я просто текст

28 июля 2017 08:32

А вот самая интересная история, что я читал за последнее время. У 80-летнего отца журналиста Джеймса Влахоса диагностировали рак. Джеймс решил увековечить память своего отца и пока тот более-менее неплохо себя чувствовал, записал с ним 12 часов бесед о жизни. А потом превратил эти беседы в чатбота, с которым можно пообщаться в мессенджере.

Отец Влахоса - очень интересная личность. Сын греческих эмигрантов, родился в Калифорнии в 1936 году. Закончил Университет в Беркли, был редактором местного спортивного издания и диктором на стадионе. Фанат бейсбола - с 1948 года Влахос-старший пропустил всего семь домашних игр местной команды. Управляющий партнёр юридической фирмы, актёр любительского театра, полиглот, шутник и образцовый семьянин - кажется, лучшей биографии для такой истории не придумаешь.

Это очень личный текст. Автор описывает свои сомнения и опасения (А вдруг ничего не получится? А вдруг это вообще глупая затея? А вдруг отец умрёт, так и не увидев своего цифрового двойника?), и параллельно рассказывает две истории: в то время как его творение (он назвал его DadBot) со временем становится всё лучше и лучше, сам отец стремительно угасает. Кульминация рассказа - момент, когда отец знакомится со своей цифровой копией. Демонстрация проходит успешно, автор понимает, что сделал не бесполезную фигню - его детям будет интересно услышать истории о жизни деда. В начале эта идея кажется циничной (грубо говоря, хайпануть на смерти отца), но к концу рассказа становится понятно, что на самом деле это отличная идея - дать возможность умирающему человеку остаться в вечности с помощью технологий. Мне сложно представить себя на месте автора, но с другой стороны, мне было бы очень интересно пообщаться с цифровым двойником моих предков. И записать после себя такой же цифровой архив. Кто знает, может к тому времени, когда я постарею, такая практика станет обыденностью?

Текст большой, но читается легко и заставляет задуматься о вечном. Тот случай, когда "мастрид" - не преувеличение.

https://youtu.be/oQ7V74s6e04

https://www.wired.com/story/a-sons-race-to-give-his-dying-father-artificial-immortality/

я просто текст

21 июля 2017 16:29

Крадя невинность: война корпоративной культуры против детей.

В этом году можно все чаще услышать про школьников в политике. То они уезжают в ИГИЛ, то участвуют в антикоррупционных митингах Навального, а 21 июля разговаривать с ними в рамках «Прямой линии» будет Путин.

В этой связи я решил разобрать работу одного из ведущих западных культурологов, основателя «критической педагогики», Henry Giroux.

Автор исходит из того, что образовательный процесс, безусловно, является глубочайшей политической практикой на каждом из его этапов: кто производит знание? для кого? на основе чего это вообще считается знанием? для чего можно использовать эти знания?

Однако, доминирующая корпоративная культура, призванная обезопасить власть корпораций, изображает школьное образование деполитизированным. Тем самым она лишает большую часть детей интеллектуальной возможности критически участвовать в политике. Это, в свою очередь, отодвигает на долгие годы, а иногда и навсегда, тот момент, когда «дети» смогут принять участие в процессе «переговоров по поводу своего социального статуса».

Кроме этого, подобная мифологизация навязывает концепт о "детской невинности". Этот концепт закрепляет стереотип о том, что "детство" – это естественное состояние человека, досоциальное, догосударственное. Отсюда логически следует, что у ребенка нет прав на политическое действие. Все это позволяет внушить ребенку мысль, что его индивидуальная судьба не затронута социальными проблемами, что уже во взрослом возрасте выливается во взгляд на политику как на деятельность в личных, а не в общественных интересах.

Несмотря на то, что автор работает на основе американского и европейского материала, нельзя сказать, что феномены, о которых он пишет, характерны исключительно для этих стран, обходя стороной Россию. Другое дело, что создание критического отношения к политике и преодоление гендерно и расово-обусловленного неравенства практически не присутствует в российском образовательном дискурсе.

я просто текст

20 июля 2017 11:19

Где ссылка на Букмейт, там и промокод на Букмейт! Все тот же, но он по-прежнему работает: thedailyprophet

Далее инструкция:

Чтобы начать читать, введите код на странице http://bookmate.com/code
По умолчанию открывается доступ ко всем книжкам категории «Стандарт», можно читать и «Премиум», но за это нужно будет оставить данные банковской карты. Вот скриншот следующего экрана после активации кода:
https://www.dropbox.com/s/klhguehqly0u2s9/Screenshot%202016-09-09%2018.15.49.png?dl=0
Период действия промоподписки — один месяц. Код сработает у всех, кроме читателей с активной текущей подпиской.

я просто текст

19 июля 2017 12:38

Мощный текст Паши Мерзликина про то, как подростки обнаруживают, что на детское порно есть спрос, — и начинают пытаться сами на нем зарабатывать через социальные сети. (При этом о порно с пенетрацией — во всяком случае, в материале — речь не идет; идет о голых фото и видео с мастурбацией, например.) Интересно, что несмотря на предположительные размеры рынка, хорошо зарабатывать удается мало кому — и цены какие-то очень низкие, и целая индустрия перекупщиков, которые потом на этом наживаются куда лучше. В общем, новый мир откроется перед вами наверняка — про этот феномен уже даже песни сочиняют.

Кроме прочего, тут важно, что в тексте есть международный правоприменительный контекст, который дает нам интересную проблему. Вот в США и Австралии подростков наказывают и даже сажают за секстинг — то есть за то, что они отправляют возлюбленным свои голые фото (если возлюбленные совершеннолетние, все еще хуже). Вроде как интуитивно кажется, что это негуманная практика — и какое же это детское порно. При этом про продаже своих голых фото незнакомым дядькам интуитивно кажется, что это что-то неправильное — и общество как-то должно с этим бороться. Вопрос — где тут граница? Она возникает из-за денег или из-за того, что дядьки незнакомые? И как законодательно эту границу прописать?

https://meduza.io/feature/2017/07/19/nam-hochetsya-zhit-horosho

я просто текст

18 июля 2017 14:09

Все время читаю всякие американские лонгриды про то, как провалилась идея жестко сажать в тюрьму за наркотики (это одна из главных претензий, в частности, к Биллу Клинтону — при нем были введены обязательные долгие сроки за наркопреступления). Давно хотел понять, а как с этим у нас — не зря все-таки статья 228 превратилась в русском рэпе в поэтический троп. Ильнур объяснил, как — и хотя, наверное, многие из изложенных в тексте обстоятельств ожидаемы, в итоге все складывается в полноценную картину того, как государство ломает жизнь тем людям, которым по идее должно помогать (то есть наркопотребителям).

