Mid-Century, More Than

12 февраля 2025 20:05

Западноевропейская одержимость штабелируемой посудой не обошла стороной и страны соцлагеря. Так, в 1968 г. чехословацкий завод «Дворы» (теперь известный как «G. Benedikt Group»), незадолго до этого обзаведшийся новым и оборудованным по последнему слову техники цехом, начал выпуск среднетолстого сервиза «Принцип», автором форм для которого был художник Ладислав Сварч (1933-2018). Похожий на знаменитую ресторанно-больничную серию посуды Ника Рерихта, этот прочный комплект тоже предназначался в первую очередь для гостиниц, но существовал как в недекорированном виде, так и в вариациях с различными орнаментами.

В том же году завод «Klášterec» выпустил еще один массовый сервиз, созданный художником, - «Атос». 60 лет спустя Сварч ушел из жизни, оставив после себя множество самобытных работ - как утилитарных, так и исключительно декоративных, а сервиз «Принцип» выдержал проверку временем и производится до сих пор.

P.S. Для заинтересовавшихся творчеством Сварча помещаем несколько фотографий его более поздних работ в комментариях.

———

The obsession of European designers with stackable ceramics was something that did not escape the attention of their colleagues from the Eastern Bloc. In 1968, Dvory (aka G. Benedikt Group), a Czechoslovak porcelain manufacturer which had earlier built a state-of-the-art facility, launched a new series of medium-thickness tableware created by Ladislav Švarc (1933-2018). Called Princip, this collection is reminiscent of Nick Roericht’s earlier set, TC100, intended for cafes and hospitals and was also designed for restaurants and hotels. Unlike TC100, however, Princip was available as both decorated and unornamented versions.

1968 also saw the launch of Athos, another mass-produced collection designed by Švarc, albeit for a different factory, Klášterec. 60 years later, the artist passed away leaving behind a highly original legacy of both functional pieces and artworks. His Princip set, however, has stood the test of time and is commercially available to this day.

P.S. Some of Švarc’s ceramic artworks can be found in the comments down below.

(photos: expo58.blogspot.com, mutualart.com, gbenediktgroup.com, aukro.cz, livebid.cz, symposium-bechyne.com, Josef Sorfa via vary.rozhlas.cz, cs.isabart.org)

Mid-Century, More Than

10 февраля 2025 20:52

В отличие от Александра Птицына, сфотографировавшего руки водителя, а не нефтяника, Аркадий Шайхет, в 1925 г. прославившийся снимком «Лампочка Ильича», который был помещен на обложку журнала «Огонек», создал серию фотографий «Работа рук», запечатлев на них руки представителей разных профессий: токаря, маникюрщицы, кружевницы, скульптора, забойщика (снимок намеренно скрываем в комментариях). Эти снимки, датированные 1926 г., были опубликованы в журнале «Советское фото» в 1929 г. и сопровождались таким текстом:

«Необычайно выразительны "Руки скульптора" (кстати – руки знаменитого скульптора Меркулова). Они ещё только разминают кусок глины, но именно здесь как-то особенно остро подчёркивается творческое напряжение, власть скульптора над материалом, подлинный смысл лепки. Та же выразительность и тот же приём – в "Руках кружевницы". Ещё далеко до готовых кружев, сплетаются лишь первые звенья, но "душа" производства уже раскрыта, перед нами лёгкая, кружевная композиция, красивое сплетение рук с деталями машин, с тончайшими нитями, из которых родятся кружева. Руки ремесленника, токаря, скульптора и рядом – "У маникюрши" руки холёные, не способные к труду, к напряжению (почти, наверное, руки паразита), руки, которые не создают, а только расточают. Окровавленные "Руки бойца", совершающего жестокую, но необходимую работу, как-то особенно подчёркивают паразитизм "наманикюренных" рук».

В том же, 1926, году Шайхет стал автором снимков «Работа металла», на которых станки с таким же знанием дела, как и руки профессионалов, обрабатывают стальные заготовки.

P.S. Предпоследняя фотография в подборке, «Перед завтраком», – работа другого легендарного советского фотографа, Эммануила Евзерихина, – сам мастер запечатлен вместе с сидящим на земле Шайхетом на фотографии последнего, завершающей эту подборку.

———

Unlike Alexander Ptitsyn whose famous picture shows the hands of a driver impersonating an oil worker, Arkady Shaikhet produced a series of images titled “Hands at Work” that depicted several professionals doing their everyday jobs, a metalworker, a nail stylist, a lacemaker, a sculptor, and an abattoir worker (the image of the latter may be disturbing and is thus hidden in comments below). Shaikhet created this series in 1926, one year after his famous “Lenin’s Light Bulb” featured on the cover of the Ogoniok magazine, and the photographs were published in a 1929 issue of the Sovetskoye Foto magazine with the following caption:

“Immensely expressive are the hands of a sculptor that incidentally belong to [Sergey] Merkulov, a celebrated artist. Even though they are just wedging a chunk of clay, the image seems especially striking in the way it shows the tension of creation, the artist’s power over the material, the true meaning of sculpting. The same sort of expression and the same artistic method can be seen in ‘The Hands of a Lacemaker’. The photograph captures the first threads being braided long before the finished product, but the ‘essence’ of lacemaking is already revealed through an airy, lace-like composition, a beautiful dance of the hands and machine parts intertwined with the thinnest of threads that will later turn into lace. This series brings together the hands of an artisan, a metalworker, a sculptor with those of a nail technician, well-groomed hands unaccustomed to manual labor or physical exercise (almost like the hands of a parasite), hands that do not create value but waste. The parasitism of her ‘well-manicured’ hands is particularly striking when juxtaposed against the blood-covered hands of an abattoir worker whose job is cruel but necessary.”

The same year saw Shaikhet produce a series of photographs titled ‘Metal at Work’ that showcase the human-like dexterity of metal-processing machines.
 
P.S. As a bonus, we are publishing a similarly themed photograph titled ‘En Route to Breakfast’. It was taken by another celebrated Soviet photographer, Emmanuil Ezerikhin, who is pictured together with Shaikhet in the latter’s photo, which closes today’s selection.

(photos: russiainphotos.ru, tat-dt.livejournal.com)

Mid-Century, More Than

08 февраля 2025 19:11

Для шведского архитектора Пола Хедквиста 1930-й год оказался успешным: его проекты жилых домов, представленные на знаменитой Стокгольмской выставке, события, с которого ведется отсчет истории шведского функционализма, получили высокие оценки, а городская администрация Стокгольма присудила ему победу в конкурсе на лучший проект здания для местного технического училища (теперь – гимназия Святого Эрика). Первоначальный план Хедквиста состоял в строительстве П-образного здания с круглым лекционным корпусом в центре внутреннего двора. Восхищавшийся немецкими функционалистами, в частности, Вальтером Гропиусом, архитектор придал своему зданию черты промышленных построек – таких, в которых потом предстояло трудиться выпускникам училища. Однако прозрачная лестница, вынесенная за пределы основного объема и напоминающая фрагмент знаменитой фабрики Гропиуса (1914 г.; фото 5), кажется, имеет еще и символическое значение, прозрачно намекая на возвышающую роль знаний.

Согласование и реализация проекта заняли семь долгих лет, в ходе которых П-образное здание превратилось в Г-образное, а лекционный корпус вообще исчез. Однако основные соображения Хедквиста были воплощены в жизнь: межэтажные перекрытия удерживались железобетонными опорами, позволявшими перекраивать пространство по необходимости, большие окна наполняли помещения светом, а самые шумные мастерские были сконцентрированы в дальней части одного из крыльев – другими словами, как и в Баухаусе, архитектура всячески способствовала выполнению зданием своего предназначения как кузницы функционалистских кадров…

———

1930 was a successful year for Swedish architect Paul Hedqvist: his housing concepts exhibited at the famous Stockholm Exhibition, which marked the emergence of functionalism in Sweden, garnered a lot of attention and his proposal won the competition for Stockholm’s Industry and Crafts School (now known as St. Erik’s High School). Hedqvist’s initial submission consisted of a U-shaped building with a round auditorium in the middle of the courtyard. Inspired by German functionalists and Walter Gropius in particular, Hedqvist proposed a design that recalled state-of-art factories at the time – ones future graduates would work at. That said, the glazed staircase, which calls to mind Gropius’ famous Werkbund factory of 1914 (pic. 5) strikes a somewhat lyrical note coming across as a symbol of enlightenment and the uplifting power of knowledge…

It took seven years and a lot of cost-cutting modifications before Hedqvist’s design was ultimately approved and built. While the finished building was L- rather than U-shaped and no longer had an auditorium, it retained most of Hedqvist’s functionalist concepts such as the use of a grid of concrete columns that maximized spatial versatility, large windows that provided ample natural light for the workshops, and the clustering of noisy workshops away from other classrooms. In other words, the architecture of this building contributed to its task of nurturing a new generation of funkis-minded designers and craftsmen – something Gropius’ Bauhaus had succeeded in a few years earlier…

(photos: Smith, Hedqvists kontor via digitaltmuseum.se, I99pema via Wiki Commons, Foursquare user [Calle] L., netab.se, gymnasiemassan.nu, gymnasieskola.stockholm, harvardartmuseums.org, runeberg.org)

Mid-Century, More Than

06 февраля 2025 17:48

На фоне многочисленных шкафов, спроектированных шведским дизайнером Йозефом Франком и отличающихся декорированными фасадами, выделяется шкаф-кабинет №881, своим пьедесталом напоминающий мебель эпохи Ренессанса, а асимметричным расположением ящиков, похожим на то, как Телеграм выстраивает фотографии в наших постах, – старинные шкафчики восточных мастеров. Этот кабинет был создан Франком в 1938 г., а в 1952 г. экспонировался в Национальном музее Швеции в составе крупной выставки продукции «Svenskt Tenn». После завершения выставки музей приобрел кабинет для своей коллекции, и с тех пор он носит название «Шкаф из Национального музея». Любопытно, что на чертежах Франка этот предмет называется «Кабинетом с 21 ящиком», тогда как в действительности ящиков у него всего 19. Дженни фон Платен, куратор недавней выставки, посвященной столетию компании «Svenskt Tenn», объясняет это так: «Йозеф Франк, вероятно, в последний момент внес коррективы в конструкцию [объединил две пары маленьких ящиков - MCMT]. Это обстоятельство многое говорит о Франке и его исключительном чувстве пропорций и баланса».

