Не люблю кино о выживании в замкнутом пространстве, но не мог пропустить "Тоннель" – новый фильм от Ким Сон Хуна, режиссера бодрящего позапрошлогоднего триллера "Трудный день", да еще и с суперзвездным актерским составом. К сожалению, "Тоннель" оказался типичным кино о выживании в замкнутом пространстве (а они все одинаково скучные), этот жанр не удалось вытащить даже фирменными корейскими приемчиками: играми с комедийными регистрами посреди катастрофы, формалистскими красивостями, левацкой политпропагандой и изобретательной сценографией.
Дилер КИА (Ха Джон У из "Служанки", "Берлинского файла" и "Желтого моря"), порядочный, семейный человек без свойств, везет своей дочке праздничный торт. На заправке глуховатый дед в последний момент приносит ему забытые на кассе две бутылки воды (ключевой, как вы понимаете, момент). Разговаривая за рулем по телефону, дилер сообщает своему боссу, как ответственно он подходит к работе, а жене, какой он хороший семьянин, но заводить домашнее животное – это как-то слишком. Потом он въезжает в тоннель. Тоннель обрушается. Дилер оказывается погребен под завалами камней и бетона, но магическим образом невредим. Смартфон тоже при нем, и можно позвонить спасателям и семье. Жена (Пэ Ду На из "Надувной куклы" Корээды и "Сочувствия господину Месть"), тоже, судя по всему, порядочный, семейный человек без свойств, переживает. Спасатели выполняют роль полицейских из типичного корейского фильма, иными словами, они комичные идиоты, но среди них обязательно находится кто-то сердобольный (О Даль Су, исполнитель ролей второго плана во всех корейских хитах). Аккумулятор смартфона раздражающим образом не садится неделями. Погода шепчет – киногеничный снежный буран, как у нас за окном. МЧС продолжает тупить; циничные политиканы призывают прекратить дорогостоящую операцию спасения (главный политикан – женщина, что интересно в связи с реальным корейским политическим кризисом, о котором я писал чуть раньше); дилер технично выживает; по радио передают Шостаковича и зачитывают слезливые письма дочки потерпевшего; градус трагического пафоса растет.
Проблема "Тоннеля" очевидна: смотреть, как человек два часа сидит под завалами, не очень интересно; а ничего другого в фильме нет. Просто не хватает материала. Тут отличные актеры, никто не спорит, и наверняка им по силам вытащить какую-нибудь безделицу, но здесь просто нечего играть: персонажи – условно хорошие люди, вот собственно и всё, что про них можно сказать. Зато есть как минимум одна выдающаяся сцена: на первом этапе спасатели запускают в то, что осталось от тоннеля, дрон, и следом за ним туда влетает целый рой дронов представителей СМИ, часть из которых косорукие журналистовцы разбивают в первые же секунды.
http://www.imdb.com/title/tt5910280/?ref_=nm_flmg_act_1
https://www.hongkongfp.com/2016/11/03/hkfp-lens-stunning-gang-zombies-invades-mtr-lkf-halloween/
Читать полностью…
Корейская политика уделывает корейские фильмы.
Пак Кын Хе, первая в истории Южной Кореи женщина-президент, за прошедшие четыре года своего срока провела всего три пресс-конференции; часто изъяснялась витиевато и малопонятно; давала добро на проведение оккультных обрядов в здании Национальной Ассамблеи; во время трагического крушения парома "Севоль" пропала куда-то на семь часов. Ранее у широкой общественности эти детали вызывали разве что легкое недоумение; теперь они прекрасно соотносятся с главным политическим откровением сезона: Пак всю жизнь контролировалась "корейским Распутиным" и его дочкой.
Пак Кын Хе сирота; она никогда не была замужем и не имеет детей; с братом и сестрой не общается. На президентских выборах 2012 года одиночество сыграло в ее пользу: привыкший к коррупции и непотизму в высших эшелонах власти, корейский избиратель рассудил, что отсутствие родственников гарантирует определенный уровень честности чиновника. К сожалению, избиратель не учел, что на одинокого человека проще оказать влияние какому-нибудь шаманскому культу.
Пак Кын Хе не случайный человек в политике. Её отец Пак Чон Хи, захвативший власть в стране в результате военного переворота, – фигура противоречивая, но, несомненно, исторически значимая: сейчас его принято ругать как диктатора и хвалить за экономическое чудо. В 1974 году северокорейский шпион, целивший в Пака, убил его жену и мать нынешнего президента Юк Ён Су; после чего юная Пак Кын Хе стала исполнять роль первой леди. Здесь и нарисовался "Распутин" – самопровозглашенный пастор-целитель и лидер околохристианского культа Чой Тэ Мин смог связаться с правящим семейством и сообщить, что дух покойной Юк Ён Су периодически его посещает и через него, пастора, Пак Кын Хе может общаться с убитой матерью. Так начались близкие отношения Пак Кын Хе с семейством Чой.
В 1979 в результате очередного покушения на Пак Чон Хи, его-таки убил директор Национального агентства разведки. Пак Кын Хе исчезла из политического поля, но связь с пастором Чоем только крепла. В 1990 её брат и сестра, с которыми Пак Кын Хе оборвала все контакты, даже обратились с петицией к тогдашнему президенту по поводу токсичного влияния шамана, но безрезультатно. "Распутин" Чой Тэ Мин умер в 1994; функция духовного наставника Пак Кын Хе перешла к его дочери Чой Сун Сил.
В 1997 Пак Кын Хе вернулась в большую политику. В 2007 проиграла президентские праймериз. В 2012 избралась президентом. И тут началось. В лучших традициях корейского кино, как в недавних "Инсайдерах", якобы с одобрения Пак, были сформированы "смазочные фонды", куда жертвовали десятки миллионов долларов крупнейшие корейские корпорации, включая Samsung и Hyundai; этими деньгами распоряжалась шаманская дочь Чой Сун Сил. Но гораздо интереснее то, что Чой, видимо, ежедневно влияла на президентские решения: каждое утро по незащищенным каналам на свой домашний компьютер Чой получала из президентской резиденции политическую повестку дня; расписание президента; список решений, которые необходимо принять. Дела государственной важности Чой обсуждала со своим теневым кабинетом, в который входили, в частности, её жиголо (бывший саблист национальной сборной и работник сферы эскорт-услуг для обеспеченных женщин), фитнес-тренер (впоследствии получивший официальную должность в президентской администрации) и режиссер-клипмейкер (автор клипа «Похмелье» артиста PSY со Снуп Долгом: https://www.youtube.com/watch?v=HkMNOlYcpHg). Считается, что эти товарищи влияли на распределение бюджета страны, политику в отношении Северной Кореи (исходя из эзотерического пророчества «Распутина», что Северная Корея развалится в 2017 — посмотрим, кстати, недолго осталось ждать) и даже олимпийскую заявку. Любимым занятием Чой Сун Сил было редактирование президентских речей, чем она вызывала гнев спичрайтеров Пак, но те ничего не могли поделать. Неудивительно, что в итоге речи становились невнятными. А в день крушения парома «Севоль» Пак, вероятно, участвовала в оккультном ритуале, затеянном Чой, который не прервали даже ради национальной катастрофы.