я просто текст

11 июля 2017 14:24

Но это все как водится — хоть и рассказано отменно, и в который раз дивишься тому, как досконально судебные документы позволяют восстановить обстоятельства дела, — а ценнее всего, пожалуй, тут та же самая жизнь после новостей. Большинство таких историй ведь заканчиваются на том, что человек выходит из тюрьмы: все, он выиграл, справедливость восстановлена, свобода обретена. На примере Кука тут показано, что все куда сложнее — потому что тюрьма и борьба с несправедливостью продолжают целиком определять его жизнь; потому что у него ПТСР и припадки; потому что ничего так просто не кончается и никакими денежными и даже моральными компенсациями это не измерить.

http://features.texasmonthly.com/editorial/the-trouble-with-innocence/

я просто текст

11 июля 2017 09:06

Между тем на Buzzfeed вышло большое расследование про разбирательство между «Медузой» и New York Times. Вот оно:
https://www.buzzfeed.com/stevenperlberg/how-a-pulitzer-winning-new-york-times-story-pulled-from-a?utm_term=.qgDVOyk5A#.keE9JyB4Y

По-английски все-таки обязаны читать не все, поэтому краткий пересказ.

— В декабре на первой полосе NYT вышел материал Эндрю Крамера про русских хакеров, чуть менее, чем полностью, состоящий из пересказа двух текстов Дани Туровского: про российские кибервойска (https://meduza.io/feature/2016/11/07/rossiyskie-vooruzhennye-kibersily) и про то, как Ростех пытался завербовать программиста Александра Вярю для осуществления DDOS-атак (https://meduza.io/feature/2015/09/03/gruzit-po-polnoy-programme). Со второго сюжета текст NYT начинался, при этом в нем была только одна ссылка на «Медузу» — на первый материал.

— Нам это показалось странным, и «Медуза» обратилась в NYT с вопросом, как так, на что нам ответили, что все ок. Через несколько месяцев серия материалов NYT, в которую входил и этот текст, получила Пулитцеровский приз; учитывая обстоятельства, «Медуза» решила поднять вопрос еще раз. NYT провела аж два расследования — внутреннее и внешнее — и опять сказала, что все ок: мол, раз Крамер подтвердил цитаты из текста «Медузы» у Вяри по почте, никакие формальные процедуры не нарушены, это просто re-reporting.

— История более-менее разошлась; Buzzfeed показалось, что она достойна рассказывания («Медуза», разумеется, не имела отношения к производству материала, но там есть комментарии нашего главного редактора Ивана Колпакова), и они сделали материал, где есть позиции всех сторон, в том числе самого Вяри, который считает, что NYT поступили нехорошо.

Дальше у многих, вероятно, возникнет вопрос: ну и чего? Такая простыня в уважаемом издании из-за того, что другое уважаемое издание не поставило на третье уважаемое издание ссылку? В общем, да, и нам кажется, что это важно, и вот почему. Во-первых, как ни крути, New York Times — главное журналистское издание в мире, задающее, в том числе, стандарты профессии (а Пулитцер — главная журналистская премия в мире), поэтому когда их процедуры вызывают вопросы, это важно, и эти вопросы стоит обсуждать публично. Во-вторых, как отмечает Иван в материале, это сюжет еще и про иерархию и про отношение к региональным СМИ: очевидно, что если бы передовица NYT была построена на пересказе двух текстов из условного St. Louis Post-Dispatch, редакция бы задумалась; а тут — ну, и так сойдет. Кажется, что это не только обидная, но и вредная ситуация — которой в том числе обусловлено и часто оставляющее желать лучшего качество текстов про Россию в американских СМИ. Так что спасибо коллегам из Buzzfeed, что решили уделить внимание этой истории.

я просто текст

09 июля 2017 13:54

Совокупный профайл главных редакторов двух главных газет Америки (да и мира, вероятно) — Дина Бакета из New York Times и Марти Бэрона из Washington Post. Любопытное чтение — даже для тех, кто за пределами цеха, потому что два мужчины представляю два разных подхода к редактуре. Первый — Бакет, первый афро-американец у руля NYT — скорее за то, чтобы потратить побольше ресурсов, но исчерпать историю до конца, выпустить окончательное высказывание по теме. Второй — Бэрон, тот самый главный редактор из фильма Spotlight — скорее за газетную работу в ее традиционном понимании: быстро и четко излагать новые факты.

Мнения по поводу того, кто из них более успешен, расходятся. С точки зрения создания новостных поводов похоже, что Washington Post, но два издания в любом случае идут вровень, а у Бэрона есть некоторое преимущество в лице инвестора Джеффа Безоса из Amazon, благодаря которому газета может себе ни в чем не отказывать и постоянно пробовать что-то новое. New York Times, насколько я понимаю, экономически полагается только на саму себя — и бесконечно пытается приспособиться к новым цифровым временам (совсем недавний скандал: из газеты уволили тучу выпускающих редакторов — в американской системе они ближе всего к нашим корректорам, — которые разразились письмом протеста в адрес менеджмента). Интересно при этом, что для внешнего наблюдателя выглядит NYT не в пример круче Washington Post: и общий дизайн у них сильно лучше, и уровень спецпроектов, например, инфографических просто запредельный.

Еще забавно, что я после просмотра Spotlight стал числить своим кумиром Бэрона, который все время там призывает команду вскрыть системные злоупотребления церкви (в тексте много о том, как благодаря фильму Бэрон неожиданно для себя стал в глазах общественности Редактором с большой буквы, символом профессии), — а по тексту кажется, что на самом деле надо числить таковым Бакета. Впрочем, странно, что в материале толком не сказано, какие именно решения принимают в обеих газетах главные редактора; понятно, что учитывая размеры редакций, следить за всем они просто не в состоянии.

Еще интересно про то, как в Америке устроены журналистские карьеры и как долго оба героя шли к своим нынешним постам. Обоим сейчас под 60; оба когда-то работали в NYT редакторами на более низких менеджерских уровнях; оба занимались всякими региональными газетами — в Лос-Анджелесе, Чикаго и так далее; обоих рассматривали на пост главреда NYT, но прокатывали (Бакета в итоге все же не прокатили); ну и так далее.

Ну и кикер. Вообще-то Бэрон с Бакетом дружат — познакомились когда-то в NYT, с тех пор общаются. А знаете, на почве чего у них завязались отношения? Оба коллекционировали произведения искусства. Это к вопросу об экономике медиа и размерах зарплат, я думаю.

http://www.politico.com/magazine/story/2017/06/19/dean-baquet-marty-baron-editors-trump-scoops-215275

я просто текст

07 июля 2017 12:52

Наконец получилось сделать по-настоящему интересный политический профайл на российском материале. Задача не из простых!

я просто текст

04 июля 2017 14:48

(Простите, у нас на этой неделе много интересного.)

