3330
M.A. in PolSci о политической науке в статьях и методах
Идеология в авторитарных режимах: плюсы, минусы, подводные камни
Вы могли заметить, что автократии постепенно отказываются от конкретной идеологической направленности и всё реже используют идеологию как опору режима. Отчасти, конечно, это связано с окончанием Холодной войны, однако есть и другое, более институциональное объяснение.
Его я нашёл в новом препринте Ройтера (а это один из самых любимых моих политологов из тех, что занимаются Россией!) "Ideology and Political Engagement under Autocracy" (2025)🔐📝
Политолог анализирует данные 192 опросов общей суммой в 300к респондент:ок из 52 электоральных автократий и приходит к выводу, что идеология приводит к мобилизации оппозиционного электората (явка на выборы среди оппозиции на 12 п.п. больше), а вот на лояльный электорат идеология практически не влияет.
Отсутствие идеологии ведёт к политическому абсентеизму и отсутствию интереса к политике, что позволяет автократу держать недовольных подальше от избирательных участков. От себя бы я ещё добавил, что идеология в целом сковывает автократа и сужает количество возможных действий. А автократы такого не любят. В непредсказуемых ситуациях им нужен простор для принятия решений, которые уже постфактум можно оправдать. А сам исследователь ещё справедливо замечает, что конкретная идеология создаёт сразу же несогласные с ней группы, а вот при отсутствии идеологии можно аккуратно лавировать между ними.
Многие автократы всё ещё не отказались от идеологии. Но почему? Вот в эту сторону было бы хорошо пойти: я почти уверен, что там есть связь с институциональным дизайном и что иногда идеология приводит к поляризации, а иногда к сплочению.
Ну и десятки тысяч наблюдений конечно не добавляют исследованию надёжности... На таком количестве что угодно будет статистически значимо, а между тем в таком случае и и до R-квадрата докопаться не грех. Но не будем душнить! Закономерность энивей (в любом случае) интересная.
Референдум как тренажёр электоральной компетентности
Есть мнение, что прямые голосования – это крайне популисткий приём, который ведёт к некомпетентным решениям. Однако свежая статья (да реально она свежая, 5 декабря вышла, всего три дня прошло, куда новее-то?) “The Dynamics of Public Opinion in Direct Democracy Campaigns” (2025)🔐 показывает обратное: публичные кампании референдумов делают выбор людей более обоснованным и последовательным.
Исследователи собрали массив данных на основе четырёх референдумов в двух странах (США и Швейцария 2022-2023) + 40 дней ежедневных интервью от почти 6к (тысяч) респондент:ок и изучали, как меняются знания и аргументы по мере приближения к дню голосования:
1. Люди всё лучше знают, что рекомендует их партия и всё реже отвечают «не знаю» на аргументы по теме.
2. Авторы разделили мотивацию голосовать на два вида: in-line voting (голосование в соответствии с позицией близкой им партии) и consistent voting (голосование, логически вытекающее из собственных аргументов). И чем ближе день референдума, тем ближе люди голосуют к собственным убеждениям!
Короче, люди реально пытаются разобраться, если голосуют за какие-то конкретные действия. Они изучают их последствия и причины и аргументируют свои решения исходя не из симпатии к персоналиям, а из того, что они думают. И чем ближе день голосования, тем более осмысленным становится их выбор.
Империя умерла. Её электорат – нет
Ранее я уже рассказывал про влияние авторитарной ностальгии на электоральное поведение избиратель:ниц. Теперь поговорим о ностальгии имперской! Новая статья “The Politics of Imperial Nostalgia...” (2025)🔐 показывает, что отношение к Британской империи определяет политические предпочтения, причём эффект сохраняется при контроле как на национальную, так и на авторитарную оптику (этот контроль на пикче 2 отображён, когда людей на подгруппы поделили, но давайте по порядку).
В двух волнах репрезентативного опроса и conjoint-эксперименте (выбор между кандидатами) авторы увидели, что около четверти британ:ок испытывают имперские симпатии, особенно пожилые белые мужчины не из Лондона. И эта ориентация очень хорошо предсказывает партийную принадлежность: симпатии к имперскому прошлому присущи консерваторам, а критика империи – лейбористам.
Что происходит, когда кандидат открыто говорит о симпатии к империи? Его поддерживают, но не от всего сердца. Лучше всего электорат реагирует на сбалансированную позицию, когда кандидат признаёт и хорошие, и плохие моменты прошлого. А вот если абстрактный кандидат критикует империю, от него отворачиваются (особенно консерваторы). Это в очередной раз подтверждает, что людям в целом нравится дерадикализация, возможно, потому что такая позиция кажется более взвешенной.
Империя исчезла как территория, но всё ещё живёт как политическая идея. И, что интересно, не умирает вместе с теми, кто её застал (ну так-то уже сколько лет прошло), а продолжает существовать в коллективной памяти и даже влиять на выборы.
Как суд ЕС помогает слабым, чтобы выглядеть защитником народа
Европейский суд справедливости (ECJ, не путать с ЕСПЧ) – это главный суд Евросоюза. Он решает споры между странами ЕС, бизнесом и гражданами, а главное – толкует европейское право. Все его решения обязательны для всей территории Евросоюза, поэтому влияние у него огромное.
Однако новая статья Leveling and Spotlighting (2025)🔐 показывает, что у этого органа есть свои интересы и своя особая стратегическая линия поведения.
Автор:ки проанализировали почти 7к дел, 4,4к пресс-релизов и 116к юридических аннотаций, и пришли к интересным выводам:
- Хотя крупные компании приходят в ECJ с дорогими юристами, обычные люди выигрывают чаще, но только в делах о правах: дискриминация, соцобеспечение, свобода передвижения. Победа физлица становится на 11-16 процентных пунктов вероятнее, чем победа фирмы по аналогичным требованиям. То есть на сторону людей стают там, где это обеспечит красивую и выгодную картинку (оценка вероятности выигрыша отображена на пикче).
- Когда ECJ выигрывает дело для гражданина, он это "подсвечивает": назначает большую коллегию судей, публикует пресс-релиз (для индивидуальных побед вероятность пресс-релиза почти удваивается). Так суд демонстрирует, что он самый гуманный в мире, хотя 80% его работы – экономические дела.
Вот марксисты (марксистки не говорят) часто говорят мне, что в капиталистическом обществе суд всегда встанет на сторону крупного капитала. К такому ошибочному выводу легко прийти, если считать политические институты лишь надстройкой. Но если рассмотреть эти отношения через неоинституциональный подход, то становится очевидно, что суд как политический актор нуждается в своей субъектности. И если он постоянно будет прогибаться под интересы крупного бизнеса, то он эту субъектность быстро утратит и станет марионеточным (как это случилось с конституционным судом РФ, который 20 лет соглашался с властью, а потом попробовал что-то вякнуть, а его никто и слушать не стал). В реальности никто не хочет быть марионеткой, поэтому судебная система наращивает свой собственный политический капитал через сбалансированное судопроизводство и далеко не всегда встаёт на сторону условных капиталист:ок. Ну, а граждане таким образом лутают (приобретают) с этого свой профит.
В общем, суды при анкапе могли бы работать примерно так.
Кандидат, который решает проблемы избирателей, побеждает даже на неконкурентных выборах
В Китае нет национальных выборов, но есть локальные. И они бывают вполне себе конкурентными! Однако каковы факторы электоральной поддержки на этих выборах? Новая статья “Constituency Service and Valence Voting in Semi-Competitive Elections: Theory and Evidence from China” (2025)🔒 показывает: самое мощное преимущество – не связи, не членство в партии и не возраст, а многомесячная работа на благо избиратель:ниц.
Эту работу авторы называют "constituency service": юридическая помощь при заполнении жалоб и петиций, разрешение конфликтов с администрацией, организация ремонта и благоустройства, ведение локальных чатов и тому подобное.
