Начитавшись свежей прессы и насмотревшись свежих подкастов (нет!), вдруг понял, что в предыдущем посте допустил две ошибки в слове The Dare.
Говорят, сейчас снова в моде костюмчики и электроклэш, а я подошёл к 2000-м несколько с другой стороны и спонтанно за обедом переслушал дебютник Franz Ferdinand – и попутно обнаружил, что за последние годы Алекс Капранос нехило так перекроил состав группы, да ещё именно сегодня выпустил новый сингл с клипом.
Самая подлость в том, что не сказать, хорошо это или плохо; видимо, впечатление от трека должно быть сиюминутно положительное, как от концертов Сюткина – стиляжно, с иголочки, на уровне; самой песни даже на бойкое вступление хватает (что не мешает ей далее зачахнуть). Вообще есть ощущение, что стереотип об артисте как заложнике выбранного стиля в случае с Капраносом работает в обратную сторону – тут всё выглядит так, будто это стиль в заложниках у человека; просто факт, без негатива – в конце концов, сам Алекс пытался предпринять контрмеры, когда уместно зафитовал в момент упадка собственной карьеры с братьями Маэл. Ну, и сейчас напоминает о себе в нужный момент – чем смертоноснее чума, тем сильнее потребность в пире; так что, полагаю, тренд на старый и новый гедонист-инди-рок неизбежен – пусть даже в случае с «францами» едва ли касается именно их нынешнего творчества.
Косвенные признаки намекают, что пора бы пойти на небольшое опережение реальности и допустить факт альбомного возвращения The Cure. В разгар события (если оно случится) вряд ли захочется быть частью брэт-саммер... простите, смит-отемн — а пока ничего не ясно, позволю себе тихо излить болельщицкую душу.
Вслед за небритым красавцем средних лет из клипа Пола Томаса Андерсона так и тянет прошептать заветную фразу: half of my life. Именно столько минуло с тех пор, как я счёл длительное вступление к Plainsong за признак подступающего стадионного рока – и только простуда помешала подняться и закрыть плеер на компе. Седативный эффект от дальнейших шестидесяти с лишним минут звучания побудил к шагам, которые иначе вряд ли могли осуществиться: бесконечным прослушиваниям Трилогии зимними вечерами, ночами и рассветами; покупке на двойном компакт-диске первого альбома из неё, Seventeen Seconds – и даже безответной многолетней вере в скорый выход четырнадцатой, мать её, кьюровской полноформатной работы.
За шестнадцать почти полных лет ожидания альбома слушатель (да и просто шальной читатель музыкальных новостей) мог привыкнуть ко всему – и к личным обещаниям Роберта Смита выпустить новый материал, и к отсутствию от этих деклараций толка. Нынешние слухи снова не выглядят как гром среди ясного неба, зато стали поводом для новой порции шуток: мол, дизайн сайта и соцсетей группы обновился всего лишь для пафосного объявления очередного делюкс-переиздания. Сейчас признаки жизни, исходящие от Смита и Ко, сулят нечто более серьёзное – но, даже если ничего не произойдёт, повода для расстройства будет немного.
Самым странным (и в то же время объяснимым) из фактов в истории The Cure выглядит череда сонграйтерских и продюсерских неудач, возраст которой, по разным оценкам, варьируется от 32 до 35 лет – в зависимости от того, нравится ли вам альбом 1992 года Wish. На нём (пусть, по-моему, уже и полумерой) в последний раз мечтательность ужилась с шутовством, а искренний сонграйтинг – с уместным для него звуком. За три последующих десятилетия у группы случились ещё пять альбомов и несколько смен состава, больше похожих на перетасовку знакомой колоды – но ни одного студийника, без которого нельзя было не обойтись. Да, Bloodflowers с миллениум-скитаниями автора был в чём-то симпатичен, но на дистанции выиграл бы, окажись он сольником Смита. Его альбом-последователь, записанный под крылом «ню-метального» продюсера Росса Робинсона, оказался одними сплошными криками «волки», «скейтборд» и «дискета» – обманной и, что главное, не особо нужной попыткой доказать свою состоятельность в новом веке. По Роберту, рефлексирующему о возрасте и воспевающему близкого человека, пока эта близость дана небесами, если не тосковали, то во всяком случае давали понять, что разговоры в иной тональности у кумира молодёжи от двенадцати до пятидесяти пяти как-то не выходят.
И вот – свершилось: свежие песни, сыгранные в турах 2022-2023 годов, напоминают если не о временах Disintegration, то о лучших моментах Bloodflowers: сентиментальность клавишных партий (на этот раз под управлением аж двоих людей за синтезаторами), меренговый рулет гитар Ривза Гэбрелса, смирение с финалом жизни и тексты, пропитанные горечью утрат – за несколько последних лет Смит потерял брата и родителей, а из стана коллектива тоже приходят грустные вести: серьёзно болен клавишник Роджер О'Доннелл. Фон такой, что даже если этим песням ощутимо не хватит исповедальной глубины и словарного запаса Ника Кейва, внимание (и, возможно, почтение) авансом обеспечены. Впрочем, только в красивой – но не слишком жизнеспособной – теории.
От Спарксов вечно опасаешься пошлого подвоха — особенно в ту эпоху, когда их следующий альбом будет называться Balls — но текст этой песни лично мной невинно воспринимается как гимн способности оседлать жизненную волну даже в весьма отягчающих обстоятельствах; с таким настроем предлагаю себе и вам войти в эту осень — конечно, если песня для вас ещё достаточно сильна, чтобы помогать строить и жить. Как и любое эфемерно-бодрящее средство, в иных случаях бессильна и музыка – но там, где можно, давайте пользоваться хорошей возможностью.