я просто текст

03 июля 2017 08:58

Тот случай, когда перечитываешь текст, который сам редактировал, и все равно интересно.

я просто текст

02 июля 2017 15:46

И вторая история про память — с не менее ошеломляющим твистом. Когда Кэйти Спенсер было шесть лет, ее отца посадили в тюрьму по обвинению в педофилии и растлении собственных детей. Кэйти сама рассказала следователям о том, как папа «играл» с ней в сексуальной манере; показания против отца и отчима также дали брат Кэйти и его приемный сын от второй жены.

Папа — его зовут Рэй и он сам раньше служил в полиции — полностью охренел от таких обвинений: сначала он был в ярости и все отрицал, потом, когда услышал, что о нем говорят его дети, впал в прострацию и начал сам себя подозревать в страшных вещах. Он почти покончил жизнь самоубийством; в итоге принял так называемую сделку Алфорда (это когда человек соглашается на вердикт без суда, не признавая вины, но признавая, что кейс против него слишком силен) — и был осужден на два пожизненных срока и еще четырнадцать лет.

Когда Кэйти подросла, она начала задаваться вопросами. Проблема была в том, что она ничего не помнила о домогательствах отца, — а помнила только то, что о деле рассказывала ей мать. Более того: она много читала о жертвах, перенесших сексуальные домогательства в детстве, и не находила у себя никаких подобных симптомов. У нее все было в порядке с психикой; все нормально с сексуальной жизнью; никаких травм и триггеров. В какой-то момент она спросила у матери, откуда она взяла историю про домогательства; та дала ей почитать свои дневники про то, как странно Кэйти вела себя на приемах у докторов, но дочь не была убеждена. Когда она у родного брата, почему она не помнит домогательства отца, тот сказал наотрез: потому что их не было. И если Кэйти как-то смогла поместить свои сомнения в отдельную часть головы, то Мэтт, которому в момент следствия против Рэя было больше лет и которого следователи тоже убедили в том, что отец вел себя непотребно, в этом никогда не верил — и то, что версия его жизни в его голове сильно расходилась с версией его жизни в изложении всех близких и знакомых, у него возникла куча проблем: с алкоголем, наркотиками, родственниками и так далее.

В 2004 году губернатор Орегона смягчил наказание Рэю — его убедили новые доказательства, найденные третьей женой мужчины; оказалось, что кейс против бывшего полицейского был куда слабее, чем сами следователи сказали обвиняемые; кроме того, выяснилось, что вторая жена Рэя вскоре после того, как он сел в тюрьу, съехалась с человеком, отвечавшим за расследование его дела (то есть появились основания полагать, что все это было подставой).

Вскоре после выхода из тюрьмы Рэй встретился с Мэттом. К главной теме разговора они подошли только на третий день. Рэй сказал, что он не делал того, в чем его обвиняли. Мэтт ответил, что он знает об этом. На следующий день они пошли к адвокату, и Мэтт написал заявление о том, что отец никогда его не насиловал. Почти сразу после этого, по его словам, он перестал принимать наркотики — его как будто отпустило.

Встреча и примирение с Кэйти тоже прошло хорошо; она чувствовала себя рядом с отцом хорошо и безопасно — и снова начала терзаться, что посадила невинного человека за решетку (да еще и отца) на двадцать лет. Рэй говорил детям, что не стоит себя винить, но это особого эффекта не имело. Кэйти тоже написала заявление; в конце концов все обвинения против Рэя были сняты — а потом, когда всплыла пленка с очень сомнительным допросом Кэйти, где следователь по сути заставлял ее обвинить отца, семья еще и подала против полицейских, занимавшихся делом, гражданский иск. На процессе третья предполагаемая жертва — Мэтт-старший, сын второй жены Рэя, также обвинивший его в абьюзе, — был очень удивлен тому, что Мэтт-младший и Кэйти отозвали показания и продолжил утверждать, что его насиловали. Присяжные постановили, что следователи виновны; потом судья отменил вердикт на основании того, что присяжным дали не до конца точные инструкции; потом суд восстановил вердикт. Теперь следователи должны заплатить Рэю много денег компенсации, но, разумеется, нет уверенности, что они это сделают.

я просто текст

01 июля 2017 18:47

Появление текста про Пекера в «Нью-Йоркере» обусловлено, конечно, не только Трампом, но еще одним устрашающим для редакции журнала обстоятельством: сейчас компания Пекера всерьез раздумывает над тем, чтобы купить Time Inc., респектабельный, но не слишком доходный ИД, в который входят такие издания, как Sports Illustrated, People и (о ужас!) Time. Перспектива, в которой главный издатель таблоидов в стране будет рулить главным в стране еженедельником, и правда может внушать ужас — это как если бы Арам Габрелянов издавал «Известия» (oh wait…). С другой стороны, с точки зрения как риторического, так и экономического развития американских медиа, в этом есть своя неумолимая логика. Как и то, что США теперь рулит Дональд Трамп — преданный читатель National Enquirer, который в 80-х и 90-х сам охотно нашептывал своему другу Дэвиду Пекеру сенсации, впоследствии появлявшиеся в журнале.

http://www.newyorker.com/magazine/2017/07/03/the-national-enquirers-fervor-for-trump

я просто текст

01 июля 2017 16:03

В общем, черт знает что — и главное, что это криминальная история из тех, где так и непонятно, кто убийца. Как и почему умер Томас Колмэн, до конца неизвестно. Нунеза оправдали по обвинению в убийстве, но впоследствии приговорили к реальному сроку за пару мелких нарушений, найденных в результате расследования (он якобы недоплатил за страховку и соврал в заявлении на ношении оружия); вынося вердикт, судья, до того казавшийся разумным и хладнокровным, вдруг сорвался, чуть ли не впрямую обвинил дантиста в убийстве — и впаял ему два с лишним года в тюрьме. Итого: очень интересный текст, не отвечающий ни на какие вопросы из тех, что в нем заданы, — если из него и выводится какая-то мораль, то сродни той, что появляется в фильме «После прочтения сжечь». Только здесь все-таки не все идиоты, а все просто очень странные люди.

http://www.newyorker.com/magazine/2017/07/03/my-dentists-murder-trial?mc_cid=5c83fba538&mc_eid=ecb5efaf65

я просто текст

21 июня 2017 10:31

И еще тут, конечно, интересна роль новых технологий: Элизабет, встретившая своего бойфренда где-то в кружке по интересам, — скорее исключение; вообще-то в основном замужние и женатые люди, решившие провести эксперимент и согласовавшие его с партнерами, делают это через сервисы знакомств и конкретно OKCupid, где можно сразу указать, что у тебя есть семья, и вообще придерживаться все тех же принципов прозрачности. Когда главные герои идут на какую-то коктейльную вечеринку для полиаморов, они чувствуют там себя скорее неуютно; в мире соцсетей в этом смысле как-то проще.

https://www.nytimes.com/2017/05/11/magazine/is-an-open-marriage-a-happier-marriage.html?_r=1

я просто текст

22 июля 2017 16:15

Мощный репортаж моей жены Нины Назаровой в BBC про то, как в России родители похищают друг у друга детей. Выясняется, что там есть дикая юридическая коллизия: по закону понятие похищения к родителю неприменимо, его действия как бы в любом случае не нелегальны - что в результате порождает кейсы вроде центрального: женщина уже пять лет судится с отцом дочери, который ее выкрал; суд каждый раз становится на ее сторону, но ничего не происходит.