P.S. В комментариях к посту делимся снимками аналогичного кабинета, созданного Франком позднее и известного как модель №2030. Какие кабинеты вам нравятся больше: с разными ручками или с одинаковыми?

———

Over his career, Josef Frank produced countless chests and cabinets with and without ornaments. One unornamented cabined that comes to mind is No. 881 whose pedestal recalls Renaissance furniture and whose seemingly random placement of drawers is reminiscent of the way Telegram arranges photographs in a post ancient Oriental cabinets. Frank designed model No. 881 in 1938 and, fourteen years later, it was included in a major Svenskt Tenn exhibition at the National Museum. Once the exhibition was over, the museum purchased the cabinet for its permanent collection thereby giving this piece a new name, the National Museum Cabinet. Adding to the naming confusion is the fact that Frank’s drawings refer to this model as “The Cabinet with 21 Drawers” whereas the executed design only has 19 drawers. Here’s how this inconsistency is explained by Jenny von Platen, who curated a recent exhibition to celebrate Svenskt Tenn’s 100th anniversary, “Josef Frank must have changed the design at the last minute. And that says a lot about Josef Frank and his exceptional sense of proportion and balance. The number of drawers and the size of the drawers are carefully composed and together they form a beautiful pattern.”

P.S. As a bonus, check out the comments down below for a similar cabinet designed by Frank in ca. 1948 as No. 2030. We’re curious to know which of these versions seem more appealing to you, ones whose handles are the same or ones with different handles?

(photos: bukowskis.com, auktionsverket.com, svenskttenn.com, christies.com, clevelandart.org, residencemagazine.se, collection.nationalmuseum.se, phillips.com)

Mid-Century, More Than

04 февраля 2025 19:00

После того как знаменитый велосипедист-любитель и дизайнер-профессионал Марсель Брейер создал в 1927 г. кресло из хромированных трубок, известное теперь под названием «Василий», а затем спроектировал целый ряд аналогичных предметов мебели на колесиках, создание трубчатого кресла на колесиках оставалось вопросом времени. Ждать пришлось более четырех десятилетий: в 1968 г. выдающийся американский архитектор Пол Рудольф, не найдя на рынке мебели, подходящей к интерьерам его дома на Манхеттене, решил сделать ее сам. Убежденный в том, что архитекторы должны «владеть языком модульности», Рудольф разработал кресло, каркас которого состоял из стальных трубок и соединительных элементов, а спинка и сиденье были изготовлены из плексигласа.

Отсылающее к креслу «Василий», работам Корбюзье, «Красно-синему стулу» Геррита Ритвельда и алюминиевым изделиям своего соотечественника Уоррена Макартура, кресло «Rolling Chair» получило восемь колесиков, благодаря которым можно было с легкостью перемещать его по дому. Правда, последнее заявление спорно, поскольку дом Рудольфа, пентхауз, построенный поверх особняка 1867 года, имел 27 уровней (!) – мы публикуем фотографии этого кресла и несколько снимков апартаментов архитектора в качестве тизера к более развернутому материалу.

P.S. Дополнительные изображения дома Рудольфа см. ниже.

P.P.S. Поскольку «редакция» находится в командировке в Сингапуре и в свободное время изучает интереснейший местный модернизм, из-за разницы во времени посты, вероятно, будут выходить раньше обычного.

———

Once Marcel Breuer, an amateur cyclist and a professional designer, came up with his 1927 chrome-plated chair now known as the Wassily chair and produced a whole series of tubular furnishings on caster wheels, it was only a matter of time before somebody created a tubular steel lounger on castors. In 1968, a little over forty years later, Paul Rudolph was furnishing his newly renovated apartment on Manhattan and, unable to find commercially available furniture that would fit the interiors, decided to make a few pieces himself. A firm believer that architects should “speak the language of modularity”, he designed a lounge chair that consisted of a modular frame made of steel tubes and joints and Plexiglass seat and back.

Recalling the Wassily chair, Le Corbusier’s steel designs, the Red and Blue Chair by Gerrit Rietveld, as well as aluminum frames of Rudolph’s fellow countryman, Warren McArthur, the resultant Rolling Chair was equipped with eight castors that reportedly made moving it all over the apartment effortless. The latter seems only partially true what with 27 (sic!) different levels in Rudolph’s penthouse that topped a 1867 mansion. These photographs of the Rolling Chair and a few snippets of the penthouse are meant as a teaser to a more comprehensive account of Rudolph’s own residence. Stay tuned!

P.S. More images of the interiors can be found in the comments down below.

P.P.S. As the admin is now on a business trip in Singapore and is exploring local modernism, which Singapore is quite rich in, our posting schedule will probably change because of the five-hour time difference, so please bear with us for the next few days.

(photos: Scott Frances, wright20.com, modulightor.com, sightunseen.com, collection.carnegieart.org, Paul Rudolph Heritage Foundation via nytimes.com, paulrudolph.org, daniellaondesign.com, beekmanhouse.com, Marcel Breuer Digital Archives)

Mid-Century, More Than

02 февраля 2025 20:19

Вестник постмодернизма,
выпуск №188

В комментариях к нашему предыдущему посту о нижегородском постмодернизме упоминался знаменитый диалог, состоявшийся между купцом Сергеем Рукавишниковым и архитектором Петром Бойцовым и касавшийся стилистической принадлежности будущей усадьбы: «Строй во всех стилях сразу, денег хватит!». В этом смысле административное здание «Лукойл» на Грузинской ул., 26, также известное как «Реликварий» и построенное в 1994-1996 гг. по проекту Андрея Рубцова, Валерия Никишина и Марии Седовой, можно считать примером идеологического ретроспективизма, и такой взгляд на это сооружение нам кажется наиболее прагматичным, поскольку он призывает оценивать проект скорее в контексте многовековой нижегородской архитектуры и истории в целом, нежели в качестве сферического воплощения постмодернизма в вакууме, изобилующего отсылками к мировым памятникам архитектуры, от Японии до Кривоарбатского переулка.

Именно такой подход позволяет вспомнить - помимо имен Корбюзье, Марселя Дюшана, Константина Мельникова, Пита Мондриана, Ханса Холляйна (продолжите этот ряд сами) – Александра Харитонова, главного архитектора Нижнего Новгорода в 1993-1998 гг., которого Александр Дехтяр называет «неназначенным лидером нижегородских архитекторов», ведь именно Харитонов добился запрета на строительство по типовым проектам в исторической части города и создал условия для появления в городе самобытной и исключительно интересной современной архитектуры, благодаря которой в 1998 г. Григорий Ревзин назвал Нижний Новгород «столицей архитектурного зодчества»…

P.S. Возвращаясь к тезису об идеологической преемственности, а кому в 1990-е гг., как не нефтяному предприятию, было заказывать конторское здание сразу во всех стилях?

———

Sunday Postmodernism,
issue No. 188

There’s an anecdote we have already mentioned in relation to our previous note on postmodernist architecture in Nizhny Novgorod. It is about an exchange that took place between Sergey Rukavishnikov, one of Nizhny Novgorod’s wealthiest merchants, and architect Pyotr Boytsov who was entrusted with overhauling Rukavishnikov’s manor. When Boytsov asked what architectural style his client would prefer for the new house, Rukavishnikov reportedly said, “Go ahead and pick all of them – money is not an issue!” This anecdote comes to mind when we look at the Lukoil building in 26 Gruzinskaya Ul. (aka the Reliquary) designed by Andrey Rubtsov, Valery Nikishin, and Maria Sedova and built over 1994-1996 and prompts us to view this build as a contextual study in ideological continuity rather than a case of pure and non-region-specific postmodernism thanks to plentiful allusions it has to world architecture, ranging from Japanese architecture to the Melnikov House in Krivoarbatsky Pereulok, Moscow.

A pastiche on the works by Corbusier, Kostantin Melnikov, Marcel Duchamp, Piet Mondrian, Hans Hollein and whoever else you can think of, this building is, first and foremost, an organic addition to the architecture and history of Nizhny Novgorod that could hardly be possible outside of this context. As such, this design calls to mind another important name, that of Alexander Kharitonov who used to be the chief architect of Nizhny Novgorod back in 1993-1998 and is now referred to as “an unofficial leader of the local architectural community” by Alexander Dekhtyar, another contemporary architect based in Nizhny Novgorod. It was thanks to Kharitonov’s efforts that the government banned the use of pre-approved designs in the old town and Nizhny Novgorod became home to highly original architectural gems that preserve the spirit of the city and are a reason why Grigory Revzin dubbed Nizhny Novogord Russia’s "capital where architecture meets ages-old building traditions."