Чтобы увидеть, как это влияет на результаты выборов, исследователи собрали сразу два типа данных:
1) 78 кейсов реальных кампаний независимых кандидатов (2011–2021): их биографии, соцсети, локальные новости.
Если кандидат занимался constituency service 6 или более месяцев, его результат выше на 22 процентных пункта. Это невероятный буст для любой избирательной кампании, особенно для локальных выборов. Причём важно то, что почти все избираются впервые, и нет инкумбента, который имеет больше ресурсов для помощи людям.
2) Conjoint-эксперимент среди житель:ниц Пекина (2016)
Респондентам показывали пары гипотетических кандидатов. У каждого случайно варьировались: опыт работы в округе, образование, связи, пол, возраст и другие факторы. Задача была выбрать наиболее предпочтительного кандидата. В этой модели длительная работа «в округе» повышает вероятность поддержки на: 12.4 п.п. Это самый сильный эффект среди всех атрибутов, включая образование или связи в партии.
Даже там, где выборы конкурентны лишь частично, житель:ницы могут выбрать тех, кто защищает интересы города вместо одобренных сверху кандидатов.
Война прошла, ветераны остались: электоральные успехи бывших военных в Хорватии
Вопрос о том, получают ли военные/ветераны-кандидаты электоральный бонус за свой статус военных до сих пор остаётся дискуссионным, однако большая часть исследований по этой теме посвящена выборам в США.
А вот готовы ли избиратель:ницы голосовать за ветеранов в поствоенных обществах, где многие люди сами столкнулись с войной? Об этом статья “Warrior candidates: Do voters value combat experience in postwar elections?” (2022)🔐
Авторы изучают парламентские выборы в Хорватии, 2015-2016гг, 3,8к уникальных кандидатов в 556 муниципалитетах. Основная независимая переменная: число дней, которые кандидат провёл в боевых подразделениях во время войны 1991-1995. Зависимая – доля голосов за кандидата. А ещё добавили прокси, чтобы измерить, насколько муниципалитет пострадал от войны – доля жителей с инвалидностью, вызванной войной.
Значимый эффект есть, но он совсем небольшой. За 2000 дней войны (а это почти вся война) кандидат получает прибавку в 0,74%, то есть даже меньше процента. Однако многое меняется при контроле на муниципалитеты: там, где сильно пострадали от войны, дополнительно к результату прибавляется 3%, а вот в тех регионах, которые война не затронула, вообще может быть не плюс а минус, то есть негативное отношение к военному кандидату (на пикче 2 видна разница).
Эээ, ну, рисёрч связан с темой, которой я сейчас занимаюсь, но вообще идея взять количество дней на фронте кажется мне не совсем удачной. Не думаю, что для избиратель:ниц так уж важно, сколько конкретно времени солдат провёл на фронте: 30, 300 или 2000. Чё они просто бинарную переменную не сделали? Если уж это так принципиально, ну поделили бы военных хотя бы на категории по типу "воевал"/"делал вид, что воевал, а на самом деле в тылу отсиживался", что-то типа такого.
Но интересна именно эта региональная дифференциация. Желание голосовать за ветерана работает только там, где житель:ницы сами знают цену войне. А вот в районах, где война не оставила видимых шрамов, боевой опыт может вызывать отчуждение.
Предвзятость МВФ: когда идеология прячется в бюрократии
Многие страны получают кредиты от международного валютного фонда (МВФ), а взамен обязуются выполнять некоторые условия "укрепления макроэкономической стабильности". Эти условия всегда назначаются индивидуально и являются набором реформ: от налогов и приватизации до лимитов госрасходов. Но кто определяет эти условия и всегда ли они исходят из рациональной оценки экономики?
В свежей статье AJPS “Biased bureaucrats and the policies of international organizations” (2024)🔐 авторы показывают, что решения МВФ сильно зависят от идеологических предпочтений своих сотрудни:ц.
Они проанализировали 835 руководитель:ниц миссий и почти 16к индивидуальных условий, наложенных на стран-заёмщиц с 1980 по 2016 гг. Чтобы измерить их личные предпочтения и отделить их от экспертных, они использовали метод judge fixed effects: сравнили, как одни и те же люди действовали в случаях разных стран, и наоборот: как разные чиновни:цы действовали в отношении одной и той же страны. Результат убил)
- Личность ощутимо меняет политику условий. Сдвиг на одно стандартное отклонение по идеологической шкале ведёт к увеличению на 6.6% условий для страны и на 5.9% расширяет охват программы (затрагивается больше сфер экономики).
- Эффект концентрируется в идеологических областях. В сферах налогообложения, приватизации и социальной политики прописывают до 12-13% больше прорыночных мер (либерализация, дерегуляция энд соу он) и чаще требуют повышения налогов или сокращения расходов. В остальных темах (долг, внешние финансы) разницы почти нет.
- Образование предсказывает идеологию. Выпускники “рыночко-ориентированных” вузов (типа Чикагского универа) заметно чаще навязывают прорыночные условия, в то время как те, кто учился в более кейнсианских школах, действуют мягче.
- Политика сильнее бюрократии. В странах, стратегически важных для США, эффект личности исчезает: в силу вступают условия, выгодные для международных отношений.
У международных организаций есть такой флёр нейтральности, будто они "над схваткой" и вообще за всё хорошее. Но по факту это не беспристрастные институты, а такие же сети людей со своими убеждениями, бэкграундом и представлениями о том, какую политику надо продвигать.
Почему проигрывают фавориты: последний рывок, абсентеизм и ошибка прогнозирования
В связи со вчерашними выборами мэра Нью-Йорка было бы полезно вспомнить классическую статью Last-Minute Swing in New York City Presidential Vote (1949)🔒, в которой оценивается решающая роль Нью-Йорка в президентских выборах США 1948г, где внезапно победил Трумэн.
Авторка изучает два предвыборных опроса (май и октябрь 1948) и использует панельный (за разные временные периоды) опрос после выборов, где принимали участие одни и те же люди.
В мае положение было ну совсем не в пользу Трумэна. Октябрьский опрос давал Трумэну уже 36% против 32% у Дьюи, но это всё ещё небольшой разрыв + ни у кого нет большинства.
А на выборах по Нью-Йорку он получил 51%. Откуда взялись недостающие 15%?
Ответ кроется в трёх механизмах, которые не могут предсказать опросы:
- Феномен "сидящих дома". Среди тех, кто в октябре называл себя сторонником Дьюи, на выборы не пришли 10%. Среди "неопределившихся" — 13%. Их логика, восстановленная по опросам, проста: "Я и так знаю, что Дьюи победит, можно и не ходить". А вот среди сторонников Трумэна явка доходила до 98%. Мотивация проигрывающего оказалась сильнее.
- Поздний сдвиг (Last-Minute Swing). Из данных следует, что 12% октябрьских сторонников Дьюи в итоге проголосовали за Трумэна. Ещё 26% от Уоллеса переметнулись к Трумэну. 75% всех, кто поменял решение, сделали это в последнюю неделю до выборов.
- Неопределившиеся определились. Оказалось, что ответ "не знаю" часто скрывал недовольство всеми кандидатами, которое Трумэн смог преодолеть агрессивным финальным рывком.
В целом, между этой историей и недавно завершившимися выборами мэра Нью-Йорка наблюдаются некоторые параллели. Победа достаётся не тому/той, кого больше поддерживают, а тому/той, чьи сторонники в итоге окажутся более мотивированными, а кампания – адаптивной и способной сделать этот решающий последний рывок.
Как общаются российские губернаторы?
Зависит от степени протестности региона! К таким выводам приходят авторы новой статьи "Autocratic Audiences and Linguistic Complexity" (2025)🔐
Исследователи заметили, что стили общения у глав российских регионов часто отличаются. Чтобы измерить это, они взяли тексты их публичных выступлений с 2007 по 2021 + их посты в социальных сетях и использовали индекс автоматизированной читаемости (кол-во букв/кол-во слов)*(кол-во слов/кол-во предложений) + ещё индекс эмоциональности и количество местоимений "мы".
