7344
Канал об античной философии и классической филологии. Станислав Наранович @snaranovich. «За исключением слепых сил природы, все, что движется в этом мире, имеет свое начало в Греции» Генри Мэн
Совсем нет времени в канал писать (хотя в ближайший месяц надеюсь вас порадовать ещё двумя классными интервью, оба по античной философии), так что хоть книжными покупками похвастаю!
Читать полностью…
На материале римских эпических поэм — «Энеиды» Вергилия, «Метаморфоз» Овидия и «Фарсалии» Лукана — филолог-классик Анастасия @insidiatrices Солопова рассказывает об образе античной колдуньи, формировавшемся в литературе со времен Гомера, а также о том, какую роль играла магия в Древнем Риме и чем она могла помочь в повседневной жизни.
https://knife.media/magia-antiquitatis/
Мы предлагаем Вашему вниманию несколько отрывков из его автобиографической книги «Missing Persons», которые перевели Андрей Нечаев и Дмитрий Бугай.
Доддс и Гильберт Мюррей
«Но конечно, самым удивительным интеллектуальным приключением тех лет (1912–1914) был курс лекций Гильберта Мюррея о «Вакханках» Еврипида. Мюррей был в самом расцвете своих сил: только что он опубликовал свои «Четыре этапа греческой религии» и готовил к изданию свою блестящую книжечку о Еврипиде. Как я писал в другом месте, «Его лекции запомнились не только в силу тонкого искусства, с которым они были подготовлены, не только благодаря красоте голоса, коим они были произнесены, но потому, что они были сообщением живого опыта. Именно это придавало им совершенно особый аромат непосредственности. То, как Мюррей вслух читал и истолковывал какой-нибудь греческий поэтический отрывок, создало у нескольких поколений студентов заразительную иллюзию прямого контакта с прошлым, а многим помогло раздвинуть горизонты своей восприимчивости». Я был одним из этих многих».
Доддс и Толкин
«Хирншоу и я собрали небольшую группу энтузиастов-единомышленников из разных оксфордских колледжей, которые называли себя «Пситтакой» или «Попугаи». Мы читали друг другу свои тексты. Из этих встреч я помню только, что одним из участников был студент из Эксетер-колледж, которого звали Толкин. Рассказывал ли он нам о привычках хоббитов (about the habits of hobbits), я не могу сейчас вспомнить. Мне кажется, что его увлечение хоббитством (hobbitry) началось с очень раннего времени, но нам, мне кажется, он рассказывал о северных сагах. «Пситтакой» встречались не долго. Скончались ли они естественной смертью или их убила война, я не могу сказать с уверенностью».
Доддс и Первая мировая
«Остаток каникул я провел с матерью в Ирландии. Когда я вернулся в Оксфорд на Рождественский семестр (1914), то все до неузнаваемости переменилось. Мне казалось, что англичане были охвачены каким-то коллективным безумием. Они не просто принимали войну как печальную необходимость (что я бы мог понять). Казалось, они были рады этим событиям, как будто ждали от них какого-то освобождения. Молодые люди выстроились в очередь на призывных пунктах, старики красили волосы и пристраивались в эту очередь, молодые девушки занимались на курсах медсестер, а их матери собирали пожертвования на беженцев из Бельгии. Инфекция распространялась и на совсем не воинственную публику: ученых, таких, как Сэмпль, эстетов вроде Хирншоу, добрых и приветливых сельских парней, как Марлер. Студент-историк моего поколения имел лишь одну цель: как можно скорее одеть военный мундир…
Я взирал на этот спектакль с грустью и непониманием. У меня был — по крайней мере, на время — иммунитет от этой заразы. Идея пойти убивать или быть убитым одним из тех молодых немцев, с которыми я недавно чудесно выпивал, вызывала у меня бессознательное отвращение. Я никогда не был — ни тогда, ни позже — пацифистом в строгом смысле слова, поскольку я знал, что в истории были и могут быть войны справедливые и необходимые. Но эта война? Что послужило ее началом? Убийство эрцгерцога фанатиком с Балкан? Мобилизация в России? Немецкое вторжение в Бельгию? Очевидности не было (ее не будет еще долго). И что лежит, собственно, на весах этой войны? Равновесие сил в Европе? Или, если взглянуть с другой стороны, конфликт интересов между двумя группами империалистических государств? … Ясности здесь не было, по крайней мере у меня».
Искушение буквализмом, или каким должен быть перевод античной философской классики?
Предлагаю вам замечательную статью С. В. Месяц о том, как переводить бумагу.
Если кратко, согласно Месяц, перевод должен состоять из двух этапов:
1. Максимально понятно по-русски передать мысль автора
2. Средствами русского языка "подтянуть" эту мысль к оригиналу.