P.S. Circling back to our preamble, oil companies aside, who else could afford "picking all of the styles at once" in the Russia of the 1990s after all?

(photos: Artyom Sveltov via domofoto.melnix.ru, art.nnov.ru, Yandex.ru)

Mid-Century, More Than

31 января 2025 20:02

Это не особенно примечательное промышленное здание в английском Шрусбери, построенное в 1796-1797 гг. по проекту Чарльза Бейджа в качестве льняной мануфактуры, а позднее использовавшееся в роли солодовни, на самом деле имеет две важные архитектурные особенности. Именно поэтому в январе 1953 г. английские власти, внезапно осознав значимость этого архитектурного объекта, внесли его в число охраняемых построек, а два года назад здание подверглось полной реновации.

Первая особенность связана с материалом, из которого собраны внешние несущие стены: в связи с ростом популярности кирпича в качестве строительного материала в 1784 г. Георг III, казна которого стремительно оскудевала из-за войны за независимость американских колоний, ввел налог на кирпичи. Первоначально размер налога составлял 2 шиллинга и 6 пенсов за тысячу кирпичей, а в 1794 г. и 1797 г. был поднят до 4 и 5 шиллингов соответственно. Производители тут же отреагировали на эту меру увеличением размера кирпича, и здание льняной мануфактуры, построенное из более крупного кирпича, является таким образом примером успешного использования этой лазейки, которую власти ликвидировали только в 1801 г., прописав в законе конкретные размеры изделия и вдвое увеличив налоговую ставку на более крупный кирпич.

По пятничной традиции предлагаем вам внимательно рассмотреть это здание и ответить, какой еще отличительной особенностью обладает этот проект, крайне важной для истории модернизма и обеспечившей зданию государственную защиту?

———

Seemingly unremarkable, this industrial building erected in Shrewsbury, UK, in 1796-1797 to the designs of Charles Bage to function as a flax mill and later as maltings boasts at least two architectural features that make it an important landmark and a reason why it was listed as a Grade I building in January, 1953 and given a new life a couple of years ago following a complete overhaul.

The first prominent feature has to do with the material used for the outer walls. The thing is that the growing significance of bricks as a construction material as well as the ever-increasing expenditures of the crown to fund the war against American colonies prompted King George III to levy a new tax in 1784, the brick tax. Bricks were initially taxed at 2s 6d per thousand and the tax was increased in 1794 and 1797 to 4s and 5s, respectively. Brick manufacturers were swift in responding to this fiscal move by making bricks to a larger dimension. The flax mill building constructed of larger bricks is thus an example of this loophole, which was closed only in 1801 when the government limited the dimensions of a brick and doubled the tax on bricks that were larger.

As it’s time for a Friday night quiz, anyone willing is welcome to take a closer look at the building and guess the other remarkable feature of its architecture that made it an important precursor of modernism and earned the mill the Grade I listing.

(photos: Daniel Hopkinson, Feiden Clegg Bradley Studios, ribaj.com, archdaily.com, architectsjournal.co.uk, flaxmillshrewsbury.wordpress.com, barbararainford.co.uk, tishfarrell.com, traveltalk.me.uk, historicengland.org.uk, shrewsburyflaxmillmaltings.org.uk)

Mid-Century, More Than

29 января 2025 20:10

…В январе 1940 г. Мухина, писатель Алексей Толстой и специалист по стекловарению
Николай Качалов обратились к правительству с просьбой оказать содействие в возрождении художественного стекла в СССР, а уже в апреле при Ленинградской зеркальной фабрике был создан экспериментальный цех с лабораторией, который впоследствии преобразуется в Ленинградский завод художественного стекла. Работая в лаборатории, в конце 1940 г. Вера Игнатьевна возобновила попытки создания стеклянной скульптуры и, в частности, на фоне интереса к художественному стеклу «во Дворце Советов» попробовала отлить в стекле созданный десятью годами ранее женский торс - сделать это ей удастся лишь в 1947 г.: начавшаяся война прервала экспериментальную деятельность и унесла жизни нескольких соратников Мухиной, в том числе художника Алексея Успенского, погибшего в блокадном Ленинграде.

В 1945 г. Мухина продолжила опыты со стеклянной скульптурой и намеревалась отлить в стекле бюст Качалова, приурочив это достижение к выставке, посвященной победе в войне: «Хоть одним экземпляром показать, что стекло - это скульптурный материал»… Как и «Женский торс», бюст Качалова будет отлит лишь в 1947 г. Помимо этих скульптур, Мухина создаст еще «Ветер», в основу которой положит фрагмент «Рабочего и колхозницы», и «Сидящую девушку».

P.S. Эти фотографии, найденные и сделанные нами, не передают всей красоты мухинских скульптур, поэтому рекомендуем посмотреть на них вживую. Петербуржцы, например, могут сделать это в Музее художественного стекла в ЦПКиО, в постоянной экспозиции которого находятся «Женский торс» и «Ветер».

———

…In January 1940, Mukhina together with Aleksey Tolstoy, a renowned Soviet writer, and Nikolay Kachalov, an expert in glassmaking, sent a letter to the Soviet government that asked for their help in reviving glass art in the USSR. This move paid off and, already in April 1940, an experimental workshop with a laboratory was set up on the premises of Leningrad Mirror Factory which would then transform into Leningrad Art Glass Factory. Working at the laboratory, Vera Mukhina resumed her attempts to create a glass sculpture at the end of 1940 and, since "the Palace of the Soviets" was showing a keen interest in glass art, tried to cast the female torso she had created a decade earlier. She would not succeed until 1947; the war that broke out in 1941 put all of her experiments on hold and claimed the lives of Mukhina’s key glassmaking partners such as glass artist Aleksey Uspensky who died during the siege of Leningrad.

In 1945, Mukhina once again resumed her experiments with glass sculptures and, with an exhibition to celebrate the great victory underway, intended to cast a bust of Kachalov "to have at least one piece that would showcase the potential of glass as a sculptural material..." Just as the female torso, this bust would not be created until 1947. Besides these two glass sculptures, Mukhina would go on to design "A Gust of Wind", which used a fragment of the Worker and Kolkhoz Woman sculpture, and "A Sitting Girl".

P.S. These photographs, including those taken by us, don’t really do justice to the ethereal beauty of Mukhina’s sculptures, so we wholeheartedly recommend seeing them in person. Those of you who are based in St. Petersburg are welcome to visit the Museum of Glass Art that holds at least two of those, "A Gust of Wind" and "A Female Torso", in its permanent collection.

(photos here and above: goskatalog.ru, rusmuseumvrm.ru, moscowseasons.com, feolib.crimealib.ru, vivovoco.astronet.ru, sputnik.by)

Mid-Century, More Than

28 января 2025 20:17

В 1968 г. Джанни Парески, за четыре года до того окончивший миланский Политехнический институт, вместе с группой «G14», образовавшейся «на полях Политеха», и другими молодыми энтузиастами, среди которых были Умберто Орсони, Роберто Убальди, Джанфранко Факкетти, Пино Пенсотти, Эцио Дидоне и Альберто Коломби, создали объединение DAM (Designer Associati Milano), подарившее миру дизайна множество самобытных предметов, не говоря уже о программных манифестах и выставках. В частности, в 1969 г. Парески вместе с Орсони спроектировали для группы «DAM» очень неожиданное кресло с предсказуемым названием «Libro» (ит. книга), которое позволяло настраивать положение сидения и спинки переворачиванием десяти «страниц», закрепленных на металлическом «корешке», который в свою очередь тоже мог менять угол благодаря шарнирам.

Хоть те годы и были отмечены расцветом антидизайна, или радикального дизайна, поначалу это революционное кресло не встретило одобрения у потребителя, зато впоследствии оно вошло в антологию дизайна, заняло постоянное место на полках ведущих музеев современного искусства, в том числе MoMA, и производится компанией «Busnelli» до сих пор.

———

In 1968, Gianni Pareschi, who had graduated from the Polytechnic University of Milan four years earlier, founded, together with G14, a group of designers “born on the banks of the Politecnico”, the DAM group, or Designer Associati Milano, an association of design visionaries that included Umberto Orsoni, Roberto Ubaldi, Gianfranco Facchetti, Pino Pensotti, Ezio Didone, and Alberto Colombi and would give birth to a lot of enlightening designs, let alone their manifestos and exhibitions. In 1969, Pareschi and Orsoni designed, under the auspices of DAM, an exceptional chair called, as you may have guessed already, Libro (the Italian for a book). The chair enabled the user to customize the seating height and angle by turning the “pages” that were attached to a steel “cover”, whose angle was also adjustable thanks to a tension screw.

Even though the late 1960s were a period when Italy’s Radical Design movement was at its height, the Libro chair initially did not find acclaim with the public. As years went by, however, it developed a cult status, becoming one of the finest representatives of the respective chapter in the history of Italian design and making its way into permanent collections of major museums across the globe. Interestingly, the Libro is just as relevant now as it was fifty years ago and is still available from Busnelli.