Желаю читателям по максимуму благоприятной недели, а себе – новых постов, которые вас порадуют. После перерыва это видится делом не таким уж сложным.
Релизная полночь богата на любопытные экземпляры, а пока она не началась, я вдруг вспомнил, что в эту пятницу есть ещё один любопытный повод послушать музыку – 30 августа исполняется ровно 20 лет альбому High, последнему совместному творению группы The Blue Nile.
В её состав входили трое шотландцев (Пол Бьюкенен, Роберт Белл и Пол Джозеф Мур), которых можно назвать одними из главных лиц софисти-попа (при этом лицами-то им ввиду известности, но не повальной славы, выпало маловато поводов светить); ненарочно подыгрывая стереотипам о жанре, они делали песни степенно и выпускали редко: сначала из-за мешающего сосредоточиться давления лейбла, затем ввиду внутренних трений в группе свои альбомы Бьюкенен и компания записывали в среднем по пять лет. Учитывая, что первые два полноформатника вышли ещё в 1980-х, даже удивительно, что после выпуска крайнего из них, Hats, группа умудрилась просуществовать ещё полтора десятилетия.
Даже без прослушивания песен можно догадаться, почему ни Peace at Last (1996), ни тем более сегодняшний юбиляр High не смогли развить успех альбомов-предшественников: что звук, что смысл песен The Blue Nile оказались настолько укоренёнными в золотом для них десятилетии, что переход в новое, сообразное перемене обстановки состояние оказался задачей почти неподъёмной. На смену былой прагматической романтике пришла близкая к смирению (и бессилию) надмирная бытовая грусть о выросших детях, попытках найти тихое личное счастье и не потерять из виду такое зыбкое понятие, как «любовь» – если не к романтическому партнёру, то хотя бы к сомнительному, но совершенно точно недооценённому дару под названием жизнь.
Но не всё так уныло, иначе про этот альбом не стал бы говорить. The Blue Nile даже в прощальный момент хоть в чём-то остаются при своих: в коллективе всё те же трое людей, что и четвертью века ранее, пусть теперь Мур и был на пороге ухода, фактом которого в итоге поставил в истории группы точку – но, главное, на месте бессменный звукорежиссёр, Калум Малкольм. В своё время именно его знакомство с руководством фирмы по производству аудиооборудования обеспечило группе первый контракт с лейблом (упомянутой фирмой, ха-ха, и созданным) – и, кажется, упростило ей доступ к передовым технологиям; во многом именно благодаря мечтательным электронным озарениям посреди торжественного поп-мелодизма ранние The Blue Nile звучали настолько любопытно, что, почти лишив себя этого достоинства в позднюю эпоху, в лучшем случае могли метить в добротное радиопространство: одна из самых прослушиваемых песен с High, Because of Toledo, демонстрирует сонграйтинг и тематику практически уровня Брюса Спрингстина.
А вот сонграйтинг и тематика практически уровня The Blue Nile у самих же The Blue Nile возникает здесь совершенно неожиданно. Идущая следом в треклисте песня, She Saw the World, помимо прилипчивой – опять же родом откуда-то из дорожного среднетемпового поп-рока – вокальной мелодии, на уровне аранжировки обладает свойством, которое я бы назвал «восторженной недоделанностью»: барабаны как будто запрограммированы из первого же попавшегося саундбанка; Бьюкенен не забывает вставить своё обязательно-пронзительное «yeeeeah»; вокальная фраза всё повторяется и повторяется, с самого начала особо не меняясь. Как пишут, изначально песню метили в радиосинглы – но (есть ощущение, будто по той самой причине, что демо-корни из неё слишком уж причудливо торчат), коммерческого релиза в итоге так и не случилось.
Впрочем, это, конечно же, просто занятная мерцающая частность на фоне уже померкшей в остальных своих аспектах красивейшей истории – за последующие два десятка лет в творческой жизни группы кроме сольного альбома Бьюкенена и пары лет его же гастролей с Беллом больше ничего не случится, а уже в этом году одна американская певица поднимет небольшой хайп вокруг The Blue Nile одним мимолётным упоминанием в песне. Но то другая история – а эта не закончится, ведь в 2024 году у группы на каждый сезон невольно припасён альбомный юбилей: уход лета отметили двадцатилетием High, весной чествовали дебютник, в октябре можно будет вспомнить про Hats.
Умер Дамо Судзуки. https://www.youtube.com/watch?v=YGQKGpjl1Fg
Читать полностью…
Возникает чувство, будто в клипе на хорошую инди-фолковую песню зачем-то сняли певца Шарлота — хотя на самом деле в роли странного мальчика здесь сам её автор; зовут его Евгений, он из Екатеринбурга, пару лет с интересом слушаю его песни — но за это время официально не выходило ни одной новой. И вот свершилось — сразу с видео в жанре типичного российского клипа; по идее, это часть долго верстаемого исполнителем мини-альбома под названием «Акт I» — и те, кто вспомнил схожий фокус с многочастностью у «Синекдохи Монток», бьют в цель: песни эака жака тоже кажутся наследующими Bon Iver в плане формы подачи, но на деле это что-то более приземлённое, сермяжное, аутсайдерское. Ждём продолжения.
Читать полностью…
Иногда кажется: только и способен, что на минуты внезапной сентиментальщины. Но даже если так, зачем себя стеснять.