Простая речь является более понятной для житель:ниц региона, в то время как более сложная выглядит излишне формализованной и забюрократизированной.
Чем ниже доля Единой России в регионе, чем более живой язык использует губернатор. Причём авторы проверили даже те случаи, где губернатор уходил из одного региона в другой, и его стиль речи тоже менялся!
Учёные объясняют это необходимостью коммуникации с нелояльной аудиторией. Если у тебя в регионе всё стабильно, то зачем тебе вкатываться в публичное общение? А вот если регион не очень стабильный, там уже навыки коммуникации гораздо более важны.
А ещё, а ещё они дополнительно проверили разницу между депутат:ками Госдумы: одномандатниками и списочниками. Оказалось, что те, что из округов, тоже используют более простой язык, поскольку общаются со своим электоратом.
Как объясняют это сами авторы:
Хотя сложная, "деревянная" речь обычно является стандартом при авторитаризме, современные авторитарные элиты склонны говорить проще в ситуациях, когда мнение граждан не может быть полностью проигнорировано.
"Свои" из-за рубежа – как американские евреи сделали Израиль более консервативным
Мы привыкли думать, что международное влияние на политику государства идёт через официальные каналы – давление иностранных государств, экспертные сообщества или транснациональные НКО/НПО. Но что если главным каналом импорта идеологии становится не иностранное правительство, а диаспора твоего государства?
В свежей статье “Diaspora–Local Cooperation as a Driver of Ideological Change” (2025)🔐 авторы разбирают, как через кооперацию американской еврейской диаспоры и местных израильских правых в Израиле произошла настоящая идеологическая революция. Исторически израильские правые определялись территориальным максимализмом и этнонационализмом, но при этом поддерживали сильное государство всеобщего благосостояния и независимый суд, тогда как американский консерватизм с его культом невмешательства государства в экономику, ограничением судебной власти и "традиционными ценностями" был им совершенно чужд.
Однако сегодня правительство Израиля продвигает судебную реформу по американским лекалам, отказывается от Стамбульской конвенции по борьбе с насилием над женщинами и продвигает частную систему образования – всё это прямые заимствования из репертуара американских консерваторов. Как так вышло?
Ответ авторов: диаспорально-локальная кооперация (DLC). И нет, DLC это не дополнение к игре, как я сначала подумал. Это механизм кооперации, который авторы вывели из своего анализа методом процесс-трейсинг:
Американские евреи-консерваторы, чувствуя национальную связь с Израилем, стали не просто донорами, а идеологическими инвесторами. Они финансировали и помогали создавать в Израиле целую экосистему организаций для продвижения своих идей. Например, Фонд "Тиква" (ныне Центр "Херут") создал целую сеть: журнал Ха-Шилоах, издательство Шиболет, израильский форум права и свободы (аналог Федералистского общества в США) или Форум "Кохелет" – главный фабриктант законопроектов для правой коалиции, включая нашумевшую судебную реформу.
Почему у них получается оказывать влияние?
Во-первых, национальное родство. Диаспора воспринимается не как чужеродный агент, а как часть нации, что придает их деятельности легитимность в глазах местных правых, которые сами клеймят "вмешательство извне", когда речь идет о западных грантах для благотворительных организаций.
Во-вторых, идеологический вакуум. Местные правые осознали, что проигрывают левым в смыслах по всем темам, кроме безопасности. А тут американский консерватизм дал им готовый, секуляризированный и глобально упакованный идеологический язык для атаки на "далёкое от народа" государство, суды и "повесточку".
Причём идеи не просто переводились, а адаптировались (локализовывались): тексты американских консерваторов издавали с пояснениями, как их принципы применить в Израиле, где нет конституции, аргументы против ЛГБТ и феминизма переупаковывали из христианско-религиозных в иудейско-религиозные и тд.
Хотя забавно, что позаимствованный из США экономический консерватизм (приватизация, антипрофсоюзные меры) и жесткая "высокоморальная" повестка приживаются плохо, потому что эти вещи конфликтуют с интересами ультраортодоксов, получающих щедрые пособия, и раскалывают саму коалицию.
Ну и там ещё описывается почему именно судебная реформа была наиболее успешна, но я и так слишком подробно прошёлся по объяснительному механизму. С процесс-трейсингом всегда так! Так что вы чекните в самой статье, если вам стало интересно. Интересный механизм того, как диаспора перенимает местные идеи и создаёт совершенно новый дискурс на родине.
Координация пропаганды: как власти РФ и РБ работают через телеграм-каналы
Авторитарные институты давно научились использовать интернет в своих целях. Вот в новой статье “Amplifying the Regime..." (2025)🔐 как раз исследуется, как авторитарные режимы выстраивают свою сеть координации в Telegram (который раньше было принято считать площадку для альтернативы пропаганде и "не прогнувшимся под власть" мессенжером)
Исследовательница задаётся вопросом: как именно прорежимные акторы координируют свои действия в моменты политического кризиса и как это можно зафиксировать эмпирически?
Авторка собрала массив сообщений более чем 12к белорусских и 60к российских тг-каналов. Разграничителем на "до и после" стали протесты в Беларуси 2020 года и начало полномасштабного вторжения в 2022. С помощью API и сетевого анализа она проследила, кто кого репостит, составив основные кластеры, которые вручную классифицировались как прорежимные, оппозиционные, нейтральные или смешанные (РБ на первой пикче, РФ на второй). Далее анализировалось, как эти сети изменяются до и после политических переломных событий:
1) После начала события резко растёт число прорежимных каналов. В Беларуси их активизация началась сразу после августовских выборов, в России – после 24 февраля 2022 года.
2) Сети становятся гораздо плотнее. Прорежимные каналы начинают активнее ссылаться друг на друга, создавая эффект эхо-камеры и искусственного консенсуса. В Беларуси плотность прорежимной сети выросла почти в четыре раза, а в России – вдвое.
3) Информация распространяется быстрее и синхроннее. Медианное время между оригинальным постом и его пересылкой в другой канал сокращается, а разброс уменьшается (хотя в случае РБ там нет статистической значимости)
4) Оппозиция в Беларуси тоже пыталась действовать скоординированно, но в России аналогичных признаков нет. Во многом из-за того, что российский телеграм гораздо сильнее заполнен прорежимными сетями.
Режимы научились использовать интернет в целом и мессенджеры в частности для создания иллюзии массовой поддержки и управления информационным потоком. Тесты показывают, что координация провластных тгк не выглядит стихийной, она вполне рационально сконструирована.
Там ещё исследовательница прописывает в качестве ограничения пропущенные значения (8% постов в РБ и 7% в РФ были удалены), а мне это наоборот показалось интересным. Почему посты удаляли, какой там был контекст? Мне кажется это можно было бы поднять как-то. Даже если мы не видим эти пустые места, мы в общей картине можем увидеть, где эти пустые места распложены. Ауф.
Почему бизнес не предаёт автократов?
Частный бизнес на первый взгляд кажется самым ненадёжным союзником диктатора. У спящих бизнесменов есть ресурсы, связи, влияние, и по идее они первые, кто сливается в период кризиса и предаёт диктатора, когда тот принимает невыгодное для экономики решения. Но почему-то (особенно на примере РФ после 24.02.2022) мы этого не видим. Почему?
В статье "Autocrats and Their Business Allies: The Informal Politics of Defection and Co-optation” (2025) 🔐 Автор показывает, что в автократиях лояльность бизнеса покупается не за счёт надежных институтов и права собственности, а на плюшки от автократа. Именно авторитарный лидер распределяет контракты, выделяет средства и делает из некоторых компаний монополистов, превращая бизнес в зависимую клиентелу. За это бизнес финансирует избирательные кампании, строит витринные проекты (например, стадионы к олимпиаде) и я бы от себя добавил, что мобилизирует избиратель:ниц, если это электоральный авторитаризм. Это автор называет патримониальной кооптацией.