Отдельно забавно, что Чой занималась и осв
В Китае сейчас идет Golden Week, Золотая Неделя, приуроченная к Дню Образования КНР. У людей семь выходных подряд, и они едут путешествовать: особенно популярен внутренний туризм. И "популярен" -- это мягко сказано: почти 600 миллионов человек отправились на этой неделе покорять только самые популярные туристические направления внутри Китая. Это как если бы население России, США и Японии в полном составе в одно и то же время решило сменить дислокацию.
По ссылке интересная фотоподборка на тему:
http://shanghaiist.com/2016/10/03/2016_golden_week.php
Тихой сапой в сети появился новый фильм Джонни То «Трое» — криминальный этюд в больничных тонах. Можно говорить, что это малый То, кино необязательное и непрограммное. Но именно здесь, не отвлекаясь на жанровые эксперименты, сюжетные хитросплетения и актуальную проблематику, автор выдает в чистом виде ту самую сновидческую магию кино и тот самый кинематографический драйв, за которые мы любим Бертолуччи или Сергея Александровича Соловьева. Это не кино, имитирующее реальность или разбирающееся в ней. Это кино, уводящее от реальности куда подальше. Высококлассный аттракцион. Фильм, максимально далекий от программы «Кино сверхреальности» кинофестиваля «Послание к человеку». Но это еще не всё: здесь Джонни То наконец-то дарит нам фирменную историческую экшн-сцену в один ряд к битве карманников в «Воробье» и перестрелке с подброшенной банкой в «Отверженных».
Весь фильм от первого до последнего кадра происходит в отделении нейрохирургии гонконгской больницы, куда под полицейским конвоем привозят раненного в голову Уоллеса Чуна, члена опасной банды грабителей. Уставшая и только что угробившая пару пациентов Чжао Вэй, местный врач, настаивает на срочном хирургическом вмешательстве, ведь через шесть часов случай головореза может стать неоперабельным. Луис Ку, суровый полицейский с каменным лицом, хочет, с одной стороны, прикрыть своих подчиненных, которые, судя по всему, несколько превысили полномочия, а, с другой, поймать сообщников Чуна — они могут ворваться спасать подельника в любой момент. Несмотря на критические проблемы со здоровьем, грабитель активен и бодр: он отказывается от операции, цитирует на английском клятву Гиппократа и на кантонском «Проблемы философии» Бертрана Рассела о цыпленке, который слишком увлекся индуктивным мышлением. Дело происходит в общей палате, населенной комичными пациентами во главе с жизнерадостным инфантильным дедушкой в искрометном исполнении Ло Хойпана. Не обходится и без толстяка-талисмана: полицейский Лам Суэт вычисляет преступников с помощью художественного свиста. Джонни То работает в знакомой интонации «азиатский экшн встречает «Кавказскую Пленницу»».
Мотивировки героев, арки персонажей и всё такое прочее автора не особенно интересуют: «Трое» — это действо не психологическое, а хореографическое; танец камеры и торжество сценографии — останавливать и разглядывать интересно почти каждый кадр; но такие остановки не позволяют насладиться кинетической энергией фильма, поэтому приходится пересматривать двух-трехминутные сцены. Высшая точка всего этого балета — массовая перестрелка в слоу-мо в общей палате под слезливую кантопоп-балладу про Конфуция. Такой экшн не умеет делать больше вообще никто, а Джонни То так давно нас им не баловал, что не знаю, как это можно пропустить.
На первый взгляд, фильм следует основным гайдлайнам китайских цензоров. Но в недавнем интервью The Guardian Джонни То, пожаловавшись на необходимость идти на творческие компромиссы, чтобы отбить бюджет на материковом рынке, заявил, что ждёт , когда ему исполнится 65, чтобы снять наконец «Выборы 3», после которых в Китае его запретят. Всего четыре года осталось.
http://www.imdb.com/title/tt4379728/?ref_=fn_al_tt_2
Пока болею, прочитал томину Рональда Коуза «Как Китай стал капиталистическим». Поскольку Коузу, нобелевскому лауреату, на момент издания книги было сто два года, а на момент начала работы над ней — бодрые девяносто восемь, логично предположить, что важную роль в ее создании сыграл его менее титулованный соавтор Нин Ван.
Книга рассказывает о том, как после смерти Мао в 1976 году отсталый и изолированный Китай, бедная, аграрная страна, раздираемая Культурной революцией и классовыми гонениями, буквально за 30 лет превратился в самую быстрорастущую и крупнейшую индустриальную экономику миру, не отказываясь от социалистических лозунгов и оставаясь под властью КПК. В первом приближении Коуза и Вана можно трактовать так: экономический рост Китая – заслуга не стратегического видения партии, а "революций снизу вверх" или "периферийных революций", то есть рыночных инициатив на местах, причём в самых отсталых регионах, где плановая экономика эмпирически не способствовала процветанию и в отдельных случаях выживанию. Но, если задуматься, ключевую роль сыграла как раз гибкость руководства китайской компартии, в особенности Дэн Сяопина, и способность ситуативно реагировать на происходящее, балансируя между верностью социалистическим идеалам и поиском экономической эффективности. Дэн, вооружившись найденным в цитатнике Мао призывом "искать истину в фактах", не боялся ставить разнообразные эксперименты в разных частях страны. Ярким и успешным примером такого эксперимента послужило создание особой экономической зоны в Шэньчжэне, который из бедной рыбацкой деревушки мгновенно превратился в мегаполис с самой дорогой недвижимостью в мире. Отдельно Коуз и Ван отмечают, что, в отличие от многих авторитарных стран, руководству Китая хватило мужества не отказываться от рыночных реформ в кризисные моменты – будь то чисто экономический спад, когда в середине восьмидесятых партийцы перемудрили с банковской системой, или политический кризис, вылившийся в расстрел студенческой демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Ключевым вызовом для КПК и необходимым условием дальнейшего бурного роста китайской экономики сегодня, по мнению авторов, является создание рынка идей, которого, на их взгляд, сейчас (т.е. в 2012) в Китае не существует.
Книге свойственны типичные проблемы американского экономического нон-фикшна: повторение одних и тех же мыслей и фактов десятки раз (около половины каждой новой главы – буквальный пересказ предыдущих; вспомнил, как эта манера вымораживала меня ещё в университете); некоторая догматичность; череда обобщений при недостаточном количестве примеров (все эти "волостные предприятия", "периферийные акторы", "государственные корпорации" – ну приведите пример, расскажите пару историй вместо того, чтобы в очередной раз скопипастить абзац о том, что "политические кампании Мао не превратили Китай в край всеобщего процветания"); избыток цитат из Адама Смита; сухой, официальный язык.
