3541
Писатель-Дукалис По всем вопросам: @nuzdrastevam .
Маркс говорил, что бытие определяет сознание, а я говорю: никогда не ешьте устриц.
Намедни бытие моё превратилось в кромешный ад, а сознание затуманилось, пока организм всеми доступными способами пытался избавиться от последствий пищевого отравления.
И ведь до чего обидно! Я каждый год смотрю Евровидение с подругой Марией Сергеевной. И в этом году, хоть жизнь моя и поменялась крайне, решила традицию соблюсти.
И вот — всё готово. Дима отвёз Верушика маме. А мы нарядные идём сначала в орловское «Мидийное место», потому что моя внутренняя кутёжница требует вырваться из жизни декретной в жизнь красивую. И там, стереотипно, глупо и с риском для ЖКТ съесть устриц, по две штуки на брата.
Если бы хотя бы запила их шампанским, авось и пронесло бы. Но я не запила — и тоже пронесло, но иначе.
Через сутки — огонь, вспышка, феерия, температура под 40 и скорая.
Реально не помню, как прошли три дня: помню только, что Дима отпаивал меня регидроном и куриным бульоном.
И нас таких — устричных жертв — двое из трёх, кто в тот день решил пожить эту жизнь на широкую ногу.
Звоню в «Мидийное место», как попустило: говорю, мол, я не скандалить и не денег требовать. Вы проверьте ваших устриц, они явно мстят за их истребление.
А мне отвечают очень по-доброму и утешительно: «Это у вас белковое отравление и ротавирус. У нас все устрицы хорошие. И вообще, их у нас и нет сейчас». И в это же время — два закрытых «Мидийных места», в Сочи и Екатеринбурге. Всё из-за отравлений устрицами.
В общем, красивая жизнь меня не приняла и жесточайше отвергла, откинув не просто на декретную ступень, а даже пониже. Туда, где к расстройству от третьего места Томми Кэша добавилось расстройство ЖКТ.
Остерегайтесь!
А это я вот на фото — ещё не знаю, чего через сутки ждать.
Как ты, мой читатель? Лето ведь, кайфово так! Делись своим всем в комментариях 🫶
Автору на турецкую клубнику: 4276380189613123
Не знаю, как ты, мой читатель, а я вот читателем в последние несколько лет была очень посредственным. То ли дело в клиповом мышлении, то ли в журфаковской литературной передозировке — а только читала я что-то большое и красивое исключительно в отпусках.
Но книжные магазины оставались моим местом силы. Помню, как впервые зашла в Библио-Глобус на Мясницкой — ехала подавать документы в Вышку. Обалдела от того, что книжный может быть двухэтажным — и от электронных терминалов, на которых можно было найти адрес любой книги. Так впечатлилась, что годы спустя так и приходила туда, когда худо — бродила между полок, искала, находила, покупала и шла домой довольная с тонной книг.
В последние годы тоже так делала — но до книг практически не добиралась. Чтобы преломить порочный круг, который то и дело откидывал меня на ступень «а чё там в тележке пишут», я даже записалась в мценскую библиотеку. Уже на второй книге я просрочила сдачу, и директор библиотеки лично звонила мне в Таиланд и ругалась, пока я там на балкончике номера поедала сладкучий ананас.
Книгу я сдала — для этого отправила в библиотеку батю, потому что его ругать не будут. Такие решения принимают взрослые и осознанные женщины в 30 лет.
Но перелом случился! В марте я оставила Верушика с Димой, а сама в красивом новом старом платье из секонда побежала в театр на постановку по рассказам Чехова. Вышла оттуда окрылённая — потому что театр есть театр, а когда ты ещё и из декрета туда сбежала на полтора часика, то это уже и событием назвать можно.
И вот иду я оттуда окрылённая, купила кофе и зашла в книжный, чисто загадочная дама. А там — она, красавица в суперобложке. «Жутко громко и запредельно близко» Фоера.
Вспомнила, как видела такую книгу на полке соседки по общаге — и уже тогда она мне показалась жутко красивой и запредельно привлекательной.
Только читала я эту красотку практически всегда в электронном виде: я читаю перед сном, а спим мы все вместе. Дело ясное, что будить светом ночника Верушика, у которой режутся зубы, было бы аттракционом невиданной самоуверенности.
Вчера дочитала и плакала — по причине, озвученной выше, очень тихо. Я обожаю повествование от лица ребёнка — ещё с «Убить пересмешника». Это как будто сразу даёт автору исключительное право на абсолютно нагую искренность, звенящую в ушах правду, которую мы от себя прячем под слоем «взрослость». И здесь ровно так: с первой красной строки до последней точки — распахнутая душа мальчика, папа которого погиб 11 сентября. Не буду ничего больше говорить про сюжет, потому что он здесь совсем не важен. Важно, что такие книги — какое-то душевное порно — умеют открывать и в тебе самом двери, которые ты давно закрыл от греха подальше, чтобы никто не лез. А ты уже и забыл, что там, за этой дверью.
Со слезами, натужно срываешь замок — а там ты. Честный и маленький. Улыбаешься и хочешь, чтобы тебя просто обняли. Ничего страшного.
Может, именно от этой двери искал ключ и главный герой, Оскар Шелл.
Моя огромная рекомендация!
Делись своими книжными любимчиками в комментариях, мой читатель — планирую ещё подержаться на волне своего буквоедства.
———
Автору на новый штурм Читай-Города:4276380189613123
И вот мама кричит тебе с кухни: «Сварились! Идём красить». И тебе непременно казалось, что десятка яиц ничтожно мало для такого творческого дела: десять — это ж только руку набить. Вот бы покрасить штук сто!
И эти разноцветные яйца ещё неделю будут ждать своего часа в холодильнике: вся надежда на батю, который потихоньку съест несколько штук на завтрак. Ты, конечно, не из таких: биться — пожалуйста, а вот есть — это дело другое, довольно скучное. Останется к концу недели штуки три — значит, время салата с крабовыми палочками, куда эти крашеные красавцы и отправятся.
Биться и рассчитывать на победу в этом поединке двух скорлуп было делом пустым, потому что батя каким-то чудом всегда находил самого крепкого бойца, из года в год не оставляя шанса на триумф.
Но всегда была награда, утешительный приз, который стоил тысячу побед: и — хором — ШАПОЧКА КУЛИЧА. Про неё писать уже как будто и попса, ну и ладно, ну и что.
Я из года в год пеку кулич по одному и тому же рецепту — с лимонной цедрой. И каждый год у меня с ним что-то не так: то не поднимется, то сырой, то как подошва.
Но я не сдаюсь, потому что когда-то в самый первый раз он получился идеальным, а ещё я очень люблю аромат лимона в тесте.
