Ещё минимум полгода не получится пинать листья под соответствующий саундтрек — но торопить события, разумеется, тоже не будем. А потому продолжим еженедельную уже рубрику, в которой таланты и поклонники в лице меня отдают должное кое-чьим падениям и взлётам.
Сегодня на очереди — тридцатипятилетние именинники этой недели; читать рекомендуется в комплекте с год назад выложенным pm-mag/malienkaia-strana-zamietki-o-vsieliennoi-aghaty-kristi">текстом, более детально вглядывающимся в феномен — и ещё одной штукой, которую выложу сегодня вечером.
Веру в красивые лозунги (и вообще в изречения на человечьем) на днях неожиданно вернул новой песней Ю. Ю. Шевчук — а вот следом ещё хорошее: от Евгении Резунковой из группы «Фивы».
У Жени теперь новый проект «Ладья». Ну, как новый: по красивой легенде, уже четыре года пишут альбом на лоне природы в Ленинградской области; летом посчастливилось слышать живьём — очень, конечно, изящный уход в лес под лихое басовое уханье; в запасе есть и песни более зажигательные, но тут тоже неплохо. По сравнению с «Фивами» (отвязаться от ассоциаций с прошлым проектом сложно) задорнее едва ли стало, зато в лучших традициях абсурдистски и своеобычненько — особенно на фоне того, как дрыгательная думер-музыка окопалась в городской черте и совсем не напоминает нам, что nature is a language.
В 2023 году (даже на годовщину, случившуюся вчера) сложно думать о Летове — проще не думать. Но месяц его смерти стал для меня, в то время пятнадцатилетнего, весьма насыщенным.
История, которую люблю пересказывать: январь-2008, я сижу за пасьянсом «Паук» (других развлечений комп не тянул), фоном звучит альбом «Сто лет одиночества» — слышу его впервые — и уже ко второй минуте часового действа до меня доходит: это трансляция с того света. Подросток с бурным воображением рисует себе подвал по типу притона и состояние, в котором автор произведения может ТАКОЕ из себя исторгнуть; дешёвые колонки Genius вчитывают в происходящее сырость, допотопность, мифологию. Зудит мысль: этот человек непременно умер в девяностые. Лезу в Википедию: жив. Более того, успел променять рык на благость.
Через месяц Летов покинет свет по-настоящему, а ровно через три дня не станет моей мамы. Те дни были пропитаны тревогой: я боялся, что этими потерями не ограничится. В день похорон было по-апрельски тепло и солнечно. Начиналась новая жизнь.
Есть соблазн мысленно обозначить три отцовские фигуры, послужившие каждая эдаким занавесом между эпохами, в которые угодили: Высоцкий стал проводником между шестидесятничеством и застоем; СашБаш открыл телепорт из застоя в гласность; Игорь Фёдорович пробросил мост от перестройки к новому времени, где, как выяснилось, «конец никогда не наступит». Сказал как отрезал — мы живём в эпоху, намоленную аж в девяностые известной кучкой идиотов и примкнувшим к ним этим человеком. Конца не видно. Сорок лет, если считать с самого начала — а на смену никого.
Мне почему-то вдруг вспомнилась песня «Без меня». Спокойное рассудочное прощание, сделанное почти по методу Coil в Going Up, только наоборот: перечислить всякие ерундовые бытовые вещи и пригласить слушателя подумать, стоят ли они того, чтобы я ушёл, а всё это — осталось. Январь, апрель, капель, отрывной календарь на стене, корка хлеба, добрый ослик, горький дождик. Частенько ли мы вспоминали о таких мелочах последний год? А в последние восемь, пятнадцать? Видели мы, как убегает ЕГО мир, убегает ЕГО земля — та, жестокая, ломающая голоса и судьбы, породившая все эти тревожные ряды глаголов и заградотряды из существительных? За возможность увидеть одним глазком жизнь вне пределов дикой вселенной Егора Летова действительно можно многое отдать.
Ещё один повод прожить невесть что сулящий 2023 год: у любимой моей английской певицы, когда-то соратницы Дина Бланта — но любопытной прежде всего самой по себе — десятого марта выходит альбом.
Пресс-релиз сообщает, что это ауттейки, буквально дневниковые наброски, неизвестно даже когда конкретно записанные — указан временной разброс десять лет, да и всё. А больше ничего не надо, естественно: у Робертсон настолько потерянные, размытые во времени и пространстве песни под гитару, что искать их истоки надо не в календаре, а в плоскости вселенской комнатной печали, в диапазоне между группой «Тальник» и группой «Сад имени Фёдора»; румтур в клипе, к слову, очень под стать эстетике первых.
На правах потребителя бессонницы решил не медлить; в эфире рубрика «Альбомы ночью по вторникам».