(photos: Flickr user Aron Danburg, busnelli.com, mbam.qc.ca, put.edidomus.it, 1stdibs.com, dorotheum.com, moebelagentur-alge.at, visconteacasadaste.com, mobilificiomarchese.com, classicdesign.it, berninigallery.it, ponteonline.com)

Mid-Century, More Than

27 января 2025 20:00

Поздравляем родной город с Праздником и хотим поделиться с вами небольшой заметкой по следам одной малоизвестной книги, которой буквально на днях пополнилась наша библиотека. Книга называется «Восстановим наши жилища» и представляет собой сборник докладов комиссий по восстановлению и эксплоатации (орфография сохранена) имущества. Помимо описания отдельных мероприятий местного значения, из которых и складывалась масштабнейшая работа по возрождению города, книга интересна сухим языком цифр, к которому обращаются авторы отчетов:

«Ущерб, нанесенный фашистскими варварами ленинградскому городскому хозяйству, оценивается в 5,5 млрд. рублей. Это составляет около 25% стоимости основных фондов города. За время войны Ленинград потерял 2 млн. 300 тыс. квадратных метров жилплощади, восстановить которую невозможно. Всего же было разрушено 4,5 млн. метров площади. К концу пятилетки эти потери будут восполнены. В Ленинграде уже восстановлено 1 млн. 700 тыс. квадратных метров жилого фонда. Пятьдесят два миллиона человеко-часов отработали трудящиеся Ленинграда на первом этапе восстановления. В 1946 году начался новый этап, более трудный […] За 1946—1950 гг. в Ленинграде будет построено 2 млн. 500 тыс. квадратных метров жилой площади, полностью восстановлен трамвайный парк, расширен парк автобусов (до 800 машин), троллейбусов (до 400), таксомоторный, развернется строительство метрополитена, первая очередь которого будет сдана в эксплоатацию уже к концу новой пятилетки»…

———

Today marks the 81st anniversary of the liberation of our home town of Leningrad and we would like to celebrate this important holiday with a note we’ve put together after reading a lesser-known book we recently acquired. The book is titled "Restoring Our Homes" and consists of a collection of reports on the post-war activities of Household Restoration and Maintenance Committees whose small-scale contributions made it possible to carry out an unprecedented city restoration program. In addition to first-hand accounts of the efforts of individual households, the book provides a bigger picture of the damages our city suffered during the siege:

"The damage fascist barbarians inflicted upon Leningrad and its economy is estimated to amount to 5.5 billion rubles which accounts for 25% of the city’s main assets. Over the war, Leningrad irreparably lost 2.3 million square meters of housing against the total loss of 4.5 million. These losses will be replenished by the end of the five-year plan. 1.7 million square meters of housing have already been restored in the initial stage that took a total of fifty-two million man-hours of citizens’ work. 1946 saw the beginning of a new and more difficult stage […] Over 1946-1950, Leningrad will grow by 2.5 million square meters of housing, its fleet of trams will be fully replenished and the capacities of ground transportation (buses, trolley buses, and taxi) will be expanded bringing the total number of buses to 800 and trolley buses to 400. Extensive work on subway construction will begin with the first phase to be completed by the end of the next five-year plan.”…

Mid-Century, More Than

26 января 2025 20:44

Вестник постмодернизма,
выпуск №187
 
Всему свое время, а потому, вне графика поделившись с вами стокилограммовой закладкой для книг, спешим показать вам другую крайность, созданную для библиофилов тем же дизайнером, Полом Кокседжем. Сам предмет, «Невидимый держатель для книг», появившийся на свет в 2012 г., вы, разумеется, не увидите на картинках, но его параметры известны: эта конструкция из нержавеющей стали (ВШГ 15 см/23 см/15 см) способна удерживать в неустойчивом положении ряд книг длиной до полутора метров, способствуя, по словам автора, тому, что «в центре внимания оказываются сами книги, их названия, отдельные слова, бумага, на которой они напечатаны». «Как мне удалось этого добиться – вопрос второстепенный», - завершает свою мысль Кокседж.
 
В качестве бонуса хотим поделиться с вами двумя другими работами британского дизайнера из той же области: в 2015 г. Кокседж создал книжную полку «Rhythm Shelf», на которой найдется отдельное место как фолиантам, так и «стихам, напечатанным на одном листе». А в 2017 г. Кокседжу пришлось освободить свою лондонскую студию, поскольку собственник здания решил переделать его в премиальный жилой комплекс, но прежде, чем покинуть студию, дизайнер вырезал не одну сотню цилиндров из бетонного пола и часть из них использовал для изготовления стеллажа, который, являясь «плотью от плоти мастерской» художника, призван напоминать о «непостоянстве созидателей и мест, которые они населяют».
 
———
 
Sunday Postmodernism,
issue No. 187
 
It’s all in good time, dear friends, so, after sharing an out-of-schedule post with you on a 100-kg marble bookmark, we’re back with another extreme for book owners created by the same designer, Paul Cocksedge. Since this 2012 piece is called the Invisible Bookend, you will fail to see it in the pictures we are publishing, so here is a description that will compensate for the lack of visuals. Measuring 230 mm (L), 150 mm (W), and 150 mm (H), this stainless steel item is able to hold a meter and a half of books at an angle, making “the titles, the words, the paper, the books themselves the focal point.” According to the designer himself, “How I’ve done this is not important.”
 
Also, as a bonus, do check out other pieces designed by Cocksedge for book lovers and design aficionados such as this 2015 Rhythm Shelf with 68 dividers to hold books of any size, “from the largest volumes to a poem on a single piece of paper”, or his Excavation Core Shelf. The latter shown in the last images came about in 2017 when Cocksedge was being forced to abandon his London studio to make room for luxury apartments. He did leave the studio, but, first, extracted hundreds of cylinders from the concrete floor thereof and used some of them “as the very fabric of his own studio” for a bookcase “to remind of the transient nature of both creative workers, and the places they inhabit.”
 
(photos: Paul Cocksedge via paulcocksedgestudio.com, untitledv.com, schoener-wohnen.de)

Mid-Century, More Than

25 января 2025 20:37

Прогуливаясь по Каменному острову в Санкт-Петербурге, можно заметить два изящных железобетонных моста, перекинутых через Малый канал. Автором этих сооружений был гражданский инженер Робер Майар, до революции активно работавший в России, в том числе в Петербурге, а после вернувшийся в родную Швейцарию, где в 1928 г. спроектировал конструктивно похожий мост через ущелье реки Сальгина. Впоследствии признанная шедевром мостостроения и даже самым красивым мостом 20-го века, эта изящнейшая конструкция длиной 133 метра, в 1930 г. паутинкой соединившая края ущелья на высоте 90 метров и продемонстрировавшая всему миру возможности железобетона, была выбрана заказчиком потому, что требовала меньше всего средств и времени на возведение. Посмотрите на эти завораживающие снимки готового моста, и мы продолжим…

———

Strolling down Kamenny Ostrov, a quiet and picturesque island not far from the center of St. Petersburg, one may come across two slender bridges over the Maly Kanal built of reinforced concrete. Both of these structures were designed by Robert Maillart, a prominent civil engineer whose resume had a long stint in Russia just before the revolution broke out. In 1918, he was forced to move back to his home country, Switzerland, to produce a few famous designs, including a structurally similar bridge across an alpine ravine at Salginatobel. Celebrated as an icon of bridge engineering and even the most beautiful bridge of the 20th century, Salginatobel Bridge was indeed a marvelous structure which was also the cheapest and quickest to build of all the designs submitted for the competition. Take a look at these breath-taking images of this 133-long bridge that gracefully connected the sides of the gorge at the height of 90 meters and we’ll continue shortly…

Mid-Century, More Than

23 января 2025 20:27

Одни из самых удивительных счетчиков и - по совместительству - выразителей духа времени в эпоху ар-деко в США производились калифорнийской компанией «Lawson Time», а самым примечательным, на наш взгляд, экземпляром является модель «Zephyr», первоначально называвшаяся «Mayfair». С атрибуцией этих электрических часов, спроектированных около 1934 г. и названием и формой перекликающихся со своим современником, дизельным поездом «Burlington Zephyr» (1934), творится полная неразбериха: долгое время авторство часов приписывалось Кему (сокращение от Карла Эмануэля Мартина) Веберу, немецкому дизайнеру, в 1914 г. осевшему в США, а несколько лет назад было установлено, что в действительности часы были созданы дуэтом «Ferher & Adomatis» (Джорджем Адоматисом и, по всей видимости, выдающимся американским скульптором и дизайнером венгерского происхождения Полем Фехером, тогда как Вебер был автором лишь эскизов нескольких моделей часов, вероятно, не принятых производителем).

Часы «Zephyr» выпускались в нескольких модификациях, но самыми удачными нам кажутся версии с декоративной полосой, на которой «лежит» циферблат: созданные во времена Великой депрессии, и своим названием, и этой лентой, плавно поворачивающей за угол, они словно напоминают об ушедшей золотой поре, одновременно вселяя надежду в будущее…

———

Ones of the most amazing keepers and markers of the Art Deco time in the US were produced by Lawson Time. This California-based company had countless models and variations, but the most remarkable one, in our humble opinion, is the Zephyr clock originally marketed as Mayfair. The authorship of this ca. 1934 clock, whose shape and name recalls those of the Burlington Zephyr train built in 1934, has caused some controversy and remains disputed to this day. For a long time, the clock was attributed to Kem (an acronym of Karl Emanuel Martin) Weber, a German designer who moved to the US in 1914. A few years ago, however, a Lawson Time brochure was uncovered that credited this design to Ferher & Adomatis (George Adomatis and, quite probably, Paul Feher, a Hungary-born American sculptor and designer). What Weber did was produce a few sketches for Lawson Time which must have been rejected.

