Реконструкция первого дня Победы. Реклама: minutavminutu@avtormedia.ru Другие вопросы: @pominutno_partners Поддержка: Картой из любой страны — t.me/tribute/app?startapp=s1X9 Другим способом — t.me/minutavminutu/5591 Регистрация в РКН № 5537616013
Кребс возвращается в бункер. Борман обвиняет его, что тот недостаточно умело излагал свои требования русским:
«Он даже хвастался, что мог бы получить лучший результат, чем Кребс, просто звонком по телефону, — вспоминает камердинер Гитлера Хайнц Линге. — Поскольку все телефонные линии были отключены, он не мог доказать свою точку зрения».
Штабу Чуйкова наконец-то удается проложить связь с бункером. Кребс передает Геббельсу условия советской стороны:
1. Капитуляция Берлина
2. Всем капитулирующим сдать оружие
3. Офицерам и солдатам сохраняется жизнь
4. Раненым обеспечивается помощь
5. Радиопереговоры с союзными державами
Осознав, что военные переговоры зашли в тупик, Кребс начинает интересоваться личной судьбой преемников Гитлера:
— Нас не арестуют?
Генерал Соколовский отвечает, что это совместно решат союзные державы. Гарантирует, что новому правительству дадут возможность с ними связаться.
В штаб Чуйкова приезжает заместитель маршала Жукова генерал Соколовский. Вместе они давят на Кребса, буквально через слово вставляя требование о немедленной капитуляции. Тот настаивает на временном перемирии, чтобы как можно скорее дать утвердиться «авторитетному» правительству наследников Гитлера:
— Может, авторитет фюрера стал несколько меньше, но он еще велик. Новые правительства будут основываться на авторитете Гитлера. Может, база будет демократичней, но мы хотим сохранить себя.
Чуйков настаивает: сначала капитуляция! Кребс говорит, что это невозможно без информирования Дёница: он ведь даже не знает, что стал рейхспрезидентом.
— Дадим вам радиосвязь: просто обнародуйте завещание фюрера, — настаивает Чуйков.
— Будет неудобно перед Дёницем, если он узнает об этом по радио, — отвечает Кребс.
Чуйков возвращается к своим подозрениям, что эти переговоры — попытка нацистов расколоть союзников:
— Вы ведь знали о предложении Гиммлера: полная капитуляция перед США и Англией?
— Гиммлер — предатель, хотел заключить мир без ведома фюрера. Он против интересов Германии.
Чуйков требует капитуляции:
— Вы настаиваете на перемирии, когда ваши войска капитулируют, ваши солдаты сотнями и тысячами сдаются в плен.
Кребса передергивает:
— Где?
— Везде.
— Без приказа?..
— Наши наступают — ваши сдаются.
— Может быть, это отдельные явления?..
Чуйков знает, что единственный шанс уцелеть для нового правительства нацистов — сдаться западным державам для совместной борьбы с «большевиками»:
— Нам понятно, чего хочет ваше правительство. Тем более нам известна попытка Гиммлера и Геринга зондировать почву у наших союзников. Вопрос о перемирии или мире может решаться только на основе общей капитуляции. Таково решение наше и наших союзников, и никакими разговорами и обещаниями вам не удастся разорвать этот единый фронт антигитлеровской коалиции.
Кребс зачитывает Чуйкову обращение Геббельса к советскому верховному командованию:
«Сегодня добровольно ушел из жизни фюрер. Я уполномочен установить связь с вождем советского народа. Это необходимо для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери».
В штаб заждавшегося Чуйкова наконец-то прибывает немецкий парламентер. На шее — Железный крест, на рукаве — свастика. Он по-нацистски салютует и дает советскому генералу свою солдатскую книжку.
Тот читает: начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Кребс.
Тела Гитлера и Евы Браун горят очень долго.
«Поскольку подливать бензин в горевший костер было невозможно, приходилось выжидать, пока огонь погаснет, а потом снова поливать трупы бензином и поджигать его», — вспоминает водитель Гитлера Эрих Кемпка.
И так несколько часов подряд под непрерывным обстрелом. Наконец двое эсэсовцев из личной охраны Гитлера укладывают их в воронку от снаряда и засыпают землей.
Геббельс делает обиженную мину, а Кребс и Борман наперебой убеждают Вейдлинга в необходимости приложить все усилия для заключения сепаратного мира с Россией. Его мнение, что переговоры могут закончиться только капитуляцией, не находит поддержки.
Читать полностью…По мнению Вейдлинга, русские согласятся только на безоговорочную капитуляцию. Так стоит ли продолжать бессмысленную борьбу?
Вместо Кребса отвечает Геббельс. В резких выражениях он указывает, что надо отбросить всякую мысль о капитуляции Берлина:
— Воля Гитлера остаётся до сих пор для нас обязательной!
Геббельс достаёт пачку английских сигарет и предлагает их всем присутствующим. Вейдлинг пользуется несколькими минутами перерыва, чтобы осмыслить услышанное:
«И мы сражались за этого самоубийцу в течение пяти с половиной лет, — думает он. — Втянув нас в это ужасное несчастье, сам он избрал более лёгкий путь и бросил нас на произвол судьбы. Теперь необходимо как можно скорее покончить с этим безумием».
В бункер прибывает командующий обороной Берлина Гельмут Вейдлинг. Объявив ему о смерти Гитлера, генерал Кребс делится своими надеждами:
— В течение уже примерно двух часов предпринимаются попытки связаться с русскими командными инстанциями, с целью просить о прекращении военных действий в Берлине. В случае успеха на сцену выступает легализованное Гитлером германское правительство, которое будет вести с Россией переговоры о капитуляции.