Абориген. Был интурист, а стал абориген; на самом деле, это разные люди — хотя Евгений Горбунов, разумеется, приложил свою руку к продюсированию. В этом, пожалуй, и проблема: всё, к чему прикладывает руку Евгений Горбунов, становится Евгений Горбунов. Приятно, что самого Андрея «Аборигена» Клинга живьём без студийных влияний однажды услышать повезло: непонятно было, где саундчек перетекал в концерт, а молчание — в золото. Если это и пещерный блюз, то обставлен с хюгге-вкусом (один из треков называется «кикиморок»): если пытаться раскладывать по нотам, припоминается, к примеру, кладбищенский размах ранних Bohren & der Club of Gore — но более просторно и жизнелюбиво, что ли, звучат эти прозрачные импровизации: благо, нетесно сыграны в одного. 8/10
Ушко feat. Kedr Livanskiy. Как будто миру кринжа мало — оказывается, есть такой лейбл Club Cringe; среди его фигурантов — такие люди, как DJ Trick и DJ Fuck (разумеется, совсем неважно, кто это), а среди подписантов — артистка Ушко, теперь живущая в Лондоне. Скоро у Ушко выходит альбом, на котором из аутсайдерского, кажется, осталась только подача — визуально и на слух как будто российская поп-музыка начала нулевых, в то время схожим образом пытавшаяся мутировать: улётный гэридж, наивная поэзия, как-попало-графика. Но за наивностью здесь, конечно, таится выражение свободы выбора: «Я не нуждаюсь в тебе больше // Давай, забери свои вещи»; с дежурным для старой попсы ожиданием звонка, но без ненужных совсем тоски и жалости: нет так нет. 8/10
огоньки. После фильма «Про рок» при слове «Екатеринбург» перед воображением предстают портреты Шахрина, Пантыкина и их менее удачливых родичей по музицированию — однако ж не всякая группа из славного уральского города пытается соответствовать светлым образам этих замечательных, наверное, людей. Тот самый момент, когда альбом под названием «сердце» нешутливо попадает в самое сердце — именно за такой музыкой 10 лет назад я лез на сайт Bandcamp, в какой-то момент перестал там её находить и вот снова случайно обрёл. Физика этой музыки такая: записанные на магнитофон «легенда-м404» звуковые петли и синтезаторы, голоса и отголоски, гитары да шумы (плёнки, воды, улицы) — и всё это без начала, разумеется, или конца. Кавер на группу «электроребята» уживается с кавером на неизвестную (мне) группу «шутка»; один из треков называется «исчезновение ветряного кота» — словом, вселенная, в которую можно вслушиваться (да и описывать её) годик-другой. Подобные вещи некогда с избытком выпускал лейбл ku100ta — но здесь будто на порядок выше: я бы рекомендовал поменять открывающую букву и рассуждать уже в категориях густоты; сам влип — и вам, пожалуй, посоветую. 12.5/10
Зангези. А вот скорее от противного залипший в мозгу альбом — видимо, с непривычки от русского рэпа. У микрофона тут — основатель нашумевшего когда-то вк-паблика «музыка, которая» по имени Даниил; времена такие, что далее последует уточнение: в паблике этом исследовался хип-хоп со славянофильских позиций, которые неизвестно (точнее, известно) куда могли бы завести автора, если бы он не притормозил писательскую деятельность перед 22-м годом. Теперь он читает, что он Ален (sic!) Вега и Том Верлен — и это, несомненно, поза более обтекаемая: эдакий Слава КПСС для тех, кто любит звук полегче да смыслы пожиже. Также в программе — сэмпл из «Химеры», цитирование «Соломенных Енотов» и трек под названием «Веня Д'ркин»; слушать после столь исчерпывающего описания, конечно, необязательно: для того и пересказал. 5/10
Кумса. Как сообщает аннотация, Кумса — небольшая река на севере Карелии. О самой группе известно меньше — совсем не понятно, кто такие «мы»; в частности, кто у микрофона. Да и неважно, наверное — главнее здесь механика ощущений: хрупко, холодно, красиво; на пару слов развёрнутее — там, откуда я о проекте и узнал. 7.5/10
Понедельничный дайджест.
1. Когда-нибудь я уже увижу Льва Левченко достаточно пьяным, чтобы он подарил мне годовую подписку (простите; старая — да и неумная — тема для подколов, зато всегда актуальная) — а пока остаётся лишь досадовать, что почитать спецпроект «Деревни» о нью-йоркском инди рубежа тысячелетий в ближайшее время вряд ли доведётся.
Как раз вчера посмотрел документалку Meet Me in the Bathroom, после выхода которой вся эта ностальгическая NY-волна и пошла — сейчас пишу в стол свои впечатления, к концу недели их можно будет прочесть (не под пэйуолом, разумеется). Вместе с мыслями о том, что интенсивность тусовки всегда напрямую зависит от уровня логистики и доступности жилья, рефлексия моя забредает куда-то дальше — вопрос обустройства музыкальных сцен и возможности их зарождения с нуля сейчас как никогда злободневен; да, время жестокое и лютое, но релокантская волна, находясь в чуть меньшей непосредственной опасности для жизни, за несколько месяцев должна бы уже прийти в себя и заголосить, а зачатка тому (лично мне) не видно: пока вижу лишь попытку воссоздать некое счастливое прошлое в виде питейных заведений знакомого формата, а новых имён всё ещё больше появляется в России. Возможно, мне кажется — но креститься не будем, а будем по старой привычке российского человека строчить колонки.
2. Новость в тему: вечный плакальщик Джейми Стюарт из Xiu Xiu не только выпускает в марте альбом, но и к июню выбирается с первым туром по странам так называемого СНГ (в т.ч. уже бывшего, поправляют) — в планах Узбекистан, Киргизия, Казахстан, Грузия и Армения. На сайте группы пруфов нет, зато земля соцсетей полнится достоверными слухами и расписаниями.
3. Коллега Наговицкий невольно заагитировал послушать-таки новых Yo La Tengo; согласен, что вековечный творческий союз Айры Каплана и Джорджии Хабли сплавил на первый сингл худшую песню — целиком альбом никакой не фоллаут, а изящный выход под камеры в открытый космос: подобные путешествия в нойз-невесомости культивировали в свои лучшие моменты 2010-х годов ещё одни обитатели благородного пансиона 60+, британцы Wire — но YLT в финальной трети замахиваются куда-то дальше, на территорию прощальных слов, которые вместо напыщенной мудрости удовлетворяются нежным фоновым шумом и юношеской неловкостью: в третьей песне с конца впроброс цитируется Элис Купер, а предпоследняя держится на констатации созависимости от того самого «глупого мира», который вынесен в заголовок альбома и задаёт канву весь добрый час звучания. По итогу — достойная победа дружины Карло Анчелотти; при всей разрушительности, пандемия, кажется, обогатила иных выживших в умении быть лаконичными.
О других полюбившихся с начала года релизах (а такие есть!) уже довольно скоро расскажу.
Как всегда, сентиментальничаю и туплю — а между тем осталось всего полчаса (относительно) выгодной цены на неплохой ереванский концерт.
Как оказалось, математики немного застопорились, и самое большое простое число не меняется уже четыре с лишним года (был период, когда новое число открывали раз в год) — и именно с 2018-го у группы СБПЧ всё стабильно как с составом, так и с песнями. В таком вот состоянии, на коне, Кирилл Иванов с бэндом уже завтра возвращается в столицу Армении.
