12756
room for many room for few in the dark I made for you по вопросам рекламы: @whiteantlers
Обнаружен уникальный канал преподавателя ВШЭ с рассуждениями о фотографии и искусстве. Это не просто for your information, а чувства и эмоции, которые вызывает чьё-то творчество, мысли и рассуждения — всё то, для чего и существует искусство. Избранные работы известных фотографов и великих художников в одной ленте:
⚫️ Брюс Дэвидсон и полные жизни хроники Бруклина
⚫️ Дайдо Морияма и красота несовершенного
⚫️ Караваджо и его Вакх
Кроме искусства также философия и эссе (канал действительно уникален):
⚫️ Понять и запомнить — большая разница
⚫️ Наши версии в головах других и связь с экзистенциализмом
Автор также является фотографом, делясь и этим своим творчеством. Например, классные серии из Японии
Не потеряйте — PROVOKE
Беседы Георгия Гурджиева с учениками.
Париж 1941-1944
Соланж: Я часто обманываюсь в суждениях о других людях. Мне это не нравится. Я предполагаю у людей такие качества, каких у них не оказывается; это я вижу поздно, когда хорошо знакомлюсь с ними. Я не знаю, как выявить притворство и обнаруживаю его слишком поздно. Я хотел бы найти средство понимания людей, определения, кто полезен мне и кто бесполезен.
Гурджиев: Вы не сможете; сначала учитесь видеть реальность. А пока внешне играйте свою роль. А внутренне изучайте свою ничтожность. Вы ничего не можете. Если вы привыкли делать дело так, постарайтесь делать иным способом. Говорите «Добрый день» как обычно говорили. Но в то же время работайте над тем, что мы делаем здесь, и вы сможете понимать людей. Сейчас все они похожи на вас. Работайте, чтобы не быть пустым местом. Все делайте так, как обыкновенно делали. Но вы должны играть роль без участия, внутренне не отождествляясь; и помните, что ваша ценность равна нулю. Работайте, работайте и снова работайте, чтобы превратиться из ничтожества во что-то определенное.
Воспитание создает маску. Когда вы смотрите на людей, вы верите в их маски. А потом маска падает и вы видите, что они из такого же дерьма, как и вы сам. Не важно, кого вы видите – это маска. Если вы вглядитесь подольше, беспристрастно и внимательно, вы обнаружите, что он не всегда способен носить маску; и в эти моменты дерьмо выглядывает наружу, такое же, как и в вас. Он – ничто, и вы – ничто, даже если он полковник, сенатор или миллионер. Это только результат комбинации жизненных обстоятельств. Его дед был таким отец – сяким, а он унаследовал им. Однако сам он – ничтожество.
Только тот не является ничтожеством, кто осознал свое ничтожество и работает над собой, изменяя это. Это человек иного качества: «дерьмо с оттенком роз». Он все еще дерьмо, но с иным запахом.
Встреча шестая (1 июля 1943г)
В обмен на буквально арахис. И несколько отборных ягод.
Читать полностью…
Иногда вам просто. Нужно сесть и начать смешивать краски.
Читать полностью…
Я происхожу из длинного рода психически неуравновешенных и не в себе мужчин, которые поразительно красивы на короткое время, живут достаточно долго, чтобы успеть оставить ребенка от какой-нибудь дуры раз или два, а потом быстро умирают от алкоголизма. Богу пришлось сделать меня геем, ростом метр семьдесят и совершенно неспособным к производству спермы, чтобы это дерьмо прекратилось.
Читать полностью…
Условия были идеальными, поэтому новые ядовитые саженцы стали усиленно размножаться, размножаться друг с другом, прорастать колючими корнями в землю и душить то, что осталось от великого дерева, поглотив его за одну ночь. Они в изобилии приносили ядовитые, гниющие плоды и листья с неприятным вкусом.
Насекомые, оставшиеся в состоянии голода, которым нечего было есть, но которые не могли умереть, кричали день и ночь в течение ста лет, но в конце концов пришли и стали есть то, что осталось от растений.
Яд, хотя и не смертельный для бессмертных жуков, со временем разрушил их разум, и они стали поклоняться первому дереву так же, как и второму, живя всю жизнь за счет его плодов. Их общество, хотя и оставалось ненасильственным, начало распадаться на части: каждый индивид просто перестал чувствовать необходимость взаимодействовать с другими, и все остальные чувствовали то же самое.