Еще тут есть инфернальный совершенно герой-женоненавистник, бывший милиционер, судимый за превышение полномочий, который делает деньги на том, что помогает отцам выкрадывать детей, притворяясь журналистом. Важно, впрочем, что текст при этом не повергает читателя в пучину ада - при такой-то теме в нем нет безысходности: и из-за многообразия героев и героинь (в частности, есть крутые адвокаты, которые рубятся на этом поле), и из-за структуры; отчасти это еще и про то, что русские не сдаются.

http://www.bbc.com/russian/features-40658599

я просто текст

21 июля 2017 16:29

(Все еще самый интересный телеграм-канал, кроме моего.)

я просто текст

20 июля 2017 09:39

Взахлеб, буквально за пару дней прочитал «Войны за Иисуса» Филиппа Дженкинса, которую давно откладывал (особенно хорошо пошла на контрасте со «Смертью и жизнью американских городов» Джейн Джейкобс — важная, конечно, книга, но бесконечно занудная). По-голливудски интересная история того, как христиане в IV-VI веке пытались договориться о природе Христа: был он Богом, человеком — или и тем, и другим; и если последнее, то в каких пропорциях и взаимоотношениях находились две природы.

Дженкинс как будто бы рассказывает о мелочи — именно о спорах вокруг природы Христа; история принятия догмата о Троице тут затрагивается по касательной, до разделения церквей остаются сотни лет. Впрочем, быстро становится понятно, что это не мелочь — за буквально одну греческую букву, отличающую одно определение от другого, люди бунтовали, бились и умирали на протяжении десятков лет. В «Войнах за Иисуса» убедительно показано, что в этом нет ничего нелепого или анахроничного: дело не только в том, что похожие вещи прямо сейчас продолжают происходить в исламе, но и в том, что наши собственные споры вокруг, например, свободы рынка, быть может, менее кровавы, но не менее ожесточенны, а именно религиозное знание было в эпоху, описываемую Дженкинсом, главным в иерархии знаний. Книгу быстро начинаешь читать как микроисторию идей, написанную, как боевик.

Другой важный момент — мощные интеллектуальные повороты. Как только ты начинаешь убеждаться, что глобальные изменения доктрины напрямую связаны с политикой и вообще зачастую обусловлены какими-то совсем сиюминутными факторами (главный пример, который Дженкинс приводит аж дважды, — если бы лошадь императора Феодосия не споткнулась и он бы с нее не упал, монофилиты, то есть сторонники того, что у Христа была одна, божественная природа, победили бы), автор вдруг четко показывает, что так, да не так: патриархи и епископы вырабатывали свою позицию прежде всего в диалоге и спорах друг с другом — и зачастую были готовы претерпевать за свои убеждения самые адские муки.

Еще потрясает то, насколько хорошо сохранилась хроника событий, происходивших, на секундочку, полторы тысячи лет назад. Вселенские соборы зафиксированы вплоть до конкретных реплик из толпы — а потом временами ощущение, что читаешь репортаж со съезда народных депутатов СССР конца 80-х (то есть с очень интересного съезда). Есть и эпизоды, достойные российского парламента 90-х, — например, так называемый отмененный Второй эфесский собор, Собор разбойников, на котором власть захватил александрийский епископ Диоскор и заставил братьев по вере буквально силой отречься от прежних доктрин, наплевав на мнение Рима.

Ну и вообще: к концу книги начинаешь довольно хорошо понимать, чем отличались воззрения антиохийской школы (идеология которой победила, хотя сам город пришел в упадок еще до начала второго тысячелетия) от александрийской (которую в итоге одолели мусульмане), как делилась власть между епископатами Рима и Константинополя, откуда взялись копты и какую роль в истории сыграли женщины по имени Пульхерия и Евдоксия. И ей-богу, это полезное знание — помимо прочего, «Войны за Иисуса» очень понятно объясняют, как так вышло, что поначалу (и логичным образом) основные центры христианства существовали на Ближнем Востоке, а через несколько сотен лет эта религия почти целиком переехала в Западную Европу.

(Зайдя скопировать ссылку на «Букмейт», обнаружил, что на русском есть еще одна книга Дженкинса — «Войны за Бога. Насилие в Библии»; надо будет тоже полюбопытствовать.)

https://bookmate.com/books/MPn6k4e4

я просто текст

18 июля 2017 14:09

По статьям, связанным с наркотикам, в России сидит в тюрьме больше четверти всех заключенных в стране. Это 130 с лишним тысяч человек — население немаленького города. И по всему похоже, что сажают зачастую вовсе не тех, кто наркотики продает или производит, — а тех, кто их потребляет. И сажают любыми методами — потому что система оценки полицейских в России устроена так, что им нужно выдавать начальству численные показатели лучше предыдущего года. А голова у большинства полицейских устроена так, что раз человек принимает наркотики — то он уже виноват и веры ему нет. А это вообще-то не так — как минимум по закону.

Постоянный автор «Медузы» Ильнур Шарафиев попытался разобраться с тем, как в России происходит преследование наркопотребителей — и почему это преследование не приводит ни к чему хорошему. Нам кажется, что это очень важная тема: оказывается, что в России по сути тоже идет «война с наркотиками» наподобие американской — только о ней и о том, как она влияет на состояние общества, почти никто не говорит (во всяком случае, с системной точки зрения).

https://meduza.io/feature/2017/07/18/nuzhno-podkinut-podkinut-nuzhno-podstavit-podstavyat?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

я просто текст

12 июля 2017 13:25

В ноябре наш спецкор Даня Туровский подробно рассказывал о российских кибервойсках и их возможных целях (как мы недавно сообщали, потом этот текст подрезали The New York Times). Но война — в том числе хакерская — это не только про атаку, но и про оборону. Уже сейчас существует множество киберугроз, способных нанести серьезный ущерб жизни общества — а то и повлечь за собой человеческие жертвы; потенциальный вирус на атомной станции или в метрополитене — дело очень серьезное. От этого надо защищаться — и Россия, конечно, защищается.