В этом году новое фиаско: верхушки сгорели абсолютно полностью. И вот гляжу я на них сегодня, думаю, что вот ща задрапирую это дело глазурью и посыпкой, и будет совсем другое дело.
Глазурь налила, посыпку посыпала, а чёрные изюмины всё ещё предательски зияли сквозь всё это убранство, выдавая отсутствие у меня куличного таланта.
Ну, думаю, ладно, отправлю маме, покажу всё одно, старалась же. А она мне — ну, какова красота! Я расхрабрилась, говорю, мол, привезу вам! А она мне — «Кушайте сами». Разглядела-таки черный изюм, видимо.
И чудно. Один миг — и тебе уже никакие не 31, а 8. Ты только что наварила макарон, а они не доварились и жутко слиплись. А ты — гордая своим гастрономическим шедевром — заливаешь это всё кетчупом и хвастаешь маме. А она тебе: «Доченька, ну молодец! Не-не, я не буду, кушай сама».
С наступающим праздником тебя, мой читатель. Всю черноту твоих дней забрали верхушки моих куличей. Будь уверен — впереди светлая полоса с изюминкой в каждом дне.
Друзья, хвастайте своими куличами в комментариях 🤩
Автору на ватрушки: 4276380189613123
У меня есть кошка Боня, и я никогда не покупаю ей корм с кроликом. Всё потому, что когда-то у меня был ещё и кролик Семён Семёныч Горбунков (олды помнят). И я, будучи человеком тревожным, переживала, что Боне понравится корм с кроликом — и она укусит Семёна Семёновича, и их дружбу разрушит иерархия пищевой цепи.
Но я не всегда была трепетна к кроликам. Шёл 2002 год, снежный ноябрь, и я уже традиционно праздновала свой девятый день рождения в детском кафе «Колобок». И мне прямо туда привез подарок крёстный — духи с зеленым чаем и настоящую взрослую сумку с кроличьим мехом. Мне тогда этот подарок понравился безумно, потому что в девять лет получить настоящую взрослую сумку — это извините меня.
Этот сбивчивый рассказ, если честно, вообще не про сумку, и не про кота, и даже не про почившего Семёна.
Я недавно вспоминала эту историю — и она, словно палка, разворошила целый рой воспоминаний. Все они — про еду. Мысли возвращали меня к кафе «Колобок», где на витрине красовались каштанчики, полные настоящей сгущенки, пирожное «Картошка», от которой потом весь рот в какао — да и бог с ним. Пирожки — печёные и жареные. Особенно я уважала с картошкой, потому что с капустой — противные, а с повидлом — жутко сладкие. А если их ещё и погреют в микроволновке, то начинка могла посостязаться в огненности с магмой.
Буфет школьной столовой — отдельная отдушина гурмана. Во-первых, нужно было следить за манерами — в нашей школе было принято просовывать руку с монетками за решетку к доброй буфетчице с аристократическим криком «обслужите меня». И вот так в районе большой перемены можно было увидеть потрясающую картину: десятка два школьников с деньгами в руках, орущие «Обслужите меня» за решеткой.
В буфете подавали её величество школьную пиццу — единственную в мире, позволяющую себе вольность в виде зеленого горошка из банки. И бог его знает, что там было ещё — да и неважно это абсолютно. Этот горячий шедевр опустошил немало детских карманов.
Второе место на пьедестале уверенно занимала сосиска в тесте. Во первых, ну чем не фингер фуд — взял в руки, съел за пару укусов — и можно дальше наслаждаться жизнью и ждать каникул. Правда, у меня с этим блюдом были особые отношения: противную брестскую сосиску я выковыривала и отдавала собакам, а вот пропитанное ей тесто очень любила.
Однажды в нашей столовой представили новинку-сателлит — чей-то сон с температурой 40. В тесто упекли…крабовую палочку. Потом с производства сняли, но мое сердце это сочетание покорило.
На третьем месте красовался огромный такой рогалик с вареной сгущенкой. Сразу после появления он стал хитом — рогалик был размером с голову, начинки было тьма, а стоил всего 5 рублей. Запомнила, потому что стала свидетелем душераздирающей сцены: один мальчик попросил укусить этот рогалик у друга, тот разрешил и пожалел с криком «Да ты укусил на два пятьдесят». Сейчас вот рассказала это и подумала, что теперь уже ничего не укусишь на два пятьдесят, во время летит.
Все эти воспоминания я бережно хранила в коробке «любить, вспоминать и больше никогда не встретить», пока мы не переехали в Орёл. Каждый из друзей, кто знает город, восклицал, что мы будем жить рядом с «пиццей под аркой», а я тогда ещё не понимала, в чем соль.
Ситуация исправилась с первого укуса: женщина в окошечке, над которым красуется надпись «Весь Орел ты обойдешь, лучше пиццы не найдёшь», протянула мне пакетик, а там оно — детство.
На куске потрясающего теста — с кетчупом, майонезом и дешевой колбасой. И, конечно, я могла бы сказать, что я стала частым гостем этой палаточки, потому что там ностальгия и детство.
Но я просто люблю вредную еду.
Хотя каждый раз, расплачиваясь картой на стареньком терминале за этот тестовый кружочек с черт пойми чем, я чуточку Лера Митина, ученица второго «А» класса гимназии города Мценска, которая тянет выданные на карманные расходы пять рублей с криком «Обслужите, пожалуйста».
Делись своими любимчиками в комментариях, мой читатель.
Выдать карманных денег автору на пиццу: 4276380189613123
Смотрите, что ко мне приехало прямиком из Севастополя!
Катя, спасибо тебе огромное ❤️
Ещё один момент, когда понимаешь, что кнопка «Создать канал» была нажата не зря — потому что ну волшебные тут какие-то люди собрались.
Пока зима решила, что она весна, я по-матерински радуюсь: не приходится толкать коляску по орловским сугробам, а можно ходить себе спокойненько вдоль набережной в наушниках, периодически залипая на уток.
Но культурной жизни вне улицы всё-таки хочется, поэтому я иногда захожу с коляской в разнообразные места, где есть пандусы — если изъясняться конкретнее, в Пятёрочку у дома. И я уж думала, что никаких историй из этого довольно стабильного гастрономического мира я вам и не принесу, а случилось.
Стою я на кассе в очереди: не пошла к терминалу, потому что хочется поговорить с кем-то старше двух месяцев от роду. У терминала в это время пара юных индусов — пытается взвесить одну головку чеснока. Весы, видимо, не рассчитаны на такую лёгкость бытия — чеснок в упор не замечают.
Индусы подходят к кассиру — а он у нас очень участливый и добрый парень, который всегда рад пообщаться. И вот тычут ему в лицо этот чеснок, руками машут — мол, друг, чеснок хотим купить, весы ни в какую.
