Telegram-канал pamphage - internal observer: Неотсортированное

internal observer

13 мая 2025 15:05

* разворот издания в комиксах, АСТ, 2023

“Мифогенная любовь каст” Пепперштейна и Ануфриева: война есть игра

или как двое концептуалистов из арт-группы “Медгерменевтика” сдобрили детскую литературу галлюциногеном.

• Пробежкой по сюжету: парторг Дунаев контужен, попадает в лес, и, под воздействием грибов, ведет “свою войну”. Стороны, помимо немцев с советами, — фольклорные персонажи. Дунаев “перещелкивает” их, завлекает, как детей, другими забавами. К примеру, после Курской битвы (немецкий Орел vs русская Курочка Ряба), герой втыкает в свои волосы перья обеих птиц и играет в индейцев.

Дунаев проходит по зарытым друг в друге мирам: медведя, волка, лисы, зайца. Сам он перерождается, в том числе, и в Колобка (о нем позже), крушит врагов, а в голове его живет девочка Машенька. В финале происходит слияние т.н. каст: Дунаев венчается с Синей (прототип Мэри Поппинс) из вражеского лагеря. Так любовь побеждает войну.

• Пепперштейн с Ануфриевым демонтируют военный миф и представляют его как соперничество русской и европейской сказок. В борьбе с Карлсоном, Алисой и Винни-Пухом героя выручают скатерть-самобранка, гуси-лебеди, избушка и Колобок. Все они затушеваны: башковитый хряк — это Пятачок, а Петька Самописка — Питер Пен. Карлсон запускает пропеллер через пупок (точку силы и центр медитации) и кромсает лебедей лопастями, как летчик Люфтваффе.

"Война, как и совокупление, являет собой, в сущности, детское дело <...>

— такая отсылка авторов к Войновичу: "Для детского воображения нет ничего веселее войны".

Выше я упомянул медитацию, так что заглянем и в буддийскоее посмертие. Дунаев жив и мертв, он дрейфует в плоскостиях сна и реальности, то и дело оказывается “то здесь, то там”. Вот Дунаев — Дунаев, а вот Дунаев — флаг или пень. Подобные инициализации путают, да и попытки уловить суть каждого движения — скорее факультатив, чем необходимость; главное — угодить в один поток с авторами.

Герой борется и в галлюцинациях, и с реальными немцами в Бресте, Киеве, Сталинграде, на Дону, в Ленинграде, и даже штурмует Берлин. Так сказочность отражает и реальные сражения. К примеру, Фея Убивающего Домика (прототип Элли), отбирает у Дунаева скатерть-самобранку и уничтожает Черноморский флот в 1941 году.

Еще Дунаев отождествляет себя с Колобком. И переживает типичные для хлеба метаморфозы: он чертствеет, его поедают, раскатывают в блин. Блин олицетворяет поверженного Колобка без способности к ускользанию, он — лишь часть поминального культа, та самая смерть, за которой последует восрешение. Есть эпизод, где на лице у трупа лежит блин (кстати, недавно эта традиция всплыла в репортаже Коллектива).

Оба тома пропитаны советским и русским обычаем, как и сотнями персонажей, аллюзиями на Платонова, Пелевина, Кастанеду, Некрасова. Или на Rammstein: " — Ду... Ду... Ду хасст мих! — орал парень голосом гиганта, придавленного бетонной плитой..."

• Еще "Мифогенная любовь каст" кишит бранью и насилием, но они как бы в расфокусе. Важно знать, что бок-о-бок с драматичным идет сальная галиматья вроде:

“Сотрясаясь от дикого оргазма, мальчишка выводил спермой, брызжущей из членика, надпись на стене. Надпись четким и ясным почерком гласила: “НИКОГДА НЕ СТАНУ ВЗРОСЛЫМ!
— Что, блядь? Это ты верно написал! — захохотал Дунаев. — Не доживешь ты до взрослых годов, заебу щас до смерти! Так и умрешь шкетом передроченным! Стихи знаешь: “Октябренок пидер Петя захлебнулся при минете”. А ну, открывай рот!
Мальчик покорно открыл рот, и Дунаев с размаху всадил в него свой красный, налившийся кровью пульсирующий член…”

Или сорок минут оргазма Дунаева в рот изнуренной голодом девушке в блокадном Ленинграде как извращенный акт кормления.

Чем дольше плаваешь по безумным мирам, тем реже задаешь вопросы, и бред становится данностью.

• Зачем читать? ~~чтобы сойти с ума~~ Авторы трансформируют клише о войне, показывают разом и само событие, и миф о нем ради оживления памятника через личностное восприятия, через провокацию, — такая возможность осталась в пост-перестроечном десятилетии.