За последние недели вальяжно переслушал ВСЮ дискографию проекта — и не только не умер, но ещё успел поразиться силе регенерации: на восемнадцатом году долбёжки в раздолбанную, как порою кажется, стену Иванов даже не собирается останавливаться. Скорее уважаю его, чем заслушиваюсь, но был доволен случаем нырнуть хотя бы в краткий, немного поверхностный — и всё-таки назревший (с поводом ли, без) экскурс.
Билеты
Впрочем, ладно, переходим к оптимистичной рубрике «услышанные молитвы» — только подумал, насколько же скучаю по НОРМАЛЬНЫМ альбомам Ричарда Янгса, как нейровселенная моментально приоткрыла мне столь же отрешённо-меланхоличного поющего гитариста (и даже, возможно, лучше).
Эрик Шену — человек, давным-давно всем интересующимся известный; даром ли последние пару десятилетий скреплён деловыми отношениями с одним из лучших пристанищ для музыки конца истории, великим канадским лейблом Constellation. На сайте Rateyourmusic, с которым я всё ещё не могу не сверяться, у Шену какие-то впечатляющие для такой душераздирающей музыки антирейтинги: у ключевых релизов около шести по десятибалльной, то есть абсолютнейший ноль по шкале хайпа.
Впрочем, как и всегда с гитаристами вне зависимости от их квалификации, надо не рассказывать, а показывать; вот и покажу: как и в случае с одним неплохим барным блюдом, за вчитывание в аллитерацию объект ответственности не несёт, надеюсь на понимание. Зато от самого видео веет скорым потеплением, поющими чашами в виде кастрюль да впридачу, конечно, попаданием в десятку чьего-то сердечка — но оставляю подобные сентиментальные ужимки за кадром.
https://www.youtube.com/watch?v=akaDiyq0NiM
Странно, что на этом канале, где втайную и въявную процветает фаворитизм, не было ни слова о песнях Григория Полухутенко — да и сам он, конечно, редко подкидывает поводы.
У Полухутенко сегодня вышел первый релиз с 2019 года — с тех самых пор, как он собрал лайв-группу при участии экс-басиста ДДТ Павла Борисова (не путать с одноимённым журналистом) и барабанщика Степана Ситкина. Идея подрубить электричество в мерно-текущие акустические псалмы Григория — безусловно, спорная: слушавший вместе со мной новые песни человек резонно отметил, что в одного у Гр. всё звучит разнообразнее и интереснее. Формат рок-трио будто огрубляет полухутенковскую звукопись — но и времена такие, что налегке не можется: первая же песня заканчивается сбивающим с ног хоровым пропеванием слова «вoйна». Но в целом, конечно, без неожиданностей; несколько песен отсюда игрались до этого живьём, и вот в таком виде оказалась моя любимая. Этим прямолинейным вопросом («разве я так любил, как пою?») всегда стоит по отношению к себе задаться — и задаёшься, и хорошего ответа не получаешь.
https://www.youtube.com/watch?v=117P5yF4ri0
В день 85-летия Высоцкого почему-то активно прильнул к наследию другого артиста, масштаб которого всё не хватало силы толком оценить (попутно выяснилось, что год назад у него умер ещё один сын; судьба та ещё трагифарс-плутовка, конечно) — и вдруг пришло в голову, что они, Кейв и Владимир Семёныч, как-то легко и непринуждённо монтируются друг с другом. Городская пролетарская, но при этом абсолютно авторская эстетика; ответы на вопросы зала как отдельный жанр эссеистики; оба — люди мира, не привязанные к чему-то, ну кроме может своего аккуратно заточенного под круглосуточно повышенный КПД эго; в конце концов, пик проблем с собственными демонами пришёлся у обоих на возраст чуть за сорок. Младший современник, правда, выжил — и посвятил своей маленькой победе над умираньем альбом, который я этим вечером взахлёб слушаю.
А в клипе на одну из лучших песен оттуда, конечно, происходит полное безумие (Джарвис Кокер на расстоянии кадровой склейки от Бликсы Баргельда, мечта жеж). И так и эдак гуглю, но всё ещё не верю в достоверность локации; очень похоже на скабрезность в духе «Бората» задолго до «Бората». Если как-то умудриться забыть, что дело было в 2001-м, смотрится странновато, конечно — но очень надеюсь, что люди делали исключительно любя и не ведая, а Николас наш Эдвард с неиронично-искупительным туром и до Алматы доедет когда-нибудь, и вообще проживёт ещё хотя бы парочку новых творческих жизней.
Что произошло дальше в 2014 году, мы знаем. То, что произошло с группой «ОбщежитиЕ» в 2014 году, никто не понял. Вышла хиппи-песня на английском. Был анонсирован альбом «Ни слова о любви», в котором все слова (судя по утекшим двум-трём песням) — ровно о ней. Альбом не вышел — и, в отличие от позапрошлого, который пролежал на полке около трёх лет — кажется, так и не был закончен. Очевидным стороннему наблюдателю должен был видеться не то что даже идейный раскол, а некое сознательное удержание на почтительном расстоянии от ядерной кнопки (правда, никто, включая пытавшегося подступиться по горячим следам к теме меня, это до уровня большого текста не проговорил). Басист Дмитрий Меркулов поиграл пару лет в группе Михаила Енотова «Или», уже не стеснявшейся (почти исключительно за кадром песен, кажется) ни выражений, ни своей фрондёрской позиции к ковидной истории, ни... и так далее, и тому подобное. В общем, в начале десятых группу «ОбщежитиЕ» никто не понял — а в начале двадцатых уже и условно свои бы даже не кивнули: в их глазах произошло нагляднейшее дезертирство, чудовищная ошибка, где-вы-были-когда-мы-все-были-за-колхозы. Эпохи разные, а react приблизительно один: если не прокляты и забыты, то исторгнуты и отвергнуты.