Тем самым получается осмысленный текст, избегающий крайностей литературности и буквализма.
Согласны?
Аннотация: Нарастающая неудовлетворенность классическими русскими переводами Платона и Аристотеля, созданными во второй половине XX в., а также желание заменить их более новыми, точными и отвечающими современному состоянию науки, заставляет поставить вопрос о принципах перевода античных философских текстов. В статье показано, что если советские переводчики руководствовались в основном принципом «художественного» перевода, предполагающего творческое воссоздание оригинала средствами родного языка, то современный читатель больше склоняется к переводу «буквальному», передающему не столько мысль автора, как ее понял переводчик, сколько слова переводимого текста. В статье дается сравнительное описание обеих переводческих стратегий и на конкретных примерах показываются сильные и слабые стороны каждой из них.
#методологический_понедельник (во вторник)
«Есть еще одна причина начать с «Писем к Луцилию»: они раскрывают стоическую философию от меня, от Я неофита, Луцилия, которому эти письма предлагают искусно градуированный курс стоицизма и ряд упражнений в самоубеждении; они исходят из склонности Я стать стоиком и заставить его почувствовать, что Я всемогуще, что оно одно имеет значение и что его может быть достаточно: чтобы смерть и несчастье не принимались серьезно, достаточно считать их ничем. Мир враждебен? Достаточно не обращать на него внимания; я это могу, и я останусь единственным, что имеет значение, само по себе... Это так красиво, что мы хотим в это верить, и поэтому «Письма к Луцилию» это захватывающее чтение с первых десяти или двадцати страниц.
Итак, в настоящее время стоицизм используется именно так, как предполагают «Письма», поскольку они предназначены для личности ученика; эгоцентрический стоицизм... Не случайно возрождение Сенеки началось, по крайней мере во Франции, четыре-пять лет назад в некоем издательском кругу, который был связан с Мишелем Фуко и люди в нем жили под угрозой СПИДа; перед лицом смерти единственное оружие, которое у нас осталось, это «я», способное к отрицанию (dénégation).
Таким образом, стоицизм стал для нас философией активной заботы о себе и для себя и упорного отрицания угрожающего или абсурдного мира. Стоицизм никоим образом не был таковым в свое время, но «Письма к Луцилию» позволяют нам видеть его таким. Он становится древней, старомодной и волнующей философией, о которой мечтаешь в современном мире, где бытие стало невыносимо легким, поскольку не осталось авторитетов, которые могли бы что-то нам предписывать и в которых больше невозможно верить, ни Природы, ни Бога, ни Традиции, ни кантовского императива. Только Я может давать себе законы, и оно остается единственной точкой опоры; все исчезло, а Я все еще есть, как говорила Медея; Я, лицом к лицу с тем, что меня оуничтожает, со смертью, которая ничто, если Я решит, что для него она ничто. Мы знаем, какую роль это переосмысление стоицизма сыграло во внутренней жизни Мишеля Фуко, когда он писал свою последнюю книгу, в которой хотел наметить мораль для ницшеанской и постхристианской эпохи.
Мы, конечно, не претендуем на то, чтобы утверждать, что из одной только этой мысли можно вывести все «прочтения» («lectures»), какие мы хотим, и что стоицизм — это то, что мы выводим из этрй мысли. Кроме того, очень легко сказать, какой разрыв отделяет аутентичный стоицизм (тот, который пытается представить это Предисловие) и современное или постмодерновое его использование; давайте даже добавим, что мы полностью осознаем эту неправомерную эксплуатацию.
То, что нам остается — это право грезить о мышлении древних, о мыслях, которые мы повторно используем, как люди эпохи Возрождения, которые повторно использовали в церкви несколько колонн, взятых из руин языческого храма. Парадокс в следующем: вот стоицизм, то есть самая невероятная для модерна философия (потому что это был интеллектуалистический и оптимистический натурализм, убежденный в единстве Я), который становится для наших современников предметом мечтаний и экзальтации благодаря одной решающей детали учения: Я деятельный субъект, без бога (потому что стоический бог равен человеку) и без господина. В то же время, поскольку Я является точкой опоры, на которую можно поставить рычаг, стоицизм становится для наших современников средством выживания в мире, где больше нет ни Бога, ни Природы (все есть культурный произвол), ни Традиции, ни императива (поскольку категорический императив есть лишь сублимация социального принуждения). Там, где стоицизм утверждал полноту и уверенность в happy end человеческого существования, мы видим пустоту и перекройку вечного возвращения карт человеческой игры. Парадокс заключается в том, что эта деталь стоического учения, а именно автономия Я и возможность работы над собой, становится для нас средством выживания, несмотря на исчезновение всего, существование чего утверждал стоицизм: природы, бога, единства Я.