Исследователь тестирует гипотезу на данных 76 стран (1992–2019), используя индикаторы из V-Dem — уровень коррупционных связей власти и бизнеса, клиентелизм, персонализм, контроль над СМИ и т.д.
Метод — penalized GLM... Эээ не спрашивайте, я сам не особо хорошо понимаю, как она работает, но это такая биноминальная регрессия, которая хорошо работает когда у тебя мало случаев и много независимых переменных. Короче, чё в результате:
- Чем выше уровень патримониальной кооптации, тем ниже вероятность, что бизнес выступит против власти: рост этого показателя на одно стандартное отклонение снижает вероятность выступления против власти почти на 70%.
- При этом вероятность, что бизнес поддерживает режим, растёт в 2,5–3 раза.
- Эффект усиливается там, где СМИ полностью контролируются государством: пропаганда превращает репрессии в борьбу против коррупционеров.
- Экономические кризисы не спасают — дефолты и экономические спады почти не повышают риск бунта.
Там ещё в качестве кейс стади приводится Венгрия, где крупный бизнесмен Лайош Шимичка всё же решился на бунд против Орбана, но потерял всё, а его тупо заменили.
Вроде как вывод довольно очевидный, но рыночек в автократиях не работает. Поэтому даже когда экономически невыгодно продолжать поддерживать автократа, бизнес-элиты всё равно это делают, иначе они могут лишиться вообще всего.
Когда республики голосуют протестно?
Мой основной исследовательский фокус: выборы в автократиях на примере РФ, поэтому я счёл обязательным для себя прочитать книгу Станислава Шкеля "Скованные одной сетью" (2024) 🔒
В июле 2017 года Владимир Путин сообщил об отмене обязательного изучения языков в этнических республиках России. Я уже описывал статью, которая посвящена этому событию, однако интересно то, что разные республики отреагировали по-разному, и далеко не везде новая языковая политика привела к снижению результатов на выборах президента. Но в чём тогда отличия?
Автор выдвигает два фактора: фрагментированность элит в регионе и их реакция на языковую реформу: лояльность/протест (публичное возмущение властей). В результате получается четыре исхода:
-Монолитная лояльная элита (Чувашия): из-за титульной неменяющейся элиты граждане чувствуют себя представленными и не видят острой проблемы в языковой реформе.
- Монолитная протестующая элита (Татарстан): граждане винят во всем именно федеральную власть и сплачиваются вокруг региональной
- Фрагментированная лояльная элита (Башкортостан, Якутия): граждане не чувствуют себя представленными, виня и центр, и регион, поэтому и возникает протест
- Фрагментированная протестующая элита (Коми): граждане обвиняют главу региона в неспособности наладить отношения с федеральным центром
То есть протестное голосование наблюдается только в случае, когда элиты фрагментированы, но лояльны. Автор подтверждает эти выводы из фокус-групп количественно: в 2012 году доля титульного населения в муниципалитете Башкортостана сильно влияла на президентские выборы, в 2018 этот эффект пропадает, а в Якутии и вовсе стала влиять в обратном направлении, тогда как в других регионах эффект в течение 6 лет не меняется (+ там ещё результаты за поправки 2020 проверялись).
Что мне не понравилось:
Книга выглядит очень разрозненно, как будто её главы имеют друг с другом мало общего. Через экспертные интервью и фокус-группы Шкель изучает факторы голосования этнических групп в республиках В ЦЕЛОМ, потом тестирует гипотезы через новые фокус группы + регрессию, но первые две главы для этого не нужны. А в конце внезапно вообще начинает показывать кейс Башкортостана и то как там с приходом нового главы поменялись правила ротации глав администраций муниципальных районов. Имхо книге не хватает чёткого исследовательского вопроса и какой-то coherency (связности) между главами, что иронично, учитывая название.
Что мне показалось необычным:
Ну орно, что даже если региональная власть выражает протест, то она продолжает обеспечивать президента и правящую партию голосами на выборах, потому что они надеются показать свою полезность + нарастить силу для переговоров через доминирующую партию и другие органы. Стародубцев тоже писал об этой дилемме: элиты в республиках могут быть несогласны с федеральным центром, но чтобы это несогласие выразить, они должны иметь представительство на федеральном уровне, а для этого уже, в свою очередь, нужно много голосов на думских выборах.
Но начало с экспертными интервью очень крутое + классный пример миксд метод ресёрч, так что смело рекомендую к прочтению и ставлю 6 голосующих сельских избиратель:ниц, которым позвонили их соседи из УИКа и попросили прийти, а то им скотину кормить надо, а проголосовали ещё не все, из 10!
#PS_рецензии
Как кумовство спасает империю?
Обычно в политологии считается, что династический принцип власти – это слабое место автократии. Ведь власть передаётся по наследству, а значит, нет никакой гарантии, что следующий правитель окажется компетентным. Однако новое исследование Explaining Imperial Rule Duration in the Roman Empire (2023)🔒 показывает неожиданный результат: родственники императоров в Риме и Византии не только дольше удерживались у власти, но и правили "качественнее" (хотя к последнему выводу у меня вопросы ниже).
Авторы собрали данные о 209 правлениях за 1200 лет – от раннего Рима до Византии. и каждому императору присвоили индекс династической близости: от 0 (прямой наследник) до -5 (полностью посторонний). В качестве контрольных переменных они взяли "административную близость" (карьера в армии, бюрократии), возраст при вступлении и размер империи на момент правления
Основной метод: модель выживаемости или "сox regression". Я пытался применять её однажды, когда измерял факторы отставок губернаторов в РФ. Принцип такой: каждый год есть риск того, что правление закончится, и учитываются факторы, которые были в этот год и идёт проверка: произошло окончание правления или нет. Ну и понятно, что сам срок с каждым последующим годом нарастает, это тоже учитывается.
А ещё авторы измеряли качество правления через две переменные:
- безопасность империи: насколько в течение 10 лет после вступления императора империя избежала серьёзных военных поражений
- и массовое недовольство (disapproval): зафиксированы ли масштабные волнения, мятежи или народное недовольство в период правления.
В результате выяснилось:
1) чем ближе император к династии, тем ниже риск свержения. Родственники удерживались на троне в среднем на четыре года дольше, чем посторонние.
2) Династические императоры чаще показывали лучшую оборону и реже сталкивались с массовыми протестами (хотя тут имхо (по моему скромному мнению) есть проблема с эндогенностью, потому что даже я без глубоких познаний в античной истории понимаю, что в стабильной обстановке и власть передаётся по наследству чаще)
Получается, что "непотизм" в римских условиях – это не только про кумовство. Родственники обладали легитимностью и доступом к элите, что снижало риск свержения и позволяло сосредоточиться на управлении.
В автократиях династический принцип может выполнять стабилизирующую функцию, а династия – быть важнейшим институтом для выжимаемости режима.
Рутинизация цензуры
Некоторые автократии имеют весьма расплывчатую рамку цензуры. часто даже сложно понять, почему заблокирован тот или иной материал, который никак не угрожает режиму.
На эту тенденцию обратил внимание автор статьи Normalization of Censorship: Evidence from China (2024)🔒 и выдвинул свою гипотезу: автократы цензурируют абсолютно разный контент, но не потому что он представляет для них угрозу, а потому что люди быстрее к ней привыкают и меньше раздражаются, когда блокируется реально угрожающий правлению автократа контент.
Автор собрал 27 миллионов удалённых постов/статей. Оказалось, что только 30% удалённого контента прямо связаны с коллективными действиями или критикой власти; большая часть – неполитическая (развлечения, реклама, бизнес и прочее).
Затем исследователь провёл две волны опроса на выборке из КНР с экспериментом: treatment-группе он показывал все заблокированные посты, а контрольной группе только "политические". В тритмент-группе люди чаще заявляли, что цензура – это нормальная практика и выразили большую поддержку режиму. + дополнительный тест показал, что эффект оказывает именно "нормализация", а не так что люди одобряют цензуру, потому что она блокирует вредные для людей вещи.
