4771
Я не интересуюсь тем, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут. Вопросы и предложения - @overbakh Купить рекламу - telega.in/channels/serega_dovlatov/card?r=ofgnpiQn
Сергей Довлатов. Ленинград, 1967.
Надпись на фото: "Миле Арьевой от раннего меня"
Нина Аловерт и фото Довлатова ее авторства.
Фото: Павел Маркин.
«У Бога добавки не просят…» (документальный фильм, 2011)
О Довлатове – писателе и человеке – рассказывают его друзья и родные, в том числе вдова писателя Елена, писательница Людмила Штерн, поэт и профессор-славист Лев Лосев, свидетельница последних минут жизни Довлатова Алевтина Добрыш. В передаче использованы видео и аудиозаписи самого Сергея Довлатова, зачитываются отрывки из его произведений.
Фильм снимался в Петербурге, Таллинне, Нью-Йорке и Бостоне.
https://www.5-tv.ru/video/1016252/
— Мне сон приснился.
— Например?
— Вроде бы у меня появляются крылья. А дальше — как будто я пролетаю над городом и тушу все электрические лампочки.
— Лампочки? — заинтересовался Фима. — Ясно. По Фрейду — это сексуальная неудовлетворенность. Лампочки символизируют пенис.
— А крылья?
— Крылья, — ответил Фима, — тоже символизируют пенис.
Маруся говорит:
— Я смотрю, ваш Фрейд не хуже Разудалова. Одни гулянки на уме...
"Иностранка"
За окном — ленинградские крыши, антенны, бледное небо. Катя готовит уроки, фокстерьер Глафира, похожая на березовую чурочку, сидит у ее ног и думает обо мне. А передо мной лист бумаги. И я пересекаю эту белую заснеженную равнину — один.
Лист бумаги — счастье и проклятие! Лист бумаги — наказание мое...
"Ремесло"
Затем состоялся примерно такой диалог:
— Хэлло! Я Энн Фридмен.
— Очень приятно. Я тоже...
Видно, я здорово растерялся. Неужели все это происходит со мной — Америка, литература, юная блондинка?! Около тридцати долларов в кармане. Точнее, двадцать восемь пятьдесят...
"Переводные картинки"
Кубизм зародился во Франции, и это — неправильно. Место ему — на Бродвее. Чувствуешь себя здесь как в магазине детских игрушек. Многие из которых неожиданно стреляют…
"Это письмо я отправляю в Ленинград..."
(Сборник "Малоизвестный Довлатов")
Асмус проработал на радио восемь лет. За эти годы у него появилась довольно странная черта. Он стал фанатиком пунктуации. Он не только следовал всем знакам препинания. Он их четко произносил вслух. Вот и теперь он сказал:
— Привет, запятая, старик, многоточие. Срочно к редактору, восклицательный знак.
— Что случилось?
— Открывается симпозиум в Лос-Анджелесе, точка. Тема, двоеточие, кавычки, «Новая Россия», запятая, варианты и альтернативы. Короче говоря, тире, очередной базар. Тебе придется ехать, многоточие.
Этого мне только не хватало.
"Филиал"
Чтобы нашим читателям легче было представить себе рыночные механизмы в издательском деле, им достаточно вспомнить так называемые книжные толчки, нелегальные центры книжной торговли в укромных закоулках Москвы и Ленинграда, где литературным произведениям возвращается их реальная ценность и стоимость, где сознательные официальные советские классики идут по рублю, а идейно чуждые «буржуазные попутчики» вроде Булгакова — рублей по тридцать или сорок.
"Достоевский против Кожевникова"
Заместителем редактора "Костра" был старый пионервожатый Юран. За восемь месяцев я так и не понял, что составляет круг его обязанностей. Неизменно выпивший, он часами бродил по коридору. Порой его начинала мучить совесть. Юран заходил в одну из комнат, где толпилось побольше народу. Брал трубку:
— Алло! Это метеостанция? Фролова, пожалуйста! Обедает? Простите... Алло! Секция юных натуралистов? Валерия Модестовна у себя? Ах, в отпуске? Извините... Алло! Комбинат бытового обслуживания? Можно попросить Климовицкого? Болен? Жаль... Передайте ему, что звонил Юран. Важное дело... Алло!.. Секретарша однажды шепнула мне:
— Обрати внимание. Юран набирает пять цифр. Не шесть, а пять. И говорит разную чепуху в пустую трубку. Симулирует производственное рвение...