После поста телеграм-коллеги Кристины Сарханянц, точнее заключительных тамошних слов, задумался о том, что мы и вправду застали время чудес — закат великой эпохи, когда можно было увидеть эталоны сценического поведения, буквально ощутить золотой век, ну, рок-музыки. И даже на закате есть что вспомнить и ощутить, необязательно идеализируя. Из-за этого понимания несовершенства и иллюзорности конструкта не виню себя, что многие концерты проигнорировал, хотя мог бы на них попасть — но и того, что есть, хватит: из 2024 года сюрреалистично вспоминать, как шёл под сентябрьским, но уже холодным мерзким дождём сквозь бесконечные стенды Дней Голландии в Москве слушать группу The Ex, ветеранских представителей несуществующего посольства аукцыонщины. Концерт был бесплатный, но до того обжигающий, что слетевшийся на бесплатность особый контингент зевак не особо-то волновал: пятьдесят минут песен, держащихся на нехитрых, но красиво извивающихся ритмических рисунках, пролетели как один миг. Таковым — между прошлым и будущим (дело было в 2013 году) — и остались.
За сорок лет у группы однажды поменялся фронтмен, но неизменными остались сольные подходы к микрофону барабанщицы Катерины; каждое такое происшествие будто вырывает из привычной схемы вещей — хотя бы потому, что меняется диспозиция людей на сцене, стена получает номер четыре, да и лиризм момента всегда особый, будто маленький праздник перед грустным концом.
Вот и альбом 1998 года закончился венгерской песней, в которой пелось: всё не то, что раньше — и солнце, и луна; и поиски лучшей любви по обыкновению подытожились разбитым корытом. В версии The Ex многих строф нет, потому что действительно, к чему сентиментальность: что умерло, тому и умереть. Но взглянешь в окно — а там и солнце, и луна иногда, да и любовь не побеждает, но существует. Уходим, откуда пришли; помним то, чего больше нет; формально здесь, но скоро не вернёмся — потому и так пронзительно.
Под словом «теория», естественно, имеется в виду программа классических учебных заведений, а по поводу цели поясню: Антон (что в рамках «Лоры», что в рамках «Наследия») проделал большой путь — альбом за альбомом учился сводить сам и попутно наловчился не только делать шикарный звук, но и относиться к нему как к знаковой системе. То есть там, где вы слышите знакомое, вы получаете не закос, а некую заботливо выстроенную реминисценцию, переизобретённый велосипед. Случаются моменты вроде трека «Фуры спят» — вполне себе классический просто-рок по соседству между группой «Кино» и Крисом Айзеком, эдакое типичное дорожное радио, которое, правда, при всей иллюзорной узнаваемости именно в таком виде вы больше нигде не найдёте. Тут вспоминаются слова того же Ивана Лужкова, который говорил о своём новом творении: «Хорошо бы вернуться в 1995 год и издать этот альбом на CD, чтобы на обложке были размытые силуэты в темных очках и уродливый шрифт невыносимого цвета». Думаю, музыка «Лоры» — примерно о той же укоренённой вписанности задним числом; с важным уточнением, что молодости есть куда расти: текст песни «Инструкция», после которой я талант Митусова впервые признал и оценил, в реальности написан участником группы «Электросон». Но так ли важно это? Перед нами — человек, сами амбиции которого уже раскрывают двери, а песни как-то невзначай складываются в отличную подборку, которую не стыдно и в прошлое заслать, и в настоящем оставить, и в будущем к ней вернуться.
Читать полностью…
Иван Лужков — Человек из Сан-Франциско (2024)
Последние несколько лет есть ощущение фатального дурного сна — но иногда случаются и сны невинные, ослепительные, с неожиданными поворотами сюжета: сегодня на лейбле bastard boogie tunes вышел новый альбом Ивана Лужкова, причём звук для этого релиза (от аранжировок до фирменных реверб-штучек) нарулил Евгений Горбунов, человек и интурист. Для посвящённого слушателя этих двоих более заметен будет почерк Лужкова (не зря в графе «исполнитель» имя лишь одно), а вот слушатель сторонний, заинтересованный обнаружит инди-поп с элементами тропикалии и психоделии, да ещё и с текстами о недоверии взрослым, слишком шумном одиночестве, одинаково тщетных, но красивых попытках потеряться и найтись. Мир этих песен полон меланхолии, но всё же заражён осторожным, местами язвительным оптимизмом; сносной тяжестью небытия, как сказал бы один покойный автор песен. И это не конец истории: весной Иван обещает выпустить ещё один альбом.
А «Человека» можно послушать тут. И вот themessageisme/chelovekizsf">тут почитать разбор аллюзий по следам его прослушивания от Ани Лужковой.
Регулярная Тревога — Сердце-перевёртыш (2023)
Ладно, рассказчик старых баек из меня так себе. Поэтому перейду ко второму обещанному сокровищу, из наших дней, без всякой надежды.
У Регулярной Тревоги больше десяти альбомов. Если что, больше не в разы — иначе не представляю, как можно выжить, исполняя песни, такому псевдониму соответствующие. Часть фэн-группы в лице меня подтвердит — опыт нелёгкий, каждая песня настолько хрупкая и прекрасная, что восторгаешься, как можно держаться, как можно вынести столь волшебное изящество изнутри: оно и снаружи-то разрывает. И с каждой новой песней, с каждым новым альбомом — новые грани знакомого мира, бесконечная шутка бытия, бездонная грусть как способ борьбы за существование, способ чувствовать себя живым и (подспудно) тормошить кого-то ещё, схоже мир воспринимающего.
