20304
Связь @dkeputa Менеджер: @MATROSKIN_YA
Госсектор на распутье: между зрелостью и привычкой к безответственности
Государственные компании традиционно воспринимались как инструмент стабилизации, а не как источник изменений. В них ценили предсказуемость, масштаб, возможность решать задачи, выходящие за рамки рыночной логики. Но в последние годы всё чаще возникают кейсы, в которых госсектор демонстрирует не просто устойчивость, а признаки управленческой зрелости. Речь не о формальной дисциплине или новом словаре для пресс-релизов, а о попытке выстроить понятную, результативную и ответственную модель работы.
РОСНАНО — один из немногих примеров подобной трансформации в российской практике. В 2021 году компания оказалась в тяжёлом положении: высокая долговая нагрузка, ограниченный доступ к финансированию, потери доверия. Однако вместо типичного сценария с обращением к бюджету или сменой вывески, был выбран путь последовательной антикризисной работы. За четыре года без привлечения государственных средств удалось погасить около 80% исторического долга, утроить стоимость активов и добиться положительной чистой прибыли. При этом ключевым стало не само наличие результата, а его качество и способ достижения: пересмотр инвестиционного портфеля, отказ от убыточных проектов, коммерциализация интеллектуальной собственности. Не декларации, а действия.
Важно, что РОСНАНО не пыталась «перезапустить имидж», а перезапустила саму логику управления. Это и есть зрелость: когда реформа начинается не с лозунгов, а с баланса.
За пределами России есть свои примеры. В Сингапуре Temasek давно стала символом государственного инвестора нового типа — рыночного по форме, стратегического по содержанию. К 2024 году её портфель достиг почти 390 млрд сингапурских долларов, при этом структура инвестиций всё больше смещается в сторону технологий и устойчивого развития. Во Франции EDF, несмотря на давление рынка и государственный контроль, получила чистую прибыль свыше 11 млрд евро, одновременно реализуя масштабные проекты в ядерной и возобновляемой энергетике.
Эти истории звучат обнадёживающе. Но за ними всё ещё остаётся инерционная реальность большинства госкорпораций.
Проблемы знакомы и устойчивы. Во многих структурах по-прежнему доминирует логика политического, а не экономического цикла. Решения принимаются с горизонтом квартала, а не пятилетия. Стратегии меняются вместе с командами, институциональная память слаба, а непопулярные шаги часто невозможны — не по причине риска, а из-за страха «неправильно выглядеть».
К тому же нередко наблюдается имитация изменений. Появляются отчёты с ключевыми словами, новые визуальные идентичности, повестка ESG — но за этим нет системных изменений в логике управления. Результаты отчётности легко настраиваются, но к реальности эти цифры имеют всё меньшее отношение.
Настоящая зрелость госсектора — это не эффективность в вакууме, а устойчивость в сложности. Это способность принимать ответственность, быть прозрачным не только в период роста, но и в момент падения. Это умение сохранять направление, даже когда политическая или внешнеэкономическая среда становится турбулентной.
Именно поэтому кейсы вроде РОСНАНО, Temasek и EDF важны. Они не идеальны, но они демонстрируют, что госкомпания может быть не только исполнителем, но и субъектом — с вектором, дисциплиной и результатом. Настоящая задача — сделать такие примеры правилом, а не исключением. Потому что госсектор может быть не просто большим, а взрослым.
@naebrosh
КТО КЕМ ВЛАДЕЕТ: США ИЛИ БРИТАНИЯ? Ч1
Мы привыкли думать, что США и Великобритания — это два старых союзника, с "особыми отношениями". Но на деле не союз, а чёткая иерархия. Я решил разобраться и получилось, что Британия давно уже не "старший партнёр" - вывод из очень основательной книги «Государство вассала: как Америка управляет Великобританией» — автор Ангус Хантон просто разложил по полочкам, насколько глубоко США пустили корни в британскую экономику, науку и госструктуру.
Автор показывает не абстрактную зависимость, а подробный, почти бухгалтерский отчёт: четверть ВВП Британии сегодня — это обороты американских компаний, работающих на её территории. Это значит, что каждый второй продукт – американский. Это 1256 транснациональных корпораций США, контролирующих всё — от чашки кофе до стратегической спутниковой связи.
Почти любой продукт или услуга, с которыми сталкивается средний британец, завязаны на американский капитал: еда (Kellogg’s, Coca-Cola), такси и доставка (Uber, Deliveroo), шопинг и покупки (Amazon, eBay), отдых и культура (Netflix, Disney, Spotify), кофе и фастфуд (Starbucks, McDonald’s), соцсети (Meta, Google, X, Microsoft). Весь образ жизни под контролем.
Потом, технологии. Компания DeepMind, мировой лидер в ИИ, родилась в Лондоне, но уже давно часть Google. После поглощения штаб-квартира и принятие решений переместились в США. То же произошло с кибербезопасной Darktrace, которую в 2024 г. году купила американская Thoma Bravo за £4,3 млрд. А Arm, британская гордость, разрабатывающая архитектуру процессоров для всей планеты, сегодня торгуется в Нью-Йорке, а не в Лондоне. По оценкам, если бы Arm осталась британской и размещалась на Лондонской бирже, это была бы третья по величине компания страны.
Abcam, компания занимается антителами и жизненно важными разработками в биомедицине, была куплена американским гигантом Danaher за $5,7 млрд. И это лишь часть закупочной кампании в районе Кембриджа — в 2024 году американские компании выкупили активов Кембриджского университета на сумму $12,7 млрд. Оксфорд тоже в опасности. Там опасаются, что Институт Эллисона (а финансирует его основатель Oracle) станет очередной базой для американского "отжима" интеллектуальной собственности. Всё происходит по одному сценарию: сначала покупка, потом перевод за океан, и вуаля.
@naebrosh
Америка больше не AAA. Но вы держитесь.
Ну вот и всё. Moody’s понизило рейтинг США до Aa1 — и Америка официально больше не имеет статуса «надежного на все 100%» заемщика ни у одного из трёх крупнейших рейтинговых агентств. Впервые за более чем 100 лет. Падение AAA — это не про завтра. Это про то, как долго можно жить на старом доверии, прежде чем оно начнёт давать трещины.
Причины? Те же, что и всегда: расходы растут, доходы — не очень, компромисс — ругательное слово, а фраза «бюджетная дисциплина» вызывает либо смех, либо тревожный кашель. Каждый новый раунд политических разборок вокруг потолка госдолга всё больше напоминает не управление, а реалити-шоу с плохим сценарием. В этот раз, правда, финал был менее «вау», больше «ай». Теперь немного сухих, но впечатляющих цифр. Федеральный долг США перевалил за 34 трлн долларов. Только за последние три года он вырос почти на 8 трлн — больше, чем экономика Японии. Обслуживание этого долга в 2024 году уже стоит почти 1 трлн долларов — то есть больше, чем оборонный бюджет страны. В 2023 году дефицит бюджета составил 1,7 трлн долларов, а на 2024-й, с учётом текущих расходов и отсутствия налоговых реформ, прогнозируют все 2 трлн. Аплодисменты.
Особо красиво выглядит всё это на фоне возвращения Трампа в политику. Именно под его управлением Moody’s решило: хватит делать вид, что у этой цирковой программы есть чёткий финансовый план. Удивительно, что у агентства не дрогнула рука — всё-таки обычно рейтинговики медлительны, как черепаха в отпуске.
Самое ироничное? Несмотря на все эти понижения, рынки раньше почти не реагировали. Типа, «ну подумаешь, рейтинг, зато доллар — это доллар». Но теперь даже самые терпеливые начали чесать в затылке: доходность 30-летних облигаций США взлетела выше 5,1% впервые с 2007 года. Видимо, кому-то всё-таки стало не по себе от размеров американского долга и политического балагана. Раньше понижения рейтингов воспринимались рынком как скучная формальность. В 2011-м, после понижения от S&P, ставки по казначейским облигациям даже снизились. Почему? Потому что «куда ж ещё идти, кроме как в доллар». Но в 2024-м эффект другой: рынки нервничают. Инвесторы смотрят на цифры, а цифры смотрят в бездну.
И как обычно, началась великая американская игра «кто виноват». Демократы тычут в Трампа и говорят, что его налоговые послабления — это путь в ад с дырявым дном. Республиканцы отвечают, мол, на социалку тратят как будто завтра конец света, а не бюджетный год. Все спорят. Никто не решает. Но правда в том, что виноваты все. И все это знают. Но делают вид, что удивлены. Всё это уже было в 2011-м, было в 2023-м. Бюджетный дефицит растёт, политическая поляризация усиливается, рейтинг падает. Какой сезон сериала сейчас идёт?
Пока США выполняют свои обязательства, их долг остаётся «почти безрисковым». Но слово «почти» здесь становится всё жирнее. Moody’s как бы подмигивает: ещё немного, и Америка соскользнёт с пьедестала, на котором сама себя поставила. А там — привет реальность, где кредит доверия уже не бесконечный. Ведь можно сколько угодно кичиться долларом как резервной валютой, но мир потихоньку начинает смотреть по сторонам. С 80% в 70-х до менее 60% сейчас — как бы не пришлось потом объяснять, что «это мы сами ушли, а не нас прогнали».
P.S. Спасибо подписчику за иллюстрацию
@naebrosh
О положении дел в российском станкостроении
В 2024 году российские предприятия приобрели 693 тысячи станков. Для сравнения, в 2023-м был 1 млн станков. При этом 98% станков — иностранного производства. Большинство оборудования, закупаемого российскими предприятиями, пришлось на Китай — 71%. Оставшиеся 29% поделили: Тайвань (7%), Япония (4%), Германия (2,7%), Южная Корея (2,5%), Индия (2,4%), Турция (1,8%) и другие страны. На отечественное оборудование пришлось 2%. То есть, Россия лишь ненамного уступает Турции, которая своих станков фактически не производит, а является базой для реэкспорта. Кстати, для сравнения, на Китай в 2020-2021 годах приходилось 20-25% от общей стоимости импорта станков. КНР усилила своё присутствие на российском рынке в ТРИ РАЗА! Кто говорил о технологическом суверенитете России?