Прошу прощения, что у меня канал превратился в какую-то рекламу магистратур, но Аскольд Иванчик, руководитель Центра античной и восточной археологии ВШЭ, пишет, что из-за недобора абитуриентов в их магистратуру не факт, что хотя бы 13 бюджетных мест удастся заполнить, так что не могу не распространить:
«Подготовку на МП „Античная и восточная археология“ характеризует:
🔍 Междисциплинарность. Курсы на образовательной программе читают специалисты в области археологии, истории, филологии, эпиграфики, искусствоведения, информатики, геоинформатики, физической антропологии, палеогенетики, геофизики.
🔍 Внимание к изучению древних языков. Авторы программы исходят из представления об антиковедении и востоковедении как о синтетических науках, в которых достичь успехов может лишь специалист, владеющий одновременно методами работы и с материальными свидетельствами прошлого, и с текстами, а значит владеющий древними языками: археолог, занимающийся обществами, знавшими письменность, неизбежно сталкивается и с литературными, и с эпиграфическими текстами. Магистранты могут выбрать необходимые им древние языки; в их число выходят древнегреческий, латынь, аккадский, древнееврейский, арабский и др., в зависимости от специализации. В большинстве случаев изучение начинается с нулевого уровня, однако есть возможность и продолжить изучение языков для тех, кто уже овладел ими до поступления».
И другие подробности по ссылке https://vk.com/wall-213911748_1620
Обратите внимание на магистратуру по digital humanities в ВШЭ — передний край науки! Говорят, знание древних языков необязательно, но приветствуется.
Читать полностью…
Новости античного телеграма: всякому интересующемуся классическими языками и античностью в целом стоит посмотреть случившиеся недавно замечательные стрим с А. В. Белоусовым и беседу с отцом Саввой.
Читать полностью…
Дорогие коллеги и братья из «Горького» ищут авторов — я хоть в «Горьком» уже много лет не работаю, но душою всячески радею: нет издания о книгах лучше, так что не упустите шанс поработать с его выдающимися редакторами. Мое старое объявление, кстати, тоже актуально: если вы пишете не о книгах, а на научно-популярные и гуманитарные темы в целом, то пишите мне.
Читать полностью…
Рецензия одного эмерита 1939 года рождения на новую книжку другого эмерита 1937 года рождения. Классики живут долго!
Читать полностью…
Недавно начали небольшой группой читать Athenaze, если вы учите греческий и хотите попробовать почитать тексты из него, присоединяйтесь, сегодня в 19 дочитываем четвертую главу /channel/+NXeFwDDiv9A3YTli
Читать полностью…
Андрей Валентинович учредил новую науку сфалматологию, стать кандидатом которой можно, приведя десять самых вопиющих ошибок Германа-тевтонского-конъектурщика-Дильса.
Читать полностью…
Ὃς τότε ἤιε ἐς Θερμοπύλας ἐπιλεξάμενος ἄνδρας τε τῶν κατεστεώτων Τριηκοσίων (Her. VII. 205) Вот и нас здесь теперь (как неожиданно и прияяятнооо) столько же. Не знаю, жива ли традиция составлять списки любимых каналов по таким случаям, но сделаю.
Античность и около
παραχαράττειν τὸ νόμισμα — Станислав Наранович: оплот классики в телеге
ΑΤΤΙΚΙΣΤΑ — от Гомера до димотики: цитаты, мемы, фотки красивых книг
Renovatio — философское антиковедение и медиевистика МГУ
Leucomustaceus: parerga otiosa — А. В. Белоусов
Antibarbari HSE — классика из Вышки
insidiatrices — красиво и классично
Ἑλικών — Т. Л. Александрова
В переводе с античного — антично и переводно
Кафедра классической филологии МГУ — Alma mater
Bastarda cancelleresca — палеография
Эстетика Византии (ЭВ)
Патрология
Канал Николая Антонова,
Схоларий | Σχολάριος,
Флорилегий
три канала выше — патрология в ПСТГУ (лучшая патрология в России!): Коля Антонов, Петр Пашков, проект "Флорилегий"
Тит и Смарагд — Т. А. Щукин
Патрология и христианская литература МДА
Современная философия (сплошная аналитика получилась)
PhiloStalkeR — Матвей Сысоев: аналитика, особенно философия сознания
Эннеадов — Иван Девятко: аналитическая философия и теология
Антон Кузнецов | Философ — собственно, Антон Кузнецов
Беседин — Артём Петрович тоже здесь
Философское кафе — ИЗФ МГУ, аналитика и Финиковый компот
Алексей Павлов — покупайте свежайшую монографию о мистерианстве)
Теология и религиоведение
Теоэстетика — однажды мы возродимся из пепла!