Книжное приложение Goodreads выдаёт средний рейтинг, близкий к 5 из 5, и предлагает россыпь положительных рецензий (в основном, от американцев в духе "вот доказательство, что экономический рост в Китае произошёл вопреки, а не благодаря коммунистам"). Разделить подобный читательский восторг не могу, но:
1) вдруг вы сможете :-)
2) книга очень красиво издана на русском языке в Новом издательстве и сгодится как предмет интерьера
3) надо отдать должное, заканчивается она несколько неожиданно и красиво, вот так: "В вечной погоне за счастьем и человеческим достоинством история превращения Китая в капиталистическую страну, при всей её уникальности и революционности, – всего лишь маленький скачок вперёд." Интересно, такому философскому взгляду на вещи, предложенному лишь в самом финале, мы обязаны столетнему нобелиату или его конфуцианскому помощнику?
http://www.ozon.ru/context/detail/id/136104933/
Киберпанковая новость из Китая. Преподаватель компьютерных наук Вэй Сяойонг из Университета Сычуаня анализирует уровень скуки студентов во время лекций с помощью софта для распознавания лиц. Специальные камеры считывают и записывают настроение каждого студента в данный момент времени - например, "нейтральное" или "счастливое". Это помогает понять, на каких фрагментах лекции студенты чаще скучают и отвлекаются. Кроме того, тот же софт уже пять лет помогает Вэю вести автоматический учет посещаемости студентов.
http://www.telegraph.co.uk/news/2016/09/12/facial-recognition-technology-used-in-chinese-classroom-to-check/
http://www.globaltimes.cn/content/1005893.shtml
На прошлой неделе широко обсуждался список ста лучших фильмов двадцать первого века, составленный BBC на основе опроса 177 кинокритиков со всего мира, хотя, при ближайшем рассмотрении, становится понятно, что далеко не со всего. Список, с одной стороны, страшно раздражает: и тем, что там есть (три Нолана, два Звягинцева); и особенно тем, чего там нету (нету ни одного Цзя Чжанкэ; корейцы представлены только «Олдбоем» и клюквенным Ким Ки Дуком). С другой стороны, списки создаются именно с целью раздражать; а этот хотя бы фиксирует очевидный критический консенсус вокруг «Малхолланд Драйв» и «Любовного настроения».
В первой десятке четыре азиатских фильма, и можно спекулировать, что это еще недобор, так как среди индивидуальных анкет критиков хватает американских топов, включающих только голливудскую продукцию.
Обратил бы особое внимание на «Один и Два» Эдварда Янга, которому в нашей стране далеко до культового статуса того же «Любовного настроения». Из первой десятки это, наверное, наименее известный у нас фильм, но, на мой вкус, лучший из десяти и точно самый любимый. В одной старой песне Б.Гребенщиков просит дать ему его кусок жизни, пока он не вышел вон; так вот «Один и два» справляется с этой задачей лучше всего. Трехчасовая тайваньская семейная сага — редчайшее кино, выдерживающее конкуренцию с толстыми романами по получению естественного концентрата жизни во всем её многообразии, при этом без спешки и с юмором.
Ещё интересно, что в сотне целых три фильма Вирасетакуна (как у Коэнов и двух Андерсонов; четырех фильмов в списке нет ни у кого).
http://www.bbc.com/culture/story/20160819-the-21st-centurys-100-greatest-films
А это любимый автор, режиссер Хон Сан-су, который этим летом очутился на первых полосах таблоидов и даже на спортивно-развлекательном сайте The Ringer Билла Симмонса, которому до корейской культуры обычно нету вообще никакого дела. Дело в том, что 56-летний Хон после 30 лет счастливого брака якобы бросил жену ради 34-летней актрисы Ким Мин-хи, роман с которой разгорелся на съемках замечательного прошлогоднего фильма «Прямо сейчас, а не после» («Right Now, Wrong Then»). Ким Мин-хи, секс-символ и звезда, на родине несравнимо известнее «фестивального» Хона, и скандал ударил, в первую очередь, по ней: фанаты отворачиваются; интернет яростно стыдит; косметическая компания «А» требует от актрисы возмещения ущерба за то, реклама с Ким не будет выпущена из-за репутационных рисков. Хону, с определенной точки зрения, происходящее пошло даже на пользу: никогда его фильмы не были так популярны на VOD.
Забавно, что роман Хона с Ким совершенно в духе его фильмов: в том же «Прямо сейчас, а не после» речь идет как раз о женатом режиссере, который влюбляется в молодую актрису (ее играет как раз Ким Мин-хи). У Пака же в «Служанке» над героиней Ким Мин-хи издевается дядюшка, цинично загримированный под Хона (на самом деле, вряд ли; но сходство налицо).
Вчера в российском прокате стартовала "Служанка" Пак Чхан-ука, что с корейскими фильмами случается нечасто. Полюбившийся отечественной публике Пак, автор "Олдбоя", "Объединенной зоны безопасности", "Сочувствия госпоже Месть", вообще хорошо импортируется; естественно, за исключением названий. "Служанка" – никакая не "Служанка"; в оригинале она называется Agassi, вежливым корейским обращением к молодой девушке; в фильме служанка так называет свою госпожу.
Фильм снят по мотивам лесбийского романа "Бархатные пальчики" (Fingersmith) британской писательницы Сары Уотерс. Действие перенесено из викторианской Англии в оккупированную японцами Корею тридцатых годов; при этом исторический контекст интересен Паку исключительно со стилистической точки зрения: фирменная избыточность автора воплощается здесь не в ультранасилии, как бывало, а в цветастых костюмах, пышных прическах и дизайне интерьеров (особенно впечатляют прически). В остальном история могла быть разыграна кем, где и когда угодно. Не буду делать вид, что читал "Бархатные пальчики", но уверен, что зрители оценят, какую интересную трактовку названия литературного первоисточника предлагает Пак с фирменным корейским цинизмом в последней трети фильма. Кстати, о чтении и вреде от него здесь сказано немало: филиалом ада в "Служанке" выступает как раз библиотека.
Завязка такая: мелкий мошенник по прозвищу Граф (Ха Джон-у из "Желтого моря" и "Берлинского файла"), прикинувшись аристократом, планирует сосвататься к богатой и очень красивой японке леди Хидеко (кумир миллионов Ким Мин-хи), а позже отправить ее в сумасшедший дом и завладеть ее состоянием. Леди Хидеко живет в огромном отдаленном особняке под присмотром дяди-садиста (Чо Джин-ун из "Безымянного гангстера" с идиотской седой бородкой), который, по слухам, сам непрочь жениться на родственнице. В сообщницы Граф вербует бедную карманницу (дебютантка Ким Тхэ-ри), которая, по замыслу, должна устроиться личной служанкой к японке, шпионить за ней и подталкивать ее к принятию нужных решений. Но так выглядит расклад лишь в первом приближении. Пак обожает переворачивать сюжет с ног на голову, и в "Служанке" припрятано несколько крутых поворотов. Фильм состоит из трех частей и последовательно показывает нам одни и те же события с точки зрения трех разных персонажей, каждый из которых ведет свою опасную игру. Зачастую Пак даже перегибает палку, максимально подробно разжевывая для зрителей каждую сцену, что вообще-то корейскому кино не свойственно (полная противоположность "Служанке" в этом смысле "Вопль", о котором я недавно писал).
Центральное место в фильме занимает сексуальное влечение между леди Хидеко и служанкой; критики спорят, чего здесь больше – феминистского пафоса или эротических фантазий автора; а, по-моему, одно другому не мешает, и того, и другого в фильме завались. Видел, что "Служанку" сравнивают с каннскими лесбийскими драмами последних лет – "Жизнью Адель" и "Кэрол", но, на мой взгляд, это совсем мимо, ничего общего у "Служанки" с ними нет, кроме, конечно, однополой любви; у Пака нет натурализма "Адели" и гораздо больше химии и сексуальности, чем в "Кэрол". По духу и стилю "Служанка" ближе к другому лесбийскому фильму – позапрошлогоднему "Герцогу Бургундии", хотя до его психологической нюансированности "Служанке" далеко; Пак снимает классический триллер, и жанровые каноны для него важнее и интереснее.