Лучшим, как я уже проболтался, мне видится в невеликом наследии группы (хотя как невеликом: пара миньонов и три альбома, один из них двойной) тот, что лежал на полке пару лет. «Никто не прожил жизнь дерева» был полон той психоделической утопии, какую российский песенный мир потерял вместе с Летовым — правда, у эпигонов всё вышло более анемично, иначе и быть не могло; они изящно отыгрывают роль первых вторых, а не вторых первых. Сначала кажется: просто неловко зудят на устах достоевские вопросики (пойти в ад за любовь к шоколаду, как вам такая нравственная дилемма?), но где-то к финальной трети альбома вдруг выясняется, что никто не тварь, но в то же время и вмешиваться в ход истории этот никто либо права не имеет, либо тупо бессилен; в этой осени никто не виноват, не виноват, ты уехал в Петербург, а приехал в Ленинград, но тебя максимум пара миллионов, а оставшаяся сотня стоит на полустанке и смотрит, как за худшим проносится худшее. «Седое пепелище медленно остаётся».
Вот эту-то песню, про пепелище, на ночь глядя и послушаем. Страшная она: там текста примерно на минуту, оставшиеся три пронзительно звучит электроорган («как у группы Interpol», песня Next Exit — вот и попались). С каждым годом я всё меньше понимаю, как можно, ужасаясь образам бездны, со временем начинать от неё благоговеть — но всё больше прозреваю, в какую пустоту эти песни. «Я новые краски хотел сберечь для холста, а выкрасил ими ряды пограничных столбов». И дальше: командир дал приказ играть восемьсот аккордов в час. Никакого интернета нет. Я больше не буду гореть, только тлеть, тлеть. Сбылось. Здесь мы будем жить.
Пару месяцев назад возмущался тут по поводу омолодительных музыкальных процедур Джона Кейла (не путать с Дж. Кейджем и Дж. Дж. Кейлом!) — и, надо признать, зря возмущался-то.
Сегодня ночью вышел Mercy, первый за декаду альбом восьмидесятилетнего музыканта; целиком послушать я его не могу, т.к. продолжаю выходить в Интернет с полена — но свежайший клип приценить получилось. Видео наследует генеральной линии ностальгических видеорядов, начатой десять лет назад камбэком Боуи и от которой лично я будто чутка устал: сентиментальный променад по мегаполису с поверх наложенными фотокарточками молодого Кейла, на отдельных из которых он до смешного похож на Сергея Курёхина. А звучит... тоже лет эдак на двадцать возрастом, притом что голос Кейла, ещё в шестидесятых стартовавшего с The Velvet Underground и развернувшегося в самостоятельную единицу не меньше полувека назад, перепутать, разумеется, совсем не с кем.
Конечно, радостно наблюдать персону такого калибра в числе очень даже живых — и дело не только в радости от фиксации медицинского факта: на альбоме ещё и внушительный как минимум количеством пунктов список соучастников в диапазоне от Weyes Blood, Д. Хайнса, Actress и т.д. и т.п. вплоть до пары неразлучников из Animal Collective. Собирал такую команду старожил кропотливо: многих встретил на юбилейном трибьюте первому альбому VU, вылавливал всех не по почте, а буквально за ручку — ещё до ковида. Так что должен выйти толк; с доступной мне сингловой дистанции выглядит заявкой на альбом месяца.
https://youtube.com/watch?v=U7lt-jmxZ54
И напоследок минутка эгоизма — итоги «Постмузыки» за 2017-й; десять постов, которые спустя год перечитывать вроде бы не стыдно.
Наивный выход в защиту рэпера Хаски
http://telegra.ph/Mezhdu-sobakoj-i-volkom-Haski-kak-geroj-proshedshego-vremeni-04-10
Альбомы месяца:
http://telegra.ph/Albomy-nachala-goda-vybor-Postmuzyki-03-15 - март
http://telegra.ph/Mgnoveniya-semnadcatogo-Phew-Krol-SV-Hutor-i-drugie-04-18 - апрель
10 лет со дня смерти Александра Непомнящего:
/channel/pm_mag/53
Подборка музыкальных телеграм-каналов
http://telegra.ph/Novye-telegram-kanaly-o-muzyke-07-11
30 лет последнему альбому The Smiths:
/channel/pm_mag/79
Дмитрий Повалишин, музыкант и отец:
russkaya_muzyka/povalishin-division-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D1%80%D0%B5%D1%89%D0%B0%D1%82%D1%8C-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D1%80%D0%B5%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%BE-6cc714936f1b" rel="nofollow">https://medium.com/@russkaya_muzyka/povalishin-division-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D1%80%D0%B5%D1%89%D0%B0%D1%82%D1%8C-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D1%80%D0%B5%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%BE-6cc714936f1b
Вводный курс по дискографии Ричарда Янгса:
pm-mag/diskoghrafiia-richard-ianghs" rel="nofollow">https://syg.ma/@pm-mag/diskoghrafiia-richard-ianghs
Альбом почвеннического авант-рока от Миши Данилова и группы «Обход»:
pm-mag/obkhod-iz-pod-kory" rel="nofollow">https://syg.ma/@pm-mag/obkhod-iz-pod-kory
О биографии Джейсона Молины Riding with the Ghost
pm-mag/niestetkhiem-o-knighie-jason-molina-riding-with-the-ghost" rel="nofollow">https://syg.ma/@pm-mag/niestetkhiem-o-knighie-jason-molina-riding-with-the-ghost
Из-за того, что вставить ссылку на стрим альбома из Bandcamp в Telegra.ph по-прежнему нереально, в пост не влезло упоминание одного исполнителя, который не засветился, кажется, толком нигде. Кто скрывается за псевдонимом, я так и не узнал (письмо с вопросом, кажется, отправил — но, увы, страдаю амнезией похлеще, чем промоутер Казарьян незапоминанием лиц). Следы ведут к вк-пользователю Балтийский Листобой, публиковавшему еще несколько подобных «одноразовых» проектов, но утверждать не будем. В рамках легенды сообщается, что обложку нарисовала некая Лиза Кочеткова, Девушка-лес, в честь которой альбом и назван; по звуку — тридцать пять минут возвышенного статического дроуна, источник которого не так уж легко распознаваем: в тегах написано, что это аккордеон, но тут мерещатся то духовые инструменты, то женский голос, то вообще кажется, будто всё это не более чем синтезированный звуковой мираж. Кто бы ни был причастным к его рождению анонимным соловьём русского леса, столь интересной и затягивающей записи на родных просторах в ушедшем году я, кажется, не встречал.
https://vashnevo.bandcamp.com/album/-
Немного (субъективно) хороших новостей. В марте, если кто-то помнит, я писала о том, что мы с однокурсниками по придуманной Ольгой Манулкиной магистерской программе «Музыкальная критика» запустили краудфандинг на издание сборника наших работ — так вот, у нас все получилось, книжка вышла, а недавно у неё появилась электронная версия: аутентичный диайвай, сверстанный в «Телеграфе».