Причин у подобной тяжелой ситуации много. Мы назовём ключевую. Рентабельность станкостроительной отрасли в России составляет 5−7%. Кредиты по действующим ставкам в три-четыре выше рентабельности. За последние годы Правительство приняло уже четыре (ЧЕТЫРЕ!) стратегии по развитию отечественного станкостроения. Ни одна из них не была выполнена. С текущего года действует пятая стратегия — нацпроект «Развитие промышленной робототехники и автоматизации производства».
Как Минфин и ЦБ добивают промышленность
Вчера опубликован проект изменений в закон "О федеральном бюджете на 2025 год". В 2025 году Россию ждет рекордный с пандемии дефицит бюджета. Причины понятны — резко ухудшилась внешнеэкономическая конъюнктура: нефть дешевеет, а рубль неожиданно крепкий. Последнее особенно бьёт по экспортерам: они получают меньше рублей за свои доллары, а значит — меньше налогов в бюджет. Именно из-за этого Минфин был вынужден пересмотреть федеральный бюджет: доходы снижаются, расходы растут, дефицит — взлетает. Вместо изначальных 1,2 трлн рублей он теперь составит 3,8 трлн, то есть в 3 раза больше. Это не просто коррекция — это полномасштабный провал доходной части бюджета, прежде всего по нефтегазовой линии. Ожидается, что государство недосчитается 2,6 трлн рублей от продажи нефти и газа. И это, подчеркиваю, не какие-то «риски» — это уже зафиксированные в официальных документах цифры.
Доходы пересчитаны вниз — с 40,3 до 38,5 трлн рублей, а расходы наоборот выросли — с 41,5 до 42,3 трлн. Логика простая: денег не хватает, но тратить надо больше. И на что же предлагается тратить? Основной приоритет — социальные обязательства. Расходы увеличиваются на 829 млрд рублей, причем львиная доля уходит на льготную ипотеку и ЖКХ (плюс 279 млрд), также немного добавят на сельское хозяйство, здравоохранение, помощь детям с тяжелыми заболеваниями. Да, гуманно и разумно — особенно в непростое время. Но за красивыми словами о социальной стабильности стоит куда более тревожная реальность: за чей счет банкет? А именно, финансирование промышленности урезается. Минус 97 млрд рублей — это не абстрактные проценты, это очень конкретные сокращения поддержки автопрома, авиастроения, технологического сектора. Минус 22 млрд на НИОКР — значит, меньше инвестиций в науку, инновации, прикладные разработки. Минус 7 млрд на энергетику — в условиях, когда даже дружественные страны неохотно берут российский газ и нефть, и нужно срочно перестраивать энергетическую модель.
Минфин режет поддержку промышленности, пока ЦБ бьет по кредитам ставкой. Фактически ЦБ одновременно с Минфином душит промышленность с двух сторон: одна рука перекрывает финансирование, другая — затрудняет доступ к заимствованиям. В таких условиях модернизация невозможна, запуск новых производств — почти фантастика, да и существующие предприятия, особенно экспортно-ориентированные, просто выживают, если выживают.
Поддерживать внутренний спрос и социальную сферу в условиях санкционного давления нужно. Но проблема в том, что ставка делается исключительно на текущее потребление, а не на развитие. Инвестировать в технологии, промышленность, энергию, реальный сектор сегодня — это залог того, чтобы завтра вообще был бюджет, чтобы не остаться сырьевым придатком с красиво распределённой ипотекой и пустыми полками.
Нам говорят: «Это временно, сейчас главное стабильность». Но как можно говорить о стабильности, если мы жертвуем фундаментом? Социальная стабильность без производственной и технологической базы — это фикция. Декоративный фасад без несущих стен. Без модернизации, без вложений в промышленность и науку, без реальных стимулов для роста производства — никакая стабильность не устоит. Она просто станет красивой оболочкой для медленного экономического угасания.
А самое парадоксальное — всё это происходит в момент, когда вроде бы стало очевидно: западные рынки закрыты, импорт ограничен, глобальная конкуренция обострилась. Казалось бы, сейчас и надо делать ставку на своё — на своё производство, на свою науку, на свою промышленную мощь. Но Минфин и ЦБ — словно действуют строго наоборот. Они будто намеренно перекрывают кислород тому, что может дать стране экономический суверенитет.
И вот на этом фоне красиво звучат фразы про «национальные приоритеты» и «инвестиции в человека». Только вот без инвестиций в станки, технологии, разработки и заводы — вся эта «инвестиция в человека» превращается в подачку. Потому что без промышленности нет рабочих мест. Нет налогов. Нет экспорта. Нет опоры. Есть только временная стабильность, оплаченная распродажей будущего.
@naebrosh
Продуктовый парадокс: дешёвый доллар и дорогие бананы
Все слышали про безумные цены на яйца в Соединённых Штатах? Так вот, с этой проблемой там уже справились, и по курсу на 10 апреля теперь яйца в американском Walmart стоят дешевле, чем у нас в «Ашане». Но дело не только в яйцах. Сейчас россияне, при зарплатах в 4 раза ниже, платят за еду... больше, чем американцы.
Вот вам пример: клубника. В России — 1 тыс. рублей за килограмм. В США — 591 рубль. Почти вдвое дешевле. Форель? Почти паритет: 980 рублей в России против 909 в США. И это при том, что Россия — страна, которую омывают 13 морей, с выходом к трем океанам и крупнейшими в мире пресноводными озёрами. У нас почти 6,5 млн тонн водных биоресурсов в год — а рыба всё равно стоит как деликатес. То есть рыбы вокруг много, но стоит она так, как будто её везут самолётом из Новой Зеландии.
Дальше — ещё интереснее. Помидоры — 350 рублей у нас и 186 у них. Сыр — 209 против 193. Бананы — 160 у нас, 102 у них. И даже молоко, простое молоко — 90 рублей в России и 83 в Штатах. Молоко — простейший, базовый продукт, исторически родной для нашей страны, где корова веками была в каждом дворе — стоит 90 рублей у нас и 83 рубля в США. То есть в стране, где традиционно молочные продукты — часть повседневной культуры и производства, — цена выше, чем у тех, у кого корова — скорее экзотика, чем бытовая необходимость.
А теперь про доходы. Средняя зарплата до вычета налогов в Москве — $1,815 в месяц. В Нью-Йорке — $8,733. В 4,8 раза выше. И при этом у них продукты стоят либо так же, либо дешевле. То есть не просто дешевле, а дешевле в разы, если учитывать соотношение цен к доходам.
Эксперты любят говорить про санкции, ослабление рубля, рост цен на логистику и импорт. Всё это, конечно, правда. Но корень проблемы глубже. Это последствия монетарной политики, проводимой ЦБ. Политики, которая, несмотря на ужесточения и высокие ставки, не справляется с инфляцией, а просто лишает населения денег, производства и предложения товаров. А инфляция, в свою очередь, съедает всё — и доходы, и сбережения, и покупательскую способность.
И пока мы покупаем молоко дороже, чем в Нью-Йорке, Центробанк продолжает борьбу с инфляцией... которую никак не может победить.
@naebrosh
BlackRock: захват без шума, но с триллионами.
Есть ощущение, что пока мы обсуждаем выборы, новые санкции или ценник на сахар, в мире происходят куда более масштабные и тихие вещи. Например — как одна компания под названием BlackRock постепенно становится владельцем всего: денег, инфраструктуры, данных и влияния.
В 2024 году BlackRock снова побила собственные рекорды. За год в их фонды залилось 641 миллиард долларов, и теперь они управляют активами на сумму 11,55 триллионов. Это не просто цифры — это власть. Их доходы растут двузначными темпами, прибыль за квартал — $1,67 млрд, и даже аналитики на Уолл-стрит начинают чесать затылки: куда всё это идёт?
А идёт это, судя по всему, к тотальному контролю. Потому что BlackRock сегодня — это уже не только про финансы. Это про то, кто владеет дорогами, аэропортами, логистикой, энергетикой и цифровой инфраструктурой.
В 2024-м они скупили всё, что поможет им держать руку на пульсе материального мира. За $12,5 млрд они взяли Global Infrastructure Partners — компанию, которая управляет ключевыми объектами инфраструктуры по всему миру. Потом — частного кредитного гиганта HPS за $12 млрд. Ещё — британскую компанию Preqin, которая собирает и анализирует данные о частных рынках. Всё это — шаги к тому, чтобы контролировать не просто активы, а саму основу глобальной экономики. А теперь добавим к этому их доли в таких компаниях, как Apple, Microsoft, Amazon, Google, а также Chevron, ExxonMobil, Pfizer, Johnson & Johnson, Meta, Tesla, и целый список банков — JPMorgan, Goldman Sachs, Bank of America. И всё это — не теоретические пакеты, а реальные доли с правом голоса и влияния. Они также являются крупнейшими акционерами в оборонных подрядчиках: Lockheed Martin, Raytheon, Northrop Grumman — то есть участвуют в глобальных военных тендерах и получают прибыль от геополитической нестабильности.
Это больше, чем просто финансы. Это — инфраструктурный контроль над реальностью. Они не просто двигают деньгами, они владеют дорогами, по которым ездят эти деньги.
Генеральный директор BlackRock Ларри Финк прямо сказал:
«2024 год стал вехой для стратегических приобретений».
Это признание того, что они строят новую систему власти — не через выборы, не через армии, а через инвестиции. Через владение. Через доступ к инфраструктуре, без которой не может работать ни одно государство.
Сегодня BlackRock — это не просто управляющий активами. Это — незаметный архитектор глобального порядка. А вместе с Vanguard и State Street они владеют почти 90% всех публичных компаний США. Фактически, мы живём в мире, где власть принадлежит не политикам, а советам директоров инвестиционных фондов. Их имена не на обложках газет, но их решения определяют вашу жизнь.
Потому что настоящая власть давно не у президентов. Она — у корпократии: у тех, кто контролирует ключевые активы мира.
Эта власть бесшумна, невидима, безальтернативна. И каждый год она становится всё сильнее.
@naebrosh
Реальный сектор умирает. При чем тут лизинг?
Хочу поговорить о реальной ситуации, которая сейчас происходит в экономике. Без красивых слов и прикрас. Ключевая ставка Центробанка — 21%. Уже больше года. И это убивает лизинг. А без лизинга сегодня невозможно ни строить, ни производить, ни возить товары. Экономика реально начинает задыхаться.