Технически фильм сделан блестяще, по высшим корейским стандартам; к тому же появляется фирменный осьминог. Но, честно говоря, лично меня "Служанка" немного разочаровала. После того, что "Вопль" сделал с жанром мистического триллера, хотелось, чтобы Пак как-то радикально перепридумал триллер эротический, который последнее время пребывает в несколько маргинальном статусе. В реальности, напротив, получился некий золотой жанровый стандарт, верный традициям (хотя об отдельных деталях порассуждать интересно).
Так или иначе, смотреть "Служанку", конечно, стоит и желательно в кино (прокатываются и копии с субтитрами!), хотя и на торренты фильм уже слился.
http://www.imdb.com/title/tt4016934/
Есть такой дикий сайт Shanghaiist, англоязычный таблоид о китайской жизни с заголовками вроде "Этническая китаянка выиграла конкурс Мисс Мичиган; интернет-пользователи Поднебесной считают ее уродом", "Китаец унизил вьетнамского торговца с помощью банана" или "ВИДЕО: тайваньская девушка залезла на прилавок в магазине, чтобы помочиться". Сегодня в топе этого издания материал о двадцатилетних русских, которые отправились в путешествие по Китаю автостопом без денег вообще.
В воскресение утром троих болезненно выглядящих бледнолицых с огромными рюкзаками за спинами заметили на шоссе близ Чунцина. Они пытались поймать машину с помощью картонок с иероглифами. Местные водители вместо того, чтобы подвезти иностранных авантюристов, доложили о них в полицию, так как "боялись за их безопасность и психическое здоровье". Полицейские доставили туристов в участок. Юные путешественники рассказали, что не взяли с собой вообще никаких денег и до Чунцина добрались за счет средств, собранных с местных, которые желали с ними сфотографироваться. Несмотря на отсутствие денег и физическую истощенность, они высказали уверенность в желании продолжить свое "путешествие мечты" в направлении Гуанчжоу, а потом – на север, в Пекин. Полицейские предоставили им ночлег, ужин и 100 юаней.
http://shanghaiist.com/2016/08/03/russian_hitchhikers_no_money.php
А вот новый вирус китайских соцсетей: шанхайский хор высказывается о том, как работа отнимает жизнь. Текст песни повествует о клерке, который недоволен, что его работодатель постоянно заставляет его сидеть в офисе до ночи. «Босс подходит ко мне со злым умыслом в 18:00; в его руке предательский кофейник; он говорит, хей хей хей давай устроим СОВЕЩАНИЕ сокровище мое давай работать ДОПОЗДНА»
Почему хористы выступают в собачьих ушах? Всё просто, никаких культурных барьеров — они демонстрируют, что клерк устал как собака. Теперь собачьи уши — модный аксессуар среди китайских микроблогеров, протестующих против эксплуатации со стороны работодателей.
https://youtu.be/XFaQwZyPOZQ
Посмотрел трехчасовую режиссерскую версию прошлогоднего корейского политического триллера "Инсайдеры" (Inside Men, также встречается под неудачным русскоязычным названием "Тайные агенты"). "Инсайдеры" оказались эпическим полотном о коррупции и непотизме в лучших корейских традициях.
Фильм начинается с краткого пересказа "Китайского квартала" Полански в исполнении одного из главных героев – однорукого гангстера-синефила, которого играет Ли Бён-хон из "Я видел дьявола" и "Горечи и сладости". В корейском обществе, на голубом глазу сообщает нам гангстер, эффектно отвинчивая протез, всё как у Полански, то есть повязаны все: политики самого высокого уровня, руководители крупнейших корпораций, пресса и силовые структуры. Далее в течение трех часов "Инсайдеры" увлекательно рассказывают и показывают в деталях, как именно повязаны эти самые все, на примере кандидата в президенты, главы автомобильного концерна и главного редактора влиятельной газеты. Противостоят сильным мира сего обиженный мстительный гангстер средней руки и грубоватый, но принципиальный молодой прокурор.
В "Инсайдерах" есть детективный элемент (какой из целого набора серых кардиналов по-настоящему дергает за нитки, понятно далеко не сразу); есть немного криминального экшна (вместо огнестрельного оружия традиционно для корейцев используется ручной и садовый инструмент); есть классическая азиатская история мести. Но самое ценное здесь, конечно, процессуальность и физиология коррупции: бесконечные, но местами крайне изобретательные попойки немолодых людей в деловых костюмах. Подозреваю, выкинутый из режиссерской версии час (в кино шла двухчасовая версия) – как раз такие сцены, а без них фильм потерял бы половину своего обаяния.
Конечно, "Инсайдеры" – никакой не шедевр. До того же "Нового мира" им далеко даже чисто эстетически. Но это два с половиной часа с любовью и тщательностью разыгранных политических пикировок с гэгами и большим количеством алкоголя плюс полчаса необязательного правдоискательства. Три часа, которые пролетают незаметно.
http://www.imdb.com/title/tt3779028/?ref_=nv_sr_1
коллективное беспамятство. В этом смысле «Дорога-Мандала» хорошо рифмуется с недавней притчей Кадзуо Исигуро (тоже этнический японец!) «Погребенный великан». Как сформулировал классик, долгая память хуже, чем сифилис.
Масако Бандо можно читать так: 1) людьми движут три вещи: ненависть, страх и сексуальность 2) кто выжил, тот и победил (нельзя придумать, наверное, ничего более антияпонского; часто возникает ощущение, что писательница намеренно злит традиционалистов при каждом удобном случае) 3) пожелание "вечная память" — самое страшное проклятье, которое можно придумать 4) в любой непонятной ситуации включай Элтона Джона.
А можно читать и по-другому. «Дорога-Мандала» — насыщенная и и свободная книга; открытая интерпретациям. Но жестокая и депрессивная, потому смотрите сами.
Се Шу преподает идеологию коммунизма в уважаемом Тяньцзиньском университете, но на Марксе и Мао человек не зацикливается. В этом году он дебютировал с новым университетским курсом "Теория и практика романтических отношений", включающим лекции о пикапе, соблазнении и воспитании чувств.
Се Шу затрагивает по-настоящему важные вопросы. Что делать, если девушка тебя отвергла? Сохранять спокойствие, по крайней мере, не стоит запускать в нее букетом. Как можно поработать над своим внешним видом? Не носить майки-алкоголички и длинные шорты (что не так с шортами?!). Как разузнать больше о девушке, которая тебе понравилась? Желательно не методом полицейского допроса.
Для девушек-студенток у Се Шу тоже есть свои советы: смотреть бойфренду в глаза, даже если стеснительно; периодически томно поводить рукой по волосам – должно помочь.
"Теория и практика романтических отношений" – полноправный университетский курс учебного плана. Выбравшие его студенты получают такие же академические кредиты, как за идеологию коммунизма или высшую математику.
Журналистами появление такого курса в одном из старейших университетов Китая трактуется как тревога китайских властей за недостаточную социализацию поколения "маленьких императоров", единственных детей в семье. Дескать, когда у брата есть сестра, они оба лучше подготовлены к взаимодействию с противоположным полом. Иное дело одинокий ботаник, которому в школе интересоваться сердечными делами не приходится, сутками он готовится к Гаокао (аналог ЕГЭ), а родители смотрят волком на любые отвлекающие отношения. После университета давление сменяется на противоположное: до 27 надо бы выйти замуж, до 30 – жениться.
Студентам курс нравится. Они деловито фиксируют советы преподавателя в своих ноутбуках. До сих пор основным источником информации по теме для них являлись корейские дорамы.