Кассир с присущим ему энтузиазмом и желанием помочь сначала на чистом русском говорит: «Легкий он. Лёгкий, понимаете? Только у меня его пробить можно». И говорит ещё так громко-громко — мы же всегда почему-то верим, что чем громче объясняешь что-то иностранцам на русском, тем лучше они нас понимают.
Отчаявшись, продавец переходит на английский: «Соу изи, понимаете? Лёгкий! Ииизииии!». Индусы несколько секунд молчат — смотрят на чеснок, на кассира, на терминал — и снова идут к нему. Потому что только что своим громким соу изи кассир их будто пристыдил — мол, так легко, так просто! Не можете с терминалом справиться, ну вы чего, совсем уже.
Следующие две минуты они продолжали класть чеснок на весы терминала — раз соу изи, должно получиться.
Потом я ушла, и не знаю, чем закончилась эта попытка преломления языкового барьера и взвешивания чеснока.
Закончить хочется тостом — пусть в этом году у нас всё будет соу изи (и пусть в Орле появится побольше пандусов, а то мы так с историями далеко не уедем).
Как у вас дела?
Делитесь, ваша очередь ❤️
У меня где-то полгода не было приличной колонки в зале, чтобы подключить к ней проигрыватель.
Я его исправно каждый четверг протирала тряпочкой и каждый раз думала: «так-так-так, надо колонку найти».
А решение всё это время было буквально на поверхности, то есть сверху — Дима напомнил, что у саундбара есть блютус.
Теперь вот сижу на своём стареньком ковре шегги и улыбаюсь под мотораму с кофеём 🥹
Ну чисто ноябрьская томная женщина.
Какие у вас планы на эту пасмурную субботу, друзья?
Мы с Димой сейчас ремонтируем старую дачу: там уже и пол появился, и ровные покрашенные стены, и свет, и вода. И даже роскошный атрибут загородной усадьбы — терраса и балкон.
И вот мы периодически ездим туда после работы или в выходные: докрасить стены или прикрутить ручку к двери уличного туалета конфигурации «Теремок».
И вот при этой восстающей из забвения даче растёт яблоня. Обычная самая. В последнюю нашу поездку я там заприметила яблоко — и с азартом пятилетки стала пытаться его достать. Причин было несколько: во-первых, у яблока был красивый красный бок. Во-вторых, оно на яблоне было последним. Тут уж, сами понимаете, надо.
Подвергалось риску всё: от целостности моей любимой куртки до исправности голеностопа, но яблоко после «Дим, никак! Достанешь?» оказалось в моих руках.
Хайдеггер призывал нас искать смысл бытия вместо существования — и он у меня был целых пять громадных минут, пока я царапала лицо ветками и лезла к этому здоровенному и хрусткому последнему дару яблони 2024.
Потом раз двадцать издала звук «мммм», пока доедала яблоко.
А потом раз двадцать задумалась: а писанина моя — она зачем? Вот с яблоком понятно. Оно выросло, оно красивое, я его съела и выяснила, что ещё и вкусное.
Растут слова на моей внутренней заброшенной даче, хвастают солнцу красными боками. Пока ты, мой читатель, не приедешь на соседнюю дачу за последними кабачками или закатками — чисто в выходной мимолётом, холодно уже.
И, может, яблоко увидишь. Товарищ ещё глянет скептически: «Яблоня-то хворая, а яблоко червивое. Оно тебе надо, брат? Пожалей куртку». А ты карабкаешься всё одно, и дотягиваешься, и срываешь.
И захрустят слова во рту. С кислинкой, на любителя, а хорошо.
Ты приезжай на мою дачу почаще, мой читатель. Яблоки-то всё равно растут: худые да червивые — на компот. А такие вот, пусть и редкие, можно даже немытыми.
А не приедешь, обвалится всё и сгниёт зазря — и тут даже Хайдеггер не поможет.
Сегодня, когда в Индии широко празднуют День ручного ткацкого станка, в США — День морской змеи, а в России — Анну Холодницу, я праздную День приколдеса в нефрологическом отделении ООКБ.
Подождите гуглить про Анну Холодницу, сначала история.
Я тут 5 дней лежала с температурой под 40, а потом просто с температурой 40. Испугалась страшнейше, звучали слова «мне кажется, я умираю от страшного вируса», лились слёзы, липли к телу одна за другой пижамы.
Я не умирала: врачи сказали, что у меня пиелонефрит — и теперь я опять целыми днями лежу, только уже не на своей кровати «Миранда», а на больничной — названия её в мебельном каталоге я не искала, поэтому конкурс на имя объявляю в комментариях.
И вот лежу я значит, лежу — а я не просто лежу, я на работе больничный брать не стала, потому что тут скучно, а я на удалёнке. И вот, получается, работаю. К розетке тянется провод удлинителя, к удлинителю — провода ноутбука и двух зарядок. Приходит дежурная медсестра с моей капельницей. И громко так и очень неожиданно говорит: «Митина, разминируемся». Дальше я хохочу страшно и думаю, что ну у каждого должно быть чувство юмора, как у этой женщины замечательной. Это был приколдес номер один.
А вот второй. Тут в дамской комнате система такая хитрая: щеколды или ещё какой задвижки на двери нет. А что же есть? А я тебе, мой читатель, отвечу, а ты удивишься. Есть табличка! На одной стороне написано «занято», на второй — «свободно». Подразумевается, что всяк входящий будет табличку в нужное состояние переворачивать, а выходя — возвращать табличку к исходному состоянию. Никто этого, конечно, не делает, потому выработалась известная в народе нехитрая система «тук-тук-занято».
И вот я, повернув табличку, смело прохожу в уборную. С той же уверенностью в ней нахожусь. Дверь без стука открывается. На меня смотрят удивлённые женские глаза. Я смотрю в ответ.
— Занято, да?
— Выходит, что так.
Долгая театральная пауза. Дверь закрывается.
И открывается вновь. Снова знакомый взгляд.
— Выходите поскорее, я после капельницы.
Занавес.
Только что, мой читатель, с тобой случился второй приколдес.
Третьего не будет, у нас дали отбой.
Я продолжаю двигаться к стратегической цели обязательно выздороветь к концерту The Killers 15 августа — и больше совсем не верю в силу табличек.
А если ты, мой читатель, хочешь поддержать редакцию в лице одной почти победительницы пиелонефрита — то я буду рада даже рублю на 5559494160944681
Всё до копейки будет спущено на хачапури по-аджарски,
ФИО, подпись.
Ваша Л
С днем солидарности трудящихся женщин в борьбе за эмансипацию и равноправие! С 8 марта!
Я желаю вам часто спрашивать себя «чего я хочу?», находить ответ на этот вопрос и двигаться по направлению к своим желаниям.
Я желаю вам много сил на то, чтобы отличать требования общества от того, чего хотите именно вы.