"Ремесло"
Редактировал "Костер" детский писатель Сахарнов. Я прочитал его книги. Они мне понравились. Непритязательные морские истории. Он выпускал шесть-семь книжек за год. Недаром считают, что ресурсы океана безграничны. Дельфины нравились Сахарнову больше, чем люди. Он этого даже не скрывал. И я его понимаю. Трудолюбивый и дисциплинированный, он занимался собственной литературой. Журнал был для неким символом, пакетом акций, золотым обеспечением. При этом Сахарнов умел быть обаятельным. Обаяние же, как известно, уравновешивает любые пороки. Короче, он мне нравился. Тем более что критерии у меня пониженные...
"Ремесло"
"Он действительно оказался писателем в чистом виде и писателем, который обладал своим мироощущением и не обладал никакой идеологией, которую он всегда высмеивал, будь она правой, левой, почвеннической, либеральной".
Андрей Арьев в интервью BBC
Борис Бахтин провозглашал:
"Не пиши ты эпохами и катаклизмами! Не пиши ты страстями и локомотивами! А пиши ты, дурень, буквами — А, Б, В..."
"Ремесло"
Я недавно прочел книжку Лотмана о «Евгении Онегине». Мы часто цитируем из Пушкина строчки, скажем, такую строку: «Из Страсбурга пирог нетленный...». Выяснилось с помощью Лотмана, что пирог вовсе не пирог, а гусиный паштет, что нетленный он не потому, что остался в памяти, как совершенство кулинарии, а потому, что он консервированный. Действительно, в ту пору изобрели процесс консервирования, и нетленный пирог — это консервы гусиные. Сейчас все эти реалии забыты и интересуют, может быть, одного Лотмана, а стихи остались, потому что они хорошо написаны, вне всех подробностей...
"Будущее русской литературы в эмиграции"
Книги Довлатова написаны в профиль, его герой Долматов — такой же двойник, как у Чаплина — Чарли. Сергей Довлатов — уникальный случай в русской литературе, когда создается всеми книгами — единый образ.
Его герой — двухметровый чудак, неудачник, то фарцовщик без денег, то конвоир спецвойск, упускающий заключенных, то неожиданный муж, влюбленный и не знающий, где его жена, то русский в Америке, которого шпыняют люди намного ниже его и ростом, и умом. Это Долматов. Но Довлатов, пишущий, пристален, жесток, непрощающ, он создает себе множество щитов то грубого, то изысканного юмора и иронии, и за всем этим стоит тот мальчик, ранимый, добрый, чудесно-умный и чистый, которого я впервые увидел на университетском балу в новый, 1962 г., на елке, где он стоял в галстуке, под потолок, и думалось: как жить тому, у кого головы всех друзей — под мышкой, а женщины — по пояс?
Виктор Соснора. "Сергей"
Я всегда гордился своей аккуратностью. Хотя гордиться тут особенно нечем. Известно, что повышенная аккуратность — свойство заурядных натур.
И все-таки я гордился. Гордился тем, что своевременно возвращаю долги. Тем, что редко опаздываю. Тем, что, как правило, выполняю свои обещания.
Это готова подтвердить даже моя собака. Уже десять лет я гуляю с ней в одни и те же часы...
Короче — педант, аккуратист, бескрылая личность... Чем и горжусь.
"Марш одиноких"
Я не был мятежным автором. Не интересовался политикой. Не допускал в своих писаниях чрезмерного эротизма. Не затрагивал еврейской проблемы.
Мне казалось, я пишу историю человеческого сердца. И все. Я писал о страданиях молодого вохровца, которого хорошо знал. Об уголовном лагере. О спившихся низах большого города. О мелких фарцовщиках и литературной богеме...
Я не был антисоветским писателем, и все же меня не публиковали. Я все думал — почему? И наконец понял.
Того, о чем я пишу, не существует. То есть в жизни оно, конечно, имеется. А в литературе не существует. Власти притворяются, что этой жизни нет.
При этом явно антисоветские книги издавались громадными тиражами. Например, произведения Бубеннова, Кочетова или Софронова. Это были книги, восстанавливающие читателей против советского режима. Вызывающие отвращение к нему.
Тем не менее их печатали. А меня — нет.
"Как издаваться на Западе?" - "The Third Wave: Russian Literature in Emigration" Ann Arbor, 1984.
Я не буду говорить о том, для кого мы пишем. Этот вопрос заслуживает многотомного научного исследования. Лично я писал главным образом для моей бывшей жены. Пытаясь доказать ей, какого сокровища она лишилась.
"Как издаваться на Западе?" - "The Third Wave: Russian Literature in Emigration" Ann Arbor, 1984.
Вы просили написать эскиз аннотации для каталога. Ничего лучше такого текста мне пока выдумать не удалось:
«В центре новой книги Довлатова — чемодан, обыкновенный потрепанный чемодан, с которым эмигрант Довлатов покинул родину. Распаковав его после нескольких месяцев скитаний, герой убеждается, что за каждой вещью, находящейся в чемодане, стоит драматическая, смешная или нелепая история». Можно, если это требуется как бы для рекламы, добавить что-нибудь такое: «Как всегда, в прозе Довлатова сочетаются юмор и горечь, озорство и сентиментальность, условность анекдота и фактография документа». И т.д.