О том, как именно она это делает, — новый текст Дани. Тут есть и программисты, которых нанимают, чтобы тестировать обороноспособность госСМИ; и хакерские группировки, крадущие миллиарды рублей из российских банков; и люди из специального киберуправления МВД, которые ловят членов этих группировок; и кибервоины из ИГИЛ; и новый закон о кибербезопасности, который вот-вот примут — и по которому, похоже, можно посадить в тюрьму госслужащего, по глупости своей открывшего фишинговое письмо. И многое другое.

В общем, предупрежден — значит вооружен.

https://meduza.io/feature/2017/07/12/moya-tsifrovaya-oborona?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

я просто текст

11 июля 2017 14:24

6 июня 2016 года суд в штате Техас слушал дело Керри Макса Кука. В 1978-м 22-летнего парня обвинили в убийстве молодой девушки из города Тайлер и приговорили к смертной казни; через полтора десятка лет ему удалось добиться повторного процесса — и он снова приговорил его к смертной казни. Ближе к концу 90-х мужчину все же отпустили под залог под влиянием огромного количества данных о том, что с его делом было что-то не так, но только теперь местные прокуроры согласились избавить его от судимостей за убийство, которое он предположительно не совершал. Впрочем, вопрос, виновен Кук или нет, на повестке заседания не стоял: сделка адвокатов мужчины со следствием подразумевало, что Кук отказывается от ряда претензий по части злоупотреблений следствия, а следствие — формально снимает судимости, оставляя вопрос о виновности на усмотрение очередного судьи. На заседании адвокаты Кука поблагодарили прокуроров и следователей за сотрудничество.

Через два дня Кук написал в своем фейсбуке, что увольняет своих адвокатов и будет бороться за то, чтобы его судимости были восстановлены. Он заявил, что боролся за свою репутацию и невиновность несколько десятков лет не для того, чтобы пойти на сделку с людьми, отправившими его на смертную казнь. Он хочет добиться своего полного оправдания.

Texas Monthly — одно из тех изданий, что являются гарантом качества истории; здесь всегда очень длинные и всегда очень интересные тексты, выходящие за пределы локальной повестки на вопросы общечеловеческого свойства. Это как если бы одним из лучших изданий в России был, скажем, журнал «Якутия сегодня» (причем я уверен, что это вполне реальная возможность при другой структуре российского общества) — впрочем, тут надо отдельно отметить, что Техас и по размеру, и по количеству событий, и по самобытности — и правда особая статья; возможно, еще дойдут руки до отдельного текста об этом.

Как уже догадались постоянные читатели канала, это история в жанре «реконструкция несправедливости». Автор крайне подробно разбирает все аспекты дела Кука и его бесконечные юридические итерации. Начиная от того, как белого парня-бисексуала заподозрили и посадили, видимо, во многом потому, что он был не такой как все (ну и еще потому, что, как выяснилось много лет спустя, он солгал насчет происхождения своего отпечатка пальца в комнате убитой). Продолжая тем, как он прошел через ад в тюрьме — его насиловали и сделали «опущенным»; однажды он пытался резать вены. Заканчивая тем, как его наконец отпустили (сначала под залог), и тюрьма стала определять всю его пост-тюремную жизнь: он стал активистом, ездил по штатам и странам, рассказывая о проблемах со смертной казнью, параллельно менял адвокатов и не переставал бороться за собственное оправдание.

Параллельно, как положено, с каждым разом все подробнее восстанавливается картина убийства; постепенно становится более-менее понятно и кто убийца (судя по всему, экс-бойфренд жертвы, отец трех детей, который завел с убитой роман, а потом начал тяготиться ее оголтелой влюбленностью), и в чем были проблемы следствия (как обычно — что-то не стали проверять, какие-то вопросы не задали и так далее; вплоть до того, что один из вещдоков, которое следствие якобы так и не смогло найти, присяжные обнаружили в чемоданчике с вещдоками через 25 лет после убийства), и в чем были проблемы судебных процессов, на которых Кука судили заново и снова приговаривали к смерти (судьи не позволяли адвокатам представить доказательства в поддержку других версий убийства); в конце концов противником Кука и правда оказывается вся правоохранительная система округа.

я просто текст

10 июля 2017 09:42

Помните газетный комикс про Дилберта — флегматичного офисного клерка, у которого есть идиот-начальник и другие спутники жизни? Он еще в какой-то момент широко расходился по ЖЖ — ну и вообще, как выясняется, это крайне популярный комикс: его до сих пор печатают в двух тысячах газетах по всему миру. Придумал этот ироничный комментарий к рутине офисного капитализма человек по имени Скотт Адамс. И теперь он поддерживает Дональда Трампа.

Американские журналисты видят тут некое противоречие (ну типа — талантливый человек, а за Трампа) и отправляются выяснять подробности. Впрочем, к счастью, в тоне материала в «Блумберге» нет частого в таких случаях высокомерного чувства собственной правоты, а есть главным образом удивление. Потому что удивляться и правда есть чему — и Трамп, которого Адамс почти боготворит, считая гением науки убеждения (художник убежден, что у этой науки есть методология, а Трамп применяет к своим сторонникам элементы гипноза) тут даже не главное, хоть ему и его освещению в блоге Адамса тут неизбежно уделено много места. Интереснее — мировоззрение главного героя: начиная с того, что он считает, что факты не имеют значения (это тоже прописано в науке убеждения), и заканчивая его отношения с женщинами: Адамс предлагает пользоваться методами все той же науки, чтобы достигать лучших оргазмов, и теперь является своего рода звездой для сторонников так называемого движения за права мужчин (нынешняя девушка Адамса — инстаграм-модель с четырьмя миллионами фолловеров и четвертым размером груди). У Адамса есть идеология, изложенная в его книге «Как почти все делать плохо и все равно быть успешным»; она, если вкратце, состоит в том, что если у тебя средние способности к нескольким вещам, то надо суметь найти их нужную комбинацию, чтобы конкретно в ней быть круче всех. Еще в середине 2000-х у него появилось загадочное заболевание под названием голосовая дистония: он не мог разговаривать с другими людьми (но мог — сам с собой и со своим котом); ему сделали экспериментальную операцию — и голос вернулся.

Адамс — интересный американский герой, воплощение неоднозначности. Он немного сексист, немного расист, он более-менее на полном серьезе написал роман про то, как мускулистый герой строит стену вокруг места проживания исламских террористов и убивает всех («это чем-то похоже на геноцид»), он вообще плохо вписывается в образ «хорошего» художника — однако же ему удалось придумать комик-стрип, точно рассказывающий про офисный планктон, благодаря тому что он сам работал клерком — и в основном притворялся, что работает.