Я желаю вам замечать сигналы своего тела и находить способы удовлетворять свои потребности. Хорошо есть, высыпаться, не забывать про комфортные физические нагрузки.
Я желаю вам восхитительной женской дружбы, в которой можно найти опору, любовь, понимание, сестринство и солидарность. Я желаю вам помнить о том, что женщины вокруг постоянно преодолевают препятствия. Я желаю вам пользоваться поддержкой других женщин — и давать поддержку им.
Я желаю вам общества, в котором нет войны и права сильного. Я желаю вам свободы от домогательств и насилия, карьеры без стеклянного потолка, финансовой независимости, равномерного распределения домашнего труда с партнером или партнеркой.
Я желаю вам мира, в котором никто не сомневается, что личное — это политическое, а права женщин — это права человека.
А цветов, женского счастья, почаще улыбаться и быть украшением коллектива я вам не желаю.
С 8 марта!
Я вам так скажу: эту зиму пережила кое-как. В ход шло всё: благовония, музыка для медитаций, бутерброды с рыбой, шоу Танцы, домашние тренировки у телевизора, афобазол, отказ от алкоголя, вязание, тайский массаж, сериал «Школа», литры пены для ванны — там ещё длинный список, а всё одно дэд инсайд, как сейчас модно.
И сегодня, во второй день весны, вышли мы с Димой на рынок — благо, около дома, иди не хочу.
И так хорошо стало! Солнце светит, асфальт виднеется, пиццу под аркой продают (я про неё отдельно расскажу, это без преувеличения гастрономическое чудо Орла). Я, как только солнце начнёт в глаза бить, становлюсь шальная: в прошлом году в таком состоянии я сделала татуировку, пока прогуливалась по Москве — чёрт знает, чего теперь ждать от такой дикарки.
Помню, мама как-то в разговоре по телефону обронила: «Весна — это всегда большие перемены», а мне лет восемь было. Я тогда решила, что в школе у меня теперь будут большие перемены, на которых для картонных кукол можно целую кучу бумажных одёжек вырезать и что угодно ещё делать. Ошибалась, конечно, а вот мама права была: со скрипом оживают мышцы, отвечающие за улыбку, а лёгкие готовы набрать побольше воздуха да и как расхохотаться на всю улицу оттого, что песня смешная в голове откуда-то взялась.
Запросы в Гугле потихоньку приходят к «как осветлить волосы чтобы они не отвалились» и «Кудыкина гора режим работы», а на почте уже лежат билеты в Стамбул — планирую перегладить там всех котов и съесть всю пахлаву, которую успею.
Как вы?
(фото с котиком, чтобы про вязание не было голословно)
Мужчина-попутчик в поезде
говорит:
«У меня на этих матрасах
спина
болит».
И у меня болит — но, к сожалению, не спина
И вовсе
Не от
матраса.
Мужчина — кажется, Игорь его зовут —
Жалуется: «проводницы
Чай мой
Сто лет
Несут».
А мой проводник — «чёрт знает
куда
она».
И он меня, кажется, не подводил
Ни разу.
Игорю гремит,
болит,
горячо
и горько.
Игорю холодно,
слишком светло для сна.
Думаю про себя: как жалко, что не одна.
Думаю про себя: как круто, что не одна.
Только бы за этой зимой снова следовала весна.
Только.
Только.
«Заполнишь?»
На стол ложилась тетрадка с ВИА Сливки или группой Руки вверх.
Открываешь — первый лист, титульный: «Анкета для друзей» и имя хозяйки обязательно.
Следующим листом длинный и пронумерованный список вопросов: любимый фильм, любимый актёр и актриса, за что ты любишь хозяйку анкеты и что ты ей пожелаешь.
Заполнять анкету было настоящим ритуалом: доставались все сразу цветные ручки, карандаши, фломастеры и наклейки, выпрошенные у мамы на верхнем рынке в базарный день. Фаворит — розовая гелевая ручка с блёстками, которая потом всё равно предательских размажется и расстроит, но без неё никуда — красивая.
Выводишь аккуратненько каждую букву — на диктанте так не стараешься. Любимая актриса — Наталья Орейро, любимый актёр — Факундо Орано, мечтаю выйти замуж за Сергея Жукова, люблю своего хомяка Пузыря, желаю хозяйке анкеты, чтобы всё у неё было хорошо.
Чуть дальше пролистаешь — раздел «Напиши свой секрет», лист конвертиком свёрнут. Напишешь туда: «Мой секрет: я люблю Стаса из нашего класса» — и ровно с этого момента будешь ждать, что Стас потом тоже анкету заполнит и секрет прочтёт, хоть и не положено мальчишкам, девчачьи они, анкеты эти.
Потом — снова конверт. «Вложи подарок». Найдёшь у себя наклейку с котом, вырежешь, вложишь аккуратненько.
Назавтра анкету возвращать — ещё кому-то заполнять нужно. И сама без дела не останешься: кто-то вдохновился и уже свою анкету сделал да в школу принёс — в тетрадке с моей прекрасной няней Викой. Заполнять снова, получается.
И вот однажды, спустя двадцать лет, ты сядешь в поезд до Тулы, чтобы посмотреть Ясную Поляну. И соседка — не по парте, по сиденью — скажет отчего-то: «Дочка, пусть всё у тебя будет хорошо». И почему-то простым этим и добрым пожеланием напомнит, как почти каждый день я писала такие же в тетрадке подруг.
И если бы кто-нибудь сейчас протянул мне такую тетрадь, я бы снова достала цветные ручки (у взрослых девчонок их тоже в избытке, мой читатель) и вывела бы аккуратно, нумеруя ответы.
1. Меня зовут: Лера.
2. Моё любимое блюдо: бабушкины пельмени.
3. Мой любимый сериал: «Как я встретил вашу маму»
4. Моя любимая певица: Эми Уайнхаус.
5. Мой любимый певец: всё ещё Сергей Жуков, доброго ему здоровья.
6. Чем я горжусь: недавно залезла на гору Тахталы, чуть не умерла, но доползла.
7. Моё хобби: есть блюда со странными названиями и вытаскивать игрушки из автомата.
8. Мои пожелания хозяйке анкеты: пусть всё у неё будет хорошо.
Кем бы она ни была и где бы сейчас ни читала этот текст.
———
Поддержать автора: 4276380189613123
И ты, мой читатель, заполняй эту короткую анкету из восьми вопросов в комментариях — что это, если не главное, в конце концов.
Мою маму зовут Женя. Каждый раз, когда я приезжаю домой, она забивает холодильник сырками Б.Ю. Александров, стирает мои вещи после похода до двух часов ночи, пока я отсыпаюсь, и всегда ведёт меня в местный Дом Быта за новыми одёжками, потому что скопила деньги в моё отсутствие в специальную коробочку “На обновки Лере”. И каждый вечер ждёт, когда я приду домой после прогулки, чтобы просто часок посидеть и поболтать.