После еще десяти тысяч лет коллективного одиночества, несмотря на мудрость, которой они обладали, живя так долго, некогда великие насекомые стали неотличимы от обычного роя, постоянно жужжащего, постоянно питающегося, запертого в безвыходной ситуации с быстро растущими растениями и фруктами, потребляющего в точном соответствии с темпами производства, слишком простого, чтобы пресытиться, без любви, без жизни, способного на воспоминания, но не желающего этого, низведенного до уровня животных, и все же так далеко зашедшего.
Похоже, что время мучений наступает и для ученых. В своих асептических лабораториях, закутанные в накрахмаленные халаты, эти старые дети, играющие с неизвестно чем, они начинают задумываться о том, что может произойти завтра, к чему в итоге приведут эти все новые и новые исследования. Наконец, я говорю. А что, если уже слишком поздно? Что, если все это взорвется? Что, если бактерии, с такой любовью выведенные в белых лабораториях, превратятся в смертельных врагов? Что, если мир будет уничтожен ордой этих бактерий со всем населяющим его дерьмом? Нет, я не пессимист. Ничего не случится. По той простой причине, что человек - ничтожество, не способное уничтожить даже самого себя. Лично я нахожу тотальное техногенное бедствие прекрасным. Доказательство того, что он наконец-то сумел что-то скомпоновать, своими руками, своей головой, без божественного вмешательства, природного или иного. Все эти прекрасные, сверхпитательные бактерии, бродящие по миру, как библейская саранча, означали бы триумф человека. Но этого не произойдет. Наука переживает свой собственный кризис ответственности. Как говорится, все вернется на круги своя. Я уже говорил: реальное, как всегда, возьмет верх. А мы, как всегда, окажемся в жопе".
Жак Лакан, Фрейд навсегда, интервью с Жаком Лаканом Эмилии Гранзотто, Рим, 21 ноября 1974 года
поэтому вместо того, чтобы думать о великих людях с характером и классом, я постоянно думаю о том, как Джим Джонс украл все свои идеи у человека по имени отец божий, потом соединил социализм с христианством, а еще он был полностью зависим от амфетаминов... он убил тех людей. как он это сделал?
Читать полностью…
Рад сообщить, что мой любимый мальчик попал в рейтинг персонажей Sanrio после долгих лет исключения из него и фактически ухода на пенсию! Возможно, я и правда плакал на работе из-за этого, а возможно и нет...
В любом случае, я умоляю всех проголосовать за него, чтобы он получил символический мерч.
Алексей Хвостенко
Десять стихотворений верпы посвященных Игорю Холину
Говорят, десятый месяц - самый "опасный". Может быть, это кого-то вдохновит бросить. Пачка в день была моим обычным темпом.
Читать полностью…
Обожаю, когда за историей какого-нибудь потрясающего произведения искусства стоит какой-нибудь самодовольный ублюдок, пытающийся доказать, что люди, которым нравятся подобные вещи, - идиоты, которым нравится все, что угодно, пытающийся намеренно сделать самый худший, самый отвратительный пример этого, случайно создает абсолютный бэнгер, и злится, что люди, которые оценили подобное дерьмо, оно неиронично нравится.
Что за прекрасная жестокая ирония, когда ты пытаешься доказать, что то, что ты ненавидишь, - отстой, а потом обнаруживаешь, что теперь ты - горластый козел этого жанра.
Интересно, испытывают ли психологи когда-нибудь те же чувства, что и люди, занимающиеся реставрацией произведений искусства? Например, вы берете этот незаменимый и уникальный шедевр, аккуратно счищаете грязь, копоть и лак, чтобы установить более качественный, находите халтурно закрашенную трещину и злитесь как на идиота, который ее разбил, так и на средневекового идиота, который решил заделать ее зубной пастой.
Читать полностью…
— подождите, у людей есть культура? О, простите, нет, я просто немного растерялся. Я не хочу оскорбить ваш вид, просто вы все так постоянно заняты войной и брачными ритуалами, что мне и в голову не приходило, что у вас есть время на искусство.
— О, нет, у нас много искусства. Изобразительное искусство, скульптура, музыка, рассказывание историй... И их всевозможные комбинации. Я и сам играю на инструменте, а одна из моих любимых песен основана на старой народной сказке. Хотите послушать?