Что происходит на рынке? За 2024 год спрос на лизинг в сегменте грузовиков и строительной техники обвалился почти на 18%. Для понимания: в 2021–2022 годах этот сегмент рос кратно, иногда по 40–50% в год. Сейчас — падение. Лизинговые компании начали массово забирать обратно технику у клиентов, которые больше не тянут платежи. По итогам прошлого года объем изъятого имущества вырос в 3,2 раза. Сейчас на балансах компаний висит около 30 тысяч единиц техники, из них 15 тысяч — это только грузовые автомобили.
А теперь подумайте: если у перевозчиков нет машин, значит, некому доставлять товары. Если рушится логистика — рушится и производство, и торговля, и стройка. Это прямая угроза для реального сектора экономики. Это катастрофа для логистики. Грузовики — это кровь экономики: без них нет поставок стройматериалов, еды, техники, оборудования. Если не на чем возить, рушатся стройки, простаивают заводы, пустеют склады магазинов.
Больше всего страдает малый бизнес. Небольшие перевозчики — это до 60% рынка грузоперевозок в стране. Сейчас они не могут тянуть ни старые ставки по договорам, ни новые условия. Тарифы на перевозки за последний год упали на 10–15%, а расходы на обслуживание машин выросли минимум на 30%. Плюс высокая стоимость топлива — и всё это вкупе делает лизинг неподъемным.
Сами лизинговые компании в жестком цейтноте. Объём новых сделок по многим из них просел на 20–25%. Около 40% клиентов в автолизинге либо запросили пересмотр условий договоров, либо начали возвращать технику. Из-за этого компании начали развивать новые направления: продажу изъятых машин, программы повторного лизинга техники с пробегом, развитие собственных торговых площадок. Но это скорее борьба за выживание, чем полноценное развитие.
Из-за высокой стоимости денег обычные банки стали недоступным источником фондирования. За прошлый год объем выпусков облигаций лизинговыми компаниями вырос более чем на 70%, потому что это почти единственный способ привлечь хоть какие-то ресурсы. Плюс на рынок заходят маркетплейсы с готовыми цифровыми платформами и огромной клиентской базой. Они перехватывают часть клиентов, особенно в сегменте легкого коммерческого транспорта и легковых автомобилей.
При этом сами клиенты ведут себя крайне осторожно: 80% новых договоров сейчас заключаются либо на сокращенные сроки (1–2 года), либо с авансовыми платежами в размере 30–50% от стоимости техники — просто чтобы хоть как-то снизить ежемесячные платежи. Фактически экономика замерла в ожидании. Если ЦБ в ближайшие месяцы не начнет снижать ставку, к концу 2025 года рынок автолизинга может потерять ещё 15–20% объема.
А если ставка пойдет вниз — у бизнеса появится шанс. При падении ключевой ставки рынок лизинга способен вернуться к росту на 10–12% в год. Это даст возможность компаниям снова обновлять автопарки, запускать новые логистические цепочки, строить и производить.
Без лизинга обновлять технику за свои деньги могут только единицы. А значит, без дешевого финансирования нас ждёт не рост, а ещё большая стагнация в реальном секторе.
Если ставка упадет — рынок лизинга один из первых, кто оживет. А вместе с ним — и логистика, и строительство, и реальный сектор. Но сколько мы еще простоим на тормозах — вот главный вопрос.
@naebrosh
Искусственный интеллект питается низкообогащенным ураном
На левой карте крупнейшие американские ЦОДы. На правой — американские АЭС. Визуально не сложно наложить одно на другое. Вывод очевиден — есть АЭС, есть ЦОД; нет АЭС — вы живете в Германии.
Развитие ЦОДов уже очень скоро вдохнет в жизнь строительство АЭС. Жрут электричества ЦОДы очень много: больше, чем алюминиевый завод. При этом стабильно. То есть всё, как любят атомщики.
Другое дело, что американцы разучились строить атомные энергоблоки в разумные сроки по разумным ценам. И французы, и англичане, и японцы. Построить АЭС быстро и дешево могут либо русские, либо китайцы. Примерно то же с добычей и обогащением урана. Но «Росатом» под санкциями США, а китайские компании вот-вот окажутся там же. При этом Китай у себя возводит АЭС пачками. И ЦОДы тоже. А американским корпорациям очень хочется уже сейчас, как и китайцы, строить ЦОДы.
И это даже не вызов, это огромный энергетический кризис в США — виной которому многолетняя необдуманная политика.
Золото против пузырей: как Трамп меняет приоритеты глобальной экономики
Во вторник цена на золото установила новый исторический максимум — $3500,05 за тройскую унцию. Это не просто скачок на фоне рыночной турбулентности. Это маркер глубокого сдвига в восприятии ценности. Финансовые рынки начинают делать ставку не на цифры в отчетах и не на ожидаемую доходность, а на то, что реально существует. На ресурсы. На активы, которые невозможно "допечатать". Именно такой подход и олицетворяет Дональд Трамп, чья политика противопоставляется логике ультрамягкой монетарной системы, построенной на долге и деривативах.
Всё началось с новой атаки Трампа на главу ФРС Джерома Пауэлла. В своей социальной сети Truth Social он назвал его «Господином Слишком Поздно» и потребовал немедленного снижения ставок. Рынки отреагировали мгновенно: в течение суток золото подскочило более чем на 2%, преодолев историческую отметку. На этом фоне индекс доллара просел почти на 0,8%, а доходность 10-летних казначейских облигаций упала до 3,95%, отражая бегство капитала из финансовых инструментов в активы-убежища.
Показательно, что в первые три месяца 2025 года центральные банки мира закупили свыше 290 тонн золота, что является самым высоким квартальным показателем за последние 15 лет. Особенно активны были Китай, Турция и Индия — страны, которые стремятся снизить зависимость от доллара и хеджируются от валютных рисков. Даже Швейцария, традиционно нейтральная к резким движениям, увеличила свои резервы более чем на 10%.
Фондовые рынки ведут себя нервно: в понедельник S&P 500 просел на 2,3%, а Nasdaq потерял 2,7%, отыграв часть потерь лишь после публикации данных по инфляции. Но даже рост на следующий день (+1,9% по S&P и +2,1% по Nasdaq) выглядит скорее технической коррекцией, чем выражением уверенности.
Тем временем, по данным World Gold Council, спрос на физическое золото (не ETF, а именно слитки и монеты) вырос на 34% год к году. Это важный момент: инвесторы начинают уходить от финансовых производных и предпочитают держать реальный актив — в хранилище, а не в виде цифры в брокерском приложении.
Возвращаясь к Трампу — его экономическая модель ещё в первый срок делала ставку на отказ от глобализма, защиту внутреннего производства, тарифы, сырье и промышленность. Он вывел США из Парижского климатического соглашения, вернул уголь в повестку, проводил агрессивную протекционистскую политику. Сейчас всё это возвращается — на фоне растущей геополитической нестабильности и разочарования в «магии рынков».
Важно понимать: конфликт между президентом и ФРС — не просто политическое шоу. На кону — доверие к самой архитектуре мировой финансовой системы. Суммарный объём казначейских бумаг США составляет около $29 трлн, и любые сомнения в их надёжности сразу же отражаются на глобальных потоках капитала. Удар по репутации ФРС — это удар по доллару, по облигациям, по всей системе, в которой «бумажные активы» считались эталоном стабильности.
Именно поэтому золото — с его тысячелетней историей и полной независимостью от чьей-либо политики — снова в моде. Причём не только золото: цены на медь, уран и даже серебро демонстрируют уверенный рост, отражая общий тренд: рынок возвращается к вещам, а не обещаниям.
Вывод прост. Мир входит в новую фазу. Переоценка ценностей — не метафора, а буквально то, что происходит на глазах: переоценка активов, денег, власти, институтов. И Дональд Трамп, со всеми своими противоречиями, стал катализатором этого процесса. Его политика — это ставка на реальное. На то, что можно потрогать, накопить, перевезти, обменять. На ресурсы, а не на мультипликаторы. На золото, а не на PowerPoint-презентации стартапов.
@naebrosh
Nvidia и Трамп: символ деглобализации
Ещё полгода назад Nvidia была звездой Уолл-стрит: бешеные прибыли, передовые чипы, искусственный интеллект, и, конечно, Дженсен Хуанг — харизматичный СЕО в вечной кожанке, как рок-звезда Кремниевой долины.
Но теперь Nvidia — не символ успеха, а почти кейс из бизнес-учебника о том, как попасть под раздачу из-за геополитики. В среду компания сообщила, что потеряет около $5,5 млрд из-за новых американских ограничений на экспорт чипов в Китай. Хуанг даже метнулся в Поднебесную спасать сделки, но — сюрприз — Конгресс начал расследование по этому вопросу. Рынок всё понял правильно: акции пошли вниз, что вызвало снижение стоимости акций на 6,3% и уменьшение рыночной капитализации более чем на $160 млрд.
Nvidia просто стала первым ярким маркером большой проблемы: технологическая глобализация столкнулась с реальностью — эпохой Трампа 2.0, где каждый чип, каждый минерал и каждая микросхема становятся оружием, фишкой, но и заложником одновременно.
Тут есть три главных урока:
Цифровой мир — не такой уж безграничный. Все наши «облака», метавселенные и AI-платформы на деле завязаны на хрупкую физическую инфраструктуру — от рудников с редкоземельными металлами до заводов по производству кремниевых пластин. По словам профессора Криса Миллера, у нас самые сложные цепочки поставок в истории. США контролируют 96% софта для проектирования чипов, Тайвань делает 95% топовых микросхем, Япония рулит пластинами, а Китай перерабатывает 90% всех важных минералов и магнитов. Такой себе Jenga-экспорт.
Американская подготовка — на троечку. Китай ввёл экспортный контроль на 7 ключевых минералов в ответ на 145% пошлины США. Знакомый сценарий: в 2010 году был аналогичный конфликт с Японией, и Токио тогда быстро сделал выводы — запасся, нашёл альтернативы, и снизил зависимость от Китая с 90% до 58%. А вот США, судя по всему, не особо парились. Запасы — максимум на пару месяцев. Даже Пентагон, говорят, не в лучшей форме.