Выкладываю её с практически родительской гордостью и призываю вас читать моих однокурсников нескольких поколений: про застой в музыкальной жизни Петербурга и про Фелдмана, про Третью симфонию Глиэра и сумасшедший проект аргентинского театра «Колон», решившего уместить все «Кольцо нибелунгов» в один спектакль, про Жерара Мортье и Барри Коски, про любовь к мужчине в опере «Билли Бад» и любовь к танцу в балете «Жизель» — в общем, чего там только нет!
Среди этого богатого развала тем и сюжетов есть и мой исповедальный текст (написанный немного сгоряча, мне он сейчас не нравится). В нём я, тем не менее, призываю окружающих «делать лихой умный самиздат» — насколько мы «лихие» и «умные», конечно, судить читателям, но вот с самиздатом, кажется, что-то начало получаться. В бойком и ироничном предисловии составителей, Богдана Королька и Александра Рябина, содержится не менее важный лозунг — «Не бойся делать лажу»: в том смысле, что нельзя всю жизнь «или гениально, или никак», и надо с чего-то начинать. В общем, мы не побоялись и начали. Лично я, простите за патетику, с удовольствием пою песню этому безумству храбрых — и призываю запомнить наши звонкие смешные имена:
telegra.ph/Schola-criticorum-2-Raboty-magistrantov-programmy-Muzykalnaya-kritika-fakulteta-svobodnyh-iskusstv-i-nauk-SPbGU-06-18
Не знаю, нормально ли в таком признаваться, но сегодня весь день планирую проспать. Меня коробит от концентрации мыслей о том, что миллионам людей пришлось пережить за этот год. Хотя на пару отвлечённых слов сейчас хватит, конечно.
Последние два дня окунулся в русскоязычный гиперпоп; с умным видом рассуждать не буду, да и не смогу — но мне как раз нравится, в отличие от поборников чистоты оригинала (мол, надо произносить хайпер), как именно адаптированный вариант произношения вертится на языке: твёрдость намерений да экспрессивность чувства, — что-то в этом видится родное для человека, который в силу возраста внимал всякой горлопанной музыке нулевых; не зря один из примечательных альбомов жанра называется «Сила».
И сила эта в признании немощи, конечно. Сила — та, которая в насаждении «правды» или в твёрдой руке — сама себя разоблачает; в этом, возможно, причина вопиющей импотенции её попыток рождать оправдательное творчество, слишком уж автореферентна такая боевая машина. Зато у горя гораздо больше общего с шаманизмом — если уж не разогнать тучи, то безошибочно распознать, что они там себе льют. Воплотить сгусток чувства в пророчество, плач и молитву.
Пару лет назад я как человек пишущий (и слушающий) прошёл мимо проекта zarya — конечно же, из-за некоторой ревности: когда-то, ради пародии на тривиальные названия постпанк-групп, я придумал назваться Зарёй. Правда, люди на латинице оказались резвее и выпустили несколько релизов, пока мы мучительно рождали первый. В итоге с наобум когда-то взятым именем расстаться было довольно легко, поэтому я теперь Песни Зари, а за восходом звёзд гиперпопа ничего не мешает наблюдать.
Сначала написал «наслаждаться» — но, конечно же, нет, господи, так не назовёшь. С годовщиной напрочь увязалась песня из их альбома, в которой так живописно описывается неуют от потери чего-то близкого. Вне этого нового контекста (песня вышла в 2021-м) показалось бы, что «кого-то» — но душа разлуки всегда многосоставна, личное в ней спаяно с безличным. Как отделить государство от родины, а родину — от оставшихся на ней близких и дорогих? Как воссоздать себя в целости, если больше не собрать части — не склеить разрушенные дома, не спаять разорванные связи, не воскресить знакомых людей? Вот оно и слипается в ком, а потом и в стон, который зовётся песней.
Я хочу домой
Но мой дом потерян там же, где и ты
Кто-то очень злой
Злой
Разделил на до и после мою жизнь
И что важнее — «кто» он или то, что он «злой» — на этот вопрос я не могу дать ответа. Десятилетиями мы, люди, видим рождение очередной непоправимой бездны и будто бессильны её обуздать. Грань между оправданием и расставанием, между (относительной) безобидностью зла для тебя лично и беспощадностью его ко всему живому, до которого может дотянуться, слишком тонка. Год назад можно было лицезреть, как одно состояние от другого отделяли считанные часы.
https://www.youtube.com/watch?v=4-V6oSI8kzw
Сам Игорь Фёдорович, кстати, пытался. Как раз последними песнями, своими — или альбомом «Звездопад», где обращался взором в советскую утопию; не берусь судить, насколько далеко он смог уйти и бессмысленно ли это было, но такие случаи всегда напоминают о цели художника: а точно ли предел творца — это добиться совершенства в своём деле? Нет — видимо, для предела нужно выйти из себя; Летов в оба главных момента своей жизни так и сделал: сначала, когда после столкновения с карательной психиатрией рассвирепел — и потом, когда после заигрываний с катакомбной политикой успокоился. После этих двоих нынешний Летов, мёртвый — по счёту, выходит, третий; лишь спустя полтора десятка лет мы наконец-то учимся жить без него — пытаясь продраться сквозь горечь факта, что в существовании доброго ослика и, допустим, радуги над кладбищем в рамках одной песенной вселенной не видно никакого антагонизма, только один сплошной парадокс.