The Zephyr clock was available in several versions including a few with a decorative band that wraps the body and the face of the clock. Created amidst the Great Depression, these versions appeal to us through both their gentle name and the perception of time they translate: while the golden age is gone, there is still a future that awaits one just round the corner…

(photos: decopix.com, coupefileart.com, nhconseils.fr,collections.discovernewfields.org, tftmmelrose.com, cooperhewitt.org, collection.carnegieart.org,unframed.lacma.org)

Mid-Century, More Than

22 января 2025 20:12

К слову о купающихся трактористках, образ советской трактористки действительно был запечатлен в фарфоре, и это был не обобщенный образ, а вполне конкретный - Прасковьи Никитичны Ангелиной, первой в СССР женщины, освоившей управление трактором. Родившаяся в 1913 г. в Донецкой губернии в семье бывших батраков греческого происхождения, Прасковья Никтична с детства интересовалась машинами и механизмами и, впервые увидев в своей деревне трактор, решила стать трактористкой. Уже в 16 лет она окончила курсы механизаторов и на волне стахановского движения вскоре стала известной на всю страну.

В 1930-х гг. замечательный советский художник-самоучка Исидор Фрих-Хар, в 1926 г. пришедший на Конаковский фаянсовый завод и двумя годами позже учредивший там художественную лабораторию, которую возглавлял до самой своей смерти в 1978 г., переосмыслил классический для этого завода сюжет «Урок пахаря», изобразив на сухарнице тракториста. Не остановившись на этом, в те же годы Фрих-Хар создал кувшин с изображением трактора, за рулем которого была Паша Ангелина…

———

Now that we’ve mentioned bathing female tractor drivers, it seems fitting to share yet another anecdote on motivational Soviet ceramics since female tractor drivers or, better yet, one particular driver did become a subject of mass-produced tableware. The name of this driver is Praskovya Angelina and she was the country’s first woman to operate a tractor. Born in 1913 into the family of Greek peasants, Angelina took a keen interest in machines and mechanics in her early childhood. Seeing a tractor in her village for the first time, she immediately decided to learn how to drive it and went for it. At the age of sixteen, she completed a tractor-driving course and, as the Stakhanovite movement was gaining momentum, soon became a champion of agricultural labor whose name was known all over the country.

In the 1930s, Isidor Frikh-Khar, a remarkable self-taught artist and sculptor whose highly eventful career had landed him at Konakovo Faience Factory where he would work from 1926 to his death in 1978 as head of the factory’s artistic laboratory he set up in 1928, decided to reimagine the ages-old motif, ‘A Plowing Lesson’, introducing a tractor into the factory’s signature design. However, there is more to this story as Frikh-Khar also created a jar, which he ornamented with a tractor operated by none other than Praskovya Angelina…

(photos: thevoicemag.ru, artlot24.ru, oms.ru, goskatalog.ru, litfund.ru, museum-nt.ru)

Mid-Century, More Than

20 января 2025 20:19

В начале рабочей недели, как водится, расскажем еще одну кофейную историю, тем более, что в архивах любимого МАММ только что обнаружили две крайне заинтересовавшие нас фотографии. Автор снимков неизвестен, а дата и место указаны – 1961 год, поселок Мирный в Сталинградской области и Гастроном №1 в Сталинграде соответственно. Именно дата и места привлекли наше внимание, ведь известно, что возрождение кофейной культуры в СССР началось с Ленинграда, где в сентябре 1963 г. в Елисеевском магазине установили первые в городе кофемашины венгерской фирмы «Омния», выпускавшиеся по итальянской лицензии. В сентябре 1964 г. открылся «Сайгон», оснащенный такими же машинами, которыми руководили Стелла и Люся, готовившие творческой интеллигенции «маленький двойной»…

В действительности же венгерские кофемашины появились в Советском Союзе чуть раньше: в 1957 г. предприятие «MÜÁRT», торговавшее разной техникой, представило рычажную кофемашину с пятью кофейными группами, а в 1959 г. в стране было выпущено 1 500 кофемашин «Casino» с шестью группами; 1 000 экземпляров в том же году были отправлены в СССР. Именно кофемашины «Casino» запечатлены на заглавных фотографиях, а рассмотреть их получше можно на остальных снимках, найденных нами в венгерских фотоархивах, в том числе в комментариях к посту.

———

Let’s start this working week with another shot of coffee history courtesy of MAMM’s archives that are in possession of two interesting photographs. Regrettably, there’s no credit for these pictures, but the date and place they were taken are there. Both of them date back to 1961 and were taken in Stalingrad Region, the opening one at a cafe in Mirny and the second one at Stalingrad’s Central Grocery Store. It was the combination of the year and the locations that prompted us to explore the history of the photographs further. The thing is that it is a well-documented fact that the rebirth of espresso in the Soviet Union took place in September, 1963 in Leningrad whose Elisseeff Emporium installed two Omnia coffee machines made in Hungary under the license from an Italian brand. In September, 1964, Leningrad also became home to the Café Saigon, which would quickly turn into a hub for writers, artists, and other intellectuals thanks to its Omnias as well as Stella and Lyucya, two bartenders who were especially apt at making “small double” espressos…

As it turns out, Hungarian espresso machines found their way into the Soviet Union a bit earlier than that. In 1957, Hungary’s MÜÁRT, which traded in electronic appliances, presented a five-group-head machine. In 1959, a total of 1,500 six-group-head machines called ‘Casino’ were produced in Hungary and 1,000 of them were exported into the USSR. These are Casinos, not Omnias, that you can see in the opening pictures from Stalingrad and are shown in these other images we have found in Hungarian archives.

(photos: russiainphotos.ru, Bauer Sándor via fortepan.hu, index.hu)

Mid-Century, More Than

11 февраля 2025 20:01

На фоне повышенного интереса к изделиям из гнутой фанеры, характерного для 1920-1930-х гг., советские специалисты не только не отставали от зарубежных, но и во многом опережали их. Так, в 1930 г. Лазарь Маркович Лисицкий, отвечавший за советскую часть экспозиции на Международной выставке гигиены в Дрездене, представил среди прочего полноразмерный макет жилой ячейки в доме-коммуне. По замыслу Лисицкого, комната должна была делиться на две части перегородкой, движущейся по дугообразной рельсе и несущей на себе встроенные элементы меблировки, в том числе шкаф, откидную кровать и откидной письменный стол. В рамках этого проекта Лисицкий создал и кресло, геометрически созвучное этом жилому помещению и пригодное для массового производства: основу кресла составлял каркас из фанеры, изготовленный новым для 1930-х гг методом холодного гнутья, а подлокотники и сиденье были выполнены из массива дерева.

P.S. На рубеже 1970-1980-х гг. кресло Лисицкого получило вторую жизнь: компания «Tecta» изучила чертежи и выпустила модель D61 сначала с каркасом из фанеры, а затем и из оргстекла.

———

The 1920-30s marked a growing interest in bent plywood furniture, a global trend championed by Soviet artists as much as by European and American designers. In 1930, El Lissitzky was entrusted with the design of the Soviet exposition at the International Hygiene Exhibition in Dresden and, among other things, created a full-scale model of a dwelling unit that was to be separated with a movable wall. The partition, with a built-in wardrobe, collapsible bed, and fold-out desk, moved in a circular manner thanks to a floor-mounted rail. The furnishings for this room included a simple armchair that had a similar curvilinear shape and, what’s more important, was mass-producible thanks to its cold-bent plywood frame, which was a relatively new concept in the early 1930s, and wooden seat and armrests.

P.S. In the late 1970s and early 1980s, Lissitzky’s D61 chair was reissued by Tecta, first in plywood and wood - just like the prototype, - and then in plexiglass.

(photos: Peter Cox, mdpi.com, collectiononline.design-museum.de, boisbuchet.org, 1stdibs.com, tecta.de, sammlung.dhmd.digital, demosmobilia.ch, Behance user Yura Marin, Reddit community FuckYourEamesLounge, pandolfini.it, Alexander Semyonov)

Mid-Century, More Than

09 февраля 2025 18:16

Вестник постмодернизма,
выпуск №189

Мы уже рассказывали вам о советских конструктивистах с их трансформерами для дома и вскоре посвятим еще один пост автору подвижных стен и встроенной мебели, а сегодня предлагаем сделать скачок почти на сто лет вперед и познакомиться со студенческой работой немецкого архитектора Яна Хорманна, созданной им в соавторстве с однокурсниками Пегах Галамбор, Ларсом Рейнольдсом и Шагайе Хамиди, с которыми в дальнейшем он основал бюро «ID Modus».

Эта «стенка», напоминающая картины Мондриана и с легкостью превращающаяся в стеллаж, стол и стулья, была спроектирована в 2009 г. - вероятно, поскольку авторам не понаслышке было известно, в каких крохотных помещениях вынуждены жить студенты. В последующие годы «Раскладная стенка» принесла создателям несколько наград и упоминаний в специализированных изданиях. Воодушевленные успехом, архитекторы планировали развить эту концепцию, но, судя по всему, их замысел не осуществился.