Режимы могут вполне осознанно размывать границы цензуры, потому что это повышает толерантность к подобного рода практикам. Если цензура выглядит как управление контентом вообще (а не как инструмент политического молчания), она вызывает меньше протеста и становится легитимной по умолчанию.
P.S. Мне, кстати, нравится эта тенденция вставлять в качестве изображений не только таблицы и графики, но и вот такие вот наглядные примеры с эксперимента, как на пикче 2. Делает ресёрч более живым, что ли.
Для чего политики атакуют медиа? Эвиденс фром Израиль
Все мы привыкли думать, что правительство атакует прессу, потому что хочет запугать журналист:ок и заставить их молчать. однако новое исследование “Shooting the Messenger: The Polarizing Effects of Political Attacks on the Press” (2025)🔐📝 показывает, что этот механизм устроен более сложным образом и несёт политикам другие выгоды.
Исследование основано на естественном эксперименте в Израиле. В декабре 2024 года про-правительственный сайт внезапно опубликовал список радиоведущих, обвиняя их во враждебности к правящей коалиции. Автор:ки статьи собрали огромную базу радиоэфиров: 184 эпизода 22 "заблейменных" (обвинённых?) передач + контрольные группы с других станций. А затем дополнили это опросным экспериментом на 3,3к, где у людей спрашивали об отношении к журсталист:кам, давая контекст их текущего статуса.
После атаки "заклеймённые" радиоведущие стали говорить о правительстве более критично, а не менее. В первые дни рост негативного контента достигал +30%. То есть запугать их этим не получилось. В чём же тогда замысел?
В том, как реагирует публика. В эксперименте людям показывали одного и того же журналиста, но иногда с пометкой, что его критикуют политики. Что из этого вышло?
- Сторонники правительства начинали избегать "атакованного" журналиста. Сторонники оппозиции, наоборот, хотели читать его больше.
- Даже нейтральная статья оценивалась как оппозиционная, если её писал "атакованный" автор. Сторонники правящей коалиции воспринимали материалы как менее качественные, а оппозиции – наоборот, как более качественные.
- Когда людям давали прочитать новость об атаке на медиа, оппозиционные респонденты начинали сильнее верить, что демократия размывается, больше дистанцироваться от сторонников власти и меньше доверять правительству. Сторонников власти это почти не трогало.
Атаки на прессу не заставляют журналист:ок вести себя тише. Вместо этого они радикализируют аудиторию и подталкивают одних закрываться в проправительственных медиа, а других – видеть подтверждение авторитарных тенденций. Словом, основная цель этого мероприятия – поляризация общества.
Подобно тому, как политики стремятся сделать негомогенными свои элитные группы, они стараются и фрагментировать граждан, используя в том числе такие вещи, как публичное обвинение представитель:ниц медиа во враждебности. И, как мы можем видеть по текущему отсутствию консенсуса, получается это у них вполне хорошо.
Суды при авторитаризме
"В автократиях нет справедливости, нет правосудия, нет никаких законов!" – говорят мне. Я отвечаю: многие автократы прикладывают усилия, чтобы суды в их стране сохранили независимость.
Об этом свидетельствует статья "Elections v. Courts: Does Political Competition Impede or Amplify Authoritarian Judiciaries?" (2019)🔐, в которой рассматривается то, как тип консолидированности и другие аспекты автократии влияют на количество полномочий у судебной ветви власти.
Подтвердившаяся гипотеза: если автократия консолидирована, то политическая конкуренция будет увеличивать независимость судов. Если же автократия ещё имеет множество противоречий и несколько разрозненных групп внутри правящего класса, политическая конкуренция, напротив, будет лишать судов полномочий.
Но почему так? Казалось бы, вот автократ забрался на самую вершину пирамиды власти, расправился со всеми нелояльными политиками, так почему вдруг суд остаётся независим? Авторы отвечают так:
Способ вступления в должность и особенности управления страной могут поставить безопасность диктатора постфактум под значительные сомнения. Суды служат подушками безопасности для лидеров режима после добровольного или принудительного выхода на пенсию, это стимулирует автократов сохранять судебную систему достаточно независимой, чтобы обезопасить себя от нового руководства
Цифровая слежка: не контроль, а выгодное автократам ощущение страха
Есть расхожая идея, что цифровая слежка и цензура нужны автократам прежде всего как инструменты контроля. Но новое исследование “Knowing Is Disturbing: Emotions and Public Attitudes toward Digital Control under Autocracy” (2025)🔐 предлагает другое объяснение.
Цифровой контроль выгоден режиму не только и не столько потому, что он следит за гражданами. Он вызывает у них эмоции, которые делают сопротивление менее вероятным.
Авторки провели эксперимент на 4,5к респондент:ках в материковом Китае и серию интервью по всей стране. Людям показывали разные сценарии цифровой слежки и цензуры: от абстрактной до персонализированной, а затем измеряли эмоции и отношение к государственным практикам.
Главным эффектом цифровой слежки является страх и потеря внутренней опоры. Когда людям дают понять, что государство может наблюдать за ними или регулировать их доступ к информации, негативные эмоции действительно растут: страх, тревога, ощущение небезопасности. И именно это состояние эмоциональной опустошённости и отсутствия внутренней опоры сильнее всего влияет на готовность смириться с цифровым контролем.
Ну, это всё понятно, автократу выгодно запугать, но реально необычно, что это вызывает не гнев и не раздражение, а именно апатию и прочие упаднические настроения. То есть слежка делает сопротивление менее вероятным. Всё это превращает цифровой контроль в политическую технологию, создающую эмоциональную хрупкость и обеспечивающую устойчивость режима.
Вообще, как по мне, это исследование больше реально про эмоции в авторитарных режимах, а не про слежку. Вот меня статья натолкнула на мысль, что автократу так-то вообще не особо выгодно, чтобы граждане были счастливыми. Как говорится, "Ганс, мы что, злодеи?"
Мб конечно кто-нибудь из вас это опровергнет и покажет авторитарные режимы, которые устроены иначе, но с первого взгляда из рационального выбора как будто бы автократу проще погрузить людей в тревогу и страх, чем реально добиваться их доверия, как бы это карикатурно не выглядело.
Чем люди (не)готовы пожертвовать ради демократии?
Разным отцам-основателям (то Франклину, то Джефферсону) часто приписывают фразу "Те, кто готов променять свободу на безопасность, не достойны ни свободы, ни безопасности". Если отставить весь этот высокопарный кринж, вопрос о том, где проходит эта грань, когда граждане уже готовы отказаться от демократических аспектов в пользу безопасности и эффективности, действительно стоит изучения.
В новой статье “Are People Willing to Trade Away Democracy for Desirable Outcomes?” (2025)🔐 исследователи задают такой же вопрос: готовы ли граждане отказаться от выборов, свобод и сдержек ради других благ: безопасности, богатства, эффективности государства?
Чтобы это проверить, они провели большой conjoint-эксперимент сразу в шести странах: Египте, Индии, Италии, Японии, Таиланде и США. Более 6к человек сравнивали пары гипотетических стран, где рандомно варьировались 10 характеристик: элементы демократии (честные выборы, гражданские свободы, сдержки и противовесы) и семь "желательных исходов" (экономика, коррупция, безопасность, личное благополучие, здравоохранение, положение меньшинств и тд).
Респондент:кам приходилось выбирать, в какой стране они бы предпочли жить. И вот что показало исследование:
1) Честные выборы – самое высоко ценимое из демократических правил. Когда страна НЕ имеет свободных и честных выборов, её выбор падает на 14–21 п.п. по сравнению с их наличием. Это самый большой "штраф" среди всех политических атрибутов.