Чувств много; конкретики (у меня) мало. Такое случается, когда долго держишь в себе. Недавно я не выдержал и пообещал, что расскажу. Дни для этого удачные: вот-вот на стриминг-площадках выйдет сингл, длиной немного больше минуты. Называется «Пожар» — и это такая точка входа, откуда выйти немыслимо: песня, которая вместо кульминации заканчивается растерянностью, дереализацией; мой мир горит, а я здесь, я не знаю, как тушить пожар. Рефрен слышится всё отчётливее, но аккорды гаснут, остаётся только эта фраза, пропеваемая всё тише. «Я не знаю, как тушить пожар». Готовый гимн, взлёт которого — вопрос времени. Скоро выйдет. Мы подождём. Мы сообщим. А пока для затравки — привет из осени. Альбом из дилогии о расставании и выходе.
Точнее, как: расставания не было. Есть наблюдение. Есть в мире людей вещи, которые происходят и кажутся сами собой разумеющимися, но которые сложно при этом терпеть. И сложно сказать, что проще — отринуть источник боли (другого человека то есть, калечащего по безразличию или незнанию) или само больное? А может, ни одно из двух? Можно смириться, можно переждать мерцание. Можно встать в стороне и его описать. Регулярная Тревога выводит на свет чувства без сносок: в том смысле, что песни не рассказывают тебе конкретные истории конкретных людей, — это заметки, это фрагменты речи на исходе сил, это вспышки, это хрусталь.
А ещё это музыка, сыгранная минималистски: укулеле, синтезатор, шум как соучастник и голос как главный герой. В 2000-е годы такое исполнение назвали бы психофолком — и да, всё ровно так. Сердце музыки из глубин типового дома. Кто бы мог подумать? Кто бы мог поверить? Если этот кто-то вы (или ещё не знаете об этом) — добро пожаловать.
Выбор треков: все, но особенно Осколки, Равенство, Поклон, Верность, Заберу
Оценка: высшая
Слушать
Cabaret Voltaire — Groovy, Laidback and Nasty (1990)
В вечер чудес (для тех, кто по-прежнему в них верит) начну рассказывать об альбомах, сам факт существования которых в этом году несколько перевернул моё сознание. Всего их было два, если что.
Так получилось, что год полувекового юбилея группы Cabaret Voltaire стал для меня первым годом обстоятельного с ней знакомства: ни настойчивые упоминания «кэбсов» Саймоном Рейнолдсом в книге Rip it Up and Start Again, ни недавняя смерть основателя и под конец единственного участника CV Ричарда Х. Кирка почему-то не подтолкнули к началу прослушивания. Но потом настало время. Передо мной разверзлась целая вселенная в по меньшей мере четырёх актах: аналоговые эксперименты в начале, индастриал-поп в период расцвета, раздача техно-мочилова с телефона ноута на закате... и...
Дело было так. 1990 год. CV на тот момент десять лет являются дуэтом Кирка и вокалиста/бас-гитариста/на некоторые руки мастера Стивена Маллиндера. Жажда перезагрузки творчества и деньги от лейбла приводят их на вотчину хауса, в Чикаго. От суммы этих слагаемых на свет рождается альбом. Разворот в сторону попсы, естественно, никем не оценён, а сам проект шеффилдцев идёт к медленному разложению; говорят, причина в поведенческих свойствах — Кирк интроверт, а Маллиндер охотнее выходит в люди, и провал формата вселенской вечеринки, естественно, сказывается на рабочих взаимоотношениях. В итоге время разрулило: ничего равновеликого Groovy, Laidback and Nasty — в плане амбиций — оба творца ни вместе, ни по отдельности не смогут предъявить миру следующие тридцать лет (спойлер: с 2019 всё-таки начался жир).
Сегодня нам как потомкам легче считать чужую кассу, не будучи предвзятыми нахождением внутри эпохи: без негатива слушать, как те же New Order проели бюджет на Ибице, я например не могу — зато результат американского вояжа Cabaret Voltaire, если об его предыстории не читать, совершенно не слушается чем-то излишне дорогим и богатым, каким-нибудь типичным детищем той эпохи, когда бюджеты стали раздутыми, а ставка на исполнителя — чем-то большим, чем жизнь. Простая, лучистая, звёзд с неба не хватающая пластинка, вызывающая желание поспорить с хорошим комментарием на сайте rateyourmusic: мол, если не знать, кто создал этот альбом, возможно, слушать его было бы не так интересно. Но спустя годы остаётся даже не культ, а красивая история про музыкальный туризм, который сводится не к битью посуды в оккупированных нумерах, но к знатным гедонистическим гимнам и паре красивых видеоотчётов с поездки, которые недурно и знакомым показать. Поездки, получается, прощальной для этого варианта группы, со временем переставшей быть особо публичной, а затем и вовсе своё существование прекратившей.
Про визуальный арт к альбому (с визуальным у CV вообще всё складывалось на зависть ровно) при желании можно заводить отдельную песню: по ссылочке есть рассказ человека (с примерами), усилиями которого все девять треков получили свои видеопроекции. Не говоря уже о клипе на Hypnotised, наглядном пособии, как спустя всего пятилетку после маньяцкого хита с ухмыльной пародией на Носферату начать излучать успокоительный вайб, под светом которого все равны, бесить снобов модными мешковатыми штанами и ставить зрителя перед вопросом: а нафига всё это вообще понадобилось? И не давать ни ответа, ни отчёта, избавляя от муки об их отсутствии думать. В конце концов, музыка действительно тот ещё гипноз, а шляпа — это не только слово-синоним безвкусицы, но ещё и средство проделывать с сознанием весьма изящные трюки, об эффекте которых лучше самих фокусников не скажешь:
I might be frightened
But
I'm still hypnotised
Выбор треков: первые шесть
Оценка «Постмузыки»: пять звёзд
Слушать на Bandcamp
Ох, как сейчас помню: октябрь 2022 года, дебютный выход в новый для себя город; в кафе Ilik среди плейлиста возникает трек Амасяна, рука тянется за шазамом. Очень мало сейчас для меня музыки именно что целительной — и в том колорите, с которым Тигран обрушивается на штампованное, родство угадалось на раз-два. За это вечное спасибо. Теперь он едет в Москву, я снова тут, под боком, но не попаду, хотя программа обещана очень близкая сердцу: наряду с относительно новым, ровно те вещи, которые год назад первым делом и полюбились.