Простите, что уподобляюсь Суслову, который к своему пятидесятилетию разослал по редакциям примерно такой текст собственного (чего не скрывал) сочинения:
«— Вы слышали, — тормошили друг друга эмигранты на Брайтон-Бич, — Илье Суслову исполнилось 50 лет!.. Как? Уже? Да быть этого не может!..» И так далее.
Из письма Сергея Довлатова Игорю Ефимову.
4 апреля 1985 года
Стоит ли говорить, что я вас не забыл и постоянно думаю о Ленинграде. Хотите, перечислю вывески от «Баррикады» до «Титана»? Хотите, выведу проходными дворами от Разъезжей к Марата?
"Это письмо я отправляю в Ленинград..."
(Сборник "Малоизвестный Довлатов")
Редакция газеты "Новый Американец" встречает в аэропорту Владимира Войновича с семьей, когда они прилетели в Америку в 1981 году.
Слева направо: Ирина Генис, Григорий Рыскин, Петр Вайль, Александр Генис, Владимир и Ирина Войновичи, Александр Батчан, Сергей Довлатов, Григорий Поляк. Дети: Оля Войнович и Маша Аловерт.
Фото Нины Аловерт.
Источник - https://www.instagram.com/maxima_for/p/BwW98Rngb4r/
Читать полностью…
Хорошо, меня заранее предупредили, что Энн Фридмен красавица. Иосиф сказал: «Похожа на "Мадонну" Боттичелли».
Мировую живопись я знаю слабо. Точнее говоря, не знаю совершенно. Но имя Боттичелли, естественно, слышал. Ассоциаций не вызывает. Так мне казалось.
И вдруг я ее узнал, причем безошибочно, сразу. Настолько, что окликнул. Наверное, Боттичелли скромно таился в моем подсознании. И когда потребовалось, благополучно выплыл.
"Переводные картинки"
Лора и Алик слышали, что некоторым эмигрантам живется плохо. Вероятно, это были нездоровые люди с паршивым характером. Вроде двоюродного брата. Можно ли считать здоровым человека, который пьет из горлышка?..
"Третий поворот налево"
Александр Генис об образе русского, Довлатове, Бродском, Пелевине и свободе
https://www.youtube.com/watch?v=fUbqpc30LFM
Лекция Андрея Арьева "Бродский и Довлатов" в лектории "Часть речи" (дом Мурузи, музей-квартира Иосифа Бродского)
https://www.youtube.com/watch?v=HeRWIrY0g2k
С чем же пришел я к моему тридцатилетию, бурно отмечавшемуся в ресторане «Днепр»? Я вел образ жизни свободного художника. То есть не служил, зарабатывая журналистикой и литобработками генеральских мемуаров. У меня была квартира с окнами, выходящими на помойку. Письменный стол, диван, гантели, радиола «Тонус». (Тонус — неплохая фамилия для завмага). Пишущая машинка, гитара, изображение Хемингуэя, несколько трубок в керамическом стакане. Лампа, шкаф, два стула эпохи бронтозавров, а также кот Ефим, глубоко уважаемый мною за чуткость. Не в пример моим лучшим друзьям и знакомым, он стремился быть человеком…
"Заповедник"
К часу на всех этажах гостиницы «Хилтон» зазвучала славянская речь. К двум по-русски заговорила уже и местная хозобслуга. Портье, встречая очередного гостя, твердил:
— Добро пожалуйста! Добро пожалуйста! Добро пожалуйста!
"Филиал"
В Париже рассказывают такой анекдот. Синявская покупает метлу в хозяйственной лавке. Продавец спрашивает:
— Вам завернуть или сразу полетите?..
Кажется, анекдот придумала сама Марья Васильевна. Алешковский клянется, что не он. А больше некому...
Короче, мне она понравилась. Разумеется, у нее есть что-то мужское в характере. Есть заметная готовность к отпору. Есть саркастическое остроумие.
Без этого в эмиграции не проживешь — загрызут.
"Литература продолжается"
Довлатов из раза в раз повторял одни и те же истории — о себе, своих родственниках, своих друзьях и коллегах. Суть их давно известна его читателю, но важно не что, а как рассказано. Это как музыкальная, конечно же джазовая, пьеса, в которой разворачивается, аранжируется, трансформируется одна и та же тема. Темой этой была жизнь Довлатова, все остальное — искусство выбирать и расставлять слова в нужном, единственно возможном порядке.
Александр Генис. "На уровне простоты"