КРАСОТА БЕСКОНЕЧНОГО
Деревня Великановка — отец Павел
Религия, культура и Оксана сбоку — всё так
Несмешно — бывает и смешно (Анастасия Медведева)
БОГОСЛОВ.RU — новости богословия
Только удивление знает — осколки Теоэстетики
Тёмная теология — Андрей Шишков, наш вечный оппонент по "Теоэстетике"
Исповедь глобалиста | христианство — новости всякие
Индиктион — свящ. Михаил Желтов
Просто хорошие люди
зарлит — американская и прочая зарубная литература от аспирантки филфака МГУ
Йода против зомби — философ о современном кино
Лирические заметки об А.Ф. Лосеве
Я никогда не видал Лосева. И уже точно не помню, какую его книгу прочел первой. Кажется, ею было «Дерзание духа», небольшое издание в научно-популярной серии с обложкой, которая скорее подошла бы к романам Ефремова или ранних Стругацких, чем для Лосева. По-настоящему Лосев открылся мне уже на факультете, когда запоем шла «История античной эстетики», а затем и «настоящий» Лосев, ранний Лосев, Лосев «Восьмикнижия» с «Очерками истории античного символизма и мифологии», «Античным космосом», «Философией имени» и «Диалектикой мифа». Для студента начала 90-х Лосев был одним из очень немногих, через кого приоткрывалась, с одной стороны, заповедная страна русской религиозной мысли, с другой, неокантианство маржбуржцев и феноменология Гуссерля, с третьей, мир очень не-советской по стилю и по духу античности, прошедшей через горнило Ницше, Шпенглера и Вяч. Иванова. А ритмом всей этой колоссальной вселенной Лосева являлась гегелевская диалектика, скреплявшая многообразие эпох, культур, философий своим единообразным движением отождествления и различения, пафосом логической и исторической необходимости, фанатической уверенностью в безусловной связи всего частного в едином универсуме движущейся мысли. Но в Лосеве было еще и другое, что, быть может, привлекало еще сильнее, смягчало безусловность утверждений, дарило искоркой нежности и болью пережитых мук, окружало тайной. Сквозь тексты Лосева проступала его судьба, исковерканная судьба человека, как говорится, «посетившего сей мир» в его роковые минуты, и беспощадно искалеченного, но не сломленного своим временем. Эта судьба, покалечив Лосева, в конце концов сделала из него миф, и те, кто прикоснулся к Лосеву на излете советской эпохи, знали, что они вступили в область мифического, что, общаясь с ним, сами подступили к царству античного символизма и мифологии.
Сейчас студенты не читают Лосева. Уже не приходится на первых семинарах по античной философии говорить о том, стоит ли и что стоит прочесть «из Лосева», и как к этому относиться. Лосева сменили Делез, Фуко, Хайдеггер, а порой скучные, но дотошные аналитические разборы «тезисов» Гераклита или Эмпедокла. Вряд ли стоит сокрушаться об этом: у каждого времени свои песни. Но «песни» Лосева оригинальны и самобытны, грандиозны и замысловаты. А значит, как все оригинальное, все, что обладает «лица необщим выраженьем», заслуживают прочтения. Тем более, что мотивы его интеллектуальной музыки не сильно отличаются от того, что можно расслышать в текстах Хайдеггера и других модных фигур современной мысли. Сейчас, быть может, не очень ко двору придется лосевская вера в могущество диалектики в ее гегелевском изводе, но мысль Лосева, впитавшая в себя умение смотреть Флоренского, Иванова, Шпенглера, порой заставляет увидеть то, что иначе будет скрыто за пустой шелухой расхожих научных и ненаучных фраз, которых становится все больше и больше в нашем интеллектуальном космосе. Читайте Лосева — возможно, не пожалеете.
д.б.
Продолжаем наш лекторий по социальной философии в Переделкино. В эту субботу А. А. Кротов расскажет о неравенстве и социальной справедливости у Ж.-Ж. Руссо.
«Лекция будет посвящена просветительской концепции общества и попыткам ее применения в политической практике. Особое внимание будет уделено руссоистской критике цивилизации, концепции народного суверенитета, выдвинутой философом, и его истолкованию религии, ее роли в социальной жизни. Будут затронуты представления Руссо о политическом будущем, о способах реализации социальной справедливости».
А. А. Кротов. Доктор филос. наук, заведующий кафедрой истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ.
17 июня, 15.00. Вход свободный по регистрации.
Великолепное свежее интервью с Борисом Никольским, сам бы лучше не взял — о его академическом пути, современности греческой трагедии и эллинистической философии (очень смешно про сообщество эпикурейцев, поблагодаривших Бориса Михайловича за труды!), трудностях интерпретации Еврипида и судьбе классической филологии в России.