Читать полностью…
Сегодня день рождения Джони Митчелл — ей 80, дата заслуженная, приводящая меня в трепет и восторг от такой избирательной, но всё же щедрости этого мира.
Переслушиваю альбомы Митчелл второй день уже, разумеется — с собой наедине, ни для чего. Единственное, о чём получается внятно думать — это о недавних словах Яна Веннера, основателя журнала Rolling Stone. Выдался скандал, он сказал, мол, Митчелл не выдавала в своих интервью никакой философии (какой-то телепорт в 1923 год, ей-богу). А я вспоминаю, что рассказывала она сама: оказавшись в школе, столкнулась с преподавательницей, у которой была градация учеников по успеваемости: отличники под одну гребёнку, хорошисты и остальные — под вторую, третью... Будущая певица сделала для себя вывод, что места в такой иерархии искать не будет.
Выбор сложный, неочевидный, сделанный учитывая возраст на момент происшествия совсем вслепую — но ведь серьёзно иногда кажется, что ну это всё; мир, если вытряхнуть всю шелуху и оставить лишь подвластную холсту воображения материю — будет про алгебру, гармонию, окружности и частые диссонансы. Митчелл с её нестандартными гитарными строями и мягкими заходами на смежные жанровые территории как в гости (зря ли её альбом Mingus начинается с акта вежливости — архивного поздравления, адресованного, собственно, покойному сабжу), выбрала такую вот поступь для себя, и что же? Ни мы не пожалели, ни — как напрашивается в качестве вывода — она сама.
Понятно, что пойнт про альтернативную настройку гитар как отличительную черту, в принципе, разбивается контекстом фолка того поколения — но я даю его именно как слагаемое той артистической личности, чья сумма даёт возвращаться к наследию Митчелл как удивительной сказке о хождении поперёк и снаружи догм, но в то же время вглубь сокровенных чувств — со всеми заблуждениями и преодолениями. Право, не знаю, что можно добавить, а все человечьи слова уже написаны. Долго не мог даже с песней к посту определиться — но повесил на днях белые шторы с красным и теперь кажется, будто завтра рождество и снаружи снег. Наглядная иллюстрация к словам о неуместности мишуры и надобе всё же перейти эту реку в лёд; так сказать, skirting on the surface, как пел ещё один удивительный человек наших дней.
https://youtu.be/OLHxxBTl71I
(2/2)
На деле миф The Cure давно дописан, и всё, что происходит сейчас – лишь ожидание абсолютно логичного, даже запоздалого, последнего акта. Да, снимет видео Николай Редькин, напишут без пристрастия и с нужной дистанцией Олег Соболев и Пётр Полещук, канал «канал» констатирует парой слов, что альбом вышел – и уже следующей строкой выдаст три абзаца рецензии на альбом амбициозной инди-группы The Teenage Mutant Nietzsche Society с тремя покупками на бэндкэмпе – но мир не пошатнётся напоследок, а Роберт Смит в свете выхода даже самой добротной творческой работы окажется важен как фигура ностальгическая, но не активно действующая в настоящем. Чем же он заслужил такое отчуждение?
Очевидно, причина кьюровских студийных неудач после Wish кроется не только в качестве песен (при всех ухудшениях с каждого альбома 1990-х и 2000-х всё ещё набирались по два-три великих образца) или интонации – свою роль может играть отсутствие человека, который редактировал бы материал и при этом был бы другом-наставником с правом совещательного голоса, но не железной рукой (тот же Робинсон в 2004 году оказался диктатором на час, и это был максимум открытия границ – глобально Смит не терпит продюсерских вмешательств аж со времён кьюровского дебютника). Допустим, у Radiohead есть Найджел Годрич, у Suede – Эд Баллер, и даже если служебные «романы» между ними прерывисты и выливаются для перечисленных групп в сотрудничество с другими профессионалами, есть основная персона, авторитет, и возобновление союза – лишь вопрос времени. Роберт же Смит, кажется, решил, что справится сам, без надёжных многолетних связок, но не пережил первый резкий поворот в технике и тактике звукозаписи: Wild Mood Swings 1996 года сведён так отвратительно, что над ним будто работали в 1986-м, а Bloodflowers по стандартам даже самих The Cure классического периода угодил бы максимум на второй диск переиздания как демо-материал.
Есть опасение, что все эти годы группу держит в студии не перфекционизм, а терзание фронтмена – выпускать или нет то, что запросто может оказаться новым плодом самовнушения, лишённым критического взгляда со стороны. Остаётся надеяться, что к последнему (Смит заявил, что после напряжённого периода в жизни ему будет трудно сделать что-то ещё) студийному выходу The Cure всё-таки подошли ответственно – да и наличие в команде Гэбрелса, игравшего с Боуи, убережёт от самых плачевных последствий творческой самоизоляции. Короче, хочется Blackstar, а не Fear Inoculum; в роли пруфа к этому желанию – слезоточивая титровая песня из числа новых, о том, что слова и смыслы уходят, но картинка остаётся, только you на этих pictures – уже не образ любимой, а ты, реальный, готовый попрощаться с жизнью под сенью ослепительных звёзд.