Насколько курс нравится преподавателю, неясно. Се Шу не женат. И девушки, как он смущенно признает, у него тоже нету.
https://www.hongkongfp.com/2016/07/14/lessons-love-chinese-university-teaches-seduction/
оением бюджета на одежду для президента: так, Пак носила дешевую и уродливую сумочку авторства того самого жиголо-саблиста. А на днях в Интернете всплыло видео, как другие подельники Чой едят жирную жареную курицу, курят и пьют рядом с только что изготовленным платьем, которое президент Пак на следующий день надела на встречу с Си Цзиньпином.
Но скандал разгорелся совсем не поэтому, а из-за того, что дочку Чой попытались пропихнуть в престижный университет, куда, по результатам экзаменов и успеваемости, она не проходила. Для корейцев это больная тема, не то что привычная коррупция, и началась общенациональная травля, вынудившая Чой с дочкой уехать на семейное ранчо в Германию. Тем временем, 24 октября журналисты нашли в офисе Чой её незапароленный самсунговский планшет, содержавший правленные президентские речи и множество другой конфиденциальной информации государственной важности, а также галерею селфи. На следующий день президент Пак принесла публичные извинения и признала, что заранее показывала свои речи Чой, но не отреклась от подруги.
На минувших выходных восемь ключевых сотрудников администрации президента, включая тренера, были отправлены в отставку. Сама Пак остается на посту; оппозиция не планирует импичмент — остался один год текущего срока, и конкурентам выгоден максимально слабый президент с рекордно низкими рейтингами.
В воскресение Чой Сун Сил вернулась из Германии в Корею. Через 31 час, уже в понедельник, она явилась на допрос в прокуратуру. Через окруживших её журналистов Чой попросила прощения: "Простите, я совершила смертельный грех". Сейчас она за решеткой. Но без судебного ордера, которого по-прежнему нет, по корейским законам, гражданина можно задерживать только на 48 часов, а они вот-вот закончатся.
Сегодня 45-летний мужчина на промышленном экскаваторе разнес парадный вход в одно из зданий сеульской прокуратуры, травмировав охранника. Будучи арестованным полицией, он объяснил свои действия так: "Чой заявила, что совершила преступления, за которые заслуживает умереть. Я подъехал помочь."
«Крестные отцы» (The Mobfathers) Германа Яу — представитель классического жанра фильмов о выборах в руководящий состав триад, гонконгской мафии. Эталоном жанра можно считать дилогию «Выборы» Джонни То, ссылками на которую, вплоть до прямого упоминания, «Крестные отцы» несколько злоупотребляют. Впрочем, перед нами скорее сатирический комментарий на актуальную политическую повестку Гонконга, чем заявка на золотой фонд гангстерского кино — слишком уж небрежно расчерчены экшн-сцены, и без воображения расходуется бутафорская кровь.
Человеку, к гонконгскому кинематографу непривычному, может быть неочевидно, что «Крестные отцы» — фильм комедийный, несмотря на трагические обстоятельства жизни и смерти героев. Исполнитель главной роли и продюсер Чэпман То известен по идиотским секс-комедиям и сomedy relief персонажам больших хитов вроде «Двойной рокировки»; когда он тащит фильм на себе, тяжело отделаться от мысли, что смотришь кино с Уиллом Ферреллом. Совсем не тот случай, когда комик переизобретает себя в серьезном жанре; здесь он скорее дискредитирует сюжетный и политический пафос, и вполне уместно.
Главарь одной из мелких банд Чак, внешне напоминающий бухгалтера, отбывает срок за уличную поножовщину в смешной тюремной робе с шортиками. На воле его дожидается вечно похмельная жена-топ-модель и сын, который вырос в его отсутствие, но каким-то образом перенял отцовскую склонность к рукоприкладству. Тем временем подходит срок выборов "десницы короля", исполнительного директора мафиозной группировки, ответственного за бизнес-операции и силовой блок. Выборы приобретают особую значимость, учитывая смертельную болезнь крестного отца триады (Энтони Вонг!!!) и слабость других старейшин (идентифицируются по предпочитаемым напиткам: бренди, маотай и пуэр соответственно). Согласно процедуре, кандидатов должны выбирать как раз эти четверо, поэтому заинтересованные лица начинают отчаянно влиять на их выбор.
При всех недостатках фильма, всем причастным надо отдать должное: как работает демократия, «Крестные отцы» рассказывают внятно и с юмором, пусть и не самого высокого качества. Авторы проходятся по избирательным системам с выборщиками и с прямым голосованием, показывая, как можно использовать в своих интересах каждую из них; а после, как всегда, оказывается, что к реальной власти все эти электоральные копошения имеют отношение сугубо косвенное.
http://www.imdb.com/title/tt5609302/?ref_=nm_flmg_act_1
Немного о гонконгских «звеньях гребаной цепи».
South China Morning Post объявила о закрытии журнала HK Magazine, что породило цунами стенаний либеральной общественности о несвободе слова и монополизации медиапространства в Гонконге. HK Magazine вообще-то был не очень про политику, но его действительно жалко: бесплатное англоязычное лайфстайл-издание выходило целых 25 лет, рейтингуя раменные и в ироничной манере освещая городскую повестку. Фэшн-съемку, обзор пельменной, секс-колумнистику или рецензию на новый блокбастер в HK Magazine можно было встретить с гораздо большей вероятностью, чем интервью оппозиционного политика; при этом – чаще интонационно, чем тематически – четко проявлялись локалистские взгляды редакции. С тех пор как несколько лет назад HK Magazine был куплен газетой South China Morning Post, а ее, в свою очередь, приобрела пропекинская Алибаба, положение издания стало незавидным. Закрыли его, естественно, "по экономическим причинам".
Экспата или пытливого туриста HK Magazine, разложенный по Старбаксам и барам, информировал и развлекал. Местного радовал не самым изощрённым антиматериковым юмором. Ещё у журнала была красивая и изобретательная айпад-версия (когда до айпад-версий журналов ещё было кому-то дело). На следующей неделе и бумажной, и электронной версии кирдык.
По ссылке ниже на Hong Kong Free Press бьет тревогу бывший главред HK Magazine Зак Хайнс. Он говорит, что союз HKM и SCMP с самого начала был таким же хлипким, как принцип "одна страна, две системы", и призывает поддерживать последние островки независимых медиа в городе. Что-то все это напоминает 😀.
https://www.hongkongfp.com/2016/09/30/a-sad-end-hk-magazine-was-the-canary-in-the-coal-mine/
Кому не мил старый-добрый зомби-апокалипсис? А теперь представьте зомби-апокалипсис в скоростном поезде KTX Сеул – Пусан. KTX – аналог нашего Сапсана, соединяющий два крупнейших корейских города. Как и в любом Сапсане, здесь есть неприятный человек в костюме, все время разговаривающий по телефону. Есть менеджер инвестиционного фонда с шаткими моральными принципами и депрессивной дочкой. Есть школьная бейсбольная команда с одной-единственной девушкой-чирлидером. Есть беременная, вечно запирающаяся в туалете, и ее комичный муж Ма Дон Сок с хорошей спортивной подготовкой. Есть случайно очутившийся здесь хромой полубомж. Пара серьезно настроенных бабушек. И в последний момент впрыгнувшая девушка, инфицированная зомби.