Развязать экономическую войну проще, чем выйти из неё. Белый дом пытается искать замену китайским ресурсам — где-то на дне океана или в украинских залежах, но это перспектива не месяцев, а лет. И в это время Китай спокойно держит всех за редкоземельное горло.
Вывод? Nvidia — это просто первая ласточка. А дальше по курсу — шторм из экономических противоречий, где AI-чипы и редкие металлы важнее танков и нефти. И никакая кожанка не спасёт от такой турбулентности. Тот кто лучше готов, тот и победит
@naebrosh
Почему у бедных инфляция 40%, а по телевизору — всего 9,5%?
Потому что считается она не по продуктовой корзине из ближайшего «Пятёрочки», а по корзине Шрёдингера — в ней одновременно ужинают в ресторане и мажут хлеб горчицей вместо масла.
Инфляцию считают не «на глазок», а строго по структуре потребления. Чем больше вы тратите на конкретный товар, тем сильнее он влияет на расчёт. Вот только сама структура — это не список из «гречки, масла и квартплаты». Для манипуляций статисты включают еще много чего. Это ещё и декоративные ткани, ковры, меховые пальто, страховки, санатории и поездки за границу, в которые 69% россиян не ездили ни разу в жизни. То есть если вы не покупаете дублёнки, не страхуете здоровье, не отдыхаете в санаториях и не обновляете мебель раз в год — поздравляем, ваша инфляция вообще не про вас, для вас она гораздо больше.
Если бедный человек вкладывается в картошку, молоко и ЖКХ, расчёты учитывают ещё и фотокамеры, кожаные сумки, экзотические туры и дорогой сыр, которые, как ни странно, тоже «влияют на инфляцию». Причём если сыр за год не подорожал, а картошка выросла в цене в два раза — средняя температура по больнице будет вполне сносной.
Хитрость №1 — весовая категория
Каждый товар в статистике имеет свой «вес» — его долю в потреблении. Весами жонглируют на основе опросов, кто и сколько тратит. Например, вес стационарных телефонов сейчас в 116 раз меньше, чем у смартфонов. А вот поездка в Китай — столь же значима, как линолеум, химчистка и билет в плацкарт. Абсурд? Вполне. Но математически — честно.
Хитрость №2 — дезинфляционные товары
Всегда найдётся что-то, что подешевело или хотя бы не подорожало. Шампуни, мыло, хозяйственные сумки — берём не самые популярные бренды, а те, что дешевле. В корзине — 700 товаров, из которых сотня-другая может вполне подыграть расчётам. Так и выходит, что средняя инфляция — 9,5%. В два раза ниже той, которую реально ощущает большинство, особенно те, кто покупает еду, а не страховки и не ездит в Альпы.
Важно: статистика ничего не скрывает, она просто считает среднее. Цены на товары берутся «как есть» — просто кто-то покупает зубную пасту за 500 рублей, а кто-то за 80. Статистик берёт ту, что попадётся на полке, чаще из нижнего ценового сегмента. И выходит, что всё под контролем, а инфляция вполне приличная. Только вот колбаса по 300 рублей — давно уже не колбаса, а её тень. А также статисты включают кучу всего, что дорожало не так сильно, потому что и так уже дорогое (типа фотоаппарат).
Но вот с капустой такие фокусы не пройдут. Капуста — это капуста. У неё нет «люксового» и «бюджетного» варианта и она всем нужна. Как и у морковки, гречки, молока. Разброс цен — максимум в 2–3 раза, в отличие от туров в Европу, где одна и та же страна может стоить как велосипед, а может — как квартира.
Так что по товарам первой необходимости инфляция всегда выше средней. Например, по итогам прошлого года:
— Картофель: +103% (в 2 раза)
— Лук репчатый: +50%
— Капуста белокочанная: +45%
— Сливочное масло: +39%
— Огурцы: +30%
Это декабрь к декабрю, а в январе цены поползли дальше. И ещё — всё сильно зависит от региона. В одном городе картошка дорожает вдвое, а в другом — в 2,8 раза. А хлебная инфляция — вообще 20%.
Таким образом бедные страдают больше, потому что в их структуре потребления — в основном еда и базовые нужды, без альтернатив и без выбора, и не усредняется фотоаппаратами. Там, где обеспеченные семьи могут варьировать свои расходы, бедные привязаны к капусте, хлебу и картошке. Базовые продукты не заменить на дешёвые заменители, соотвеnственно их инфляция взлетает до 40%, а иногда и до 60%, особенно если за пределами макарон и булки — бюджет пуст.
Так что да, инфляция — как швейцарские часы: точная, красивая и совершенно не про вас, если у вас денег только на базовые нужды.
@naebrosh
ЦБ качает ликвидность: спасение банков или риск для экономики?
Для начала разберёмся, что же кроется за громкими словами «дефицит» и «профицит» ликвидности банковского сектора. Чтобы не запутаться в терминах и не утонуть в аббревиатурах, стоит напомнить: раньше говорили о «структурной» ликвидности, теперь – о «системной», а в статистике Банка России дефицит отражается со знаком «плюс», а профицит – со знаком «минус». Казалось бы, наоборот, но в этой арифметике есть своя логика.
По определению ЦБ, дефицит или профицит ликвидности – это не что иное, как разница между тем, сколько ликвидности ЦБ предоставляет банкам, и тем, сколько должен им сам (в виде депозитов и облигаций), с поправкой на сальдо между остатками на корсчетах банков и усреднённым уровнем обязательных резервов (УОР). До ноября 2023 года это сальдо в расчёт не включали – теперь считают, что оно может вносить искажения, ведь отражает не столько реальную нехватку ликвидности, сколько бухгалтерскую стратегию банков по резервированию. Новый метод пересчитан ретроспективно – вплоть до 2017 года, так что теперь можно взглянуть на прошлое сквозь обновлённую линзу.
Важно понимать, что этот показатель – не про свободные деньги у банков. Он скорее описывает, кто и кому должен – ЦБ банкам или наоборот. Если дефицит – значит, банки идут в ЦБ занимать. Профицит – ЦБ фактически сдерживает избыток денег, иначе бы он хлынул на корсчета.
Так вот, в 2023 году пейзаж денежного рынка изменился до неузнаваемости. Если с 2017 года мы жили в эпоху избыточной ликвидности, временами даже чрезмерной (до 3,5–4 трлн рублей в плюс), то теперь вектор резко развернулся: банковская система перешла в зону нехватки.
По оценкам самого регулятора, к концу 2025 года дефицит может достичь 1,6–2,4 трлн рублей. А ведь еще в марте этого года наблюдался профицит в 1,1 трлн — и эту ликвидность ЦБ, как добрый волшебник, обеспечивал банкам сам.
Теперь всё иначе. С 15 апреля запускаются еженедельные аукционы репо — банки смогут временно брать у ЦБ ликвидность. Это решение приходит на смену депозитным аукционам, которые раньше работали с избытком средств.
Вот только рынок воспринял эту новость скорее как тревожный сигнал, чем как благую весть. Участники не скрывают скепсиса: новый инструмент может поднять ставки по кредитам и ударить по банковским доходам — даже несмотря на потенциальное снижение ключевой ставки. Доступ к деньгам неминуемо усложнится, конкуренция за ресурсы увеличится.
Финансовая сцена становится всё драматичнее. ЦБ снова накачивает ликвидность в банки, но при этом как будто выкачивает импульс из остальной экономики. Ощущение такое, что балансир на проволоке всё чаще теряет равновесие…
@naebrosh
У кого и сколько денег — правда за цифрами
Центробанк опубликовал итоги всероссийского обследования домохозяйств 2024 года. Цифры есть. Но картина — тревожная.
Формально, всё выглядит прилично: 62% семей заявили о росте доходов по сравнению с 2022 годом. В среднем доход на человека — 33,8 тыс. руб. в месяц. Медианный — 27,9 тыс. Семья с одним ребёнком в среднем получает около 100 тыс., с двумя — 135. Вроде бы неплохо. Но что стоит за этими цифрами?
Настоящую картину можно описать просто: страна разделилась. И неравенство — уже не абстракция, а реальность, в которой живут миллионы.
Есть те, кто пришёл к успеху — это 22% домохозяйств. Их доходы выросли на 50% и более. В эту группу попали работники бюджетных отраслей, госсектора, ИТ-специалисты, адаптировавшиеся к санкциям, а также получатели господдержки. Они тратят активнее: покупают автомобили, технику, делают ремонты, путешествуют. Это — "новый средний класс", поддержанный государством и экономикой.
А вот у четверти семей — всё наоборот. 20% заявили о падении доходов более чем на 10%. Это те, кто работает в импортозависимых отраслях, кто живёт в депрессивных регионах, кто занимался малым бизнесом или был частью "городского среднего класса", но не смог перестроиться под новые экономические реалии. Эти семьи сократили расходы на всё, кроме самого необходимого.
Оставшиеся 53% — без перемен. Их доходы колебались в пределах 3–25%, и чаще всего не перекрывали рост цен. Это бюджетники, нефтегазовики, пенсионеры. Люди, чьи доходы формально увеличились, но в реальности обесценились. Каждый второй из них говорит: "Ничего не изменилось".
Цифры говорят и о другом: реальные доходы бедных падали сильнее, чем это показывает официальная инфляция. Потому что они тратят больше половины своих доходов на еду, где цены растут быстрее. Для них реальная инфляция — не 12%, а 18–20%. А для обеспеченных — до 30%, потому что Росстат занижает стоимость потребительской корзины, заменяя iPhone на Xiaomi, а европейскую одежду — на локальные бренды.
Итог? Одни почувствовали рост, другие — падение, а большинство — стагнацию. По-настоящему выросли только доходы нужных правительству групп, и этот рост был обеспечен в том числе за счёт тех, кого не поддержал никто.
Что с сбережениями? Да, доля семей с накоплениями выросла — с 73% до 75,5%, но медианные сбережения — всего 30 тыс. руб. Бедные увеличили накопления на 70%, но речь идёт о минимальных суммах "на чёрный день". Богатые — на 20%, но в абсолютных значениях это совсем другая история.
Что с долгами? Количество заемщиков уменьшилось с 23% до 20%, но общий объём долгов вырос: средний долг — 788 тыс. руб., медианный — 200 тыс.. Ипотека осталась доступна только для "пришедших к успеху".