«Мое настоящее знакомство с греческим языком произошло благодаря двум преподавателям, которые потом стали моими ближайшими друзьями — Ольге Леонидовне Левинской (ныне Ахуновой) и Николаю Павловичу Гринцеру. Первым автором, тексты которого мы вместе читали, был Платон. Можно сказать, что моя любовь к древнегреческому языку возникла именно благодаря чтению Платона. Хотя я не поклонник его философии, но чтение его по-гречески доставляет мне большое удовольствие до сих пор. В то же время мои лингвистические интересы были достаточно сильны, поэтому поначалу я занимался текстами грамматического содержания. Мой диплом был посвящен греческим грамматикам, а именно лингвистической мысли стоиков — философов, которые во многом создали грамматическую терминологию».
https://knife.media/boris-nikolsky/
Доддс и «полтергейст»
«Был еще один случай, когда я воспользовался греческой поэзией не по назначению. “S.P.R.” [The Society for Psychical Research] попросили меня расследовать "полтергейст", который доставлял неприятности в отдаленном и изолированном деревенском доме во Флинтшире. Прибыв туда, я застал фермера и его жену в состоянии панического ужаса, хотя наблюдаемые явления, по всей видимости, заключались не более чем в череде таинственных ночных шумов. После того, как я записал их показания и осмотрел помещение, я был склонен поставить диагноз Незримой Силе — крысы в соломенной крыше. Но пожилые супруги не приняли бы такого вердикта. Для них я был человеком, специально подготовленным для общения со злыми духами, экспертом, посланным Провидением из далекого Лондона, и их нельзя было сбить с толку болтовней о крысах. После нескольких часов бесплодных споров я неохотно согласился провести обряд изгнания нечистой силы и очень серьезно зачитал вслух хор из "Агамемнона" на настоящем древнегреческом языке. Я пообещал им, полагаясь на свой авторитет эксперта, что это обеспечит крепкий ночной сон каждому из нас, и так оно действительно случилось. Их благодарность была трогательной. Но со свойственной мне беспечностью я пренебрег тем, чтобы проследить за этим случаем и посмотреть, как долго продлился эффект».
Доддс и уроки воспитания от Джона Бизли
«Мы продолжали экспериментировать до тех пор, пока наши запасы не иссякли, приняв несколько разумных мер предосторожности. Чтобы предотвратить возможное формирование привычки, никому не разрешалось курить это вещество более двух раз; и только один человек мог курить, пока остальные выступали в роли наблюдателей и стояли на стреме. Однако однажды из-за моей беспечности мы были очень близки к разоблачению. По дороге в город на поезде я разговорился с единственным пассажиром моего купе, молодым человеком очаровательной внешности, которого я принял за студента, немного старше меня. Наш разговор каким-то образом перешел от погоды к вопросам психологии (несомненно, по причине того, что в то время я постоянно думал о них), и еще до того, как мы добрались до Лондона, я поймал себя на том, что, как дурак, рассказываю этому совершенно незнакомому человеку обо всех делах и открытиях нашего "гашишного клуба". Он слушал с явным интересом, но ничего не комментировал, пока мы не собрались прощаться на Паддингтонском вокзале. Затем он серьезно сказал: "Я думаю, вы не знаете, кто я такой. Меня зовут Бизли (Beazley). Я дон [«don» — преподаватель (в Оксфорде и Кембридже)] в "Christ Church". Я буду считать, что то, что вы мне только что рассказали, было сказано по секрету". Он сдержал свое слово, и я избежал отчисления за употребление наркотиков. Жаль, что я не напомнил ему об этом инциденте, когда вернулся в Оксфорд в качестве королевского профессора греческого языка, а моложавый незнакомец стал самым известным экспертом в мире по греческой вазописи».
130 лет Э. Р. Доддсу
Часто можно встретить стереотип о жизни ученых: она скучна, сера и в общем-то сводится к трем основным вехам: родился, что-то писал, умер. Отчасти это верно, но бывают и исключения. Так точно нельзя сказать о жизненном пути выдающегося антиковеда Эрика Робертсона Доддса (26.08.1893 – 08.04.1979). Об этом мы можем судить, опираясь на его автобиографию «Missing Persons» (1977).