Такова завязка свежего корейского блокбастера «Поезд в Пусан», который был впервые показан в Каннах, а потом отправился ставить рекорды международного проката. Это первый полнометражный игровой фильм Ён Сан Хо, до того специализировавшегося на анимации, но он сделан настолько технично, что с трудом верится, что перед нами фактически дебют. К концу фильма, по законам жанра, нагоняют мелодраматического пафоса, но первые две части, физкультурные, смотрятся на одном дыхании. Золотой фонд зомби-кинематографа, никаких вопросов. Несмотря на всё морализаторство.
В отличие от ортодоксальных зомби, корейские шустры и подвижны. Такие действительно могут захватить целые города в одночасье. Корейские зомби и особенно корейские авторы безжалостны: дети, увы, неприкасаемы, но нужно быть готовым к тому, что все остальные могут быть трагически съедены в любой момент.
Сама собой напрашивается параллель с «Сквозь снег» Пон Чжун Хо: действие происходит в поезде и вовсю поднимаются темы классовых отношений и групповой динамики. Но фильмы, конечно, совершенно разные и по форме, и по содержанию, и по интонации: «Поезд в Пусан» решает, в первую очередь, жанровые задачи, стремится быть эталонным зомби-кино; «Сквозь снег», по сравнению с ним, — философский трактат и высокое искусство. Но это не делает «Поезд на Пусан» хуже; просто представьте зомби в Сапсане и поверьте, тема раскрыта на все сто.
http://www.imdb.com/title/tt5700672/
Прочитал коротенький роман «Я встретила Ро Ки Вана» молодой корейской писательницы Чо Хэ Чжин. В скромной аннотации на обложке сказано, что «пройдя вместе с героями романа полный разнообразных перипетий путь, читатель получит возможность лучше разобраться в таких темах, как отношения между людьми, любовь и верность». На этот счет, мягко говоря, не уверен, но в определенном терапевтическом эффекте роману не отказать.
По сюжету, депрессивная писательница Ким с полной сумкой медикаментов едет в рождественский Брюссель по следам северокорейского беженца Ро Ки Вана, историей которого, опубликованной в каком-то журнале, она одержима. Ким пишет о нем или для него некий текст (его мы, собственно, и читаем) и параллельно борется с собственными демонами, которых она бросила в Сеуле. В Брюсселе Ким встречается с одиноким доктором Паком, благородным и печальным пенсионером с фиксацией на теме эвтаназии.
Ро Ки Ван, в двадцать лет вынужденный был вплавь покинуть КНДР, в Яньбань-Корейском автономном округе Китая (который, привычно для корейской прозы, выступает в качестве чистилища) теряет мать. Корейские миссионеры уговаривают его продать её тело и на вырученные деньги уехать в Европу по фальшивому паспорту; дескать, там выжить будет попроще, даже не зная языка. В Брюсселе одинокий и несчастный Ро, мучимый чувством вины, голодом, холодом и болезнью, сталкивается еще и с враждебностью местного населения. С особенно сильным презрением Чо Хэ Чжин, точнее писательница Ким, описывает равнодушную и злобную сотрудницу брюссельского хостела.
«Я встретила Ро Ки Вана» — это роман о трех затерявшихся на чужбине корейских страдальцах, каждого из которых с потрохами съедает чувство вины. Встречаясь или просто думая друг о друге, они понемногу начинают помогать самим себе, лечатся. Писательница Чо, как и ее героиня, писательница Ким, — существо эмоциональное; она использует свои слезы, но пролитые в тайне от чужих глаз.
http://hyperion-book.ru/store/knigi-o-koree/book_151.html
Хочется как-то прорекламировать лучший музыкальный фестиваль Петербурга, о котором, к сожалению, мало кто знает. Международный музыкальный форум Апозиция проходит на этих выходных в сюрреалистических музейных интерьерах и во дворе особняка Румянцева на Английской набережной (про дом Румянцева, правда, московский, Гарик Осипов вчера исполнил старинную блатную песню: "И вот этот дом Румянцев, сделанный приютом оборванцев. Для люда неимущего — курящего и пьющего — квартиры понастроили кругом."). Впечатлений от первых двух дней фестиваля масса, но канал всё-таки об Азии, потому упомяну выступление вьетнамского ансамбля MùaXuân, о котором я не знаю практически ничего.
MùaXuân («весна» в переводе с вьетнамского) — это три жизнерадостные девушки в алых аозаях — длинных шелковых платьях в пол — и с целым набором экзотических музыкальных инструментов: бамбуковые ксилофоны, бамбуковый варган, бамбуковые гонги, просто бамбуковые палки, вьетнамские лютни, поперечные флейты с резонатором из тыквы и какие-то совсем диковинные штуки, которые мне тяжело описать. Девушки задорно угорают по вьетнамскому народному. В первом ряду трясет седой шевелюрой Юджин Чедбурн с безумными глазами (через несколько часов он уберёт вообще всех полуимпровизационным джаз-роковым сетом с чешским барабанщиком Павлом Файтом и петербургским басистом Дмитрием Каховским). Дождь усиливается. На бис вьетнамский ансамбль исполняет «Миллион алых роз».
К сожалению, до сих пор я транскрибировал корейские имена как бог на душу положит, точнее как угодно, но только не по системе Концевича, которая выпадает первой ссылкой в гугле на запрос «Транскрипция корейских имен». Концевич предлагает писать корейские имена слитно: например, "Ким Минхи"; но так, кажется, не делает вообще никто, разве что какие-нибудь востоковеды. В канале без всякого злого умысла и, подозреваю, без умысла вообще я в равной пропорции использовал транскрипцию с дефисом в англоязычном стиле (Ким Мин-хи) и наиболее распространенную транскрипцию отдельными словами (Ким Мин Хи или Пан Ги Мун), что выглядит глупо. Пора делать выбор, решительный и очевидный.
Читать полностью…
На скриншоте выше дядюшка Казуки из «Служанки» — карикатурный злодей, отравляющий жизнь леди Хидеко (Ким Мин-хи). Коллекционер рукописей подражателей де Сада и обладатель хичкоковского подвала. Единственный из четырех основных персонажей, которому Пак отказал в праве рассказать историю со своей колокольни. Такой шарж.
Читать полностью…
В отпуске наконец добрался до книги повестей Ли Мун Ёля, современного классика корейской литературы. Ли Мун Ёль -- проповедник конфуцианства, популяризатор классических китайских романов, политический комментатор, большой писатель с длиннющей библиографией и биографией, исполненной из материалов для романа: вскоре после гражданской войны его отец, убежденный коммунист, бежал на север, оставив семью в положении изгоев, кочевавших из города в город. Видимо, книга долго пылилась у меня без дела исключительно из-за моей подозрительности в адрес повести как жанра в принципе.
Обе повести -- "Наш испорченный герой" и "Встреча с братом" -- отчасти автобиографичны. В первой протагонист вспоминает юность, когда его семья была вынуждена переехать из Сеула в сельскую местность, а он -- перевестись из престижной и цивилизованной сеульской школы в деревенскую, где совсем иные порядки. Во второй повести герой пытается в Китае встретиться со сбежавшим в КНДР отцом или хотя бы с родившимся там сводным братом, которого он никогда прежде не видел.