Моего папу зовут Рома. Он никогда не умел говорить “Я тебя люблю” и никогда не оставлял меня в беде. Приезжал на один день в Москву, чтобы помочь мне с выбором машины, подкидывал меня в воде на море — и ломал ребро, потому что я размахивала ногами, садился со мной на гидроцикл — и ломал ребро, потому что я резко бросила газ, а одной кататься страшно.
Мою бабушку зовут Люда. От неё пахнет свежим хлебом и добром. Бабушка боится звонить мне по будням, потому что я работаю, и месяцами ждёт моего приезда, чтобы я пришла всего на один час. А если звонит, то обязательно напоминает, что у неё для меня отложены деньги на ремонт: “Ты забери, возьми ипотеку, а на мои мебель купишь!”. А ещё одна бабушка — Нелли — всё время за меня молится и покупает для меня хлопковые сорочки на рынке.
Моего парня зовут Дима. Он появился в моей жизни в момент, когда я курила по две пачки в день и спасалась от боли и пустоты только вокалом. Он не позволяет мне носить тяжести в руках и на душе и готовит вкусную еду из того, что попадает под руки. Искал по всему отелю обезболивающие, когда я обгорела до волдырей, всегда находит самые красивые полевые цветы и нужный момент, чтобы сыграть мне на гитаре леди гагу.
Моих сестёр зовут Ксюшка и Алёнка. Ксюшка всё детство прикрывала мои косяки перед бабулей, отдавала мне половину своих лисичек, чтобы я продала их на трассе и купила себе кассету в придорожной палатке. А у Алёнки всегда находилась бутылка вкусного вина и три часа времени, чтобы просто побыть со мной, когда мне плохо.
Мои соседки по общежитию, Маши, терпели мои депрессивные исчезновения на год — но всегда ждали, когда я вернусь. Одна из них недавно искала по всей Европе мои самые любимые трусы из HM, а вторая всегда находила мою глубокую боль, которую я прятала от близких годами — и пыталась помочь. А мои одногруппницы, Настя и Наташа, обожали мои мценские истории, которые я привозила с выходных, смотрели со мной “Любовь и голуби” и до сих пор всегда готовы поддержать, если худо.
Моя подруга Кира рыдала вместе со мной 34 раза, на каждый мой день рождения заказывает самые красивые шары, поддерживает самые идиотские идеи, приводит в мою жизнь самых тёплых людей и никогда не держит на меня зла. А её муж Серёжа готовит самую вкусную шаурму и умеет говорить самые точные слова, когда они нужны.
Мой школьный друг Гриша проводил со мной бессоные ночи в автобусе Мценск-Москва, чтобы я подала на апелляцию и поступила на журфак, когда маму уже перестали отпускать с работы.
Моя подруга Оля приносила мне еду, когда дома было пусто, силой выгоняла из моей квартиры парня-мудака, сводила с музыкой мои стихи и на каждое “Оль, можно я приеду?” всегда отвечает “да”.
Мои друзья Алеся, Наташа и Вова прямо сейчас ухаживают за моей хомячихой, потому что я свалила жить на дачу и никак не сподоблюсь перевезти здоровенную клетку.
Мои бывшие коллеги Ярик, Оля, Ваня, Лёша и Дана знают о моей жизни больше, чем родители. Поддерживали, когда я решила заплести дреды, помогали найти верные решения и научиться кататься на электросамокате.
Удивительные Саша и Артём умеют часами болтать со мной у костра или молча слушать потрясающую музыку и обнимать в с самый нужный момент.
Мудрый друг Серёжа, который может молча слушать тебя, а потом сколько угодно давать ответ на любой твой вопрос — и всегда делится кипятком, хотя грел его на костре себе.
Настя и Саша, которые никогда не позволят скучать — и если только заметят лёгкую грусть, утащат танцевать под малиновую ладу до истерики и колик от смеха.
Про помады
У меня вообще-то, если честно, много помад. Одинакового практически цвета — такого, что при вечернем свете их друг от друга не отличишь. И вот таких помад у меня штук двадцать наберётся, тогда как крашусь я одной-единственной — если не спешу никуда и каким-то чудом умудрилась собраться вовремя.
Когда я приезжаю во Мценск, мама достаёт припрятанный каталог эйвон, который взяла у соседки. Потом мы всегда листаем вместе страницы, и я выбираю ещё одну помаду — такую же, как два десятка других — в надежде, что вот этот оттенок бежевого точно станет любимым.
Я во Мценске — и недавно ходила к бабушке. Я обычно, когда к ним хожу, всегда тортик покупаю или пирожные какие. И вот в этот раз зашла — тоже купила. Несу этот тортик, идётся ещё легко так, светло и тепло. С тортиком всегда так идти хорошо.
А как зашла, бабушке тортик протянула, стою жду. И знаешь, мой читатель, это очень страшно. Страшно, когда ты понимаешь, что вот этот плащ твой больше никто не снимет и на плечики не повесит, пока бабушка несёт торт в холодильник.
И никогда ещё так тяжело и больно я этот плащ не снимала.
И кресло — у деда удобное такое было — за столом займёшь. Бабушка скажет: «Дочь, ты садись сюда, на дедово». И ты сядешь, чтобы бабушка хотя бы на час забыла, что это кресло пустует. Сама ведь не смеет.
И ты жуешь самую прозаичную в мире запечёную куриную голень и думаешь только, что надо обязательно улыбаться и много всего рассказывать бабушке, и у тебя получается на каком-то внутреннем топливе — вопреки всему.
А уходить станешь, бабушка: «дочь, я провожу». И ты обычно отнекиваешься, мол, бабуль, да мне двадцать с лишним да мне почти тридцать да я спешу», а сейчас ждёшь стоишь спокойно, пока бабушка гуляльные штаны да курточку наденет и проводит тебя до угла дома медленно-медленно. Никуда не спешишь уже.
До дома дойдёшь, саднит и тяжко.
Мама на кухню позовёт помады в каталоге выбирать. А как выберешь, «дочь, я куплю, я сама оплачу, только ты приезжай забирать поскорее, цвета такие красивые. К отцову дню рождения клубника поспеет, мы с бабушкой три сорта высадили».
И вот эта помада бежевая — как ступени заросшего заводского клуба у дома. Как палатка с пирожками у торговых рядов. Как шум поезда, который слышно с Висельной горы. Как чудом висящий на плечиках плащ.
Не станет, и ты станешь чернее чуточку. Улыбаться сможешь, и даже куриные голени есть. Больнее только.