P.S. Дополнительный файл см. в комментариях.

———

Sunday Postmodernism,
issue No. 189

Circling back to one and prefacing another post on various fold-out and collapsible furniture concepts developed by Soviet constructivists, we’d like to fast-forward to present day and share a relatively recent multi-functional design conceived by German architect Jan Hormann together with Pegah Ghalambor, Lars Reynolds, and Shaghayegh Hamidi while the four of them were still students of architecture and before they would join forces to create ID Modus.

This Mondrianesque folding wall, which could quickly transform into a number of bookshelves, a table, and two chairs, was designed in 2009 when the architects’ memories of living in tiny dormitory accommodations were still fresh. In the years that follows, the wall earned its creators a series of awards and publications in major magazines. Inspired by the success of their concept, the architects were anxious to develop it into a collection of furnishings for various settings and use-case scenarios, but their plans have unfortunately not gained traction.

P.S. For an additional visual, check out the comments down below.

(photos: myproperty.ph, stylepark.com, janhormann.de)

Mid-Century, More Than

07 февраля 2025 16:57

В продолжение животрепещущей темы о британской мебели военного времени подольем немного масла в огонь развернувшейся дискуссии и поделимся с вами одним из номеров найденного нами журнала «Новый дом», издававшегося Советом по промышленному дизайну. Как известно, программа, в рамках которой население обеспечивалось мебелью и не только, действовала вплоть до 1952 г., и подобные издания вовсю пропагандировали аскетизм в меблировке жилища и отказ от украшательств, свойственных ушедшей эпохе. В частности, в этом номере за 1946 г. потребителям перед приобретением чего-либо предлагалось задать себе ряд сугубо прагматических вопросов, как то: «Можете ли вы обойтись без этого предмета?», «Соответствует ли цена предмета его ценности?», «Будет ли предмет выполнять свои функции?», «Отличается ли предмет привлекательным внешним видом и удобством в использовании?», «Можно ли сказать, глядя на конструкцию предмета, что он будет служить долго?» и т.д. Кроме того, Совет рекомендовал населению изготавливать кое-какие предметы обихода самим, чтобы не растрачивать выделенные баллы (см., например, полочки, которые могли функционировать и как прикроватная тумба, и как туалетный столик, или сушилку для белья из трех вешалок и шести штанг для карниза).
 
Вместо традиционной пятничной викторины предлагаем вам пройти тест, подготовленный журналом, чтобы выяснить, насколько вы прониклись идеями утилитарности, изложенными на страницах этого издания (некоторые страницы помещаем в комментариях). Публикуйте свои соображения относительно предметов на последних двух снимках, а мы завтра расскажем вам о том, как ответили на эти вопросы авторы журнала. На сегодня мы отключаемся, поскольку в наших краях уже полночь, и желаем всем прекрасных выходных!

———
 
Circling back to our note about UK’s Utility Furniture that triggered a heated discussion, we’ll add a little more fuel to the fire share one of the issues of the New Home magazine published by the Council Industrial Design. As mentioned, the utility scheme remained in effect until 1952 and such publications were instrumental in promoting the transition from highly ornamented furnishings of the past into the new era of utilitarianism. This sixpence issue that dates back to 1946 offered a series of pragmatic questions one was to ask oneself before purchasing a household item, such as “Can I do without it?”, “Is it worth the money?”, “Will it do the job it is meant for?”, “Is it pleasing to look at and to handle?”, “Is it honestly made to withstand wear and tear?”, etc. Furthermore, the Council of Industrial Design proposed saving utility points with DIY solutions like a shelving unit that could function as a bedstand or a vanity table or an airer that could be concocted of six curtain rods and three coat hangers.

Our traditional Friday night quiz is also being brought to you by the New Home magazine in the form of a Shopper’s Quiz. Try making six “critical” choices that would test how comfortable you would be with Council’s customer behavior recommendations. Do share your choices down below and we will make sure to “help you to check your judgement” tomorrow. It’s been a long day and it’s almost midnight here, so we’re wishing you an enjoyable weekend and logging off now!

(photos: designarchives.brighton.ac.uk)

Mid-Century, More Than

05 февраля 2025 19:09

Среди буйного цветения «агашек», ярких и масштабных росписей, наследующих дореволюционному прошлому Дулевского фарфорового завода и ставших его фирменным стилем, особое место занимают новаторские работы местных керамистов, осваивавших новый художественный язык. Одной из них является кофейный сервиз, вышедший в 1956 г. и предвосхитивший лаконизм в фарфоре 1960-х гг. Поиски новых выразительных средств начались после знаменитого запрета Хрущевым «архитектурных излишеств» и были инспирированы Петром Васильевичем Леоновым, с 1932 г. работавшим главным художником завода. Сам Петр Васильевич еще в 1930-х гг. обращался к лаконичным полосатым росписям и в 1956 г. поручил художнику Константину Григорьевичу Кукушкину разработать минималистичный декор.

В паре с Кукушкиным над этой задачей работала скульптор Тамара Ивановна Воскресенская, пришедшая на завод в том же, 1956-м, году. Она-то и стала автором формы «Утро», к которой Константин Григорьевич добавил черно-золотые отводки, предначертав этому союзу стать своего рода точкой отсчета для дальнейших экспериментов. В последующие годы форма «Утро» была одной из самых популярных форм Дулевского завода и хорошо смотрелась в любых нарядах, от традиционных «агашек» до строгих золотых колец, но все они, пожалуй, уступали той первой росписи, созданной Константином Григорьевичем…

———

Dulyovo Porcelain Factory is best known for “petit bourgeois” floral motifs that back to its days before the 1917 Socialist Revolution and have since then transformed into a unique style, which is just as in demand now. That said, the factory did pursue and even set other trends in porcelain ornamentation. A striking example of the search for new artistic idioms that started at the behest of Pyotr Leonov in the wake of Khrushchev’s famous policy against “architectural extravagances” is a 1956 coffee set that paved the way for the 1960s ceramics. Leonov had been working as the factory’s chief artist from 1932 and had himself ventured into minimalist territories back in the 1930s with abstract ornaments and two-tone stripes. In 1956, Leonov approached Konstantin Kukushkin with a request to produce a pared-down ornament.

The latter teamed up with Tamara Voskresenskaya, a sculptor who had joined the factory earlier the same year. It was Voskresenskaya who designed a series of coffee set shapes titled ‘Utro’ (or ‘Morning’ in English). Decorated by Kukushkin with a handful of black and golden stripes, this set would become a reference point of sorts for any subsequent experiments. Over the years, the ‘Utro’ series by Voskresenskaya came to be one of the most popular designs at the factory, gracefully welcoming any form of garment, from petit bourgeois floral patterns to golden rings, none of which, however, came close to Kukushkin’s original décor…

(photos: farfor.org, goskatalog.ru, dzen.ru users Порцелиновый фан, curator_ivan)

Mid-Century, More Than

03 февраля 2025 21:27

Вернемся к начатому недавно разговору об истории употребления эспрессо в Советском Союзе, в частности, в ленинградском «Сайгоне» или даже – учитывая влияние, которое оказал на наш город этот знаменитый кафетерий - сайгонском Ленинграде. Заинтересовавшись воспоминаниями Льва Лурье и других посетителей «Сайгона» об оснащении этого заведения, мы пока не получили никаких подтверждений тому, что эспрессо там варили на венгерских машинах «Омния Люкс». Последние действительно завозились в СССР, но документальных свидетельств их использования в «Сайгоне» мы пока не обнаружили. Нашлась лишь одна фотография, на которой видна кофемашина – она была сделана в 1967 или 1968 гг., и на ней, вероятнее всего, запечатлена еще одна разновидность машины «Casino». Мы специально публикуем ряд снимков из венгерских фотоархивов, чтобы вы могли рассмотреть ее собратьев получше, а еще проникнуться интерьерами будапештского общепита 1960-1970-х гг.

Машины «Casino» чем-то напоминают некоторых итальянских современников, в том числе «Gaggia» - вполне заслуженно, учитывая, что история эспрессо неразрывно связана с одним итальянским изобретателем венгерского происхождения, но об этом мы поговорим в следующей главе…

P.S. В 1966 г. ленинградский художник Сергей Кузьмич Фролов написал картину, на обороте которой есть слова «Кафе “Сайгон”». Поскольку от «Сайгона» на ней лишь знаменитый красный петух, эта картина, скорее всего, представляет собой собирательный образ ленинградских кафетериев. Такой же собирательный образ венгерских кофемашин представляет собой кофейный аппарат, возвышающийся над барной стойкой - в нем угадываются черты моделей «Royal» и «Budapest», а это значит, что не только «Омния» знакомила ленинградцев с эспрессо, но это мы так, для проформы…

———

Circling back to Leningrad’s famous Café Saigon and the espresso culture it helped promote in our home town, we have so far found no proof that the venue in question was equipped with Omnia coffee machines as recalled by some of the regulars online. Omnia coffeemakers were indeed imported into the Soviet Union from Hungary, but were they really part of Saigon’s setup? The only picture of the café’s interior with a coffee machine in we have located in the public domain was taken between 1967 or 1968 and, by the looks of it, shows yet another variety of the Casino. We are posting a few pictures from Budapest so that you could take a closer look at these beauties as well as the 1960-1970s interiors of Hungarian bars and coffee shops.