Впрочем, на самом деле, текст в этом канале появляется даже не столько из-за забавного сюжета типа «оказался наш отец не отцом, а сукою», сколько из-за огромного количества потешных деталей, связанных с Дилбертом. Например, форма окон в доме Адамса повторяет глаза его героя, а сами очертания дома похожи на его прическу. Или — в конце 90-х он пытался запустить производство богатых витаминами веганских буррито-полуфабрикатов под названием “Дилберито”, но не фортануло. Ну и там такого много.

https://www.bloomberg.com/news/features/2017-03-22/how-dilbert-s-scott-adams-got-hypnotized-by-trump

я просто текст

07 июля 2017 12:52

Российская реальная политика — та, что связана с непосредственным принятием решений, влияющих на жизнь людей — дело темное. Те, кто ей занимаются, почти не разговаривают с журналистами; как устроены процессы внутри ведомств и администраций, понятно плохо.

Тем интереснее преодолеть этот заговор молчания и узнать, как же все работает, например, в московской мэрии. Сразу выясняется, что там кипит бурная и страстная жизнь. Префекты выбегают из начальственных кабинетов в слезах. Вице-мэры орут друг на друга матом. Чиновники, чурающиеся публичности, придумывают, как рассказать людям о программе реновации — а потом с удивлением обнаруживают, что люди недовольны. Все это и многие другие подробности того, как устроена российская власть изнутри, — в большом тексте про Анастасию Ракову, вице-мэра Москвы, которая, по словам источников «Медузы», в реальности исполняет обязанности мэра.

Ракова — ее еще сравнивают с Серсеей Ланнистер — проработала вместе с Сергеем Собяниным уже почти двадцать лет; в связи с программой сноса домов ее фамилия приобрела почти демонические коннотации; при этом про чиновницу нет даже статьи в «Википедии»: мы очень мало знаем о человеке, который по факту во многом управляет Москвой. Мы решили исправить это досадное упущение — и получился текст не только о конкретном российском чиновнике, но и о том, как вообще устроена внутренняя жизнь российской власти.

Это первый большой материал нашего нового спецкора Таисии Бекбулатовой. Тая пришла к нам из «Коммерсанта» и будет писать про то, как на самом деле работает российская политика. Ну и не только об этом, конечно. Ура!

https://meduza.io/feature/2017/07/07/hozyayka-goroda?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

я просто текст

04 июля 2017 14:48

У меня как редактора есть один любимый жанр материалов — я называю его «жизнь после новостей» (не исключено даже, что я пишу об этом здесь не впервые). Всегда интересно посмотреть, что случилось с каким-то сюжетом — человеком, институцией, местом — после того, как он выпал из зоны общественного внимания: в каком-то смысле это куда глубже рассказывает нам о том, как устроена окружающая реальность, чем материалы, появляющиеся по актуальному новостному поводу.

В июле 2012-го вся Россия узнала название Крымск — небольшой город в Краснодарском крае накрыло огромное наводнение, в котором погибли полторы сотни человек и пострадали десятки тысяч. Тогда про Крымск думали все — и (как минимум на словах) государство, и простые граждане, которые ехали туда волонтерами и передавали помощь.

Спецкор Жегулев отправился в Крымск, чтобы посмотреть, как город живет пять лет и пять с половиной миллиардов рублей спустя, — и обнаружил по-своему очень типичную для России ситуацию. Вроде бы все по-другому — однако есть много «но». Построили новое жилье — но досталось не всем. Дали компенсации — но тоже не всем. Строили укрепления, чтобы предотвратить следующую катастрофу, — но деньги то ли украли, то ли потратили, и построили их всего наполовину. Не столько специально грустный, сколько показательный — и в этом смысле полезный текст.

https://meduza.io/feature/2017/07/04/spasennye-napolovinu?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

я просто текст

03 июля 2017 08:59

Начнем неделю с истории, по которой можно было бы снять кино или написать авантюрный роман — и которая читается также. Житель Томска Александр Климанов начинал политическую карьеру с того, что устраивал пикеты за кандидатов от «Единой России», но в какой-то момент влился в ряды СПС и стал оппозиционером — например, организовывал в Томске митинги за честные выборы.

В какой-то момент он решил, что за посты в блоге его могут посадить в тюрьму — и понял, что из России надо бежать. Сначала — на Украину, где он собирался воевать, а в итоге поработал на администрацию губернатора Одессы Михаила Саакашвили. А потом, когда Климанов понял, что украинский паспорт ему давать не собираются, он решился на отчаянное приключение — полетел в Мексику, пришел на границу с США и заявил пограничнику: «Ай эм рашн оппозишонист. Ай нид политикал эсайлум».

После чего его забрали в депортационную тюрьму, где россиянину предстояло провести восемь месяцев рядом с оппозиционерами из Бангладеша и уголовниками с Восточного Побережья. Что было дальше, как он убеждал американский суд, что его надо пустить страну, и причем тут Илон Маск — в большом репортаже «Медузы». Правда захватывающая история — которая одинаково интересно и наглядно рассказывает и про современную Россию, и про современную Америку.

https://meduza.io/feature/2017/07/03/dolgaya-doroga-k-ilonu-masku?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

я просто текст

02 июля 2017 15:46

Ну и там еще много деталей, например, про то, как все это восприняла первая жена Рэя, мать Кэйти и Мэтта-младшего (как-то мутно — то есть она не была против воссоединения детей с бывшим мужем, но и никогда не признала его виновность). Тоже мощная и страшная история про то, как возникают фальшивые воспоминания — и как трудно их исправить. Ну и про злоупотребление властью, конечно.

http://www.esquire.com/news-politics/a54715/ray-spencer-false-sexual-abuse-accusation/

я просто текст

02 июля 2017 15:02

Две впечатляющие истории про то, как обманчива человеческая память. Первая — в том же «Нью-Йоркере».

В 1985 году в небольшом городе Беатрис в штате Небраска была жестоко убита женщина — ее изнасиловали и задушили в собственной квартире. Полиция не смогла найти никаких подозреваемых по горячим следам, но бывший полицейский, разводивший свиней на ферме рядом с городом, сказал дочери убитой, что обязательно найдет виновных. Через два года он вернулся на службу в офис местного шерифа; в 1989-м — все-таки раскрыл дело: по обвинению в убийстве сначала были арестованы Ада Тейлор и Джозеф Уайт, двое неблагополучных молодых людей с подозрительными сексуальными повадками, ошивавшихся неподалеку от места убийства, а потом еще четверо их друзей (у шестого подозреваемого наконец оказалась кровь той группы, которая была обнаружена на месте убийства). Важную роль в поимке подозреваемых сыграл местный психотерапевт — с его помощью большинство арестованных вспомнили о том, как убивали Уилсон, и во всем сознались.