Корка хлеба, январь, апрель, отрывной календарь на стене — подобные этим ценности поколение наших родителей (да и кто-то, возможно, из нас, глядя в их сторону) искренне пыталось сберечь, считая, что в их наличии кроются мир и счастье. Пока есть худо-бедный пейзаж, возможность прокормиться и мирное небо над головой, пока всё это для себя чтишь — жизнь праведна. Не помогло: никакого противоречия с людоедством, с непротивлением разрушительству в этой мелкой аскезе и не было. Так что никакого «саморазвития по Летову», даже позднему, быть не может; может быть, лучшее, что можно сделать — выйти из Летова (то есть выйти сквозь), пройти мимо свалки устаревших понятий, вздохнуть тяжело. Искать иные формулы выживания на этом жутком перекрестьи обороны, нападения и прочих опорных зон. Возможно ли? Ответа нет. Но закрыть глаза и представить себе другой мир хотя бы в качестве упражнения — стоит.
https://www.youtube.com/watch?v=4FRcBADkAZk
Группа «Спасибо» воссоединилась в составе, собранном из участников разных лет, и отправляется в недельный тур: начнут сегодня в Тбилиси, закончат на следующей неделе в Белграде.
Промоутеры зачем-то окрестили группу «нашумевшей» — хотя за последние месяцы было много поводов убедиться, что Расел Рахман работает, скорее, с эстетикой малых дел. В интервью из прошлой жизни «Спасибо» декларировали свою группу объединительной затеей, и в целом-то получается даже поодиночке: почти полгода Расел играл сольно, и у меня, довольно скептично относящегося к громкой музыке для детей и юношества (хотя именно по музыкальным исканиям «Спасибо» как раз симпатичнее и опытнее многих), за это время наконец-то получилось его песни расслышать. Поэтому топ очень личный; если идти путём максимально широкого ознакомления, следовало бы добавить трек «Разговор», где в списке жанровых трофеев группы появляется хип-хоп — но получилось как получилось, и их осталось девять.
Текст
Расписание тура и билеты
Доктор Хали-Гали. Неоднократно воспетый нами герцог рока из города Владимира выложил в торрент-формате свою позднюю песенную дискографию: более двадцати альбомов, подавляющая часть которых записана в трёхлетний промежуток с 2016 по 2019 годы. В тот период я активно слушал ДХГ — и это, безусловно, вдохновляющий опыт: быть живым наблюдателем деятельности исполнителя с почти летовской интенсивностью производства (да и звука, of course).
ДХГ — это такие поп-философические песенки, заточенные в нашерадийного свойства саунд, только пожёстче да подиковинней; чем дальше, тем звучат они мизантропичнее (интервью Кирюхина на «Ноже» породило маленькую, но показательную контроверсию в комментах) — а всё же музыки с текстами, сходной по парадоксальной утешительности посыла, на русском языке редко сыщешь. Здесь ярко разворачивается мотив бегства — то прочь из чересчур предсказуемой, заживо гниющей человеческой кожи, то от укоренения в прекрасных, но всё-таки искусственных конструктах (свобода и любовь, по Кирюхину, тоже таковы, сколько бы он сам их ни воспевал) — и, что главное, бегство видится движением, которое и есть жизнь. Бытие — клетка; выживший в ней и сохранивший голос — ошибка, но ради бага в жуткой конструкции, что даёт нам этот голос услышать, можно, пожалуй, прорываться и сквозь неизбежное экзистенциальное говно. Обязательно ли тратить восемь с половиной гигабайт трафика и двадцать один час слушательского времени, чтобы проиллюстрировать для себя эту любопытную, но далеко не единственную версию мироздания — вопрос сложный; для себя я, к примеру, решил. 11/10
Какие дни, такой и Валентин.
Странно вспоминать, но в глупые наивные времена даже клип не помог мне выкупить, что песня-то мрачная: слегка поверхностное — и всё-таки насыщенное — путешествие в голову скулшутера. Только через год после выхода The Next Day я расслушал альбом получше (да и в принципе начал уделять должное внимание смыслам неродного языка) — тут и открылось.
Как и весь The Next Day, простенькая, но дьявольская в своей основе штука — Боуи в клипе сильно похож на Кашпировского (конечно же, случайное смешное совпадение), и это чуть ли не последний запечатлённый момент перед тем, как обаяние (вместе со здоровьем) стало от сверхзвезды безвозвратно ускользать. Прощание до прощания: стоило обхватить гитару как ружьё, и оно пальнуло по провидцу; воистину мистический момент.
https://www.youtube.com/watch?v=S4R8HTIgHUU
Даже релизная пятница и новый депеш мод (безнадёга.co.uk, тут предсказуемо) не отвлекли меня от главного — я выздоровел и взялся за третий сезон болтологических лоу-фай-посиделок.
Неделю назад выдал о новом альбоме господина Матова такой вот чахоточный отзыв — но в глубине души считаю, что релиз (и автор его) достойны большего, чем моё карканье на эпоху. Дабы замять досадное — созвонились как старые знакомые, протянули щупальца словесных объятий, сплелись в алхимическом препарировании очевидностей. Короче, поговорили.
Песни Даниила — громогласные, но неизменно мягкие и полные надежды — можно послушать здесь. А нашу беседу — тут.
На правах традиционного вестника юбилеев и значимых дат сегодня направляю поздравления Юрию @forevernotes Сапрыкину — почти земляку, с которым выросли в одном городе (правда, не пересекаясь эпохами) и одному из тех людей, благодаря кому по-прежнему сюда что-то пишу.
Два из двух в моей жизни повода обстоятельно поболтать с Юрием Геннадьевичем были под запись — и, разумеется, этот опыт оказался важен на свете только для меня: крайне обрадовался, когда выяснилось, что [магические] ощущения от родного города для нас обоих до некоторой степени выражает группа Cocteau Twins. А когда я спросил Ю.Г., почему он бросил читать «Постмузыку», он ответил, что в принципе всё для себя понял. Этот интеллигентский эвфемизм к слову «заебал» до сих пор служит мне неким маркером — не хочется давать ничего понять, а хочется удивления, переворота с ног на голову. Head over heels, если говорить на уже подвернувшемся здесь доступном примере — так что послушаем песню великих шотландцев с одноимённого альбома, в которой Элизабет Фрейзер по обыкновению говорить обиняками невзначай играет с цифрами возраста юбиляра. Дай бог ещё полста, разумеется.