Летом переехал (точнее, вернулся в старые знакомые места) — и главным положительным следствием этого перемещения стала тяга не просто слушать новую музыку по привычке или из чувства долга, но ещё и получать искреннее удовольствие от происходящего. А главный личный итог сезона, если прибегнуть к вольной цитате известной поп-песни рубежа веков, звучит так: слушал ML Buch, многое понравилось.
Если честно, понравилось-то вообще всё — дискография Марии-Луизы пополняется настолько точечно и в хорошем смысле въедливо (по релизу раз в три года), что остаётся лишь радоваться и делиться. Если кратко: это такая многосерийная попытка соединить грёзы цифрового мира и сложно-уловимую осязаемость реального (вот, допустим, уже на уровне названия трек-манифест); грань между живой гитарной музыкой и компьютерной весьма размыта, и о конкретных классификациях речи нет — прошлогодний альбом датчанки так элегантно и ненавязчиво прошёлся по топам забугорных критиков, что в русскоязычном телеграме его, кажется, не заметили. А лучше бы да: это та музыка, которая по формальным признакам может показаться слишком причудливой или скучной, но по факту затягивает в себя какой-то мерной летучестью, что ли; успокоительные поп-песни для усталых, взрослых, засидевшихся до глубокой ночи перед макбуком людей.
В общем, предаю любимое огласке; этот год для ML Buch туровый, в разных составах и конфигурациях — потому и наглядные видеосвидетельства на раз отыскиваются (есть ещё дивный лайв с Примаверы на двоих с перкуссионисткой); конечно, с заматеревшими The Orielles из блога дорогого М. как инфоповод едва ли сравнится, но тоже эстетически душеполезно.
Как мы видим, на свете осталось не так много вещей, способных сподвигнуть на возвращение Антона из Постмузыки к печатному слову. Бессильны и группа на букву G, и даже группа на букву S (но это публично; за кадром же только и идут кулуарные обсуждения загадки, ускорит ли выход LP3 начало записи LP10) – но раскрою секрет: есть другие уязвимые точки в моей версии алфавита, и располагаются они аккурат между буквами М и О.
М – конечно же, Михаил (Нагазинович; с днём рождения тебя сегодняшним, коллега!). Н – несомненно, Ник (Кейв; помятая вырезка из «Русского репортёра» с корбийновским портретом и афишей концертов за 2018 год прямо сейчас висит над головой). О – кто бы мог подумать – Оэйзис (о_О!). Главный мой страх последних тридцати двух лет – прослушать больше двух песен с какого-либо их альбома и не выйти из комнаты при первых звуках Wonderwall, или хотя бы непритворно позабыть имя исполнителя – теперь добровольно-принудительно осуществляется, ведь как вы все знаете, но я всё же повторю с занудством, достойным любого фаната Тома Йорка (в том числе и меня) – в 2025 году братья Галлахеры дадут как минимум четырнадцать воссоединительных концертов на одном богом не забытом острове близ Евросоюза. Неужели тот самый повод обозреть взглядом очень похожую на проделки фотошопа свежую карточку артистов и принять неизбежное, гоняя в электричке Тула-Урванка альбом «What's the Story... Morning Glory»? Так я подумал – и, вы себе не представляете – сделал.
Feel no shame
'Cause time's no chain
Оценка: 8/10
Эмоции: мне лет пять, вместо wireless-продукции компании ... мою голову облегает мягкая проводная ноунейм-поделка, пахнущая (в моём сознании) рассыпчатым чаем, поскольку в шкафу те мои уши (реальные, кстати) из 1997 года хранятся по соседству с соответствующей коробочкой. На стене висит вырванный из журнала «Молоток» (или, может быть, «Фузз», это уже зависит от географической лотереи моей воображаемой жизни на замену) плакат, на переднем плане плаката – дерзкий взъерошенный Лиам. Я ещё не особо понимаю, что драки это плохо (сам бы не встрял, за первые годы жизни и в отсутствие детсада совсем не так воспитали – зато другого бы за кичливость не осудил), и втайне мечтаю, чтобы он был моим старшим братом. Старшим на расстоянии – таком, откуда видно, что What's the Story... – хорошая рок-запись, в пиковые моменты нехило так шумная и сумбурная, по уровню организованного беспорядка идёт вровень с лучшими креатурами той эпохи, а в тихие моменты с метрономной выверенностью убаюкивает; оттого и вживается она куда-то в совсем детские подкорковые слои – жаль, я не услышал этот альбом 29, или хотя бы 27 лет назад.
Худший концерт: Ариэль Пинк в Москве летом 2011 года (к десятой минуте я словил паническую атаку);
Исполнитель, на концерт которого вы не попали, но хотели бы (ну допустим!) прямо сейчас попасть: Wire начала 1990-х или начала 2000-х; концерт Кейва и Роулэнда С. Говарда на съёмках фильма «Небо над Берлином» (Kings of Independence тоже бы вполне сошёл)
Лучший блог 2024 года: Нагазин
Заново приучаю себя к труду, но приручить усталость — задачка посложнее. Не думаю, что сподоблюсь на вдумчивое описание нового выпуска подкаста сегодня или завтра, или вообще когда-то в так называемом обозримом будущем — поэтому просто обозначаю: в продолжение зимней рецензии встретились и побеседовали с Регулярной Тревогой.
Снова продолжаю работать скорее на личный архив, чем на сжатую подачу — поэтому два с лишним часа беседы так и остались двумя с лишним часами беседы. Два музыканта, чей подход можно назвать аутсайдерским и уже поэтому друг к другу расположенных, заполняют пространство творческими манифестами и творческими же планами — даже не знаю, нужно ли это вам; нам — точно да, и пусть весь мир подождёт.