Есть несколько беспроигрышных для рассказчика сеттингов, и один из них -- школа, особенно азиатская. Любая история, происходящая в (азиатской) школе интересна по определению. И "Наш испорченный герой" не исключение. Переведенный из Сеула в деревенскую школу двенадцатилетний Хан Пёнг Тэ обнаруживает, что здесь классом управляет не учитель, а незаурядный староста Ом Сок Дэ, дылда-переросток и лучший ученик потока, который с помощью насилия и определенной мудрости наслаждается неограниченной властью над всеми однокашниками. Хан Пёнг Тэ, обремененный острым чувством несправедливости, решает вступить со старостой в схватку и терпит одно поражение за другим, недооценив определенные аспекты групповой динамики и переоценив универсальность либеральных ценностей. Повесть можно с удовольствием трактовать в широком политическом контексте, как битву идеологий и одного социального строя с другим; но, в первую очередь, "Наш испорченный герой" -- увлекательная история о сражении двух корейских школьников; рекомендую.
Во второй повести, "Встрече с братом", чуть меньше литературы и чуть больше печальной истории. С помощью размышлений главного героя и двух чисто функциональных второстепенных персонажей Ли Мун Ёль внятно излагает все классические аргументы за и против объединения Севера и Юга; описывает сценарии этого объединения и к чему оно может привести; с тоской сомневается в его реалистичности. По сюжету профессор Ли приезжает под прикрытием группового туризма в Яньбянь-корейский автономный округ (в корейских триллерах туда обычно контрактуют высокорисковый и низкоинтеллектуальный труд; кстати, об отношении к китайским корейцам в КНР Ли Мун Ёль пишет отдельно), чтобы в отеле впервые увидеться со своим сводным братом из КНДР и расспросить его о смерти отца. Встретившись, братья мечутся между классовой ненавистью и родственными чувствами.
Надо признать, в отличие от остальных современных корейских авторов, которые мне попадались, Ли Мун Ёль действительно читается как классик, как человек из школьной программы: вот исторический контекст, вот битва идеологий, вот социально-политичекие мотивы, вот образ старосты -- специально для экзаменационного сочинения. Старая школа.
Вслед за "Мобильником" прочитал ещё один роман Лю Чжэньюня – "Я не Пань Цзиньлянь", впервые изданный в Китае относительно недавно, в 2012 году, а у нас в переводе – в 2015. Главная героиня романа – сметливая деревенская девушка Лю Сюэлянь, которая, забеременев от своего мужа во второй раз, придумала, как обойти закон о втором ребенке: надо всего лишь формально развестись, оставив первого сына мужу; родить в статусе матери-одиночки и заново выйти замуж за бывшего мужа, ведь жениться двум людям с детьми никто не запрещает. План выглядел безупречно, да вот незадача: поганец муж, как только развелся, женился на другой, и та уже ждет ребенка; а фиктивный развод с Лю Сюэлянь неожиданно оказался настоящим.
Лю Сюэлянь в благородной ярости решает жаловаться: сначала знакомому деревенскому судье – на бывшего мужа; потом члену судебной коллегии – на деревенского судью и бывшего мужа; потом председателю суда уезда – на члена судебной коллегии, деревенского судью и бывшего мужа; потом начальнику уезда – на председателя суда уезда, члена судебной коллегии, деревенского судью и бывшего мужа; потом мэру города – на всех вышеперечисленных товарищей. И это только самое начало романа; а упорство и смекалка Лю Сюэлянь доведут и до Пекина.
Даже больше, чем подлый поступок бывшего мужа, который она в какой-то момент была готова простить и забыть, героиню разозлило неосторожно и спьяну брошенное им публично в пылу ссоры сравнение Лю Сюэлянь с Пань Цзиньлянь – героиней классического романа "Цветы сливы в золотой вазе", замужней женщиной, прославившейся любовными похождениями и сладострастием. Такого удара по своей репутации она вынести уже не могла и преисполнилась готовности жаловаться даже на саму себя во все возможные инстанции до победного конца, лишь бы умучить бывшего мужа и восстановить свое доброе имя. Никакая она не Пань Цзиньлянь; скорее Доу Э - героиня классической пьесы Гуань Ханьцина "Обида Доу Э", несправедливо обвинённая женщина.
Видел, что лесные критики называют роман кафкианским и подчеркивают его абсурдизм, но, по мне, "Я не Пань Цзиньлянь" – это, в первую очередь, такой современный китайский "Ревизор", гоголевская галерея карикатурных трусливых чиновников, которых раз за разом обводит вокруг пальца необразованная крестьянка. Абсурдизма здесь не больше, чем в приемной вашего депутата. Параллели можно провести и с хорошим румынским фильмом "Смерть господина Лазареску" – ночной одиссеей умирающего, но никак не могущего умереть пенсионера по больницам Бухареста. Так или иначе, надо отдать должное автору и переводчику, роман о мытарствах и вечной бюрократической волоките читается легко и быстро: это емкий и внятный текст с рядом смешных сцен, изворотливыми персонажами, изящной концовкой и одним мощным сюжетным поворотом.
"Я не Пань Цзиньлянь" - идеальная книга, чтобы проходить в школе или разбирать на заседании книжного клуба. Отмечать, так сказать, бичуемые пороки китайского общества; разбирать социально-политический контекст; считать литературные аллюзии; спорить о реалистичности представления чиновничества. Но если хотите просто насладиться чтением и при этом познакомиться с Лю Чжэньюнем, я бы все-таки рекомендовал начать с "Мобильника"; Пань Цзиньлянь какая-то слишком программная.
Интересно о роботах в Китае. Там сейчас настоящий бум человекоподобных роботов. Особенно часто их используют в кафе и ресторанах. Робот-официант стоит около $1000 - это зарплата человека-официанта за несколько месяцев. Роботы выгоднее, и посетителям такая замануха нравится, особенно детям. Роботов используют и на кухне - они нарезают лапшу намного быстрее, чем люди.
При этом бывают курьезы - однажды у робота-официанта сбились настройки и вместо сердечек на его лице светилась унылая гримаса, так он и развозил еду. Тяжелые подносы роботам кстати, пока нельзя доверить - так что без людей не обойтись.
Тот случай, когда смотреть видео интереснее, чем читать. Хотя еще лучше, конечно, было бы посмотреть на это своими глазами.
http://www.wsj.com/articles/in-china-a-robots-place-is-in-the-kitchen-1469393604
Прочитал изданный в этом году на русском роман «Мобильник» популярного китайского писателя Лю Чжэньюня. Роман написан в 2003 году, когда бум на сотовые телефоны только начинался, и представляет из себя бодрую комедию положений о том, как меняется коммуникативная динамика и, если расширить, жизни людей из-за распространения мобильной связи. Спойлер-цитата: люди становятся ближе друг к другу, настолько ближе, что и не продохнуть.
Главный герой — популярный телеведущий Янь Шоуи. Родом из деревни в Шаньси, где он воспитывался, в основном, мудрой бабушкой. Живет и работает в Пекине. Красноречив и изворотлив. В качестве лучшего друга имеет забавного болтливого профессора социологии. Разрывается между тремя девушками, каждой из которых приходится приврать то тут, то там. С искушениями у Янь Шоуи бороться не получается; и всё бы ничего, если б не предательский мобильник, который раз за разом ставит его в затруднительные положения.
Основное ощущение от «Мобильника» — его универсальность. Перед нами универсальный, привычный западному читателю роман про отношения с мягким юмором и медицинской дозой социальной критики, поданной в ироническом ключе. Поменяй Пекин на Бирмингем, хотпот-рестораны на пабы, китайские имена на английские, и эту историю вполне мог бы разыграть Джулиан Барнс или Джонатан Коу. Конструкция романа тоже привычна: вот зеркальная система персонажей; вот флешбэки в 1969 (в родном селе героя появился первый телефон) и 1927 (когда вести на расстояния в Шаньси передавались по цепочке, например, через перекупщиков ослов); вот герой-резонер; вот изящные ситуационные рифмы. Как говорил один из героев Кортасара, ориенталисты склонны переоценивать особость востока.