2) Если сравнить страну с честными выборами, но очень опасную, и очень безопасную, но без свободы выбора лидеров, то предпочтение смещается в пользу второй примерно на +5 п.п. Но я должен сказать, что это достаточно низкий эффект. Я ожидал, что разрыв будет сильнее!
3) Самая уязвимая часть демократии: гражданские права и свободы + сдержки и противовесы во власти (9 и 15 п.п. соответственно). То есть свобода выражения и институты контроля власти – это то, чем люди готовы жертвовать в первую очередь.
4) А вот отказа от демократии ради личного богатства или улучшения экономики нет: наоборот, эффект отрицательный: -4 п.п.
Вот что меня реально удивило, так это отсутствие существенных различий между странами: что в США, что в Египте, что в Таиланде люди отвечали +- одинаково, хотя политические режимы там разные. На пикче 2 это отражено!
Я бы все эти вопросы я бы как-то ближе к конкретным примерам приводил, но даже с такими абстрактными категориями видно, что выбор в пользу безопасности и стабильности переоценён: люди далеко не всего стремятся только к этому.
Коалиция – игра с ненулевой суммой
Если ни одна из партий парламента не набирает большинства, им необходимо собрать коалицию. Иногда максимально далёкие партии могут договариваться и выступать единым фронтом. Однако происходит это редко, поскольку партии опасаются, что их электорат сочтёт это предательством.
Но вот исследование "Elite Cooperation and Affective Polarization: Evidence From German Coalitions" (2024)🔐 показывает, что избиратель:ницы вовсе не наказывают коалиции – наоборот, они начинают теплее относиться к партнёрам своей партии, а эмоциональная поляризация между лагерями снижается.
Чтобы это проверить, исследователи собрали огромный массив ежемесячных данных Politbarometer в Германии за 1997-2020 годы: оценку всем партиям по шкале от -5 до +5. Далее авторы мэтчат (состыковывают) эти данные с датами формирования федеральных и региональных коалиций и используют модель с фиксированными эффектами по респондент:кам, чтобы сравнивать результаты до и после появления коалиции.
Что же по результатам?
- Сторонники партии начинают относиться к партнёру по коалиции теплее: прибавка 0,33 по 11-бальной шкале
- Чем более неожиданна коалиция, тем сильнее эффект. Если две партии идеологически далеки, то «потепление» аудитории оказывается ещё сильнее (0,5)
- На национальном уровне это происходит особенно ярко.Федеральные коалиции сильнее влияют на отношение избирателей, чем региональные.
- Примерно через год после формирования коалиции эмоциональное сближение постепенно исчезает, если нет новых совместных действий.
Элиты могут снижать поляризацию, просто сотрудничая друг с другом. Когда партии входят в коалицию, это не снижает их рейтинг и не пугает сторонников. Напротив, официальное сотрудничество элит даёт гражданам чёткий сигнал, что политические противники могут быть партнёрами, и это делает электорат менее враждебным.Так что это, оппозиция, давайте, объединяйтесь, это вам всем будет выгодно
Смотря кто протестует: восприятие протестов в России
Многие политологи и даже политологини писали, что слишком агрессивный разгон протестующих может привести к неодобрению режима со стороны общества. Однако авторы новой статьи Turning a Blind Eye to Repression (2025)🔐 показывают, что это вообще не универсальное правильно, которое варьируется в зависимости от того, какая именно группа протестует.
Для тестирования этой гипотезы исследователи запилили опрос в России на 3,5к респондент:ок в феврале-марте 2021 года (а я напомню, что это период достаточно сильной протестной активности). Авторы предлагали ситуацию:
Мирный митинг в Москве создал пробку, организован (тут случайно подставляется одна из пяти групп: сторонники Навального, коммунисты, националисты, ЛГБТ-активисты, шахтёры).
Дальше ещё одна рандомизация: власти либо ничего не делали, либо разогнали протестующих силой с последствиями в виде большого количества задержанных и даже нескольких госпитализированных.
Опрашиваемых просят оценить (1) отношение к протестующим (спрашивается до рандомизации с итогами протеста, на первой пикче можно увидеть, к каким группам как относятся в РФ) и (2) одобрение действий властей и одобрение Путина по пятибалльной шкале.
Итог очевиден: чем больше симпатий к группе, тем больше негодования в сторону властей (именно этих абстрактных властей, к Путину отношение почти не меняется). А вот если протестующую группу не любят, то репрессии принимают и даже одобряют.
Среди голосовавших за Единую Россию одобрение репрессий против сильно нелюбимых групп достигает 72% (14% нейтральны).
В случае с нелюбимыми группами люди апеллируют к закону и порядку хотя признают, что права нарушаются, они считают, что порядок важнее. А в случае с любимыми срабатывает ценность прав и свобод, поэтому репрессии вызывают моральное отторжение.
Как печально заключают сами авторы:
Общий и удручающий вывод из нашего исследования заключается в том, что Путин способен подавлять демонстрации, не подвергая себя существенному риску. Подавляющее большинство открыто поддержали бы или молчаливо согласились с подавлением таких протестов. И хотя вероятность негативных последствий для режима может несколько возрасти в случаях, когда националисты или коммунисты возглавляют массовые выступления, этот риск, по-видимому, всё ещё остаётся управляемым.Читать полностью…
Сегодня мою бывшую научную руководительницу, Маргариту Завадскую, признали иноагенткой. Хорошего в этом мало, однако это всё же повод рассмотреть её научные работы, которые я считаю наиболее удачными:
1. It's Not that Simple, We Don't Know the Whole Truth’: The Effects of Disinformation Discourse in Wartime Russia (2024) 🔐
Эмпирическое доказательство того, что дезинформация со стороны государства приводит к неопределённости людей. Через экспериментальный дизайн Маргарита и её соавтор показывают, как группа людей, которой давали противоречивую информацию, не возлагает ответственность на какую-либо из сторон. Более подробно я разбирал эту статью здесь.
2. Когда выборы выходят из-под контроля? Непреднамеренные электоральные последствия в соревновательных авторитарных режимах (2012)🔐
При каких обстоятельствах автократ сталкивается с негативными последствиями выборов? Чтобы ответить на этот вопрос, исследовательница анализирует выборы в автократиях за период 1990–2011гг и делит их на исходы: проиграл ли автократ и были ли протесты. Факторов много: президетские/парлментские выборы, экономические показатели, этническая фрагментация населения, стратегии инкумбента и тд. Как они влияют? Можете чекнуть сами, статья на русском и в открытом доступе!
3. Электоральная лояльность и качество предоставления услуг в российских муниципалитетах (2020)🔐
Авторка изучает уровень предоставления публичных благ в регионах РФ (то, насколько хорошо работает социалочка). Если кратко: оно зависит не столько от политической лояльности, сколько от степени финансовой автономии, при этом ориентация на электоральные показатели часто ухудшает качество управления. То есть там, где высокая доля голосов за доминирующую партию, качество услуг ниже. Во многом потому что власти зависимы от этих результатов, и они предпочитают вкладываться в них, а не в благо своих граждан. А вот там, где они зависят от удовлетворения своих избиратель:ниц, там уже имеет смысл о них заботиться!
Старые мигранты против новых
Почему часть латиноамерикан:ок в США поддерживает антимигрантскую политику? Относительно новое исследование "Social Mobility through Immigrant Resentment" (2024)🔒предлагает неожиданный ответ: дело не столько в ассимиляции, сколько в особом типе внутригруппового дистанцирования.
Авторы опираются на теории социальной идентичности и самокатегоризации. Они утверждают: часть мигрант:ок во втором поколении воспринимает новых своих собратьев (и сосестёр) как «атипичных» представитель:ниц своей группы, поскольку они "портят репутацию" из-за своей бедности, неприспособленности и нарушения законов. При этом они не считают антимигрантские лозунги угрозой себе. Наоборот, поддержка жёсткой политики и таких фигур, как Трамп и ДеСантис, помогает им подчеркнуть свою американскость и отличить себя от тех, к кому в обществе относятся хуже.