Доддс совсем не ортодоксальный «классик», особенно в контексте Оксфорда начала прошлого века. Он не происходил из «хорошей», по тогдашним меркам, семьи: отец его рано умер от алкоголизма, а мать, учительница английского, была очень ограниченной в средствах, да еще и наполовину ирландкой. Доддс оказался в Оксфорде незадолго до начала Первой мировой, которую не принял, посчитав ее «борьбой между двумя блоками империалистических государств» и оставшись свободным от охватившего тогда Англию и английские университеты шовинистического угара. В 1916 году случилось ирландское восстание, и Доддсу, открыто высказывавшему свое мнение, отличное от «официального оксфордского», было предложено на год покинуть Оксфорд. Он уехал в Дублин, где помимо прочего свел знакомство с Йейтсом. Двадцать лет жизнь Доддса проходила вдали от своего первого университета. Он преподавал греческий в Бирмингеме, выпустив там свои «Несколько пассажей, иллюстрирующих неоплатонизм» и подготовив первое критическое издание «Первооснов богословия» Прокла. Занятия неоплатонизмом были для него не случайны. Доддс был атеистом, но атеистом своеобразным. Интерес к «религиозному опыту» как к психологическому феномену — в духе У. Джеймса — становится отличительной чертой научных — и не только —занятий Доддса. Чтобы понять, что происходит, когда религиозный человек испытывает, скажем, «экстаз», чтобы пережить это на своем опыте, Доддс экспериментирует над собой, посещает спиритические сеансы, участвует в деятельности оксфордского «клуба любителей гашиша», за что чуть было он не поплатился исключением из университета.
Собственно все его крупные научные работы — издания Прокла и Еврипида, лекции о «Греках и иррациональном» и «Христианине и язычнике в век тревоги» — посвящены как раз описанию греческого религиозного опыта. Не греческой религии как историческому, политическому и социальному явлению, а психологически переживаемому, непосредственному опыту hominis religiosi. Доддс смотрит на этот опыт со стороны и описывает его, без враждебности, с большим любопытством. После Доддса во многом ушли в прошлое старые концептуальные схемы, через призму которых смотрела на античность филология либерального и рационалистического XIX века. Вопросы к древности стали иными, ответы тоже.
а.н. и д.б.
Стоицизм является для нас в биологическом смысле слова «иммунной системой»: индивидуум может полагаться только на себя, чтобы защитить себя от мира, который (в отличие от мира, который созерцал стоический оптимизм) не создан для него. Тогда ему остается только думать или верить, что, вопреки Фрейду, отрицание не есть иллюзия и что достаточно сказать: «Несчастье для меня ничего не значит», чтобы это было так.»
(Paul Veyne. Sénèque. Une introduction. Paris, 2007. P. 20–22)
Поль Вэн об актуальности стоицизма
Поль Вэн в Предисловии к своей книжки о Сенеке (Sénèque. Une introduction. Paris, 2007) рекомендует начать изучение Сенеки с «Писем к Луцилию» и говорит вот что (в моем небезупречном переводе):
Планирую открыть классическую гимназию и растить там стоических негодяев.
Читать полностью…
ℹ️ Если у вас есть гуманитарное образование и смутная или осознанная тяга к тому, чтобы узнать, как с гуманитарными материями справляются компьютерные технологии, то приходите в магистратуру Цифровые методы в гуманитарных науках в НИУ ВШЭ https://www.hse.ru/ma/dh/about/
⭐ Среди преподавателей не просто лучшие специалисты по digital humanities в стране, это люди, которые прошли тот же путь, о котором думаете вы: сначала стали гуманитариями, а потом цифровыми гуманитариями, им хорошо знакомы все трудности, с которыми сталкиваются единомышленники.
📝 Знания языков программирования или других высоких технологий не требуется: этому там научат. Главное — составить хорошее портфолио и внятное мотивационное письмо https://www.hse.ru/ma/dh/requirements
🗓 Документы можно подавать до 25 июля.
У родного ИВКА, где я учился в далеком 2008 году и, может статься, еще поучусь, появился канал в телеграме, подписывайтесь и поступайте туда в магистратуру на классическую филологию!
Читать полностью…
Диалог на уроке латыни по мотивам XVI главы LLPSI:
— Cur non modo merces, sed homines navibus vehuntur?
*привыкший к рабам, розгам и прочим суровым реалиям Familia Romana* — Quia mercatores homines quoque vendunt?..
Но нет, оказалось, что те всего лишь in alias terras navigare volunt.
Итак, с 14-процентным отрывом побеждают девелопменталисты. Не думаю, что разница достаточно велика, чтобы сделать какой-то иной вывод, кроме того, что, как писал Гатри, «читатели Платона всегда будут делиться на две школы: одна предпочитает не усматривать в ранних диалогах учение, изложенное в более поздних, если оно не выражено буквально, а с точки зрения другой, их следует интерпретировать в свете такого учения на основании намеков, оброненных Платоном, когда по драматическим или иным причинам он не хотел высказываться открыто» (История греческой философии, Т. 4, с. 228). Лично я после комментария де Страйкера к «Апологии» и работ других унитаристов не могу развидеть в т.н. ранних диалогах следы учения Платона, которое обычно ассоциируется с более поздними. С другой стороны, унитаризм мне кажется методологически слишком удобной позицией, позволяющей связать все со всем. Думаю, иногда следует довольствоваться сказанным в том или ином диалоге, не пытаясь подвести под него остальную платоновскую философию. Это оставит читателя без того комфортного ощущения широкой картины, которое дает унитаристский подход, но иногда дискомфорт — признак верной исследовательской позиции.