«Мобильник» — легкое и увлекательное чтиво, которое хорошо подойдет для летнего отпуска. Никаких откровений здесь нет; зато есть интересные и достоверные герои и закрученный сюжет с любовным четырехугольником. А местами просто очень смешно.
Прочитал роман «Дорога-Мандала» японской писательницы Масако Бандо. На родине она достаточно известна, по крайней мере, так утверждают мой японский товарищ и аннотация издательства Гиперион, но в англоязычном Интернете о ней вспоминают в основном в связи с тем, что она якобы убила нескольких котят на Таити, скинув их с обрыва. Даже в википедии написано про котят, а про романы не написано; в целом, статья сообщает о писательнице немногое, буквально следующее: «родилась в префектуре Коти; убивала котят на Таити; получала литературные награды; умерла от рака языка». Википедию может редактировать кто угодно, но в контексте творчества автора подобный подход к биографии выглядит уместно и цинично; наверняка сама Масако Бандо могла бы предсказать что-то такое — что помнить её будут благодаря мертвым котятам.
На самом деле, если почитать роман, эпизод с котятами становится более любопытным. «Дорога-Мандала» — вещь жесткая, даже жестокая; она настойчиво вызывает всех японских демонов разом — военную жестокость и послевоенное беспамятство; ненависть к чужакам и завуалированный расизм; дикость и шовинизм традиционных японских семей; слабость и «мгновенное увядание» современных японцев. В выражениях Масако Бандо не стесняется; особенно остервенело она вгрызается в постельные сцены, откровенно описывает сексуальную фрустрацию мужчин и женщин, бесконечные неудовлетворительные соития, будничное насилие. Фактически все главные герои имеют какую-то сексуальную фиксацию; вокруг этого, ммм, стержня и крутятся шестеренки сюжета.
Действие романа разворачивается в трех временных измерениях: в настоящем, в прошлом и в магическом измерении, которое можно трактовать как постапокалиптическое будущее или как вневременное пространство, куда проваливаются персонажи разных эпох.
В настоящем городская супружеская пара, Асафуми и Сидзука, попав под сокращения в своей компании, переезжают в деревню, в старый дом покойного деда Асафуми. По плану, Асафуми должен стать торговцем лекарствами, как его брат, отец, дед и так далее, а Сидзуока — скромной домохозяйкой. Сидзука не особенно любит мужа, сильно не любит (традиционную японскую) семью мужа, зато любит рефлексировать и секс на стороне. Особенно часто она задумывается о том, что практически все милые японские дедушки вокруг, включая её собственного, жестоко убивали и изощренно насиловали людей во время войны. Асафуми — вялый и трусливый тюфяк, который, как и все мы, не знает, чего хочет; жена его слегка раздражает; в любой непонятной ситуации он просто включает Элтона Джона. В старом сарае Асафуми случайно находит старый дедушкин реестр клиентов в неизвестном районе Дороги-Мандалы. С трудом выяснив, где находится эта дорога, он решает проехаться по ней и попытаться продать местным свои лекарства.
В прошлом дед Асафуми Рэнтаро, продавая во время войны лекарства в Малайе (современная Малайзия), находит себе среди аборигенов молодую любовницу по имени Сая, которая рожает от него сына. В какой-то момент Рэнтаро возвращается в Японию, к своей японской семье, а в Малайе Сая попадает в публичный дом, где подвергается насилию со стороны озверевших японских солдат. По окончании войны чудом выжившая Сая с сыном и поддельными документами отправляется в Японию в числе репатриированных японцев то ли чтобы убить Рэнтаро, то ли чтобы вернуть его — и в любом случае мстительно разрушить его японскую семью. Сая умело владеет знахарскими технологиями и кинжалом.
Магическое измерение романа — как раз та самая Дорога-Мандала, на которой исчезают Асафуми и Рэнтаро. В мире Дороги-Мандалы города разрушены, а выжившие люди одичали. Старики, смутно помнящие войну, держатся лучше всех — они убивают и едят детей и птиц. Сохранившие остатки человеческого (карлики, альбиносы, уродцы) превратились в печальных паломников будды Якуси, которые бесконечно ходят по дороге туда-сюда с робкой надеждой повстречать своё божество. В этом измерении Асафуми и Рэнтаро встречают не только друг друга, но и отражения всех своих страхов, прошлых и будущих. Дорога-Мандела — головоломка и головомойка.
Ключевая тема романа — коллективная память и
В Интернете незаметно появился «Вопль» (The Wailing, он же Goksung) На Хон-джина, один из двух главных корейских летних блокбастеров, новый фильм автора «Преследователя» и «Желтого моря». Я только что его посмотрел и, честно говоря, не очень понимаю, как теперь пройдет эта ночь. Если коротко, за последние несколько лет в жанре мистического триллера мне не доводилось видеть ничего более впечатляющего.
В полном соответствии с классикой жанра, «Вопль» начинается с библейская цитаты — в данном случае о воскрешении Христа. Пропускать ее мимо ушей не стоит: истинный цинизм эпиграфа осознается только по окончании просмотра. Как говорит священник, «церковь вам не поможет».
По сюжету в деревне распространяется странная болезнь: люди сходят с ума, покрываются волдырями, бросаются на ближних. Кого-то жестоко убивают. Есть несколько версий происходящего: то ли «заразившиеся» переели псилоцибиновых грибов; то ли как-то связаны с поселившимся в лесу таинственным японцем. Главный герой — типичный полицейский, то есть упитанный, ленивый и трусливый — не особенно усердствует в расследовании, пока болезнь не касается его дочери.
«Вопль» начинается как первоклассный деревенский детектив с интересными героями и достоверными комедийными вставками, потом уверенно и на полном серьезе переходит в глубокую эзотерику и даже комфортно себя чувствует на территории линчевского «Шоссе в никуда». Как хоррор фильм эффективно работает всю дорогу: действительно очень страшно, причем не за счет традиционных манипуляций со звуком и внезапными перемещениями; животный страх кропотливо проращивается автором у зрителя изнутри. Ведь в «Вопле», сразу чувствуешь, в отличие от так называемых фильмов ужасов, действительно может произойти все что угодно.
Кому-то фильм может показаться избыточным: там все время идет дождь; герои вечно измазаны грязью; сюжетные повороты кажутся безумными, а прямых ответов на многие вопросы нет и не будет; да и длится всё удовольствие более двух с половиной часов. Другими словами, «Вопль» не идет ни на какие компромиссы.
На техническом уровне — монтажа, построения сцен — это высший пилотаж. Квак То-вон и Хван Джон-мин, родные, привычно не подводят. Дети-актеры чудовищны практически всегда, но здесь играющая дочку главного героя Ким Хван-хи, мягко говоря, выступает по-взрослому; запомним ее имя на будущее.
«Вопль» — это в общем-то длинный и жестокий артхаусный хоррор про абсолютное зло. То, что такой фильм лидирует в национальном прокате, — боюсь даже предположить, что это говорит нам о корейском народе; уверен, что ни в одной другой стране мира такое бы не было возможно.
http://www.imdb.com/title/tt5215952/?ref_=nv_sr_1