Эмпирически гипотеза проверялась на готовых данных ANES-2020, CMPS-2016 и двух оригинальных онлайн-опросов (2020-2022). Сначала авторы показали, что негативные стереотипы о мигрантах и нежелание видеть в антиисламской или антимигрантской риторике нападку на всю латиноамериканскую общину связаны с большей поддержкой депортаций, стены на границе и Трампа.
Затем исследователи создали новую шкалу Latinx Immigrant Resentment (LIR) из четырёх утверждений – вроде "нелегальные иммигранты портят имидж латиносов" или "латиносов уважали бы больше, если бы мигранты учили английский и соблюдали законы".
Гипотеза подтвердилась: латиносы (вообще я не уверен мб это слюр но в оригинале так написано так что доверяем этической комиссии журнала) с высоким уровнем LIR оценивали Трампа на 15-20 пунктов выше, а вероятность поддержать депортации и строительство стены возрастала более чем на один пункт по четырёхбалльной шкале. Даже при контроле за партийной принадлежностью, идеологией, идентичностью и социально-экономическими факторами этот эффект сохранялся. Причём, вопреки ожиданиям, ресентимент был не только у ассимилировавшихся: около трети опрошенных с сильной латинской идентичностью тоже демонстрировали высокий LIR.
Для укоренившихся мигрант:ок позиция против миграции это своеобразная стратегия повышения статуса. Поэтому ошибочно полагать, что сильная групповая идентичность всегда ведёт к солидарности. Иногда она порождает новые линии раздела внутри самой группы, особенно когда статус и принадлежность становятся вопросом благополучия, а порой и физического выживания.
Как правый терроризм влияет на электоральную поддержку праворадикальных партий?
Ну, вот авторы статьи "Right-Wing Terror, Media Backlash, and Voting Preferences for the Far Right" (2025)🔐 считают, что это зависит от типа освещения события в медиа.
Для принятия гипотезы авторы использую сразу несколько экспериментов:
1) Естественный эксперимент на основе ежедневных опросов немецкого оператора Forsa: сравнение ответов до и после теракта Ханау (02.2020) показывает снижение поддержки AfD на 2-3 пп (пикча 1) + массовые отписки со страниц AfD в соцсетях (пикча 2).
2) Онлайн-эксперимент среди 3к участни:ц, которые читали разные вариации имитаций новостных заметок:оригинал статьи, "аполитичная" версия и версия с усиленным фреймом связи с правыми (пикча 3)
3) Чтобы показать, что это не единичных случай, авторы рассматривают все правые нападения Германии с 1990-2020гг. На пикче 4 можно видеть, что гипотезы подтверждается и здесь: на шкале отображена разница в медиа освещении за 3 дня до и 3 дня после протеста, и выше всего она у атак, идеологически совпадающих с риторикой правых.
Так что просто акта насилия для идеологического отторжения недостаточно. Отток избиратель:ниц происходит только тогда, когда медиа чётко связывают нападения с их идеологией.
Политики думают, что их избиратели – стадо баранов. И ошибаются?
Политическому участию уделено крайне много работ, как теоретических в политической философии, так и практических с эмпирическим анализом. Но мы забываем, что важно изучать не только то, как это происходит на самом деле, но и то, какие представления по этому поводу есть у главных политических акторов.
В статье “Politicians’ Theories of Voting Behavior” (2025)🔐 автор:ки задались вопросом: какие теории об избирательном поведении есть у самих политиков и как они отличаются от взглядов обычных людей?
Чтобы это выяснить, они провели масштабное исследование в 11 демократиях (страны указаны на графиках). Они провели личные интервью с 982 действующими национальными и региональными политиками + онлайн-опрос 12к граждан тех же стран, чтобы сравнить результаты.
Вопросы были шкальными, например "Думают ли люди о всеобщем благе, когда голосуют, или только о своей личной выгоде", "смотрят ли они на обещания политиков или на их прошлые действия" и тд.
В результате оказалось, что политики думают о своих избиратель:ницах гораздо хуже, чем они есть на самом деле.
73% политиков видят избирателя неинформированным, голосующим на основе идентичности, эгоистичным, мыслящим короткими промежутками и склонным слепо наказывать власть за всё подряд. Тогда как граждане показывают результаты более чем в два раза ниже (34%).
Эта картина поразительно стабильна в одиннадцати очень разных странах. Доля политиков-реалистов колеблется (от 54% в Швейцарии до 83% в Чехии), но они везде составляют большинство.
Таким образом возникает самосбывающееся пророчество: если политик считает, что избиратель не разбирается в политике и думает о сиюминутном, он будет вести кампанию соответствующе, усиливая эти черты в электорате.
Ну, в целом, я вижу тут некоторый байес от избиратель:ниц в плане социально одобряемых ответов. Но вопрос в любом случае ставился не про них самих, а про всех граждан в целом, так что частично это снижает вероятность искажения. + в плане неинформированности оценки избирателей были крайне высокими, а кто захочет посчитать себя неинформированными? Вообще авторы очень серьёзно отнеслись ко всем дополнительным проверкам, что уважаемо. Ну, на то это и APSR!
Короче, политики, похоже, живут в совсем другой психологической реальности, чем те, кого они представляют. Но, к сожалению, эта реальность определяет то, как устроена наша общая политическая жизнь... Ну как наша, скорее тех, кому посчастливилось жить в этих странах. Вот сейчас подумал: вот бы сравнить через такой же тест демократии и автократии (где есть выборы). Интересно было бы посмотреть на различия.
При каких условиях украинские бежен:ки вернутся домой?
Многие медиа уже обратили внимание на воркинг пейпер "What Drives Refugees' Return After Conflict?" (2025) 🔐📝, правда, журналист:ки смотрели преимущественно на абсолютные значения, а не на закономерности. Особенно их волновало, какая же именно часть бежен:ок из Украины вернётся после окончания войны. Разные СМИ интерпретировали результаты исследования по-разному, что достойно отдельного ресёрча. Мы же с вами попробуем заглянуть глубже и посмотреть на каузальные механизмы работы.
Чтобы оценить причинно-следственные связи, авторы провели conjoint-experiment среди 2543 украин:ок в 30 европейских странах: предложили им гипотетические сценарии послевоенной Украины с рандомными комбинациями факторов, и спрашивали, насколько вероятно их возвращение в каждом из них. Это позволило сравнить атрибуты друг с другом в разных контекстах, а затем с помощью маргинализации средних увидеть "чистый" эффект каждого условия.
Что в итоге оказалось важнее всего:
1) Территориальная целостность. Восстановление границ 1991 года – это самый сильны фактор (увеличивает вероятность возвращения на 10.8 процентных пунктов (далее п.п.) по сравнению с сценарием, где Россия сохраняет оккупированные территории). Что интересно, эффект сохраняется даже для бежен:ок не из оккупированных регионов.
2) Гарантии безопасности. Вступление в НАТО добавляет +7.1 п.п. к вероятности возвращения.
3) Улучшение экономики и вступление в ЕС. Значимо, но вторично. Хорошие условия работы на Родине дают +4.1 п.п, а рост доходов на 20% или вступление в ЕС: примерно +2-3 п.п. Причём эффект от роста доходов или вступления в ЕС был в три раза выше в сценарии с восстановлением территориальной целостности (что логично, потому что какая разница, насколько хороша экономика, если это продлится до следующего нападения).
4) Год окончания войны (сейчас или через несколько лет) и форма договора (мир или перемирие) не имеют значения.
При самом пессимистичном сценарии (потери территории, нет гарантий устойчивого мира, экономический кризис и коррупция) исходя из этой модели после окончания войны вернутся лишь 2.7%. При самом оптимистичном 46.5%. Отсюда и разные заголовки: одни СМИ написали "47% вернутся", а другие "лишь 3% вернутся!" Но поэтому мы тут и пытаемся смотреть немного дальше заголовков...