Much like most of Hungarian coffeemakers, these Casino machines are somewhat reminiscent of their Italian counterparts such as Gaggias for example, which is ironic as the history of espresso is closely associated with one Hungarian-born Italian inventor, but the person in question and his contribution to the world of coffee will be the subjects of our next chapter…

P.S. As a bonus, we are also including a 1966 painting by Leningrad artist Sergey Frolov. Although there is an inscription on its back that says ‘Café Saigon’, the painting is most likely a mosaic of various Leningrad cafes to which the Cafe Saigon contributed its famous red rooster. The coffee machine that tops the counter recalls Royal and Budapest coffeemakers and, as such, also seems to represent a collective portrait of various Hungarian makes that made it to the Soviet Union, which means that Omnia was not omnipresent in Leningrad...

(photos: russiainphotos.ru, cabinet-auction.com, Bauer Sándor via fortepan.hu, forum.expert-cm.ru, Vladimir Melikhov via Vakkamaja, pastvu.com)

Mid-Century, More Than

01 февраля 2025 20:37

В 1960 г., следуя общеамериканскому курсу на удвоение нажитого, известная нам американская ассоциация производителей фанеры (Douglas Fir Plywood Association) выпустила брошюру, в которой постулировала, что каждой семье требуется два дома: «один для жизни в будние дни, а второй – для истинного отдыха». Одним из вариантов второго жилища, предлагавшихся читателям и реализованных при помощи фанеры, был дом на берегу пролива Хейла в штате Вашингтон, спроектированный известным нам Хенриком Буллом, перед которым была поставлена задача «построить загородный дом по цене второго автомобиля».

Булл и этот дополнительный дом площадью 90 кв. м. разделил на два блока: общий, с кухней и гостиной, и частный, с двумя спальнями и санузлом. Терраса, соединявшая оба блока, была перекрыта двускатной крышей, матерчатая кровля которой легко сворачивалась, и могла использоваться в качестве мангальной зоны или даже для размещения гостей (правда, в спальных мешках). А собрать такой дом без утепления и установки септика стоило 3 200 долларов, что составляло примерно половину от среднего семейного дохода за год.

P.S. С другими проектами летних домов из фанеры можно ознакомиться по этой ссылке: https://archive.org/details/SecondHomesForLeisureLiving/mode/2up

———

In 1960, when the American nation was busy doubling their real estate and other assets, Douglas Fir Plywood Association published a promotional booklet and postulated that “every family needs two homes! …one for the work week, the other for pure pleasure”. The booklet featured eighteen remarkable plywood cabins including one designed by Henrik Bull and built in Hale Passage, Washington.

Interestingly, Bull, whom we already know from a couple of other cabin designs and who was tasked with building a cabin “for the cost of a second car”, opted for splitting this 90 sq. m. second home into two units, one with private quarters (two bedrooms and a bathroom) and the other with a kitchen and living room. The sundeck that connected the units was covered with a convertible pitch roof made of canvas and was to include a barbecue area and accommodate additional guests in sleeping bags, if necessary. The cost of assembling this second home (albeit with no insulation or septic tank) amounted to USD 3,200 which translated into half of an average annual family income in 1960.

P.S. Other designs in this booklet, which are just as inspiring, can be found here: https://archive.org/details/SecondHomesForLeisureLiving/mode/2up

(photos: Flickr user MidCentArc, archive.org, grainedit.com, tahoequarterly.com)

Mid-Century, More Than

30 января 2025 20:23

«О датском художнике и архитекторе Пребене Дале известно совсем немного. Он родился в 1929 г. и в начале 1960-х гг. спроектировал для датского производителя светильников "Hans Folsgaard" легендарную коллекцию ламп "Simfoni", предметы которой выпускались вплоть до 1970г.»

Этой краткой справкой японская компания «Yamagiwa», два года назад перевыпустившая светильники Даля, сопроводила свою продукцию. О Дале, как и о многих других авторах других светильников в духе геометрической абстракции, действительно известно крайне мало: он был архитектором и с 1959 по 1976-й гг. работал в паре с Оле Бангом, стал автором нескольких архитектурных текстов, в том числе о древнегреческой храмовой архитектуре, и даже целой книги о дачных домах. В начале 1960-х гг. он создал для упомянутой компании целый ряд светильников, составленных из ромбовидных металлических пластинок и напоминающих то мобили Александра Колдера, то графику Виктора Вазарели, то бумажные работы Йозефа Альберса и его студентов из Баухауса.

P.S. Дополнительные изображения см. в комментариях к посту.

———

"Preben Dal was an artist and architect born in Denmark in 1929. Not much is known about him, but he designed the legendary lighting series «Simfoni» for Danish lighting company Hans Folsgaard in the early 1960s to 1970."

The above bio can be found on the website of Yamagiwa, a Japanese lighting company that reissued Preben Dal’s lamps a couple of years ago. Paradoxically, just like a few other lighting designers who produced a wealth of lamps inspired by geometric abstraction artworks, Preben Dal stayed under the radar and very little is known about his career. It is a documented fact that he was trained as an architect and from 1959 to 1976 shared a studio with Ole Bang. He was also a writer and published several architectural texts, including a pamphlet on Ancient Greek temples and a book on holiday homes. In the early 1960s, Dal did create a whole range of lighting fixtures for the said manufacturer that were composed of repeating diamond-shaped metal pieces that recall Alexander Calder’s mobiles, Victor Vasarely’s graphic artworks, or Josef Albers and his students’ paper structures.

P.S. For more images, check out the comments down below.

(photos: classic-modern.co.uk, wright20.com, lampandco.com, vintageinfo.be, jacksons.se, modestfurniture.com, prebendal.dk, modernity.se, dezeen.com, bukowskis.com, galleryl7inc.com, drouot.com)

Mid-Century, More Than

29 января 2025 20:10

Применительно к советским изделиям из стекла имя Веры Мухиной в общественном сознании прочно (хоть, вероятно, и ложно) ассоциируется с таким воплощением функционализма, как граненый стакан. Вместе с тем деятельность Веры Игнатьевны в этой области связана с возрождением в Советском Союзе именно художественного стекла. Познакомившись с творчеством муранских стеклодувов во время путешествия по Италии в 1914 г., она увлеклась этим материалом и в конце 1920-х гг. решила создать для фонтана скульптуру из льда, но этот замысел не увенчался успехом. Говоря, что самой большой любовью Веры Игнатьевны было стекло, Ольга Воронова в своей книге о художнице пишет: «Она была очарована его возможностями еще в молодости, когда любовалась витражами церкви Sainte Chapelle в Париже, изделиями стеклодувов Мурано. Потом это увлечение вспыхнуло в 1928 году, опять в Париже: увидев выставленную фирмой Лалика скульптуру из стекла, три дня ходила в магазин фирмы, купила стеклянного краба, разговаривала и с продавцами, и с мастерами, и с художниками, но секрета стеклянного литья так и не узнала».

Вылепив в 1929 г. гипсовый макет женского торса, Мухина попыталась перевести его в стекло, но ей это не удалось. В 1938—1939-х гг. она вновь обратилась к стеклу, работая на фабрике «Красный гигант»: там, помимо декоративно-прикладных изделий, она создала вазу «Астра», с которой и принято вести отсчет истории советского художественного стекла. С тех пор Мухина будет заниматься стеклоделием всю оставшуюся жизнь…

———

As far as Soviet glass is concerned, the name of Vera Mukhina has come to be closely (and falsely) associated with the famous faceted tumbler, an epitome of functionalism. That said, Mukhina was instrumental in reviving the forgotten Russian traditions of glass art. Coming across works by Murano glassblowers during her 1914 trip to Italy, Vera Mukhina was fascinated by the material and, in the late 1920s, attempted, albeit unsuccessfully, to create an ice sculpture for a fountain. In her book about Mukhina, Olga Voronova claims that glass was always Mukhina’s fondest affection: "She was enchanted by the possibilities of glass back in her youth, when she admired the stained glass of the Sainte-Chapelle in Paris and Murano glass designs. She found her interest in glass rekindled in 1928, also in Paris; after seeing a glass sculpture on display in a Lalique showroom, she spent the next three days in and out of the shop, bought a glass crab, talked to shop assistants, glassmakers, and artists but failed in having them disclose the secrets of glass casting."

In 1929, Mukhina created a plaster model of a female torso and attempted, again unsuccessfully, to cast it in glass. In 1938-1939, the artist was employed by the Krasny Gigant glassmaking factory and, among functional pieces, designed a vase, "Aster", which is commonly considered to be the starting point of Soviet glass art. Mukhina would then continue to explore the potential of glass for the remainder of her life…

Mid-Century, More Than

27 января 2025 20:00

…Добиться таких результатов помогли упомянутые комиссии, о которых мало кто вспоминает и которые, тем не менее, стали основными участниками мероприятий по преображению города, пережившего блокаду. Зная нужды и возможности отдельных домохозяйств, эти комиссии организовывали восстановительные работы, обеспечивали снабжение ветеранов, создавали детские площадки, скверы, культурные центры, посредством стенгазет и товарищеских судов проводили воспитательную работу с безответственными жильцами и занимались решением множества других задач непосредственно на местах.

Примечательно, что, хоть этот сборник и вышел в 1946 г. (!) и повествование в нем ведется в прошедшем времени, прошлого в нем практически нет, а вот будущего - напротив - очень много… Низкий поклон вам, ленинградцы! С праздником вас, современники!