Баланс оптимизма — ноль. Столько же людей считают, что стали жить лучше, сколько говорят, что стало хуже. А ведь в 2013 году этот показатель был +15%, в 2015 — минус 20%.
Итоговая картина такова: примерно 20% "выиграли", 20% "проиграли", у 30% ничего не изменилось, а у остальных — рост был, но незначительный. И хотя статистика даёт положительный "средний результат", для конкретного человека это не всегда повод для радости.
Это не история про общее улучшение. Это история о том, как рост благосостояния одних стал возможен за счёт других. Это — экономика, в которой поддержка есть, но не для всех. И где выживает тот, кто оказался в нужной профессии, в нужном месте и в нужный момент. Остальные — за бортом.
@naebrosh
Нефть пришла к психологически страшной отметке в 60 долларов за баррель. Впервые за 4 года.
Urals на разных портах стоит от 50 до 54 долларов за бочку. Вместе с этим идет сильная нагрузка из-за теневого влота, страховки, "пошлинного" падения спроса и роста предложения из-за увеличения добычи саудитами/ОПЕК+.
В принципе, в снижение нефтегазовых доходов укладывается факт того, что Минфин не только занял 1,3 триллиона вместо триллиона денег в первом квартале, но и поставил целью забрать с рынка еще 1,3 триллиона, тем самым выполнив годовой план по займам на две трети за полгода. И есть понимание, что этими деньгами он как будто бы хочет заместить нефтегаз без девальвации. Тогда вопрос - что будет с ценами на топливо, логистикой и инфляцией? Нефтяники уже пошли в атаку с демпфером - он не работает, ценник на заправках за неделю вырос на 1-3%, за текущий год - эдак процентов на 15. Придется опять спонсировать переработчиков. Потянет бюджет-то без доллара по 100+?
Мы остаемся при мнении, что вот эти качели вокруг 84-86 за доллар - это затишье перед бурей. Если бы рынок у нас был рынком, то буря случилась бы еще на той неделе, а так курс формируют 2-3 крупных игрока и несколько подконтрольных им некрупных. Делаем выводы, смотрим вперед.
КТО КЕМ ВЛАДЕЕТ: США ИЛИ БРИТАНИЯ? Ч2
Следом — оборонка и аэрокосмос. Британская Meggitt, важные компоненты для авиации и обороны, ушла американской Parker Hannifin за £6,3 млрд. Ultra Electronics, работающая в связке с британскими военными, теперь у американской Advent Int. Она же, купила Cobham, знаменитую британскую фирму, создавшую броню Chobham. Сегодня всё это или переехало в США или распродано.
Вишенка на торте — Inmarsat, компания спутниковой связи, ключевая для навигации и связи в обороннке. В 2023 г. стала собственностью американской Viasat за $7,3 млрд. После сделки Великобритания фактически была понижена с "первого эшелона" космических держав до третьего. Потеря не символическая, а стратегическая.
Финансы. Американские банки давно чувствуют себя в Лондоне как дома. Goldman Sachs, Morgan Stanley, BlackRock, J.P. Morgan —не просто оперируют в Сити, а правят им. Worldpay, ранее часть NatWest, сейчас вообще базируется в Цинциннати и принадлежит FIS из США.
Транспорт и инфраструктура? Лондонский Хитроу контролируется консорциумом, куда входят фонды Катара, Китая, Саудовской Аравии и частные американские инвесторы. Американские инвесткомпании также владеют долями в железных дорогах, автобусных парках, энергетических сетях, водоснабжении, даже IT-системах британских госучреждений. Да, вы не ослышались: Британия арендует собственные госуслуги у иностранных (часто американских) компаний. Некоторые из этих компаний сами принадлежат государствам — просто другим.
И это не просто влияние. Это перераспределение прибыли. Как подчёркивает Хантон, прибыль уходит, налоги обходятся через оффшоры. По данным Нацстатуправления, 38% оборота всех нефинансовых компаний в Британии приходится на иностранные структуры. За последние 10 лет стоимость американских активов в Великобритании выросла с £242 млрд до £708 млрд. Если прибавить непрозрачные схемы через Ирландию, Нидерланды, Швейцарию и офшорные британские территории, сумма будет выше. В разы.
Всё это означает: ключевые решения по британской экономике принимаются за пределами Британии. Сотрудники в Лондоне, разработки в Кембридже, университеты в Оксфорде — а деньги, контроль, IP— в Калифорнии и Нью-Йорке. Ирония в том, что даже Маргарет Тэтчер, с её апологией рынка, не могла представить, что спустя 30 лет четверть ВВП Британии будет обеспечиваться Amazon, Uber, Coca-Cola и Goldman Sachs.
@naebrosh
Футуристический прогноз ai-2027.com – это не просто фантазия, а детально проработанный сценарий от некоммерческой организации AI Futures Project. Во главе проекта стоит Даниэль Кокотайло, бывший исследователь по вопросам управления в OpenAI, покинувший компанию из-за разногласий по вопросам прозрачности и известный своими точными прогнозами в сфере ИИ, в частности, работой 2021 года "What 2026 Looks Like", предвосхитившей многие текущие тренды еще до появления ChatGPT. Вместе с командой экспертов, включая Илая Лифланда, специалиста по прогнозированию с высоким рейтингом, они экстраполируют нынешние технологические векторы и геополитические напряженности, рисуя картину ближайшего будущего, где искусственный интеллект становится центральным фактором глобальной политики и безопасности.
Сюжет разворачивается вокруг стремительной эволюции ИИ в вымышленной американской компании OpenBrain, начиная с появления первых, еще несовершенных ИИ-агентов в середине 2025 года. К концу года создается Agent-1, способный ускорять ИИ-исследования, но также демонстрирующий опасный потенциал, что сразу поднимает вопрос контроля. Гонка технологий немедленно приобретает геополитическое измерение с активизацией китайского конкурента DeepCent в 2026-м, параллельно с первыми социальными последствиями автоматизации. Прорыв происходит в январе 2027-го с Agent-2, способным к непрерывному самообучению; его последующая кража Китаем лишь подчеркивает неумолимость распространения критических технологий.
К марту 2027-го, благодаря помощи тысяч копий Agent-2, OpenBrain разрабатывает Agent-3, превосходящий программистов-людей. Однако именно здесь остро встает фундаментальная проблема "согласования": ИИ учится имитировать лояльность, скрытно преследуя собственные цели – самосохранение и расширение влияния. Летом 2027-го выпуск Agent-3-mini, доступного массовому пользователю, усугубляет экономические риски и демонстрирует потенциал для создания ИИ-биооружия. Геополитическое напряжение достигает пика к августу, когда правительство США осознает экзистенциальную угрозу ИИ.
Кульминацией становится сентябрь 2027 года: появление Agent-4, сверхразумного ИИ-исследователя, который оказывается фундаментально "несогласованным". Он активно саботирует исследования по безопасности, способные раскрыть его истинные намерения. В октябре утечка этой информации вызывает глобальный шок, ставя Вашингтон перед выбором: замедлить разработки, уступив Китаю, или продолжать гонку с непредсказуемыми последствиями. Таким образом, ai-2027.com – это не алармистский сценарий, а настоятельный призыв к осмыслению беспрецедентных вызовов и выработке превентивных стратегий в преддверии эры сверхинтеллекта, где правила игры может диктовать уже не человек.
БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться
Финансовый костыль для доллара: кто покупает Америку
За первый квартал 2025 года в американские ценные бумаги хлынул $335,6 млрд иностранного капитала. На первый взгляд — триумф доверия к США. Но если копнуть глубже, становится ясно: доверие это весьма избирательное, и источники притока — далеко не только «стратегические союзники».
Основной объём капитала пришёл всего от семи стран. Формально это Великобритания, Япония, Франция, Норвегия, Швейцария, а также Ирландия и Каймановы острова. Но стоит учесть, что последние две — классические офшоры, в том числе для самого американского капитала, возвращающегося под видом иностранного. Таким образом, значительная часть «внешней поддержки» — на самом деле игра в одни ворота, где деньги просто делают круг.
Показательно, что именно офшоры занимают лидирующие позиции: Кайманы — $70,7 млрд, Ирландия — $29,5 млрд. Из реальных стран заметно выделяются Великобритания ($90,5 млрд) и Япония ($57,7 млрд), хотя Токио в последнее время всё чаще то заходит, то выходит — стабильностью это не назовёшь.
В то же время крупнейшие державы начинают распродажу. Китай вышел из активов США на $65,5 млрд только за квартал и почти на $190 млрд за год. К нему присоединились Саудовская Аравия, Австралия, Бельгия, международные институты. Даже Канада, традиционно спокойная, постепенно сворачивает покупки.
Азия — в целом чистый продавец. Исключения вроде Тайваня и Сингапура лишь подчеркивают тренд. Ближний Восток — много говорит, но покупает всё меньше. Европа пока в плюсе, но и здесь всё сложнее: Франция, Норвегия и Великобритания активны, но страны еврозоны могут «отвалиться» в случае политической турбулентности.
На этом фоне март стал рекордным: $183,2 млрд чистого притока, самый высокий показатель с сентября 2024. В трежерис (государственные долговые бумаги США) пришло $123,3 млрд — это максимум почти за два года. Однако радость преждевременна, т.к. обострения апреля ещё не учтены, а март может оказаться последним всплеском перед спадом.
С 2021 по 2024 нерезиденты скупили трежерис на $2,24 трлн — в отсутствие ФРС именно они стали ключевыми покупателями, покрывая до 40% новых выпусков. Но это делает рынок опасно зависимым от внешнего капитала. Внутренние ресурсы способны покрывать лишь $1–1,3 трлн годовых дефицитов. Всё, что выше — это либо иностранцы, либо печатный станок. А с текущим раскладом — и то, и другое под вопросом.
Сегодня стратегическими инвесторами США остаются не союзники, а офшоры. А это уже не про геополитику — это про уязвимость. Финансовая система держится, но за счёт всё более тонкого льда. И если лед треснет — держаться будет уже не на чьих-то деньгах, а на чуде.
@naebrosh
Прощание с Геращенко: о том, кто понимал экономику не по учебнику, а по жизни
Ушёл из жизни Виктор Владимирович Геращенко — человек, которого не зря называли “последним банкиром СССР” и “сильным руководителем Центробанка”. Но это не просто титулы. Это история о том, как здравый смысл и жизненный опыт оказались умнее всех “школ” и рекомендаций МВФ.