———
Автору на помады: 4276380189613123
Бывают такие дни, когда ты вот только проснулся, а уже всё как-то по-особенному пошло
Сегодня проснулась, а в голове играет Киркоров с его «ой мама шика дам»
Ну вот и угадайте, что я первым делом включила после пробуждения — и под какой аккомпанемент Вера осваивает перевороты
Давайте все вместе:
https://music.yandex.ru/album/3763857/track/31077567?utm_medium=copy_link
Это я второй день подряд вас поздравляю 😌😏
С праздником, друзья!
Эта неделя ознаменовалась одной интеллектуальной победой и одним пунктуационным поражением.
Регулярно смотрю «Что? Где? Когда?» — и вот в последнем выпуске ответила аж на 4 вопроса, сидела бесконечно собой гордая, додумалась до того, до чего даже великий Друзь не!
А еще выяснила, что сделала-таки свои 2 традиционные ошибки в Тотальном диктанте — это будет уже третья четверка подряд. Опять двоеточия вместо тире, опять фиаско.
Счёт 1:1, баланс недели сошёлся.
Как ваши выходные, друзья?
❗️Требую остановить курьеров Самоката,
везущих мне каждый день Киндер Кантри с хрустящим рисом.
Первые месяцы жизни Веры оказались очень нервным периодом, а я оказалась — кто бы мог подумать — женщиной крайне переживательной.
Всё это время топчусь на первой ступеньке пирамиды Маслоу, сохраняя душевное равновесие примитивными, но проверенными методами.
Моя формула спокойствия держится на трёх китах. Первый — крымский чай с обнадёживающим названием «Успокаивающий». Велика сила плацебо: 40 пакетиков я уничтожила за месяц, что на меня совсем не похоже. Я обожаю чаи — а что ещё обожать, когда уже три года веселишься без алкоголя — и постоянно эти чаи покупаю. И из-за того, что ставить их уже некуда, чаи у меня редко заканчиваются. А тут — вот те раз — пустая коробка. Теперь ищу такой же на Озоне, надо брать оптом.
Второй кит — это киндер кантри. Больше, чем чаи, я обожаю сладкое. И как любой ребенок девяностых, киндеры в детстве я видела только по большим праздникам — типа новый двухтысячный год, начало нового миллениума! Этот дефицит спровоцировал меня на покупку всего с названием Киндер сразу же, как только у меня появилась зарплатная карта. Но вот этот Киндер Кантри я как-то обходила стороной: казалось, что воздушный рис — эта та невкусная штука в рожке из школьной столовой. И лучше бы я так думала и дальше — но оступилась и попробовала. Зависимость с первой дозы.
И кит третий — бассейн в орловском Гринн Spa. Единственный спорт, с которым у меня срослось — это плавание курортным стилем, которое я практикую каждую неделю уже много лет. После переезда в Орёл продолжила: балую себя раз в неделю неспешным круизом по очень хлорированному водоему под расслабляющую музыку, а потом сижу в тамошней бане минут 15. В последний раз стала невольным слушателем диалога одной пары, от которого покраснела больше, чем от доброго пара.
— Я стал про секс всё изучать в интернете в 15 лет.
— Так рано?
— Ну это самый возраст.
И она, выдержав паузу в минуту:
— Ну в этом ты бесподобен.
То ли она собиралась с силами для признания в эту минуту, то ли оценивала заявленные характеристики и сопоставляла их с реальностью по какой-то внутренней шкале, а только ровно после этой фразы я спешно удалилась, не глядя в их сторону — чтобы даже шанса не дать своему воображению всё это бесподобие визуализировать.
А вы как? Держитесь? Расскажите, каким оружием пуляете по тревоге и зимнему раздраю, намотаю на ус!
——
Владимир С — спасибо огромное, что каким-то чудом долистал до моих старых постов с номером сберовской карты и перевёл 500 рублей, это было очень неожиданно и приятно!
Инвестировать в оборот орловского Cамоката на продаже киндер кантри по моему адресу можно сюда — 5559494160944681
Буду радостная и буду всем хвастать, что даже в декрете зарабатываю писаниной 🐥
Завтракаю тарталетками с икрой — ещё чуть-чуть и прямо в рай и жизнь удалась вот э бьютифул лайф, как говорится.
2024 год помню, как вчера. Он подарил мне повышение до должности «мама», к которой у меня ни должностной инструкции не было, ни стажировки. Начальница смотрит на меня прямо сейчас очень строго, кряхтит и потеряла соску — готовит выговор за слишком долгое распитие американо на рабочем месте.
Верю, что 2025 ещё принесёт нам всем красивую снежную зиму.
Больше говорить не могу, кладу трубку, шеф требует к себе.
Пишу поделиться чистейшим шоковым открытием, история которого уходит корнями в далёкий 2008 год, где я отправилась на вторую лагерную смену в ДОЛ Юбилейный недалеко от Мценска.
В тот год мои лагерные будни были по обыкновению яркими: много обожаемой творожной запеканки, конкурсы типа «Мисс Лагерь» — и даже одна провальная феерия, когда я сольно танцевала под Never Let You Go Димы Билана, повторила его знаменитый прыжок — и с меня слетели штаны при всех отрядах с первого по двенадцатый малышковый. Всю смену проводила, спасаясь от вопроса «А это у тебя слетели штаны?» — в общем, имели место различные события и даже стрессы.
И тут — позитивная феерия в противовес моей разрывной хореографии. Родители привозят мне прямо в лагерь новенький Nokia N76. Он был даже круче модной моторолы рэйзер в3. Тончайшая раскладушка красного цвета с двумя экранами и абсолютно прекрасным хрустом при закрытии.
Я гордо и ответственно носила телефон на шейной верёвочке, потому что «Потеряешь — больше никаких телефонов».
И если снимать его с верёвочки было нельзя, то на ВЫХОД В ИНТЕРНЕТ запреты никто не обсуждал. Родители не предусмотрели этот мой шаг, я воспользовалась дырой в устном контракте — и вот я уже скачиваю с непростительно низкой скоростью WAP-соединения песню Тани Терешиной «Обломки чувств» с зайцев нет.
Конечно, последствия меня очень скоро настигли: родителям аж в почтовый ящик принесли счёт на оплату моей связи на тысячу рублей, о чём я тут же узнала от бати из не самого приятного телефонного разговора с использованием слов «Ёкарный бабай».
Но до этого я прослушала эту песню добрую сотню раз, пока не затошнило окончательно.
А вчера вот узнала, что её написал Ваня Алексеев, который Нойз МС, и который для меня почти старший музыкальный брат, которого никогда не было.
Ну чувствовало сердце руку мастера!
https://youtu.be/T6RZvrPTSW4?si=oq2d67fw5XGDQEoM
Возвращайся, сделав круг
Тут намедни учёные обещали пик метеорного потока Персеиды: я решила, что в моей жизни маловато событий такого масштаба, надо засвидетельствовать!
Заварили с Димой чай в термосе, сели в коровика — это машину так называю, хотя батя протестует: мол, слишком она быстра для такого нейминга!