Поставторитарная ностальгия: почему в новых демократиях снова хотят диктатора?
Во многих демократиях с авторитарным прошлым есть любопытный феномен: часть избиратель:ниц всё ещё с теплом вспоминают своих бывших диктаторов и голосуют за партии-наследницы предыдущих режимов. Такая тенденция прослеживается даже среди новых поколений, которым, казалось бы, и вспоминать-то особо нечего.
В свежей статье “Authoritarian Nostalgia...” (2025)🔒 автор показывает, что ностальгия в политическом поведении играет роль коллективной идентичности, способной вытеснять рациональные предпосылки при голосовании.
В Южной Корее и на Тайване автор провёл два онлайн-опроса примерно по 1000 человек. Респондент:кам предложили шкалу из шести утверждений вроде "мне приятно вспоминать эпоху Пак Чон Хи" или "при Чан Кайши страна была более стабильной". Так появилась Authoritarian Nostalgia Scale – индекс от 0 до 1, где 1 означает максимальную симпатию к прошлому режиму. Средние значения: 0,56 (Тайвань) и 0,37 (Корея). Среди сторонников партий-наследниц (Kuomintang и People Power Party соответственно) этот показатель достигает 0,77.
Дальше, чтобы проверить, как ностальгия влияет на электоральное поведение, участни:цам показывали гипотетических кандидатов и их короткие программы:
1) "Демократический": за участие граждан и институты.
2) "Авторитарный": за порядок и эффективность.
3) "Ностальгический": за возврат к "золотым временам стабильности".
В результате выяснилось, что люди с высоким уровнем ностальгии сильнее идентифицируются с авторитарными партиями и враждебнее относятся к оппозиции. Даже те, кто не жил при диктатуре, воспроизводят ностальгию как часть семейной и культурной памяти. В эксперименте ностальгические избиратели чаще выбирали кандидата "из прошлого", даже если его программа им не нравилась.
Авторитарная ностальгия в электоральном поле – это некоторый социальный клей, превращающий память о диктатуре в источник политической идентичности.
Она не обязательно антидемократична, но делает выбор эмоциональным, а не рациональным. Люди голосуют не за политические решения, а "за своих" – за тех, кто напоминает им о времени, когда, как им кажется, всё работало, вода была мокрее, а трава зеленее.
Я, когда читал, сначала подумал: лол, степень ностальгии влияет на выбор авторитарных политиков, вот это, конечно, ты открыл нам глаза, мой придирчивый друг! Но тут суть немного в другом. В поставторитарных демократиях память о диктатуре становится политическим языком для выражения недоверия к демократии, их окопом, за которым они могут спрятаться.
Когда институты не оправдывают ожиданий, люди не пытаются переформатировать их или, наоборот, уйти в апатию. Вместо этого они уходят в красивую и удобную картинку прошлого. И то, что больше всего напоминает им это прошлое, и становится их партией.
Нефть и благосостояние граждан в автократиях
Тут не так давно исследователи задались справедливым вопросом – а почему это в некоторых «ресурсных» автократиях граждане имеют реальный профит с добычи ресурсов, а в других на благосостояние граждан это никак не влияет?
Ответ любопытный: автократии используют нефтяные доходы для улучшения благосостояния граждан в тех случаях, когда чувствуют угрозу антиправительственных настроений. Этому и посвящена статья From Rents to Welfare: Why Are Some Oil-Rich States Generous to Their People? (2024) 🔑
Через кейс-стади Омана 1960-70х гг, авторы показывают, что улучшение публичных благ зависело не столько от цен на нефть, сколько от угрозы государственных мятежей. А после подкрепляют этот вывод количественным анализом через GSC (Generalized Synthetic Control), относительно недавний метод, DiD на максималках, позволяет учитывать фиксированные интерактивные эффекты.
И результат подтвердил гипотезу: общественные волнения вызывают улучшение социальной политики и публичных благ в странах с большим количеством природных ресурсов.
Вполне неплохое доказательство того, что для граждан у автократа есть не только дубинка, но и пряники, и эти пряники иногда обходятся дешевле, чем потеря всего и сразу. Правда, такое работает в случае, когда опасность народного восстания действительно велика, а это применимо далеко не ко всем авторитарным режимам.
Недавно я провёл исследование и выяснил, что у меня самые крутые в мире подписчи:цы!
Нас уже 3к (от слова "кило", что переводится как тыщща) и я очень ценю ваше доверие. В своих постах я действительно пытаюсь не просто рассказать о каком-то интересном исследовании, но и вскрыть его механизм, показать его дизайн/устройство, чтобы к нему было больше доверия.
Отсюда и игра слов в названии канала. Political sins – это про то, что у любого научного метода есть свои погрешности и недостатки, и настоящая популяризация науки обретает силу, когда ты не боишься их демонстрировать и учитывать.
Также хочу выразить благодарность репостившим меня каналам:
- Миша и political science (меньше разборов статей, но много электоральной аналитики)
- Политфак на связи
- Non-Partisan
- Politicanimals (старое название казалось мне более концептуальным, оставлю его, олдфагом себя покажу)
И поделиться каналами по методологии, которой я уделяю слишком мало внимания в последнее время:
- Доказательный пробел
- Выше квартилей
- Наука и данные
- ЛССИ/LCSR
- Рюмочная ИПП
- Путеводитель по доказательной политике (редко, но метко)
Новые посты скоро будут,
оставайтесь настроенными! (Stay tuned)
💣 Память о войне и каталонский сепаратизм
Что остаётся после войны? Обычно политологи:ни опираются на простую дихотомию: было правое насилие – значит, люди становятся левее. Было левое насилие – после конфликта наступает поддержка правых. Однако в реальной жизни всё сложнее. Гражданская война в Испании (1936-1939) была многоуровневым конфликтом, поскольку подразумевала не только политическую (левые против правых), но и региональную (центр против периферии) конфронтацию.
В новой статье (отвечаю, буквально несколько дней назад вышла) "The Legacy of Multi-Dimensional Conflict" (2025) 🔒 Хуан Барсело и Леонид Писахин проверяют, как память о насилии и репрессиях формировала политическую карту Каталонии.
Авторы изучают «линию Льейды» – фронт, который в 1938 разделял восток и запад региона (отображена на первой пикче). Вдоль этой линии националисты проводили массовые репрессии, которые зафиксированы в архивах и даже подтверждаются раскопанными братскими могилами. Они сопоставляют 195 муниципалитетов в радиусе 20 км от линии: одни пережили особенно жёсткие репрессии, другие – почти нет. Это естественный эксперимент: линия фронта осталась замороженной по военным причинам, не связанным с политикой местных житель:ниц.
Затем авторы смотрят на результаты выборов 1977–2019 годов, данные опросов о семейных воспоминаниях и даже проводят conjoint-эксперимент, где респондентам предлагают разные объяснения причин войны.
Как будто бы чисто интуитивно ждёшь такого: больше насилия от франкистов => больше голосов за левых. Но этого не происходит! Напротив: именно там, где националисты жестоко репрессировали местных, сегодня люди чаще голосуют за каталонские партии – и левые, и правые. Эффект – плюс 5-8 процентных пунктов к их результатам.
Более того, проживающие в этих населённых пунктах чаще участвуют в протестах за независимость и интерпретируют гражданскую войну не как «левые против правых», а как "центр против периферии"
Авторы называют это «апроприацией исторической памяти». Сами по себе репрессии не сделали потомков леваками, но, когда с 1990-ых годов политическая повестка в Каталонии сместилась к вопросу автономии, воспоминания о страданиях встроились в эту рамку. Получился устойчивый сдвиг к поддержке сепаратизма.
Последствия войны не застывают в одной плоскости. Если конфликт был многомерным, память о насилии может переключаться и подпитывать совершенно другие политические проекты десятилетия спустя. Вот в Каталонии вышло, что травма 1938 отозвалась эхом на электоральной карте 2019.