А теперь — твист. Вспоминать было нечего. Как выяснилось пару десятков лет спустя после анализа ДНК, Тейлор, Уайт и их знакомые не имели к преступлению никакого отношения (ну и вообще — все-таки странно убивать и насиловать одинокую женщину вшестером; впрочем, прокуроров это не смутило). Их там не было вовсе, они ни в чем не участвовали. Однако только один из шестерых арестованных с самого начала и до самого конца говорил о своей невиновности. Остальные постепенно смирились с тем, что они виновны в убийстве и «вспомнили» все до мельчайших подробностей. Ада Тейлор до сих пор помнит физическое усилие, с которым она душила Уилсон подушкой. Несмотря на то что ее оправдали и она вышла из тюрьмы, Тейлор по-прежнему то и дело говорит о преступлении так, будто она его совершила.

В принципе, это типичная довольно для Америки история — маленький городок, правоохранители, готовые на многое ради раскрытия преступления (на что-то закрыть глаза, что-то допустить и так далее), люди, которые непохожи на других и потому заведомо вызывают подозрения, — но поворот с памятью, конечно, ошеломляет. Во-первых, это про силу терапии: едва ли не главным отрицательным героем (хотя их тут целая россыпь) оказывается психолог по фамилии Прайс, кажется, единственный терапевт на весь город, который так или иначе уже был знаком со всеми героями на момент их ареста — и так или иначе помог тому, что в их памяти возник страшный эпизод, которого с ними никогда не происходило; сам Прайс, конечно, был убежден, что они его просто вытеснили из-за его травматичности. Во-вторых, поражает, какие же все несчастные. Ну то есть буквально у всех арестованных чудовищные, переполненные травмами биографии — что во многом объясняет то, что с их памятью такое произошло; всех так или иначе били или насиловали в детстве, все бедные, у кого-то проблема с признанием своей сексуальности, у кого-то отобрали родительские права, всех ужасно жалко. Такой почти роман «Елтышевы» в каком-то смысле — только про американскую глубинку, и зло оказывается не в тех, кто опустился на дно, а в тех, кто по умолчанию видит в них обвиняемых.

http://www.newyorker.com/magazine/2017/06/19/remembering-the-murder-you-didnt-commit

я просто текст

01 июля 2017 18:47

Журнал National Enquirer знает всякий, кто больше пары раз бывал в классических американских супермаркетах. Стойка с ним и его аналогами всегда стоит прямо у касс — и поражает воображение силой размещенных на обложке заявлений. Обычно там пишут что-то вроде: «Шок! Хиллари Клинтон умрет через три месяца»; или там — «Том Круз оказался педофилом!»; или там — «Преступное прошлое Тейлор Свифт». Во все это, с одной стороны, не верится ни на секунду; с другой – издание покупают сотни тысяч человек, и оно способно проникать решительно во все информационные пузыри (в прошлом, что ли, году уважаемый журналист Михаил Козырев на полном серьезе заявлял в своем фейсбуке, что Принс умер от СПИДа, ссылаясь ровно на National Enquirer).

Еще один интересный материал из нового «Нью-Йоркера» — профайл Дэвида Пекера, издателя National Enquirer и еще нескольких еженедельных таблоидов, живущих по той же модели. Предсказуемым образом редакцию издания Пекер интересует в первую очередь с той точки зрения Трампа: Пекер и Трамп — закадычные друзья, и Джеффри Тубин (главный юридический автор «Нью-Йоркера») много места уделяет тому, что National Enquirer по распоряжению издателя не пишет про президента ничего плохого, зато перед выборами поддержал его кандидатуру и даже публиковал его колонки. С другой стороны, сам «Нью-Йоркер» не пишет про Трампа ничего хорошего, да и вообще медийная партийность в Америке — сложная штука. С третьей, о какой вообще журналистской этике может идти в случае человека, который пишет на обложку, что Хиллари Клинтон — инопланетянин, и однажды запретил публиковать расследование, направленное против одного из соинвесторов медиахолдинга? Короче, весь этот догматизм довольно банален, поэтому я обращу внимание на другие вещи: мне всегда было интересно, как National Enquirer умудряется существовать, учитывая, что его обложки зачастую, прямо скажем, врут, и материал во многом дает ответ на этот вопрос — к тому же с широким контекстом.

Интересна история издания: ушлый италоамериканец основал National Enquirer в 1950-х как обычный еженедельник, но когда обнаружил, что тот не продается, вдруг осознал, что людей интересуют трэш, кровь и кишки — и переключился на таблоидную повестку. Важнейшей его бизнес-идеей была затея с появлением журнала на прилавках супермаркетов – крови пришлось сделать поменьше, селебрити — побольше, в результате продаж скакнули вверх, а номер, на обложке которого был Элвис Пресли в гробу, побил все рекорды. С самого начала National Enquirer клал на догмы серьезных медиа и, например, не видел ничего зазорного в том, чтобы платить за интервью источникам.

Пекер к моменту прихода в National Enquirer уже был видавшим виды медиадеятелем — и к моменту его появления в издании ситуация была уже не так безоблачна: в частности, появилось много конкурентов. Пекер решил ситуацию так: скупил конкурирующие издания и перепрофилировал их на разные возрастные группы. Таким образом, издаваемые его компанией OK и US Weekly адресованы молодежи и специализируются на голливудских сплетнях. National Enquirer — это для пятидесятилетних: он про расследования (окей, «расследования»). The Globe — для шестидесятилетних: они любят почитать про королевскую семью и про то, какая ужасная Хиллари Клинтон. Наконец, средний возраст читателей National Examiner — 80 (!!) лет, у них совсем мало денег, и они любят материалы про сериал Golden Girls. Полная линейка.

Наконец, мне всегда было интересно, каким образом National Enquirer умудряется печатать такие обложки и не терять миллионы в судах. Выясняется: во-первых, у компании есть юристы и процедуры — они всегда запрашивают комментарии героев и отказываются публиковать материалы, если герои предоставляют доказательства, что написанное изданием — неправда (но не если они просто говорят, что это неправда). Во-вторых, большинство знаменитостей просто предпочитают не связываться с таблоидами — себе дороже; эффект Стрейзанд: если ответишь, они превратят твой ответ в еще один скандальный материал. Политики почти никогда не реагируют на издания Пекера — отсюда такие топтания по Хиллари.

я просто текст

01 июля 2017 16:03

Однажды журналист Джеймс Лэсдан пришел к своему стоматологу и узнал, что тот попал под суд, — да не по какому-нибудь пустяку, а по обвинению в убийстве. Так начинается самый дикий, наверное, текст за последнее время, в котором масса интересных поворотов и — что досадно — никаких отгадок.