Советские генералы разъясняют, что после капитуляции правительство вправе подать список лиц, которых оно не хотело бы видеть военнопленными. Им даже сохранят ордена и холодное оружие, но всё это лишь до того момента, как союзные державы решат их судьбу.
Читать полностью…Истекает срок советского ультиматума. Начинается артиллерийская канонада. Летят бомбардировщики.
В этот момент в штаб Чуйкова возвращаются связисты, которых отправили проложить телефонную линию с рейхсканцелярией. Посланный вместе с ними представитель Кребса докладывает ему, что их обстреляли немцы:
— Когда мы шли, я кричал: «Не стрелять, мы парламентеры!» Наши мне не ответили. Русский майор тянул провод для связи. На углу Принц-Альбертштрассе он был обстрелян с немецкой стороны. Его ранило в голову. Связи нет до сих пор. Со стороны русских она включена, а с нашей стороны — нет. Вероятно, боевая группа не была информирована.
— Кто стрелял?
— Должно быть, снайпер. Русский майор, очевидно, умрет. Жаль…
Переговорщики наконец-то дожидаются звонка из Москвы. Советское правительство дает официальный ответ: капитуляция, или через 55 минут возобновится штурм Берлина.
— Я не имею полномочий, — отвечает Кребс. — Надо воевать дальше, и кончится все это страшно. Это большое несчастье…
На самом деле связь с Дёницем прекрасно функционирует. Мартин Борман отправляет ему из бункера новую телеграмму:
«Из ставки фюрера. Завещание вступило в силу. Я постараюсь как можно скорее прибыть к вам. По моему мнению, от опубликования следует временно воздержаться».
Карл Дёниц вступает в должность главы Германии.
Кребс откровенничает, что наследники Гитлера боятся объявления Гиммлером другого состава правительства.
Они просят русских о перемирии, чтобы отправить в войска самолеты с сообщениями о смерти фюрера и составе нового правительства раньше, чем это сделает Гиммлер.
Беседа уходит в сторону:
— Почему Гитлер покончил с собой?
— Военное поражение, которого он не предвидел. Понял, какие жертвы понес народ, и, чтобы не нести ответственности при жизни, решил умереть.
— Какое было бы счастье для народа, если бы он это понял 5-6 лет назад…
Кребс настаивает, что они единственное легальное правительство, уничтожив которое, русским будет «не с кем работать» в Германии.
Едва сдерживаясь, Чуйков пытается втолковать ему, что русские пришли освободить Германию от фашизма, а отнюдь не сотрудничать с ним.
Чуйков по телефону подключает к переговорам маршала Жукова. Тот спрашивает, идёт ли речь о капитуляции?
— Есть другие возможности прекратить войну, — юлит Кребс. — Я прошу о временном прекращении боевых действий. Разрешите нам собрать новое правительство, которое назначил Гитлер.
Кребс начинает:
— Буду говорить особо секретно. Вы первый иностранец, которому я сообщаю, что 30 апреля Гитлер добровольно ушел от нас, покончив жизнь самоубийством.
— Мы это знаем, — отвечает Чуйков, не желая подавать вида, что поражен новостью. Это заметно смущает немца.
Командующему 8-й гвардейской армией Василию Чуйкову докладывают, что на позиции русских пришел парламентер:
— Немец просит указать место и время для перехода линии фронта представителям верховного командования Германии.
Чуйков приказывает прекратить огонь на этом участке и садится ждать переговорщиков.
После нескольких попыток установить связь с советским командованием, в наушниках телохранителя Рохуса Миша вдруг звучит голос с той стороны фронта.
— Подождите, подождите, сейчас с вами будет говорить генерал Кребс! — отвечает он и передает трубку.
«Мы все сгрудились вокруг него, вглядываясь в его губы и ни словечка не понимая из того, что он говорил», — вспоминает Миш.
Геббельс уверяет Вейдлинга, что русских будут интересовать переговоры только с «легальным правительством», назначенным Гитлером. А для того, чтобы оно заработало, и необходимо то самое перемирие.
Вейдлинг едва ли не разводит руками:
— Господин имперский министр, неужели вы действительно думаете, что Россия вступит в переговоры с правительством, в котором сидите вы — самый ярый представитель национал-социализма?
Вейдлинг обращается к Кребсу, который долгое время работал в Москве и должен понимать русских лучше, чем кто-либо из присутствующих. Верит ли он теперь, что они согласятся всего лишь на перемирие?
— Завтра или послезавтра Берлин всё равно попадёт в их руки, как спелое яблоко. Это русские знают так же, как и мы, — поясняет Вейдлинг.
Генералу Вейдлингу кажется странным тот деловитый тон, которым с ним говорят Геббельс, Борман и Кребс.
«У меня создалось впечатление, что все трое не были потрясены смертью Гитлера, который до сих пор являлся их божеством, — вспоминает он. — Мне казалось, что я нахожусь в кругу торговых работников, которые совещаются после ухода своего хозяина, и я непроизвольно произнёс: „Сначала я должен сесть. Нет ли у кого-нибудь из вас сигареты? Теперь ведь можно курить в этом помещении“».
Назначение преемником до смерти пугает Дёница. Среди всех нацистских бонз он единственный не лелеял на это надежду. Не зная о самоубийстве фюрера, он отвечает уже мертвому и сожженному Гитлеру верноподданнической телеграммой:
«Мой фюрер! Моя верность Вам остается безусловной. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вызволить Вас из Берлина. Но если судьба вынудит меня взять в руки бразды правления Рейхом в качестве Вашего преемника, то я продолжу эту войну до конца, достойного небывалой героической борьбы немецкого народа. Гросс-адмирал Дёниц».