но и стратегический расчет. Что же может этому помешать?
Ну, во-первых, могут закончиться деньги. Сейчас ничего такого не предвидится, но, если случится мировой финансовый кризис, то, вопреки упованиям изоляционистов, по России он ударит сильнее, чем по Америке. Так что я бы на месте Путина так сильно лодку не раскачивал – можно случайно выпасть из нее первым.
Во-вторых, могут появиться внеэкономические факторы. Но все они так или иначе завязаны на поражение (пусть даже относительное) на фронте. Либо Украина сможет наносить ущерб, подобный тому, который сейчас она наносит в Курской области, долго и на систематической основе, либо в принципе война затянется так надолго, что перерастет рамки специальной операции, и власти придется раскачивать народ мобилизациями.
В-третьих, режим может пойти вразнос и начать уничтожать свой собственный политический класс, которому ради собственного спасения потребуется поменять параметры всей системы, чтобы повысить уровень свой коллективной безопасности.
Так или иначе, это дело явно не завтрашнего дня, и поэтому, скорее всего, мы еще успеем понаблюдать за борьбой путинского боярства с путинским дворянством.
Масштабы арестов в МО таковы, что соблазн замкнуть цепочку на более крупной фигуре становится все большим. Выбор невелик: между экс-экс-министром обороны и его гражданской спутницей-художницей или экс-министром обороны и его гражданской спутницей -бизнесвумен. Я думаю, у Стрелкова-Гиркина есть ненулевые шансы словить наивысший кайф в своей жизни и посидеть некоторое время в одной камере с «Фанерным». Жаль, Пригожин не дожил до такого счастья.
Читать полностью…