Читать полностью…
C какого возраста уместно приобщать детей к философии
Такой вопрос поступил от товарища, предложившего ответить в канале. Будучи отцом 12-летней дочки, я им и сам неоднократно задавался, придя к выводу, который, возможно, кого-то разочарует.
На мой взгляд, дети способны приобщаться к основам того, что сегодня считают популярной практической философией, с самого раннего школьного возраста. Стоическая дихотомия контроля и то, что Платон в «Законах» называет δημώδης σωφροσύνη, самообладанием в общеизвестном или вульгарном смысле, которое свойственно даже животным и детям и выражается в контроле базовых желаний, в первую очередь в воздержании от удовольствий — я не вижу в этом ничего, что было бы концептуально недоступно даже дошколенку и чем он при определенном старании со своей стороны и руководстве со стороны родителей не мог бы овладеть. Руководство это, само собой, не должно носить философского характера: для того, чтобы разъяснить ребенку, что работу над заданием он контролирует, а какую получит оценку — нет, никакая философия не нужна (как и для множества других ситуаций детской жизни). Другое дело, что не всякий взрослый способен проявить хотя бы упомянутую вульгарную версию самоконтроля, но этот вопрос — что для людей на самом деле значат удовольствия — требует отдельного рассмотрения. Я также не говорю сейчас про детей с расстройством внимания, проблемами с внутренней мотивацией или эмоциональным контролем — с такими нарушениями в детском возрасте, очевидно, нужно обращаться к психологу. Далее, если говорить о подростковом возрасте, то к 14-15 годам ребенок — уже здоровенный лоб, готовый к первичному знакомству с философами, особенно теми, которые умели писать, от Платона до Монтеня и Ницше. Говорю на основе собственного опыта и знакомства с подрастающим поколением.
Сказав это, я должен сделать оговорку: я не думаю, что философия как таковая (а не просто некоторые «философские» принципы в формате бытового разговора) детям младшего и среднего школьного возраста вообще нужна. Как и любой гуманитарный радикал, я долгое время считал, что жизни вне гуманитарного знания в целом и философии в частности нет, и мне стоило немалого труда приучить себя к мысли, что людям может не быть никакого дела до Платона и Канта и они могут прекрасно чувствовать себя без этих старых белых мертвых мужчин. Опыты, поставленные Джеймсом Миллем над своим сыном, в результате которых тот к 12 годам прочел по-гречески основные диалоги Платона и некоторые сочинения Аристотеля (не говоря уже про других греческих и латинских прозаиков и поэтов) и благодаря которым в конечном счете во многом стал тем, кем стал, конечно, впечатляют. Однако едва ли могут служить успешной моделью для воспитания ребенка; скорее, «Автобиография» Милля-младшего может поведать что-то о том, как воспитать себя самого.
Конечно, навыки самоконтроля, преодоления ударов судьбы и другие элементы народной «практической философии» никогда не будут лишними. Однако, повторюсь, показать их ценность ребенку можно без прямого обращения к философии — и слава богу. Я же лучше почитаю одновременно с дочкой какую-нибудь приключенческую книжку, чтобы по ходу чтения обсудить мотивацию и действия персонажей. В том, чтобы знакомить дочку со Стивенсоном и Сабатини, «Героями меча и магии» и D&D, фри-джазом и классикой, то есть раздвигать перед ней культурный горизонт в целом (который, конечно, включает в том числе околофилософские темы), пока что я вижу гораздо больше смысла. Этим летом вот прочли «Кондуит и Швамбранию» — по-моему, в ее возрасте (да и в моем) это лучше любой философии. «Спасибо эпохе! Размозжен быт, заросший седалищными мозолями. Нам крепко наподдали… Пришлось соответствующим местом убедиться, что Земля поката». Куда каким-то там стоикам до Лёли и Оси!
Если же с ней приключится знакомый всякому философу der Ruf das Dasein — что ж, это будет совсем другой разговор.
#arsvitae
🗓 В ИФ РАНе на этой неделе по стечению обстоятельств небольшая антиковедческая программка: в среду А.В. Лебедев рассказывает о методологических пороках истории античной философии, а в четверг – А.Т. Юнусов о содержании понятия ἐπιστήμη в философии Аристотеля. Для желающих есть возможность подключиться удаленно, послушать, спросить и даже поспорить! Просить ссылки для подключения можно по адресу marchukova.es@iph.ras.ru.
Читать полностью…
Историк античной философии рекомендует читать Лосева — не каждый день такое сегодня происходит, не пропустите. А я тем временем напомню великую историю про Лосева и арбузы.