— Конечно! Я был поражен, только услышав, что человеческое искусство вообще существует, но не представляя, что могу стать его свидетелем!
— Хорошо. Итак, это песня о мужчине, который начинает войну против своего брата, потому что они оба хотят одну и ту же женщину.
Молодой Педро Паскаль в роли Дио Морисси в эпизоде сериала NYPD Blue (2001).
Читать полностью…
Ядовитое злое растение, происходящее из крови головы (разума), - вот такой сильный символизм.
Читать полностью…
Сто тысяч лет назад я был обезглавлен могучим героем на пустом континенте в бескрайнем океане. Небольшое количество крови, капавшее из моей головы, быстро превратилось в саженец, приносящий ядовитые плоды, а поток крови из моего тела вырос в могучее дерево, которое за ночь поглотило свою более слабую и смертоносную сестру.
После трехсот лет неподвижности на великом дереве распустился единственный цветок, но он не смог опылиться и засох. Еще через триста лет он расцвел снова, на этот раз опыляемый примитивными насекомыми, которые образовались из увядших лепестков и заселили землю. После ста пятидесяти лет формирования на свет появилась одна золотистая смоква без косточек и упала на землю.
Насекомые, съевшие его, внезапно осознали, что на самом деле они живы и способны осмысленно относиться к правде о своей смерти. Они и рожденные ими дети образовывали общества внутри своих колоний и сообща работали над тем, чтобы каждая отдельная жизнь имела смысл.
Одно насекомое, ученый, воин-священник и поэт, пришло к выводу, что, поскольку золотая смоква принесла его народу осознание и почти идеальный мир, вторая принесет дар бессмертия его виду, естественная продолжительность жизни которого заключалась в рождении, рождении детей и смерти в течение недели. Он обсуждал эту идею со своими коллегами, а те - с общественностью, и хотя иногда возникали разногласия по поводу его убеждений, почти все соглашались с его теорией.
Насекомое и все его лучшие ученые с одобрения тех, кому они стремились помочь, начали поклоняться дереву в первозданном, до- и послепробудном виде, считая его наиболее близким по отношению к священному времени своего сотворения, уговаривая дерево произвести вторую смокву.
Через триста лет их усилий, когда поколение ученых и тысячи поколений, пришедших после них, давно умерли, проект продолжился, и дерево зацвело в третий раз.
Оно было опылено, и так в течение ста пятидесяти лет насекомые ждали, когда оно начнет плодоносить.
Однажды утром взошло солнце, заливая мир золотым светом. Насекомые проснулись и увидели, что на ветвях сидит долгожданная вторая смоква.
Следующей ночью она упала и была поделена поровну между всеми насекомыми, чтобы ни один из них больше не умер. Они ели смокву до тех пор, пока не остались только семена, и продолжали жить в процветающем обществе, проверяя по прошествии времени, возьмет ли их смерть, не желая убивать друг друга, если смоква сделает их бессмертными по возрасту, но не по телу.
В конце концов старейшие члены их общества перестали умирать, но оставались старыми и увядшими. Взрослые старели, но оставались здоровыми, а личинки окукливались и вырастали до зрелости, но оставались детскими и чахлыми в своих манерах. Так наступил золотой век, длившийся десятки тысяч лет.
Однако дерево, создав три цветка, начало умирать, достигнув конца своего естественного срока жизни. Насекомые, живущие теперь в таком же временном масштабе, как и деревья, смогли это осознать и запаниковали.
Они поняли, что у второй фиги есть жизнеспособные семена, и посадили одну. Они никак не могли этого знать, но в глубине великого дерева, кипя, тушась, жило первое растение, когда-либо касавшееся почвы, - ядовитый саженец, все еще живой, живущий внутри своей сестры. В предсмертных муках оно дало великому дереву свою силу, сок, тычинки и пестик, и хотя плод, который получился в результате, даровал жизнь великому дереву, семена в нем были от ядовитого саженца, и из них вырастет только больше таких же растений, как он.
С затаенным дыханием насекомым оставалось лишь наблюдать, как новое дерево, которое они посадили, слишком быстро разрастается, приобретая странную форму листьев и преждевременные цветы. В то же время великое дерево продолжало страдать.