И чего, и поехали.
Место за городом нашлось само: по пути к заправке, потому что в какой-то момент другого пути быть не могло. Забыли, что бензина почти нет, свернули с дороги на Орловское полесье куда-то в поле.
У пасмурного августа были другие планы на мой вечер: затянул тучами всё небо, кроме крохотного кусочка. И вот ровно под этим кусочком мы стоим: ждём, получается, метеорный поток.
А пока стояла с поднятым к небу взглядом в этом самом поле, думала. Говорят, что до ближайшей звезды нужно лететь 70 000 лет. Долго невероятно, никакой жизни не хватит, даже если каждый день с зарядки начинать.
И с собой, кажется, та же фигня: вот он ты, очень обозримый, осязаемый даже. Видишь себя в зеркало: вполне реального. А на путь к самому себе жизни не хватает: в 6 лет ты Сейлор Мун, в 10 лет ты жена Серёги Жукова из Руки Вверх, в 14 — эмо-гёрл в свитере из магазина «Курский трикотаж», в 20 — дикарка с волосами на заколках, выискавающая в меню клуба «Аврора» на Тёплом стане самый дешёвый коктейль.
И вот ты продолжаешь свой космический полёт длиною в целую — и всё равно не хватающую на этот путь — жизнь.
Долетаешь до двадцати девяти: «Уважаемые пассажиры, стоянка корабля — пять минут». Выходишь на космический перрон, оглядываешься: до боли знакомые места. Вот крохотный дом на окраине Мценска, вот квартира на втором этаже — в ней больше никто не живёт. Где-то на балконе, между старой клеткой хомяка и перьевыми подушками из прошлого века — память. Переливается драгоценным камнем. «Помнишь, играла тут в куклы? Помнишь, закатила сюда свой первый велосипед? Помнишь, курила тут ворованный у родителей Союз Аполлон?»
Вот дом бабули: дедушки там давно нет, а бабушка едва слышит. И вот ты ей трижды кричишь: «Бабуль, я замуж выхожу», а она в четвёртый раз переспросит, а потом «Дочь, подожди, аппарат надену, не слышу ничего».
И вроде бы и тепло тут, и уютно, и бог бы с ним — с этим кораблём космическим, пусть тебя потом не досчитается межгалактический проводник. Но почему-то тушишь недокуренную сигарету — и идёшь к своему вагону.
Сядешь в купе поудобнее, глянешь в окно — а там девчонка с лицом до боли знакомым. Стоит, машет, улыбается. Ты ей улыбнёшься в ответ: привет, мол, козявка. И дальше поедешь: становиться женой, мамой, продуктовым редактором, любителем кофе, певицей, да кем угодно. Путь-то к себе долгий.
На следующей остановке — в тридцать уже — выйдешь на перрон опять. И увидишь эту же козявку — с лицом до боли знакомым. Стоит, держит в руке тетрадку, а на ней жирным зелёным фломастером: «Рассказы и стихи Леры Митиной».
Приехали.
—
Ребята, вы тут как? Давно не виделись, соскучилась страшно. Дайте знать, если ещё тут, я буду радостная!
В школьные годы я бережно собирала всякие грамоты в одну папочку и страшно ими гордилась. Там всякие были: и похвальные листы (в девятом классе эта история трагически закончилась честной тройкой по алгебре), и за лучший новогодний костюм, и за участие в школьных концертах — там я с невиданной уже лет пять смелостью исполняла кавер на песню «Ориентацию север», исполняя авторское «Ориентация школа три сосиски и кола в лучшей нашей столовой».
Каждая такая картонка во мне будила величавший трепет — это были трофеи, которыми я с гордостью устилала пол, когда в гости приходили бабушки. Они всегда громко вздыхали и напоминали, что ребёнок вообще-то растёт самым умным и самым красивым (господи, храни бабушек).
А потом я выросла, папка эта чёрт знает где валяется, а грамот у меня больше не было. ДО ПРОШЛОЙ НЕДЕЛИ.
Мы возвращались с Димой в Москву причудливо: из Белграда в турецкий Измир, а уже оттуда в родное Домодедово. И тут, прямо в воздухе, стюардесса выходит в салон и начинает раздавать грамоты! Оказывается, это был первый полёт Air Serbia в Измир. Все мои детские трепетные чувства тут же сделали эту картонку главным отпускным сувениром — на выходных Дима обещает собрать буфет, поставлю в него на самое видное место.
Это я вот так запоздало рассказываю, что мы целую неделю мотылялись по аэропортам, городам и странам — и я ещё раз вспомнила, какой длинной бывает неделя, проведённая в путешествии. Руслан Усачев говорил, что в путешествиях меняется субъективное восприятие времени, а я дополню, что там ещё и человек становится счастливый и ходит себе поёт песенки под нос, а потом ещё неделю понять не может, сколько всего крутого с ним произошло.
А ещё считаю, что мало грамот за отпуск получила. Требую выдать также эти:
- за бесстрашную самоличную езду по Черногории в настоящем кабриолете,
- за филигранное исполнение песни «Господин горных дорог» в мавзолее Петра Негоша,
- за невероятную силу воли и, как следствие, только одну съеденную стамбульскую шаурму со скумбрией,
- за безупречно зачитанный «Устрой дестрой» Нойза с русскими уличными музыкантами на главной гуляльной улице Белграда,
- за стойко выдержанный удар током в Музее Теслы,
- за поглажку горных коров (2 штуки),
- за случайное, но красивое пересечение границы с Албанией, чтобы постоять у ущелья Грло Соколово,
- за шесть самолётов в неделю: улеталась, а всё одно была довольненькая.
Списку конец, а я — амбициозно ступаю на скользкую дорожку выходных.
Всем солнца!
Кажется, лучше Насти не скажу.
Родные мои, с 8 марта!
❤️
Мне 14.
Мы заходим с мамой в магазин «Курский трикотаж» в Орле и я выбираю там розовую кофту с чёрной бабочкой — мама ругается, что она совсем тонкая, а на зиму нужен тёплый свитер. И не объяснять же маме вот прямо здесь и сейчас, что я вообще-то эмо, и любое сочетание чёрного и розового — стопроцентное попадание в гардероб.
Мне 29.
Я иду мимо магазина «Курский трикотаж» домой — в квартиру, куда мы с Димой на выходных притащили живую ёлку, которую нарядили старыми советскими игрушками, купленными у милейшей женщины на Авито.
И, кажется, путь сюда длился дольше, чем дорога из магазина до квартиры. Он начался в 2018, когда прямо в этом канале я начала бессовестно сильно скучать по месту, где родилась и выросла, и по людям, которые родили и вырастили.
Мама говорит, что давно пора купить сюда книжную полку и забрать книги дедушки, а ещё пообещала приготовить на меня оливье.