На пепелище сельсовета тем временем тоже что-то происходит.
Дружественный нам артист в жанре тульского гибельного романса Д. Матов пошёл неочевидным путём и переиграл свой относительно старый репертуар в более королевском звуке, примирив микрофоны «Союз» со студией «Октавы» (а это два таких скрытых местных антагониста; совсем не Вилларибо и Виллабаджо, но всё-таки). Этот the best, кажется, рассчитан на широкую аудиторию, с материалом по очевидному резону узости охвата не знакомую — и потому, за невозможностью расстаться с географической и ментальной привязками, слушателю в моём лице легче расслышать минимум одну из немногих относительно новых тут вещей.
Грустно, что многое из насущного в песенном (и не только) искусстве вынуждено запаздывать на месяцы, дабы быть должным образом зафиксированным — такую песню я бы расслушивал в холодном русском сентябре или скитальческом жарком октябре, когда чувство времени было слишком насущным («успеть бы согреться до зимы», ну-ну; кажется, с тех пор только вмёрзли в цинизм). При всей моей большой любви к матовскому материалу, ещё одно свидетельство в пользу гипотезы, что, вступая на шаткую почву эзопового языка, предугадывать надо на много шагов вперёд, а попытка на нём реагирования ведёт к смертельному отставанию и смертной скуке. Потому что длится-то не февраль, а четырнадцатый год или, может, вообще 1999-й — и лишь в ладах с этой догадкой можно не допустить каких-нибудь ещё страшных дат, да и намаливать лучшее будущее на декады эдак две вперёд, не раньше. Впрочем, ладно; само собой, тут проблема не артиста, но вообще безвременья, в котором слово имеет печальное свойство теряться, будь хоть прощальным, хоть обращённым в будущее, полное надежд. Такое чувство, что взвесят всё уже после нас — да и температуру красивого горения в пожаре убоя замерят задним числом, без чьего-либо деятельного участия.
Впрочем, и размышлений о том, как всё «подправить в консерватории», весь этот год совершенно не хочется. Тошно. Для начала бы уцелеть.
(Полностью заценить альбом можно тут.)
Песни Зари — «Двадцать два. Репетиция» (2023)
Вторую неделю болею и слов связать не могу — устных, конечно — да и время утекает так быстро, что вчерашнее насущное становится слишком прошлым, чтобы о нём всерьёз думать.
Но поделиться всё равно тянет. Сняли тут, как я в январских потёмках играю новые песни. Местами злобные, местами отчаянные и тревожные. Про русскую готику. Про гибель мира снаружи и внутри. Про Ничто, в которое больше не хочется.
www.youtube.com/watch?v=nnEbD4F4AL8
Обсуждают тут нынче выброшенную в свободный доступ книжку «Песни в пустоту» про (как бы) затерянных андер-персонажей девяностых. Не буду ни ссылаться на рефлексию по поводу (там совершеннейший ужас-ужас; читаешь и думаешь: а ведь неплохо я сам пишу даже в минуты бреда в сравнении с такими отзывами), ни задвигать телегу про случившиеся после печатного дебюта книги в 2014-м тектонические сдвиги (опять про себя в скобках: я несколько лет потом не слушал «Химеру», потому что она стала дико модная; было двадцать прослушиваний, стало две тысячи, фак-фак-фак) — но вместо этого отчего-то захотелось вспомнить группу из числа более-менее современных и по совместительству уже вышедших на покой. У неё тоже были песни, и были они в пустоту. «ОбщежитиЕ» называлась.
Недавно тут гельичдугин взболтнул, что хипстеров-де нет, а вместо них молодые людишки, которых только направь, а они уж и ружья как пирожки разберут. Ну, взболтнул старый хер и взболтнул — но мне вдруг подумалось, что это, в общем-то, идеальное описание сюжетного ландшафта «ОбщежитиЯ». Одна из главных песен группы начиналась с того, что вот есть такие Олег и Ольга, им слегка за двадцать, они буквально не знали друг друга до этого лета (или зимы, весны, без уточнения): она в общепите работает, он — в колл-центре и довольно маскулинно выёбывается; оба не прочь послушать радиохед и поцитировать поп-цитатники. В итоге она внезапно зовёт его жить в какой-то дремучий лес — и вероятность того, что он пойдёт за ней следом, она ну такая, ненулевая. Другие персонажи песен крали ночью Богородицу, стреляли в министра и т.д. и т.п.; между делом была ещё шуточная песня «Indie» в качестве (само)высмеивания: бас как у группы Interpol, гитары на уровне груди, инди-хуинди, инди-хуинди.
Я был на одном из последних концертов «ОбщежитиЯ» в январе 2014 года; долго собирался, несколько лет, а вот выплыл как вовремя — вечером в среду после обеда к сцене «Китайского лётчика Джао Да» (тоже не мог тогда представить, насколько широко развернёт этот клуб последнюю букву латинского алфавита спустя «эти восемь лет»). Воспоминания о событии через расстоянье почти-декады, естественно, уже отдают ложной памятью, но выглядят так — будь Ю. Высoков и Ко поставлены в условия не 1919, но хотя бы даже 1925, допустим, года, с задачей по выковыванию из хипстера нового советского человека они бы совладали: тогда что en masse культурою и алкалось, так это побросать с парохода современности всех лишних (великодушно оставляя на борту, в данном апдейте-случае, Достоевского, «ГрОб» и Платонова), но без особого руководящего понимания, куда дальше плыть-то. От собственной эпохи «О-Е» оставили неироничным, кажется, только главный подспудный страх жителя мегаполиса: под песню «Хлопок», которая описывала чувства отдельно взятых людей в московском метро за пару секунд до недатированного взрыва, я на том концерте так расчувствовался, что вспомнил, как ездил с родителями в подземке в марте 2010 года, за день до жутких событий; уехали мы из столицы не помню уже когда, то ли тем же вечером, то ли следующим утром — это, разумеется, важный нюанс, но touching from the distance безусловно чувствуется, какого бы огромного размера дистанция ни была. Печенье мадлен, пропитанное ядом новичок: такое ровно ощущение осталось от живой версии песни длиной в целых восемь минут.