Оно стало отказываться впитывать воду из земли, из-за чего его листья пожухли и опали, а почва заболотилась. Напротив, оно начало гнить изнутри, выделяя в землю токсины, так что новые растения не могли расти. Насекомые, испугавшись, посадили два других семени, но и они ошиблись.
Франц Кафка (1991) реж. Петр Думала
Вдохновением для истории послужили "дневники", романы и письма Кафки. Это попытка показать психическую жизнь Кафки, мир глазами его детства, отрочества, сексуальной инициации, его развивающийся творческий процесс.
Шиш Брянский
***
Каменной лисе,
У меня простое,
Нежное Лице,
Я влачу на Вые
Райских руд ярем,
Звёздочки живые
Чорным Ротом ем,
В хладный Лоб цалуют
Ангелы меня,
В тухлый Носик дуют,
Глазками маня,
Тусклым златом блещут
В Очи мне кресты,
Узким платом хлещут
Плоть мою Хлысты,
Кажет Хуй Геенне
Тайный Венни-Пух,
Хлеба охуенней,
Мёда невьебенней
Набухает Дух.
- Можно сказать, что почти все его работы состоят из фрагментов; откуда взялось это пристрастие к фрагментам?
От моей лени. Чтобы написать что-то связное, нужно быть активным человеком. Я родился во фрагменте. Я писал и более связные тексты, но их не стоит цитировать. Сейчас я пишу только афоризмы: я жертва своих собственных идей; поскольку я не делал ничего, кроме нападок на литературу, на жизнь, на Бога. Зачем в таких условиях писать что-то связное? Что доказывать? Именно несгибаемая логика вызвала во мне эту позицию, которая затем соответствует моему характеру. Я никогда не писал ничего, не отталкиваясь от прожитых данных. Все, что я написал, я написал из-за того-то и того-то. Потому что, как я уже говорил, у меня было преимущество - не быть профессором, не преподавать, не выполнять никакой работы, не придерживаться никакой интеллектуальной строгости. Я всегда считал себя безответственным. Поэтому для меня писать - значит говорить то, что я хочу. Разве что потом противоречить самому себе, что не имеет никакого значения. Я писал не ради респектабельности и не ради успеха. Долгое время во Франции я был практически неизвестен. Разве что в очень узких кругах. Поэтому я сказал себе: "Раз уж это соответствует моему характеру...". Да, это правда: на меня также повлияли французские моралисты. В юности я восхищался Шамфором, Ларошфуко и другими. Я читал Жубера, всех моралистов. Но это прежде всего вопрос темперамента. Понимаете, писать афоризмы очень просто: вы ходите на ужины, какая-нибудь дама говорит что-нибудь идиотское, и это наводит на мысль, вы идете домой и записываете ее. Таков примерно механизм, не так ли? Или у вас появляется вдохновение посреди ночи, набросок идеи, в три часа ночи вы его записываете. И в итоге это превращается в книгу. Это несерьезно. Вы же не можете стать университетским профессором с афоризмами. Нет, несерьезно. Но я думаю, что в распадающемся обществе такие вещи вполне допустимы. Конечно, никогда не стоит читать книгу афоризмов от корки до корки. Потому что создается впечатление хаоса и полной несерьезности. Читать ее следует только вечером, перед сном. Или в момент кафары, отвращения. Читать Шамфора от первой до последней страницы совершенно бессмысленно. Афоризмы уничтожают друг друга. Афоризмы - это мгновенные обобщения, прерывистые мысли. Вы получаете мысль, которая, кажется, объясняет все, одну из таких мгновенных мыслей; мысль, которая не содержит много истины, но содержит некоторое будущее. В жизненном опыте всегда можно проверить ее смысл и содержание. Это - ментальная установка, которую необходимо иметь. В русской литературе, насколько я знаю, нет афоризмов. В Германии - очень мало. Только Лихтенберг и Ницше культивировали этот жанр. Даже в Италии нет. Афоризм - это исключительно французская специфика. Но это смесь серьезного и несерьезного. Иногда я делаю совершенно бессмысленные заявления, которые мне ставят в вину. С таким же успехом я могу ответить: "Послушайте, я говорю обратное: просто переверните страницу". Не то чтобы я был софистом; моралист - не софист. Но это истины, помысленные в опыте. Это ложно фрагментарные истины. Их нужно принимать как таковые. Но очевидно, что преимущество афоризма в том, что не нужно приводить доказательства. Афоризмом бросаются, как пощечиной.