Читать полностью…
Девять пунктов о философии как образе жизни
1. Увлеченные популярными версиями античной философии (современный стоицизм и пр.), люди забывают, что философия — это не набор разрозненных практик, призванных облегчить жизнь. Строго говоря, философия вообще не делает жизнь легче. Разрешение некоторых бытовых проблем, которого ищут обращающиеся к «практической» античной философии, происходит лишь как побочный эффект гораздо более крупной проблематизации, а именно постановки под вопрос всей вашей жизни. Избавление от этих проблем к собственно философии имеет косвенное отношение — с гораздо большим успехом искать его можно в кабинете психотерапевта. Философия же, как правило, бытовые проблемы не решает, а приносит с собой их еще больше.
2. За набором упражнений теряется из вида лес философии. Когда древние говорили, что философия — это искусство или ремесло жизни, под этим понимался не свод практических советов на все случаи жизни, а определенная экзистенциальная позиция. Речь не идет о позиции «стоика», «эпикурейца» и т. д — выбор той или иной школы в данном случае вторичен. Ему предшествует — если не по времени, то логически — выбор философии как таковой, который может быть догматически оформлен, но не исчерпывается ни одним направлением мысли.
3. Выбор этой экзистенциальной позиции — это выбор предельно конкретной жизни философа, которая своим своеобразием ничем не отличается от жизни человека с любым другим призванием. Сегодня в большинстве случаев аудитория практической философии на него не решается, то есть, желая срезать некоторые плоды философии, от самой философии себя отрезает.
4. В такого рода рецепции нет ничего плохого, покуда участники помнят о ее ограничениях. Единственный вред, если он вообще есть, происходит от подмены в массовом сознании понятий о философии, которую сводят к набору житейских рекомендаций, в лучше случае сшитых воедино неким подобием философской системы.
5. Хотя семинарские занятия — хорошая традиция, освещённая временем, в последние годы распространилось множество сообществ, декларирующих своей целью занятие философией под чьим-либо руководством. На их фоне нужно помнить, что философия — дело весьма интимное и индивидуалистическое, даже если она имеет своим результатом некую общую цель. Если хочется философской компании, лучше поступить на философский факультет, или хотя бы предпочитать те сообщества, которые вышли из университетских стен.
6. Прививкой от чересчур практического рассмотрения философии может служить только теория. Речь идет не о школярском заучивании каких-либо теоретических положений, а о некой практике или даже высшей форме практики, специфичной для философа, — теоретической деятельности, которая лежит в основе теоретической жизни. Эта практика составляет основу любой философии, даже если (или именно тогда, когда) она ставит перед собой гораздо более прагматические цели. Да, сочинения моралистов римской эпохи, близкие по настроению сегодняшнему читателю, полны призывов бросить книги и показать свою философию на деле, но этому риторическому ходу предшествовала большая теоретическая работа, которую сегодня норовят пропустить, сразу перейдя к «делу».
7. При разговоре о философии как образе жизни есть тенденция к упрощенному пониманию этого «образа жизни»: стоический аскетизм, эпикурейский гедонизм и прочие формы взаимодействия с внутренними реакциями и внешними ударами судьбы. Однако философия не ограничивается этими поведенческими паттернами и не сводится к ним. «Жизнь» не может быть просто набором тренируемых застольных привычек.
8. Образ жизни определяется не поведением, которое важно, но производно, а мышлением. Отсюда фундаментальная связь между мыслью и жизнью, в особенности артикулированная ницшеанской традицией (мышление как изобретение новых возможностей жизни), однако в той или иной степени присущая всей философии испокон веков.
9. Теоретическое мышление, способность к теоретической концептуализации есть главная составляющая философии как образа жизни. Практики себя или духовные упражнения служат лишь средством теоретического разума.
Продолжаем сотрудничество со scriptores канала @insidiatrices — Алена Михайлова о табличках с проклятиями из немецкого города Майнц, некогда римского Могонциака.
«Торговый центр Römer Passage в городе Майнц, центре немецкой федеральной земли Рейнланд-Пфальц, на первый взгляд не вполне оправдывает свое название. Кажется, в здании из голубоватого стекла напоминает о римлянах разве что эмблема: изображение стоящей под дугой на эскалаторе пары, в котором при желании можно разглядеть переосмысленный античный профиль в шлеме с пером и клиновидной бородой, правда, известный нам скорее из греческого, а не римского искусства. Но если спуститься в подвал, сомнения насчет взаимосвязи торгового центра и Древнего Рима рассеиваются. Безжизненное белое освещение сменяется приглушенным, из темноты выступают каменные фундаменты, посреди которых сверкают прозрачные экраны с изображениями статуй, в подсвеченных стеклянных кубах лежат найденные на раскопках объекты. Мы находимся в античном святилище Великой Матери и Исиды».
https://knife.media/defixiones/