Хотя в действительности мир и не умеет ждать, и охотно раздаёт ярлыки, и приоритизирует одних по сравнению с другими, это не повод сдаваться — и мне нравится та настойчивость, с которой сквозь песни Тревоги пробивается жизненная сила. А следующий её альбом будет как раз про весну и обновление: в подкасте об этом рассказано.
Как же я рад, что группа ил не даёт о себе забыть — даже учитывая, что осенью прошлого года ею был дан финальный, как заявлено, концерт в Москве (в контексте неприятной тенденции к насильственному свёртыванию концертной активности вокруг это, возможно, прозорливо и бережливо). На свежем альбоме ещё больше ламповости, ещё больше аукцыонности, вежливо-отказности и др. — и впрямь как дома себя можно почувствовать, где бы ты ни был. Это если кратко; если побольше — взываю к сознательности пишущих коллег, а сам по-тихому заношу эти девять песен в список того, о чём в конце года не зазорно будет вспомнить.
Читать полностью…
Не знаю, как часто данный факт сегодня будут вспоминать, но текст этого классического мамоновского трека тоже у Рубинштейна позаимствован. И теперь сам автор вслед за интерпретатором растворился в небытии.
Точнее, в бытии: всё нам останется же. Хочется довести личные вставки в духе других сегодняшних постов до абсурда, раз такое дело: десять лет назад на московской ярмарке non-fiction натурально пересеклись с Л. Р. в очереди, где я нечаянно (так как было тесно), но легонько задел поэта локтём — мне было стыдно, а ему, надеюсь, не больно. Такая вот встреча с легендой, что называется; тогда для меня эти вещи были памятны, ведь кого я по жизни видел — ну, раз, два, обчёлся.
Лора Лора — «Decadence» (2023)
Вообще, конечно, неожиданные дни сейчас: я вдруг с интересом поглощаю альбомы, которые в 2023 году прошли мимо меня. Точнее, про которые я по ходу дела забыл; удивляюсь скудости собственного годового списка, в котором, например, даже хорошему альбому семейного предприятия Big Blood совсем не нашлось места. Думаю, целесообразно погрузить и читателя в эту курьёзную ретроспективу, восстановить утраченное было на полпути.
Осенью случилась лучшая попытка сделать третий (и заключительный) выпуск самого короткого сезона постмузыкального подкаста: очень мило заобщались под запись с Антоном Митусовым, сооснователем тульской группы «Культурное наследие» и единственным (теперь) участником сольного проекта «Лора Лора». В ходе беседы я прорвал наконец собственный интеллектуальный блок: на место милой болтологии, которая малопонятна слушателю постороннему, незнакомому с контекстом местной сцены, ко мне вдруг пришли вопросы о процессе записи и коллаборациях мечты (Митусов очень хотел бы записаться с Глебом Самойловым, объективно понимая этого невозможность — но, не сомневаюсь, для гаснущей звезды русского рока это был бы красивый ренессанс). Но вот беда: я не нажал кнопку записи разговора, а резервных источников по дурости не имелось; так и остался этот пойманный вайб между нами, в лучах лучшего вечера сомнительного октября.
Без этой «милой» самоуничижительной истории можно было бы обойтись — но и нельзя: в конце концов, сезон подкаста мной обещан, а это был некоторый отчёт о том, что работы ведутся, пусть и через пень-колоду. Но сделан он, разумеется, не просто так: у митусовской «Лоры Лоры» под конец года вышел сборник дебютных работ, которые ещё имели отношение к так называемому постпанку. На следующем миньоне проекта мы имеем дело уже с нарочной комбинацией «Четырёх позиций Бруно» и нехитрого городского романса, а вот выпущенный на лейбле одиозного Артёма Бурцева компилейшн подытоживает период музыки для масс. С ней, впрочем, тоже непросто: подогревавшие пару месяцев назад возвращение ветеранов из «Труда» Антон и его концертный (тем вечером) соратник Тигран — вообще-то люди с музыкальным образованием: закончили местный колледж имени Даргомыжского, внезапно оказавшийся рассадником шугейза и прочей молодёжной темы. Оттуда же и корни сотрудничества Митусова с другим Антоном, Масленко: «Лора» изначально была их дуэтом, что зафиксировано и на обложке (половина масленковской головы, видимо, уже символично покинула состав), и на представленных записях. Как мы знаем, теоретический бэкграунд редко приводит на практике к озарениям — в основном-то балом правят дилетанты — но Митусов интуитивно взял от учебной муштры самое главное: холодный, выверенный нрав и страсть к достижению цели.
Без всяких иллюзий, что это надолго, возобновляю свою активность здесь. Время хорошо расставляет всё по местам — и, конечно же, не остаётся места никакому удивлению: круг тем и людей, о которых я пишу, сузился до невозможности; вот и снова: знакомые всё лица завтра приезжают в Москву, а я даю по этому случаю анонс. Лицо, точнее, одно — Виталий Малыгин, герой пары интервью и других постмузыкальных постов, один из первых людей, благодаря которым я вкусил радость прослушивания песен ещё до того, как они выйдут — а порой даже до того, как они записываются.
В 2016-м году в затерянной среди деревьев квартире пятиэтажке близ ярославского Бутусовского парка (название потешное, учитывая жанр песен) я прослушал вживую несколько малыгинских тем, в тот период только сочинённых: про тихую прогулку в ночь, «Creep без акцента» и прочее ушедшее лето. Опубликованы они оказались лишь в пандемийном 2020-м, когда и мой юношеский пыл чуть угас, и песни, кажется, отжили своё в плане свежести. Но в эту четырёхлетку между ожиданием и реальностью уложились ещё несколько причудливых совместных моментов, в ходе одного из которых артиста даже удалось пригласить в мой родной город, чтобы тот в итоге выступил перед семью зрителями (ваш покорный не рассчитал и перепутал разогрев с хэдлайнером: у хэдлайнера, который выступал первым, слушателей было аж сорок). С тех пор мы с Виталием не виделись, но болеть за его успехи я не перестал.