Эмиль Чоран, Метафизическое безгосударство.
уже около 8 лет я увлечен аферистами и самыми хитрыми лидерами сект. Я не хочу быть похожим на этих людей, они ведут напряженную жизнь, но мне просто так интересно, какое невероятное шоу. Единственный, кого я могу считать хоть отдаленно похожим на образец для подражания, да и то не всегда, - это Распутин, и это потому, что я уважаю парня, который родился неграмотным крестьянином в, возможно, одном из худших мест в мире, где можно было жить в то время, а потом добрался до высшей лиги, ни разу не имея настоящей работы. Я очень уважаю людей, которые никогда не работают, но это расчетливый шаг, они сделают все, что угодно, лишь бы не работать.
Читать полностью…
Синтаро Цудзи, основатель компании Sanrio, объясняет три послания, заложенные в Hello Kitty. Он живой ему 97 лет.
Читать полностью…
Товарищи, марксисту-ленинцу не пристало быть бисексуалом, поскольку это делает бисексуальность метафизическим идеалом, отбрасывая материальную реальность гетеросексуальных отношений. отсюда неизбежная ассоциация бисексуалов с народными приметами и поверьями вроде астрологии и потребления диетической газировки: это по сути иррациональное и реакционное мировоззрение. принципиальный революционный социалист всегда настаивает на гетеросексуальности девушек с друзьями-мальчиками.
мы не можем позволить себе поддаться либерализму в этом или любом другом вопросе.
Я всегда немного играл с техникой, я совсем не "технарь", но я не боюсь техники, в том смысле, что я обычно прикладываю к ней руки, если вы приложите к этому свой ум, вы сможете понять более или менее все. Когда он приступил к работе над фильмом "Социализм", Годар позвал меня, в частности, для эпизода, который теперь не вошел в окончательный вариант; действие происходило на боснийской вилле, но поскольку он не хотел ехать, мне пришлось найти "роскошный дом в боснийском стиле" в окрестностях Ролле. Поскольку работа над фильмом затянулась по производственным причинам, мы стали часто встречаться в его офисе. Это был 2008 год, Годар купил маленькую HD-камеру в местном магазине. Я уже был знаком с HD по другим проектам, в которых принимал участие, и Годар спросил меня, могу ли я воспользоваться камерой, он не совсем понимал, как ею пользоваться, и считал кнопки слишком маленькими, поэтому я начал тестировать это устройство. Поначалу я ставил эксперименты, как будто был режиссером-постановщиком, делал пробные кадры, чтобы увидеть контраст, светочувствительность, уровень черного, гамму, но эта видеокамера была совсем не интересной в этом отношении, цвета были бледными, она не обладала тем же качеством, что и другие камеры. Однако видеокамера позволяла работать с двумя-тремя несколько банальными настройками - изменять скорость съемки, например, - и я начал проводить тесты в этом смысле, и тут ситуация изменилась, потому что, перейдя непосредственно к работе над недостатками камеры, снимая с меньшей экспозицией, чем нужно, и ставя скорость съемки на максимум или замедляя ее, вы получали более интересные эффекты, конечно, далекие от высокой четкости, но более оригинальные. Я сделал несколько таких тестов, показал их Годару со своего компьютера и сказал ему что-то вроде: "Камера не обладает каким-то особым качеством, ее недостатки более интересны", и ему это очень понравилось. На всех встречах они с Жан-Полем, который был немного менеджером по производству/ассистентом режиссера, обсуждали, снимать ли фильм на 35 мм или на HD-видео, он думал об этом и после просмотра этих проб выбрал HD, спросив меня, не хочу ли я быть оператором, на что я, конечно, согласился. В то время у него еще был сотрудник, который помогал ему с видеосъемкой, например, цикл "Истории кинематографа" был полностью снят на видео в очень профессиональной монтажной студии. Именно он продал ему профессиональную HD-видеокамеру, которая стоила довольно дорого. Я начал работать с этой камерой, и именно так мы снимали вторую часть фильма, ту, что происходит в гараже семьи Мартин. Съемки начались в 2009 году, и "Социализм" стал первым художественным фильмом, снятым на цифровую однообъективную зеркальную камеру (DSLR), то есть на зеркальную камеру, в которой вместо обычной пленки используется матрица.
Фабрис Араньо