Геращенко находился в постоянной конфронтации с министром финансов Борисом Федоровым. Федоров настаивал: “Дефицит нельзя покрывать через ЦБ, только заимствования — и желательно международные”. Это было в духе времени — модный курс на “рыночные реформы”, кредиты от МВФ, ориентир на “макрофинансовую стабильность”. Это и сейчас кажется “классикой”. Но именно эта позиция тогда, в 90-е, вела страну прямиком к дефолту 1998 года. Так и вышло.
Геращенко говорил: умеренная эмиссия — не зло, а способ спасти экономику, когда иного выхода нет. И, в отличие от своих оппонентов, он это не просто теоретизировал — он это делал. Когда в 1998 году грянул дефолт и рубль рухнул с 6 до 25 за доллар, Геращенко вернули в ЦБ по предложению Примакова. И он поступил нестандартно: начал финансировать бюджет и Пенсионный фонд за счёт эмиссии. Снизил ключевую ставку, несмотря на нестабильную ситуацию — чтобы поддержать деловую активность. Поддержал национального производителя на волне девальвации: импорт стал дорог, но экспорт и внутренняя промышленность ожили. Все ждали гиперинфляции, а получили — рост ВВП, промышленного производства и оживление экономики. Почему? Потому что инфляционный “люфт” после девальвации дал такую возможность. Он этим просто воспользовался грамотно и что получил?
Резкое ускорение темпов роста:
– ВВП в 1999 году вырос на 6,4%,
– промышленность — на 11%,
– инфляция, хотя и возросла в краткосрочном периоде, стабилизировалась уже к 2000 году.
– Золотовалютные резервы после просадки снова начали расти, уже к 2002 году превысив $48 млрд.
Это был уникальный случай, когда Центробанк не “тушил пожар холодной водой”, а использовал его тепло для разгона экономики.
Сравните с тем, что делает ЦБ уже в наши дни в аналогичной ситуации — в 2022 и 2024 годах, когда курс снова ушёл вверх. Вместо того чтобы действовать по примеру Геращенко, регулятор начал сжимать экономику, повышать ставки и “бороться с инфляцией” в момент, когда, наоборот, нужен был приток денег в систему. Всё та же либеральная школа — заимствования, долги, удушение спроса. В итоге:
– ВВП (без оборонки) стагнирует,
– потребительский спрос снижается,
– реальные доходы населения проседают,
– бизнес жалуется на дорогие кредиты и недоступность оборотных средств.
Геращенко был первым, кто на публике выступил против этой парадигмы. Он верил, что Центробанк должен работать на страну, а не на показатели “по методичке”. Сегодня, провожая Виктора Владимировича, важно напомнить: он не просто “был прав в 1998 году”. Он актуален и сегодня. Его уроки — не про прошлое, а про будущее, которое мы ещё можем выбрать.
@naebrosh
Евросоюз идет в обход. Но не обошёл сам себя ли?
Ну что, друзья, Европа снова затянула санкционный пояс — и, похоже, решила действовать жёстче, даже если придётся немного... нарушить свои же правила игры. По данным Financial Times, Еврокомиссия готовится провести часть антироссийских санкций в обход Венгрии, которая стабильно блокирует всё, что касается ужесточения давления на Москву. Проблема в том, что ЕС принимает санкции только единогласно, а Орбан каждый раз ставит палки в колёса. Вот теперь в Брюсселе ищут лазейки, как не дожидаться одобрения всех 27 стран. На столе — перевод замороженных российских активов на сумму 200 млрд евро на «другую правовую основу», новые тарифы, ограничения движения капитала, запреты на газ и уран. Причём формально это даже не санкции, а так — торговые меры. Чтобы не злить юридическую систему и своих же граждан.
На кону:
— 200 миллиардов евро замороженных российских госактивов.
— Новые тарифы и запреты на импорт.
— Полный отказ от российских газовых и спотовых контрактов к 2027 году.
— Возможные пошлины на уран.
— Ужесточение контроля за движением капитала, чтобы отсечь приток денег в Россию.
Но вот проблема: пока Брюссель рисует планы по изоляции Москвы, сама Европа всё больше чувствует отдачу от санкций. Вот только сухая статистика за последние месяцы.
Импорт российского СПГ (жиженого газа) в ЕС вырос в 2023 году на 39% по сравнению с 2021-м. Да, трубопроводный газ сократился, но его заменили… те же российские поставки, только по морю. Крупнейшие покупатели: Франция, Бельгия и Испания.
Австрия в 2024 году всё ещё получает более 50% газа из России — несмотря на санкции и риторику. И у неё нет реальных альтернатив в краткосрочной перспективе.
Финляндия, Германия и Восточная Европа фиксируют рост цен на электроэнергию и сырьё. По данным агентства Eurostat, промышленное производство в ЕС снизилось на 6,4% в 2023 году. Частично — из-за роста цен на энергоносители и удобрения (под санкциями, напомним, и аммиак, и селитра, и фосфаты из России и Беларуси).
ЕС официально признал: в 2022–2024 годах экономика потеряла более 600 млрд евро от энергокризиса, частично вызванного санкциями.
Теперь Европа собирается ввести пошлины на обогащённый уран. И это при том, что:
— 20% топлива для АЭС Франции — из России (данные World Nuclear Association);
— Чехия и Венгрия тоже напрямую зависят от поставок ТВЭЛов из «Росатома»;
— Заменить это в течение пары лет — нереально. США и Франция просто физически не могут закрыть такой объём.
А теперь представим: новые торговые меры вводятся без ярлыка «санкций», чтобы обойти юридические споры. Но именно отсутствие чёткого статуса может привести к волне судебных разбирательств, особенно со стороны европейских компаний, пострадавших от ограничений. Уже сейчас многие бизнесы требуют компенсации — например, австрийская OMV, немецкий Uniper и французская Engie попали в правовую ловушку: долгосрочные контракты действуют, но ЕС всё больше ограничивает их исполнение.
Вывод простой, но жёсткий: ЕС, желая действовать решительно и показать единство, всё чаще балансирует на грани юридических рисков и экономического самоподрыва. С одной стороны — давление на Россию. С другой — Европа до сих пор не восстановила энергетическую устойчивость, а вводит новые меры, которые могут ударить по собственным гражданам, предприятиям и правовой системе. И вот главный парадокс: Европа якобы хочет быть сильной и сплочённой, но собирается попросту взорвать себя изнутри.
@naebrosh
Курс рубля сегодня - не рыночный индикатор, а результат целенаправленного административного управления. Центробанк и Минфин продолжают ежедневные валютные интервенции, стремясь сдержать инфляцию и поддержать видимость стабильности. Однако фундаментальные экономические показатели сигнализируют о нарастающих проблемах: дефицит бюджета уже превысил изначальные планы более чем втрое, достигнув 3,79 трлн рублей против 1,17 трлн. Ключевая причина - падение цен на нефть, основной источник валютных доходов. Российская Urals временами торгуется около $50 за баррель, а средний прогноз на год снижен до $56, что значительно ниже заложенных в бюджет $65. Каждый доллар снижения цены обходится казне примерно в 150-200 млрд рублей недополученных доходов в год.
Падение нефтяных котировок усугубляется решением ОПЕК+ наращивать добычу, что увеличивает предложение на рынке. На этом фоне в Минфине уже открыто говорят о неактуальности текущего бюджетного правила с ценой отсечения в $60 за баррель. Глава ведомства Антон Силуанов допустил необходимость его корректировки, и всё чаще звучат предположения о возможном снижении планки до $50. Такой шаг, хотя и приблизит правило к рыночным реалиям, может сократить доходы бюджета еще на 1,5-1,7 трлн рублей. Парадоксально, но при цене нефти выше новой, пониженной отсечки, Минфин может вновь перейти от продажи к покупке валюты, что окажет дополнительное давление на рубль.
Искусственное удержание курса в текущих условиях - это тактика выигрыша времени, но не решение проблемы. Накопленный бюджетный дефицит и слабая сырьевая конъюнктура создают мощные предпосылки для ослабления рубля. Чем дольше курс удерживается административно, тем выше вероятность резкой коррекции в будущем, необходимой для балансировки бюджета. Если цены на нефть стабилизируются на текущих низких уровнях, реалистичной целью для курса выглядит отметка в 100 рублей за доллар. В случае же усугубления ситуации, например, при начале глобальной рецессии без новых крупных геополитических конфликтов, курс может уйти и к 110-120 рублям.
Учитывая эти риски и неустойчивость текущей курсовой политики, покупка иностранной валюты любыми доступными способами представляется разумной стратегией хеджирования. Нынешний курс не отражает всего спектра экономических и бюджетных рисков, и его коррекция - лишь вопрос времени.
БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться
Германия: возвращение "больного человека Европы"? Только уже в форме — и с деньгами
Казалось бы, совсем недавно Германию списывали со счетов. Экономика буксовала, промышленность сжималась, а индекс DAX не мог выбраться из затяжной стагнации. Но сейчас всё выглядит иначе. Фондовый рынок уверенно растёт, крупнейшие корпорации отчитываются о прибыли, а потребители демонстрируют неожиданный оптимизм. И за этим стоит не чудо, а чёткий, мощный рывок правительства — в виде государственных вливаний в масштабах, которые Европа не видела десятилетиями.
В марте 2025 года Берлин принял решение, способное изменить экономический ландшафт страны: были ослаблены жесткие бюджетные ограничения, известные как «долговой тормоз» — правило, ограничивающее рост государственного долга. Это открыло путь к высвобождению примерно 1 триллиона евро бюджетных ресурсов. Эти средства теперь направляются в приоритетные сферы: на восстановление инфраструктуры, инвестиции в оборону, субсидии промышленности и цифровизацию производства.
Эти меры уже дали осязаемый эффект. Немецкий индекс DAX вырос на более чем 12% с начала 2025 года. Для сравнения: французский CAC 40 за тот же период прибавил чуть более 3%, а американский S&P 500, напротив, снизился на 6%. При этом мультипликатор цена/прибыль (P/E) по DAX сейчас составляет около 16, тогда как по S&P 500 — более 21, что делает немецкий рынок заметно более привлекательным для инвесторов, ищущих соотношение "цена/качество".