На этом с 2017-м всё. Не переключайтесь.
https://www.youtube.com/watch?v=6VPUC5pnm3w
Еще пара запримеченных краем глаза списков:
Волей вышеупомянутых обстоятельств в число опрошенных «Инде» экспертов не попал Артем Макарский; список любимого эмбиента ему пришлось выкладывать отдельно.
/channel/heymaka/360
Антон Вагин («Всякая годная попса») с расширенным списком поп-альбомов
/channel/musteletype/2081
Шортлист от Ивана Золото (Full of Nothing/New New World Radio); примерно о половине этих альбомов Иван успел подробно написать на своем канале @noexp
/channel/noexp/357
На канале @orbita_4 сообщают о нынешнем удручающем состоянии певца Николая Воронова — того самого, что когда-то «взорвал» интернет песней «Белая стрекоза любви»; сгубили ли его неустойчивую психику затяжные холода или что другое, не уточняется. Интересно это всё потому, что я и сам с утра ни с того ни с сего вспомнил о Воронове, причём совсем не в контексте «Стрекозы» — кроме прочего, этот странный юноша с растерянным лицом надолго задержался в памяти пронзительным исполнением песни Башлачёва «Вечный пост». Имя покойного череповецкого рок-барда собственными перепевками кто только не попирал, но Воронову удалось не только не попрать, но даже в некотором смысле отстоять: сермяжная акустика оригинала перерождается в гибельный фортепианный романс, благодаря выдающейся артикуляции исполнителя достойный, пожалуй, и самого Вертинского: услышав цыкающий выговор фразы «коротки причастия на Руси», век из головы не выкинешь. Трактовка автора «Стрекозы» идёт даже дальше оригинала — устами СашБаша позднесоветская Россия превращалась в Россию вечную, а адаптация Воронова это перерождение наглядно иллюстрирует; другой странный персонаж местной музыки Александр Маточкин уже делал из Башлачёва подлинную былину, у Николая же получился в идеальном смысле кафешантан. Жаль, конечно, что таких порывов со стороны последнего больше не было и, кажется, теперь не будет, но есть и положительный момент: если суммировать хронометраж двух канонических версий главного вороновского хита и этого кавера, на пресловутые 15 минут славы как раз и наберётся.
Читать полностью…
Не люблю делать репосты, но здесь тот случай, когда дело важное, а самому по существу сказать особо нечего - моя знакомая (знакомы, правда, шапочно и заочно, но в эпоху постинтернета другой формулировки не придумать, тем более что человек очень хороший) Александра Воробьёва делится на своём канале сетевой версией сборника текстов, составленного при её участии однокурсниками из магистерской программы СпбГУ «Музыкальная критика».
Изучил пока, к сожалению, мельком, да и вряд ли что-то в восприятии существенно изменилось бы при детальном рассмотрении; от увиденного впечатление двойственное - с одной стороны, стену недопонимания выстраивает уже сама тематика текстов, бесконечно (пусть в последние годы и не настолько) далёкая от объектов нынешней российской поп-критики - симфонии, опера, балет; с другой стороны, видно, что людей в магистратуре не зря учили - и в плане литературного языка, и в плане следования всеобщим, сложившимся за последние полвека журналистским канонам всё если не безупречно, то во всяком случае притягательно и при беглом взгляде кажется, что любой академический текст из сборника даст фору даже образцовым местным текстам жанра популярного - по фактуре, по умению выстраивать интригу, по чувству меры в конце концов: никаких вам «масляных легато». Но проблема в том, что с днём сегодняшним слишком расходится тематика. Саша по другому поводу пишет, что театральная среда сейчас «закрыта» не только из всегдашнего чувства своего особенного места и своевольности, но и из необходимости, так как вынуждена отстаивать себя в качестве последнего оплота «элитарности»; с академической музыкой происходит примерно то же самое - и растянувшиеся очереди на Курентзиса не делают для разрушения эмоционального барьера совсем ничего, а скорее по новой его возводят.
В двух самых прозрачных, «вводных» текстах магистерского сборника, один из которых (свой) Саша называет написанным сгоряча, а второй (предисловие составителей) - «бойким и ироничным», кажется, и кроется ключевой месседж (даже если вывести его можно не без некоторой помощи вчитывания). В последнем тексте призывается «не бояться делать лажу» и уходить от принципа «или гениально, или никак», в первом - действительно эмоциональном, но с эмоциями правильными - говорится о вербальном кризисе немногих выживших в России культурных медиа. Как видим, кризис этот всеобщий: в глазах далёкого от каких-либо личных симпатий и желания козырять билетом за 10 тысяч читателя «Афиши» и «Кольты» пермская опера по степени бессмысленности и чрезмерной замкнутости-в-себе вполне сопоставима с каким-нибудь безумным для коренного берлинца немецким диалектом, а «прозрачность» объяснительных и прочих текстов в тех же поп-культурных медиа делает их (тексты) прозрачными настолько, что весь смысл улетучивается и тает, словно воздушный шоколад во рту, при первом же надкусе. Ответ на вопрос, что с этим бедламом делать, более-менее очевиден - выходить из норы, брать недостающее и лучшее у «враждебных» жанров: в патоку бесед с композитором Десятниковым привносить объяснительную журналистику, в объяснительную журналистику - обстоятельность и детализацию академических текстов, и так до бесконечности. Но ответ на вопрос, дойдёт ли до этого на практике, тоже (будто бы) самоочевиден, некое восстание против него есть и в предисловии сборника; для человека, оказавшегося в 2010-х в положении «пишущего одиночки», и на которого сейчас, по логике, вся надежда, тоска по идеале - это нечто вроде тщетной фрустрации: можно сколько угодно сейчас говорить, а всё опять возвращается к строфе песни: на земле идеального нету, есть тяга к скелету, есть курс на финальный привал. Но стоит ли откладывать до «светлого завтра» то, что можно сделать и в тёмном сегодня?