История примерно такая. У доктора Гилберто Нунеза был роман с Линдой Колмэн — женщиной, состоявшей в браке с Томасом Колмэном. Нунеза беспокоило, что муж не в курсе, и он начал творить странные вещи. Представившись некой Самантой, он послал со специально купленного под это дело телефона сообщения Колмэну с намеками про роман жены с дантистом. Томас пришел к Линде, та созналась и пошла ругаться с Нунезом. На что стоматолог заявил, что муж послал себе смс сам, а потом предложил сисадмину в своем офисе притвориться агентом ЦРУ (!!) и встретиться с Колмэнами под видом эксперта-расследователя, который может разобраться в ситуации с смс. Впрочем, этого так и не случилось — в итоге Нунез сам пришел к Томасу, бухнулся на колени и во всем признался; Колмэн принял роман жены как факт и в итоге подружился с дантистом. Они даже все вместе отмечали День благодарения. А через несколько дней Томас был убит. Вскоре Нунеза арестовали — нью-йоркская прокуратура заявила, что он отравил соперника после того, как Линда окончательно порвала с любовником, использовав для этого мидазолам, к которому у дантиста был доступ.

И это только начало — дальше начинается рассказ о судебном процессе, тоже довольно диком. (Тут еще надо отметить, что текст изрядно персонализирован; в том смысле, что автор, например, делает выводы об искренности Линды, выслушав ее показания в зале суда, и отметает версию, что мужа убила жена.) Концы не сходятся с концами — Нунез никак не выглядит маньяком, помешанным на страсти к Линде, каким его хочет представить прокурор; формально доступ к мидазоламу у него был, но оба флакона с веществом, изъятые из его офиса, оказываются нераспечатанными, да и концентрация вещества в организме Колмэна, учитывая его большую массу тела, оказывается неоднозначно низкой (то есть не факт, что Колмэна убили ядом); ну и так далее. Выясняются все новые и новые странные подробности: Нунезу предъявляют, в частности, попытку выдать себя за агента ЦРУ — и оказывается, что у него действительно было фальшивое удостоверение сотрудника агентства, но приобрел он его, чтобы использовать в сексуальных играх. Также обнаруживается, что Линда, вопреки собственным заявлениям, вовсе не разрывала связи с Нунезом накануне убийства.

Присутствует и загадочный эпизод с машиной, которая стояла рядом с машиной Колмэна рано утром на парковке у «Планеты Фитнесс»: они простояли так 28 минут, и, видимо, там что-то происходило, учитывая, что Колмэн был найден мертвым на откинутом сидении своего автомобиля с расстегнутой ширинкой. Утверждается, что второй машиной была машина Нунеза, и он споил сопернику отравленный кофе; и действительно на то похоже, но безусловных доказательств нет. Также оказывается, что Колмэн был зарегистрирован на сайте секс-знакомств, а в круглосуточных спортзалах часто происходят такого рода встречи (по касательной возникает и версия о том, что Колмэн-муж и Нунез тоже были любовниками). Никаких следов ДНК Нунеза в машине Колмэна не обнаружили; прокурор в суде утверждает, что за 28 минут дантист не только успел убить Томаса, но и уничтожить все свои следы в машине. Вообще, версия обвинения строится на то, что Нунез — одновременно хитроумный злоумышленник и нелепый чудак, что плохо сочетается между собой.

я просто текст

21 июня 2017 10:31

Добрался наконец до эпической статьи в New York Times Magazine про открытые браки (тег: «за что все еще имеет смысл читать NYT»). Как знают постоянные читатели этого канала, здесь редко появляются статьи про отношения, но вот это — тот случай, когда стоит прочитать. С точки зрения метода тут все, как мы любим: автор на протяжении многих месяцев постоянно разговаривала с несколькими семейными парами, решившими «открыть» свой брак (то есть начать встречаться и спать с другими людьми, при этом ставя друг друга в известность и не разрывая отношений), прочитала кучу научных книжек про то, как может меняться моногамия в современном обществе, а в довершение всего начала еще и ловить себя на том, что мужа любит, но влюбиться в кого-то параллельно тоже была бы не прочь.

Стержневая история — про Дэниела и Элизабет, мужа и жену, которым уже за 40. Они любят друг друга, но в их личной жизни и конкретно в сексе как будто чего-то не хватает; мужчина предлагает «открыть» брак и начать встречаться с другими людьми, жене эта идея не нравится; потом ей диагностируют болезнь Паркинсона, хотя она чувствует себя отлично; на каких-то занятиях по физиотерапии она встречает человека с такими же проблемами (женатого) — и вскоре начинает с ним встречаться и спать, думая, что муж не будет против (сам же предлагал). Когда он узнает, сначала собирается разводиться; потом они долго обсуждают, ходят, кажется, к терапевту — и решают, что по-прежнему любят друг друга; и Дэниел сам начинает искать себе вторые отношения — и находят; а с бойфрендом жены они вообще теперь дружат, хоть тот так и не сказал о романе на стороне собственной супруге.

Ну это совсем пунктиром, конечно, — там много подробностей, и написано все каким-то по-хорошему сдержанным тоном; без лишней отстраненности, которая вряд ли бы сработала в тексте на такую тему, но и без сюсюкания. Вообще с нормализацией открытых браков материал справляется отлично — к финалу, когда, помимо основной, рассказано множество историй (и успешных, и неудачных, и про гетеросексуалов, и про гомо-), если и не сам начинаешь задумываться о чем-то таком, то, во всяком случае, перестаешь воспринимать такого рода сценарии как что-то дикое и «проблемы первого мира». С помощью разнообразных специалистов и книжек авторка любопытно рассказывает, как идея расширения границ моногамии начала возникать в американском обществе (вы угадали, это стало происходить после 1960-х, а скорее даже в 1980-х) — и убедительно показывает, что, в общем, в идее того, что, будучи счастливым (или счастливой) в браке, можно любить еще кого-то, нет ничего возмутительного. В конце концов, классическая моногамия — тоже социальный конструкт, обусловленный теми или иными причинами, которые в 21 веке могут быть не так уж релевантны; да и, как говорит один из героев, что ж плохого, если любви становится больше?

В тексте это называется «новая моногамия» или — реже — «полиамория»: второе слово, судя по всему, как минимум в английском ассоциируется скорее с юным возрастом и таким идейным промискуитетом; здесь же почти всем героям за 40 — и у них всех есть идея семьи и ее сохранения. Примерный смысл новой моногамии: это когда отношения с партнером конституируются не верностью в классическом смысле, но честностью и прозрачностью; когда люди начинают путем проб и ошибок нащупывать не те границы отношений, которые предлагаются социумом, но свои собственные, индивидуальные — и да, эти поиски неизбежно сопряжены с болью, но и эта боль, как говорят сами герои (причем многие), продуктивная: так они учатся лучше чувствовать себя и друг друга.