Бабушка говорит, что не будет праздновать Новый год — потому что «а что мне, дочь, одной куковать. А в гости не хочу». А ещё пообещала приготовить на меня селёдку под шубой.
Бывшая коллега Марина — мы не виделись два года — сегодня спросила почтовый адрес: она каждый год собирает для меня очень красивый девичий подарок и присылает почтой.
Мой лучший друг Гриша записывает мне кружочки из Казахстана и рассказывает, что будет праздновать Новый год один. Мы должны были увидеться в сентябре — договаривались на субботу. Не успели.
А я то и дело зову всех в гости, чтобы совершить набег на Спасское и покататься на санях.
Этот год всё ещё учит меня дотягиваться и любить. Крепче обнимать, соглашаться на встречи, ехать в Москву ради одного вечера с друзьями, собирать близких на своём пушистом зелёном ковре.
И он уже привёл меня сюда — в место, куда бабуля грозится «дочь, если заболеешь — я на такси и у тебя», а я и сама теперь привожу ей лекарства от кашля и температуры, если что.
И я совсем не знаю, где встречу 2024 — и пусть это будет хоть карельский леденящий ветер, хоть тёплая кухня в доме родителей.
Лишь бы было до кого дотягиваться.
Лишь бы было кого любить.
——
Как у вас с ёлками?
Приносите свои в комментарии — пусть все любуются ❤️
Пришла похвастать, что сделала себе на день рождения невероятный подарок и сижу вся в пупырчатых мурашках — держусь, получается, огурцом.
Вы как, ребята?
Кристина и Паша, которые с удовольствием и открытой душой делятся детскими воспоминаниями, показывая фотографии, где они ещё маленькие, а сердца уже большие.
Этот длиннючий пост должен был написаться именно сегодня — в день, когда у меня наконец-то получились самые пышные в мире оладушки.
Пока мы живы, пока есть ещё у нас эти рассветы, пока мы умеем болтать до пяти утра и до хрипоты в горле, пока мы можем обнимать и обжигаться чаем, пока мы можем говорить друг другу “Люблю”.
Меня зовут Лера, и я не знаю, чем заслужила вас.
Пусть тучи разогнать нам трудно над землёй,
Но можем мы любить друг друга сильней.
Мне 5.
Бабушка забирает меня из сада: ведёт домой, конечно, через магазин. Всегда покупает мне Альпен Гольд с изюмом и орехами в фиолетовой упаковке — и мы быстренько бежим домой: скоро начнётся бабин бразильский сериал, опаздывать нельзя.
А как закончится серия, я ей: «Ба, расскажи как я была маленькой». Бабушка станет рассказывать, как в детстве я оторвала все крутилки от газовой плиты и спрятала, а я стану хохотать: мол, надо же, до чего дурная была. Сейчас-то умная. Деда Коля дверь тихонько приоткроет: глянуть нас. А мы с бабой хором: «Деда, у нас тут женские разговорчики».
Бабушка расскажет мне, как дед в детстве её дразнил писклёй, а потом вернулся из армии — и женился, потому что баба стала уже совсем не пискля, а красавица.
А деда в это время достанет японский магнитофон с полки, сядет на кухне да включит Высоцкого. Голову на руки положит и слушает: песню за песней. Пока мы с бабой на кухню не вернёмся и не попросим его Кадышеву поставить: вместе танцевать будем.
Мне 10.
Я иду из школы на остановку у старого маслозавода, неразлучная с пачкой клинских сухариков с дымком. Сегодня четверг: по четвергам я часто встречаю бабу с дедой на остановке. Четверг у них — рыночный день.
Дед позади бабули тащит две тряпичные сумки с бабушкиными любимыми конфетами, чайными батонами да мясом. Встретимся на остановке, деда сумки поставит: «Лер, ты погляди, какую мы бабушке шляпу купили». А я киваю, мол, да, шляпа красивая, а сама не понимаю, зачем вообще эти шляпы. Странные они, эти шляпы. Дед бабушку под локоть аккуратненько возьмёт да скажет на ухо еле слышно: «Ну-ка выдели ребёнку». Бабушка без разговоров залезает в кошелёк и вытаскивает заветную бумажную десятку: на мороженое.
Мне 14.
Случилось страшное: 1 апреля меня бросил первый парень, а я всё надеюсь, что пошутил. Хороший был: целовались даже. Деда Коля гладит по голове, пока я лежу щекой в кухонный стол. Дед говорит: «Настоящая любовь другая, настоящая любовь не приносит боли». Я ему не верю, конечно, потому что а что это, если не настоящая любовь, когда я этому Сашке купила уже на день рождения две серёжки разных на рынке — и в коробочку в форме сердца упаковала.
Мне 17.
Я готовлюсь к поступлению на журфак: то и дело бегаю к деду за книгами и уже шучу, что мне там пора заводить карточку и формуляр. А дед говорит: «Это всё твоё. Каждая книга. Это тебе всё, дочь. Вот помру — ты забери». Говорит плохо после двух инсультов, но я всё понимаю. Хохочу: «Дед, ты никогда не помрёшь, потому что мне столько книг ставить некуда, ты уж поживи».
Мне 25.
Я еду домой из Москвы. Часто стараюсь привезти деду какую-то книжку в подарок. В этот раз везу свою. В чёрной твёрдой обложке, вышедшую, благодаря сервису самиздата. С кучей опечаток. С иллюстрацией из фотобанка на обложке. Дед берёт, смотрит, улыбается: увидел, что на обложке маркировка про мат. «Хулиганка ты». Книгу он прочтёт: и потом поставит на полку: не боком, лицом. Рядом с фотографиями внуков и правнуков. Как будто это ещё одна фотография. Я это дело потом запримечу, порадуюсь. На книги засмотрюсь, а дед снова: «Это тебе всё, дочь. Вот помру — ты забери». А уходить стану, принесёт куртку, подержит, чтобы руки в рукава удобнее было. На прощание погладит по голове и похлопает по спине: мол, ты, дочь, всё правильно делаешь, я с тобой.
Мне 28.
Я прошу бабушку поехать жить к родителям. «Лера, никуда я не поеду. Врачи говорят, тяжёлый, но стабильный. Я его из больницы буду дома ждать. Он из дома уехал и домой приедет. А знаешь ещё: соседка заходила. Говорила, а что это, мол, с твоим мужиком, чего его на скорой увезли. Я, Лерочка, сказала ей: у меня не мужик, у меня муж. 53 года он меня от всего защищает».
Мне 28, и я обещаю тебе любить, как ты: без остатка отдавая всё, что есть.
Мне 28, и я обещаю тебе прожить свою жизнь так же честно и с достоинством, как ты прожил свою.
Мне 28, и у меня всё ещё нет такой большой полки для твоих книг, дед. Но я обязательно заберу, как обещала.
Это же всё мне.