В начале 2024-го (если быть совсем точным, сегодня) Малыгин приезжает в московский магазин музыки «Дом культуры» презентовать свой сольный альбом «Красота» — двухчасовой заплыв в мир акустической песни, поражающий и наглядный именно своим объёмом: в сентябре, когда релиз только вышел, я прослушал его за ночь три раза подряд, и это был тот ещё спорт, удушающий под стать застоявшемуся лету. На первый (и для кого-то справедливо последний) раз кажется, что это какой-то никчёмный трюк, но я слышу здесь — как и во всех малыгинских творениях — редкую для нынешнего мира битву между надрывом и содержанием, в которой ничто из них не побеждает, но которую интересно наблюдать с точки зрения интенсивности посылаемого сигнала; здесь мы имеем дело с настойчивым выстраиванием нарратива через количество вырабатываемого топлива — то, что лично мне нравится в перечисляемых по пальцам авторах от Летова до Доктора Хали-Гали, со скидкой на ультимативность их деклараций и интервью, вызывающую, в отличие от их же трудоголизма, некоторые вопросы. Как бы то ни было, перед упомянутым выше концертом я был ошеломлён, когда увидел сетлист из полусотни позиций — и запросто поверил, что Малыгин за один присест споёт их все. Оказалось, что это был расширенный список для ситуативного выбора во время исполнения — но о замахе (и размахе) автора этот случай всё равно красноречиво говорит.
В «Доме культуры» обещано действо на три часа, не считая включённое в программу потребление напитков. И под конец моего повествования мы упираемся в смешную проблему — на момент описания сайт площадки отключён (кажется, за неуплату хостинга), и давать ссылку просто не на что. В любом случае, адрес вот: Кутузовский проезд, дом 4. Начало раннее, в пять вечера. Дата: сегодня, 14 января.
А послушать альбом, который будет презентован, и при желании изучить обширный бэк-каталог Виталия и его группы «Пыль» можно здесь. Напоследок, по обыкновению — песня.
Отдаю себе отчёт, что съехал с трассы действующих пишущих единиц (интересно, сколько раз мне потребуется повторить это в разных кривых терминах и метафорах) — но журнал учёта весь год аккуратно вёл и хранил. Даю ссылку на rym со списком альбомов-2023, которые мне были интересны; заодно можете френдить меня, если хотите: страничка относительно новая.
https://rateyourmusic.com/list/glass_futurist/two_three
В среду в Санкт-Петербурге и в субботу в Москве Тигран Амасян играет свою фьюжн-космооперу The Call Within в формате трио с французскими коллегами Марком Карапетяном (бас-гитара) и Мартаном Ванжерме (барабаны). Кажется, какие-то билеты и там, и там ещё остались, но стоит поспешить.
https://style.rbc.ru/people/656de2559a79477200f32143
(Вообще не понимаю, могу ли я или должен к ведению этого канала вернуться. Пережидаю кризис слов чуть в сторонке. И раз уж здесь нет постов, потенциально на что-то метящих, минутка саморепрезентации, простите).
К вопросу о tunings — в сентябре зашёл со своими песнями на студию, пусть на этот раз и подкастовую; спасибо Жене Апёнову, что посодействовал этому редкому для меня (исключая работу) выгону из дома.
План был отснять видеолайв из трёх песен, но перед самой сессией на моей гитаре съехал порожек. Тогда я ещё не выкупил, в чём проблема, и вместо паники или рациональных попыток разобраться просто опустил все струны — как я думал — на два тона, но вышло нечто промежуточное, в итоге аккорды выдумывались в буквальном смысле из воздуха. То есть теперь попробуй это воспроизведи как было.
Я боялся, что всё запорол – но Женя, человек вообще-то весьма критичный, послушал и предложил выпустить в аудиоформате. Видео мы тоже выложили — но я там бледен как чёрт, готовлюсь через два часа слечь с простудой, так что оставим это зрелище на какое-нибудь моё посмертие. А вот из звука вышло аутсайдерское таинство — Джон Пил умер, но амбиции впечатать свои десять минут в вечность не ушли никуда. И микрофонам союзовским отдельный привет и респект — свои пять нулей в прейскуранте окупают.
(Послушать можно тут).
Ещё одна #песнядня, у исполнительницы которой сегодня юбилей.
Даже если бы в дискографии Эммы Рут Рандл ничего, кроме этой апокалиптической колыбельной, не существовало, оно бы уже того стоило — жутко люблю эти шесть минут ещё с тех времён, когда они были случайно найденным пунктом в каком-то треклисте; на альбоме, услышанном позже, песня идёт последней, после семи более-менее хорошо записанных — окатывая контрастным ощущением случайно сделанной потайной записи с репетиции: кристально чистый голос поверх кое-как зафиксированной шебуршащей гитары. А ещё прошлой зимой во время ночной посиделки словил её как удивление, что вот круто же, ещё кто-то в курсе, и пытался подпевать не помня слов — твёрдое второе место меломански-задротской радости-2022 после внезапного очного обсуждения сольной дискографии Мартина Бэйтса. В общем, не асфальтовым заводом единым — и хорошо.
https://www.youtube.com/watch?v=bspwpdTvaUw