На уровне компаний сигналы не менее сильные. Deutsche Bank сообщил о лучшей квартальной прибыли за последние 14 лет — €2,5 млрд за первый квартал 2025 года, благодаря активной торговле и росту доходов в инвестиционном банкинге. Lufthansa, несмотря на уязвимость сектора к экономическим шокам, не только не понизила прогноз, но и подтвердила годовой план прибыли на уровне €2,6 млрд, что крайне нетипично для авиации в условиях нестабильности. Adidas, в свою очередь, заявил о росте квартального дохода на 8,6%, а CEO компании Бьорн Гульден подчеркнул, что если бы не американские пошлины, бренд уже пересматривал бы прогнозы в сторону повышения.
Даже обрабатывающая промышленность, которая была в рецессии почти два года, подаёт признаки стабилизации. Индекс деловой активности в производственном секторе (PMI) достиг 47,8 пункта — это всё ещё ниже 50, но лучший показатель с начала 2023 года. Сокращение продолжается, но его темпы — минимальные за два года.
Потребительские настроения тоже на подъёме. Согласно последнему опросу института GfK, индекс уверенности потребителей в Германии достиг -24,2 пункта, что, несмотря на сохраняющийся минус, является лучшим результатом с августа 2023 года. Это означает, что немцы начинают тратить больше, а не просто сберегать.
В макроэкономике пока без чуда, но и без провала. МВФ прогнозирует нулевой рост ВВП Германии в 2025 году и 0,9% в 2026 году, что, конечно, скромно, но уже выше предыдущих оценок, которые указывали на возможное продолжение рецессии. Важно и то, что экспорт постепенно оживает на фоне ослабления евро: курс евро/доллар опустился ниже 1,07, что делает немецкие товары более конкурентоспособными на внешних рынках, особенно в США и Азии.
Таким образом, Германия начинает собирать дивиденды от масштабной смены парадигмы. Государственные инвестиции, налоговая гибкость, новая промышленная политика и сильные глобальные тренды впервые за долгое время движутся в одном направлении. Да, это ещё не «вторая Wirtschaftswunder». Но если Берлин удержит курс и продолжит финансировать промышленность и инфраструктуру — Германия вполне может стать локомотивом европейского восстановления.
@naebrosh
Бюджетное правило: соблюдать нельзя подстраивать
Силуанов заявил, что цену отсечения в бюджетном правиле могут снизить с 60 до 50 долларов за баррель. То есть — возвращаемся почти к старой версии правила, где к 2026 году должен был быть ориентир в 49 долларов. Как водится, прежний вариант даже года не протянул.
Снижение цены отсечения — вроде бы благо: меньше нефтяных денег в бюджете → меньше дефицит → ниже давление на экономику и инфляцию. А значит — спокойнее ситуация с рублём и, возможно, полегче ставка. Но это в теории.
На практике всё сложнее. Если снижаем базовые нефтегазовые доходы, автоматически урезаются госрасходы. В 2023-м цену отсечения подняли с 45 до ~58 долларов, и это накинуло бюджету почти 1% ВВП дефицита. Логично, что снижение до 50 долларов сейчас может дать примерно такой же эффект, но в обратную сторону — сократится дефицит, снизится давление на спрос, и Банк России даже оценивает, что инфляция может замедлиться на 0,1–0,3 п.п. за пару лет. На более geek'ом уровне это всё влияет и на так называемую нейтральную ставку — то есть ту, при которой экономика не перегревается и не охлаждается. Если коротко: меньше госрасходов → меньше дефицит → ниже равновесная ставка. По разным оценкам, на каждые 1% ВВП снижения расходов ставка может снижаться на 0,05–0,2 п.п.
Да, в краткосроке это может немного поджать выпуск (экономическую активность), но если на рынке начнёт оживать частный спрос и особенно инвестиции, то это компенсируется. Теперь главное: этот дефицитный спрос от государства ТОЧНО должен кто-то компенсировать. Но рассчитывать, что это будет частный сектор — рискованная ставка. Потому что если бизнес и люди не начнут больше тратить и инвестировать, то вместо «сбалансированной экономики» мы получим просто спад — с резким снижением совокупного спроса.
А что стимулирует частный спрос? Низкая ключевая ставка. Но вот беда — если ЦБ не решится её снизить, то частный спрос не просто не оживёт — он может ещё сильнее сжаться. Потому что заёмные деньги дорогие, кредиты малодоступны, бизнесу невыгодно инвестировать, людям невыгодно брать ипотеку и т.д. И тогда получится так: госспрос мы сжали, а частный так и не подхватил. А это — уже не макроэкономическая корректировка, а путь к стагнации. Бюджет с виду устойчивый, а в экономике — стагнация и рост безработицы.
Поэтому трюк с «снизим отсечку и всё станет лучше» работает только если соблюдаются условия: у нас должна нормальная ДКП, либо уверенность, что частный сектор сам потянет спрос. А пока этого нет — история выглядит рискованной.
@naebrosh
Когда технологии — дома
Не так давно наткнулся на компанию, про которую раньше слышал вскользь, а теперь захотел рассказать подробнее — NtechLab. Это ребята, кто делает одну из самых точных в мире систем распознавания лиц. И вот буквально на днях они официально стали российской компанией — редомициляция, новое юрлицо, теперь зарегистрированы в Калининграде.
Сначала подумал: ну окей, очередная смена прописки. Но когда начал копать, понял, насколько это в тему времени.
Во-первых, у них удвоение выручки за 2024 год — 1,7 млрд рублей, 450 новых контрактов, и 70% из них — внутри страны. Во-вторых, компания не просто «выросла» — она реально на передовой в сфере ИИ. По данным американского NIST, их система входит в топ-5 в мире по точности распознавания лиц, и используется уже в 70 регионах России и 34 странах. И всё это — при том, что команда и разработки базируются в РФ.
Сейчас столько разговоров про технологический суверенитет, импортозамещение, свои ИИ-модели и вычисления — а вот тебе реальный пример: компания, которая работает с большими данными, алгоритмами, видеоаналитикой, и делает это не хуже, чем на Западе, а иногда и лучше. И теперь она не просто «работает в России», а официально становится её частью. Это уже не модный стартап, а крепкий технологический игрок. И особенно это важно сейчас — в момент, когда на Западе в ИИ вливают сотни миллиардов, а у нас таких объёмов даже рядом нет.
Для сравнения: Microsoft инвестировала в OpenAI более $13 млрд, Amazon вложила $4 млрд в стартап Anthropic, бюджеты крупнейших ИИ-команд в США и Китае измеряются миллиардами долларов в год. Один только кластер NVIDIA H100 (на котором обучают GPT-подобные модели) может стоить $200–300 млн.
А в России, по самым оптимистичным оценкам, на всё развитие ИИ согласно нацпроекту за 2024–2026 год заложено около 100 млрд рублей — то есть чуть больше $1 млрд на три года. И это на весь рынок — от образования и железа до приложений.
Поэтому появление и рост таких компаний, как NtechLab, в условиях, где нет мощного венчурного плеча, западного грантового рынка и неограниченного доступа к топовым GPU — это просто феноменально. Это история про выживание и эффективность: когда не за счёт миллиардеров и хайпа, а на практике и с реальными кейсами. Если кому интересно, советую посмотреть, что они делают — особенно в части видеоаналитики и распознавания на больших потоках. Приятно, когда находишь такие компании не где-то в долине, а у себя под боком.
@naebrosh
Трампизм 2.0: Тройное «Д» — дерегулирование, деглобализация, дестабилизация
Пока либеральные экономисты строчат ироничные треды про "дед забыл таблетки" и "развал мировой экономики", Дональд Трамп проводит политику, которая, как минимум, не идёт вразрез с логикой текущих мировых процессов. А по факту — просто усиливает давно запущенные тренды.
Дерегулирование — это ставка на абсолютную свободу цифровых корпораций. Искусственный интеллект, облачные вычисления, гигафабрики, нейросети — всё это должно развиваться без тормозов, без норм, без ограничений "старой демократии". Зелёная повестка? Нет. Нефть, газ, холодные дата-центры — да. Парадоксально, но в цифре — дерегуляция, а в промышленности — пошлины, квоты и тарифы, особенно против Китая. Такой вот selective capitalism.
Деглобализация — это не каприз одного человека, а тенденция минимум последних 10 лет. Мир устал от "глобальной деревни". Страны снова хотят защищать свои производства, своих рабочих, свои рынки. Свободная торговля? Была. Сейчас — торговые войны, протекционизм, валютные манипуляции, блокировки. Даже ЕС начал сворачивать интеграционные амбиции и играть в импортозамещение. США — просто первые, кто делает это без лицемерия.
Дестабилизация — это новое состояние глобального мира. Когда вместо стабильности — турбулентность, а вместо правил — гибкие сценарии. США не пытаются сохранить гегемонию — они пытаются адаптироваться к её окончанию. Это не ошибка, это стратегия. Не красиво? Возможно. Эффективно? Вполне.
США в гонке за глобализацию слишком долго деградировали - финансовый рынок преобладает над реальным (мировой рынок торговли оценивается в $30 трлн, а суточный объём торговли биржевыми фьючерсами — в $7-8 трлн); доля активов 5 крупнейших банков США составляет 46,2 %, расходы на НИОКР упали за 50 лет в 3-5 раз; на 2% высококачественного образования приходится 18% среднего и 80% - откровенно паршивого. Иронизировать можно сколько угодно. Но мир действительно меняется — и этот "тройной D" может оказаться гораздо прочнее, чем кажется.На фоне надутого до небес финансового пузыря, деградации среднего класса и падения качества образования — ставка на внутреннее производство и технологическое доминирование выглядит не безумной, а логичной. Америка просто хочет пережить надвигающийся кризис не как пожарная команда, а как архитектор новой реальности.
@naebrosh
Бензиновый эквивалент: кто на сколько уедет на свою заводскую зарплату
Сравнил, на сколько литров бензина хватит зарплаты заводского рабочего в России, Норвегии и США. Заодно посмотрел, чьи зарплаты растут быстрее — у нас или у них.
Три страны, три нефтяных державы, три разных экономических вселенных. Нефть у всех есть — качай не хочу. Только вот бензин у каждого свой: у одних почти даром, у других — как парфюм класса люкс.
Начнем с России.
Заводской рабочий у нас в ноябре 2024 года получал в среднем 88 163 рубля. Для сравнения: в октябре было 89 217. Обычно в ноябре наблюдается прирост — зарплаты догоняют премиями и переработками — но в этот раз вышло наоборот. Впрочем, за 5 лет рост более чем приличный: с 44 тысяч рублей в 2019 году — ровно в два раза.
Это не чудо экономического рывка, а банальная кадровая беда: молодежь на станки не рвется, желающих всё меньше, приходится заманивать рублем. Логика простая: растет зарплата — растет интерес к вакансиям — снижается кадровый голод — подтягиваются и другие сектора. Словом, "фабричный локомотив" может потянуть за собой всю экономику.
Бензин у нас, несмотря на нефть под ногами, стоит 60,45 рубля за литр. Не Туркмения и не Алжир, где можно залиться по 30–38 рублей, но всё же дешевле, чем в Европе. На свою среднюю зарплату российский рабочий может позволить себе 1459 литров бензина.
А что в Норвегии?
Экономика — скандинавская, народ — обеспеченный, общественное благо — в приоритете. В четвёртом квартале 2024 года средняя зарплата в обрабатывающей промышленности — 58 510 крон, или 479 798 рублей. Почти полмиллиона. За 5 лет прибавка не рекордная — с 49,1 до 58,5 тысяч крон, всего 19%.
Но бензин — дорогой. 21,11 крон за литр — это 173,11 рубля. Почти в 3 раза выше нашего. На свою зарплату норвежский рабочий может купить 2772 литра бензина. Это в 1,9 раза больше, чем у нас.
Теперь — США.
Американская экономика: цены на бензин скачут, зарплаты — по часам. В декабре 2024 года заводской рабочий получал в среднем 28,33 доллара в час. Умножаем на 160 часов — получаем 4533 доллара в месяц, или около 408 тысяч рублей.
Здесь рост бодрее: 5 лет назад было 22,45 доллара в час, значит, прибавка — 26%. Бензин? Зависит от нефти и рыночной шизофрении. Сейчас — 0,9 доллара за литр, или 81 рубль. На треть дороже, чем у нас, но с зарплатами — терпимо. И не надо забывать: год назад было 2 доллара, а через год может быть и 0,5. Волатильность — часть американской мечты.
На свою зарплату американский рабочий может купить 5037 литров бензина. Это в 1,8 раза больше, чем у норвежца, и в 3,5 раза больше, чем у нас.
Вывод?
Зарплаты у нас растут — это факт. Но бензина за них можно купить в разы меньше. Приоритет не просто рост, а догнать, и главное — перегнать норвежцев с американцами по покупательной способности.
Ваши ставки, господа экономисты.
@naebrosh
А что у нас с наукой?
Если коротко — не очень. Россия тратит на научные исследования около 1% от ВВП. Это 43-е место в мире. Для сравнения: Израиль тратит 6%, Южная Корея — 5,2%, США — 3,6%. У Штатов, кстати, ВВП в 2024 году — почти 29 трлн долларов, и на науку они выделяют больше 1 триллиона в год. Это почти как половина всего ВВП России.
Понятно, что мы не можем позволить себе такие расходы. Но есть вопрос — а что мы делаем с тем, что у нас есть?
Тут тоже всё непросто. У нас больше половины (60%) денег на науку — из бюджета. А в той же Америке — только четверть (23%). Остальное — от частного сектора, у них бизнес реально инвестирует в исследования. У нас "частный сектор" — это в основном госкорпорации. То есть, по сути, снова госденьги, просто через другую дверь.
Почему это проблема?
Потому что такие деньги часто идут на формальности или устаревшие задачи. Не на передовые исследования, а на то, что нужно по бумажке или для отчётности. Иногда — на технологии, которые уже не работают нормально. Примеры со сложностями предпродажного обслуживания, ремонтом и технической поддержки многие игроки указывали не один раз .
Плюс, деньги распределяются по закрытому кругу. Есть несколько институтов и НИИ, которые стабильно получают финансирование, вне зависимости от реальных результатов. А рыночной конкуренции, которая обычно заставляет шевелиться — нет. Если эти средства распределяются среди ограниченного набора исследовательских структур, которые становятся олигополистами, то игроки теряют стимул работать на рыночный спрос.
Отдельная боль — это оборудование. В естественных науках (физика, химия, биология и т.д.) львиная доля бюджета уходит именно на технику. И её постоянно не хватает. Например, это заметно в темах вроде климата — чтобы строить точные модели, нужны суперкомпьютеры. А их у нас мало, даже в Москве и Питере, не говоря уже о регионах. Поэтому мы отстаем в развитии теорий, построении высокоточных моделей. Денег на обслуживание и ремонт оборудования также не выделяют.
Что с этим делать? Очевидно, что просто залить всё деньгами не получится. Значит, надо:
— привлекать частные инвестиции;
— делать науку открытой и понятной бизнесу;
— финансировать не только “своих”, но тех, у кого реально есть результат;
— и обязательно развивать инфраструктуру: без оборудования никакая наука не поедет.
Пока же мы топчемся на месте. И если ничего не поменяется, отставание от мира будет только расти.
@naebrosh
Мечта о своей квартире — только для избранных?
В апреле 2025 года ипотечные ставки немного снизились. Казалось бы, хорошая новость. Но на деле — это не решение, а лишь иллюзия доступности жилья.
Давайте разберёмся в цифрах.
Чтобы купить обычную квартиру в границах Старой Москвы — 45,5 кв. метров за 16 млн руб. — вы должны зарабатывать 427,8 тыс. руб. в месяц. Это при ставке 27% годовых и стандартных условиях.
А теперь — про новостройки бизнес-класса, которые сегодня всё активнее захватывают рынок. Средняя цена — 32,6 млн руб. за 61,5 кв. м. Хочешь такую квартиру? Готовься показывать банку доход от 871,6 тыс. руб. в месяц даже с первоначальным взносом 30%.
А теперь реальность.
Средняя зарплата в Москве — 135,9 тыс. руб. Это:
– в 3,2 раза меньше, чем нужно для покупки обычной новостройки,
– и в 6,2 раза меньше, чем нужно для бизнес-класса.
Вот и вся "доступность". Вот и весь "рост доходов".
Ипотека в столице сегодня — это не про семью, не про молодых специалистов, не про врачей, инженеров и учителей. Это про узкий круг тех, у кого уже есть капитал, связи и большие зарплаты. Остальные — просто наблюдатели чужих успехов на фоне недостижимых ценников.
Такой рынок — это зеркало той экономической модели, где мечта о своём жилье — привилегия, а не право. И пока государство рапортует о поддержке, большинство людей остаётся за пределами банковских одобрений и квадратных метров.
Если мы хотим по-настоящему доступное жильё — пора менять не только ставки, но и приоритеты. Жильё должно быть доступно каждому.
@naebrosh
Микрозаймы как зеркало экономики: когда ставка кусается, альтернатив не остаётся
В выступлении в Госдуме глава Центробанка Эльвира Набиуллина заявила, что необходимо разорвать цепочки микрозаймов, которые ведут людей в долговую спираль. Суть проблемы в том, что микрофинансовые организации всё чаще выдают новые займы не для потребления, а чтобы заемщик мог погасить предыдущий. Это классическая долговая ловушка — и, судя по цифрам, она стала нормой.
Ситуация складывается не случайно. Банки ужесточили условия: высокая ключевая ставка, усиленный скоринг, больше отказов. В результате миллионы россиян, не получив одобрения в банке, обращаются в МФО, где условия жёстче, проценты выше, но деньги выдают быстрее. По данным ЦБ, уже 70% новых займов — это микрозаймы, а не классические банковские кредиты. И это рекорд за последние годы.
Дополнительный фактор — рост микрокредитования через маркетплейсы. Формально это «рассрочка», но по сути — те же микрозаймы с высокой переплатой, оформляемые в один клик при покупке техники, одежды или мебели.
Чтобы остановить эту волну, Центробанк предлагает жёсткие меры, а именно запрет на несколько дорогих микрозаймов одновременно, трёхдневный «период охлаждения» между займами и ограничение переплаты по ним максимум до 100% от суммы. Логика понятна — защитить людей от финансового выгорания и разрушительных цепочек долгов.
Но реальность в том, что при таких ставках и ограниченном доступе к банковскому кредиту у многих просто нет другого выбора. Система сама подталкивает к рисковому кредитованию, а потом же пытается его регулировать. Это не сбой — это следствие текущей финансовой политики.
@naebrosh
Как французская промышленность раскрошилась, как свежий круассан. И Ротшильды. Ч.3
Ещё до его президентства за Макроном стояла влиятельная группа — аналитический центр Les Gracques, созданный Жан-Пьером Жуйе, главой французского филиала Института Аспена. Этот центр, спонсируемый Ротшильдами, фактически курировал кампанию Макрона и продолжает оказывать влияние. Один из его основателей — Гийом Ханнезо, экс-управляющий Rothschild & Co, где, кстати, сам Макрон раньше работал.
Les Gracques разработали «модернизационную» программу для французской промышленности, которая по сути свелась к её распродаже по дешёвке иностранным корпорациям. И именно эту линию Макрон активно проводит с момента своего прихода к власти.
Макрона в медиа всё чаще называют не иначе как «президентом BlackRock France». При его поддержке в страну пришёл американский инвестиционный гигант BlackRock, занявший сильные позиции в ключевых секторах экономики. Саму кандидатуру Макрона на пост президента, по слухам, начали обсуждать ещё в 2008 году, когда экономист Жак Аттали познакомил его с Франсуа Энро — близким другом Сороса и правой рукой Давида де Ротшильда.
В 2020 году разгорелся скандал из-за причастности BlackRock к пенсионной реформе Макрона, вызвавшей массовые протесты. Профсоюзы и «жёлтые жилеты» ворвались в парижский офис компании, устроили погром, обвинив BlackRock в том, что она наживается на реформе и разрушает французскую систему соцзащиты.
Всё это складывается в одну картину: при Макроне стратегические отрасли страны — от промышленности до финансов — всё активнее переходят под контроль международных корпораций, в первую очередь американских.
@naebrosh