———

…This mission would not have been accomplished if it had not been for these largely invisible grassroots committees that became one of the driving forces behind the restoration campaign. Aware of the needs and capabilities of their households, these committees helped rebuild houses, channelled aid to war veterans, created playgrounds and parks, set up cultural venues, educated the less responsible members of their communities through so-called wall newspapers and comrades’ courts, and solved numerous other housekeeping problems within their precincts.

What is especially noteworthy about this book is that, even though it was published in 1946 and written in past tense, its narrative is hardly about the past, it’s about the future…

Mid-Century, More Than

27 января 2025 17:54

🪆 Внимание! Публикую ссылку на анонс своей первой независимой онлайн-лекции «История тренда: (нео)сюрреализм в дизайне. Maison&Objet 2025».

🕛 Встречаемся 9 февраля (воскресенье) в 12:00 (по Москве).

⌛️ Будем говорить о вечном, и о супер-актуальном. Про параллельные миры, психоанализ, возвращение чувственного и эмоционального начала в дизайн второй половины XX и первой четверти XXI веков.

👁 Посмотрим много тщательно отобранного визуального материала, включая мои личные фотографий с выставок «Объекты желания. Сюрреализм и Дизайн» (музей дизайна Vitra, 2019) и Maison&Objet (январь 2025).

🧩 В презентации, я разберу (нео)сюрреализм на составляющие компоненты и дам вам готовые подборки работ современных дизайнеров доступных на рынке.

💸 Доступ к записи - 3 месяца, стоимость участия - 1800 рублей.
Промо-код на скидку 10% для подписчиков: MJ0OPNU5A2

🤗 Не стесняйтесь задавать вопросы в комментариях)
Приглашайте друзей и коллег!

На фото:
1, 7 Фрагменты стенда «Что нового в декоре?» Элизабет Лериш на выставке Maison&Objet (январь 2025).
2-3. Фрагменты экспозиции «Объекты Желания. Сюрреализм и Дизайн 1924 – Сегодня» (2019-20), музей дизайна Vitra.
4. Фрагмент «Международной сюрреалистической выставки» в парижской галерее «Изящные искусства», 1938
5. «Архитектура: Секреты времени», Anj Smith для Fornasetti. 2019 (Ре-дизайн трюмо Пьеро Форнасетти и Джио Понти, 1951)
6. Ле Корбюзье, сад на крыше квартиры Карлоса де Бистеги, Париж, 1929-31, опубликовано в журнале The Architectural Review, апрель 1936
8. Chemical Brothers, альбом We Are the Night, 2007 (обложка на основе коллажей Герберта Байера, 1932)
9. Сальвадор Дали, «стул c руками»/«Колыбель для кошки», ок. 1936

#Surrealism #Neosurrealism #Lecture #DesignHistory #Trends2025 #Exhibitions #Interiour #ProductDesign #GraphicDesign #Collectable #Art

Mid-Century, More Than

25 января 2025 20:37

…Картина была бы неполной без упоминания еще одного имени, Рихарда Корая, швейцарского плотника, специализировавшегося на проектировании и возведении строительных лесов, в первую очередь при сооружении мостов. Именно Корай отвечал за разработку временных конструкций, служивших опорой для моста. Работы по созданию лесов, осуществлявшиеся силами всего шестерых строителей, были завершены за летние месяцы 1929 г. – такие сроки стали возможны благодаря тому, что Корай свел конструкцию к необходимому минимуму и тщательно спланировал и организовал подготовительные мероприятия, в ходе которых балки распиливали вручную, сверлили и нумеровали, после чего поднимали в нужную точку при помощи канатной дороги. Кроме того, при строительстве не использовались «песочницы» и крепежные элементы с плоской головкой, и разборка лесов осуществлялась гораздо более экономичным способом, разработанным Кораем: путем подпиливания определенных балок. А сейчас взгляните на эти завораживающие снимки будущего моста - вот теперь картину можно считать полной!

———

…Missing from all of the pictures of the bridge as well as our short description is the work of another genius that made Maillart’s masterpiece possible. His name is Richard Coray and he was a talented Swiss carpenter whose forte lied in designing all kinds of scaffolding and falsework, mostly for bridges. It was Coray who designed the falsework for Salginatobel Bridge that took just a couple of months to complete in the summer of 1929, requiring six workers only! The speed of construction was achieved through reducing the structure to the bare minimum as well as through meticulous pre-construction planning whereby the beams were sawn (by hand), drilled, numbered, and transported to the spot with a cable railway. What’s more (or less), Coray minimized construction costs through opting out of using countersunk screws and sand-jacks and developed an ingenious method of removing the scaffolding by simply sawing down some of the beams. Take a look at these images of the future bridge, which are just as breath-taking as those in the post above!

(photos here and above: citywalls.ru, mostotrest-spb.ru, salginatobelbridge.com, myswitzerland.com, bernd-nebel.de, mediamadera.com)        

Mid-Century, More Than

24 января 2025 20:00

В продолжение разговора о тяжелых кусках мрамора слегка изменим себе сегодня и в традиционной пятничной викторине поделимся с вами современным нам изделием, которое, конечно, должно было бы стать предметом воскресного «Вестника постмодернизма». Два этих клиновидных отрезка мрамора – напольная и настольная версии – были придуманы в 2012 г. британским дизайнером Полом Кокседжем, учеником Рона Арада. Каждое такое изделие, материал для которого отбирает сам автор, изготавливается вручную после полной и невозвратной предоплаты и может быть модифицировано под потребности заказчика. По словам дизайнера, его интерпретация известного всем предмета отрицает весь набор стереотипных представлений о нем: к слову, настольная версия весит около 5 кг, а напольная версия - около 110 кг, да и ценник у обеих разновидностей не менее весомый.

А теперь внимание, традиционная пятничная головоломка: что это за предметы? Только, как обычно, чур, не гуглить и не спешить с ответом, если он вам заведомо известен. Первый ответивший правильно получит от нас памятный сюрприз. Удачи!

———

Circling back to our quiz on heavy pieces of marble in Castiglionis’ Arco, we’d like to make a small detour and share with you what would otherwise have been the subject of another issue of Sunday Postmodernism. These two marble wedges are in fact a floor size variant and a table size variant of an extremely familiar product and were designed in 2012 by British designer and artist Paul Cocksedge, a former student of Ron Arad. Raw material is selected for each piece by Cocksedge himself and every item is crafted manually after a 100% non-refundable deposit and can be customized to fit a particular space. According to its author, this artwork is everything a certain product is not. Weighing about 5 kg as a table version and 110 kg as a floor version, Cocksedge’s reinterpretation also comes with a hefty price tag.

Since its Friday today and time for our usual quiz, do you think you can quickly guess the intended use of these beautiful marble wedges. As usual, please refrain from googling and commenting if you already know the answer – let others think first. The first one to answer correctly will receive a memorable prize from us. Good luck to all!

(photos: SolidNature, by David in den Bosch, designboom.com)

Mid-Century, More Than

23 января 2025 18:11

Во время Второй мировой войны программа ленд-лиза стала важнейшим звеном в сотрудничестве союзников. США поставляли в СССР огромное количество техники и материалов: от грузовиков и самолетов до консервов и медикаментов. Среди знаковых поставок особенно выделялись легендарные внедорожники Willys MB, прозванные "джипами". Однако мало кто задумывается о том, что эти машины сыграли свою роль не только на фронтах, но и в американской рекламе.

На приведенной иллюстрации из журнала The Saturday Evening Post изображены советские солдаты, управляющие Willys в суровых зимних условиях Восточного фронта. Надпись "замечательно" на русском подчеркивает восторг, который, по замыслу рекламщиков, испытывали советские солдаты от использования американской техники.

Этот пример рекламы любопытен по двум причинам. Во-первых, он демонстрирует, как американские компании, такие как Willys-Overland, использовали успех своей техники на войне в маркетинговых целях. "Джипы", созданные для военных нужд, превращались в символ надежности и технологического превосходства США, что отлично продавалось на внутреннем рынке. Во-вторых, изображение показывает, как Willys стали частью советской военной стратегии: их переоборудовали в нечто, напоминающее "тачанки" Гражданской войны, устанавливая на них пулеметы.

Сегодня подобные решения – внедорожники с оружием – чаще ассоциируются с современными конфликтами на Ближнем Востоке или в Африке. Но в 1940-х годах такие импровизации были актуальны и на Восточном фронте. Willys использовали не только для транспортировки, но и для боевых задач, что подчеркивает их универсальность.

Таким образом, Willys MB стали не только военной техникой, но и культурным феноменом, оставившим след как на фронте, так и в массовой культуре. И этот пример напоминает, как война может стать основой для неожиданных креативных решений – как в бою, так и в рекламе.

Mid-Century, More Than

21 января 2025 20:34

Как отмечали многие исследователи и дизайнеры, успех промышленного дизайна в Италии послевоенных лет во многом определялся его ремесленными истоками. В 1954 г., год очередной Миланской триеннале, редактор журнала «Interiors» Ольга Гуефт, рассуждая о роли ремесленных практик в эпоху индустриализации, упоминала предметы мебели из гнутой фанеры, спроектированные известным трио «Architetti Associati» и, по ее мнению, являвшиеся «достаточными свидетельствами того, что в промышленном дизайне есть место компетентности, мастерству и остроумию».

Укзанное трио, в которое входили видные итальянские архитекторы Витторио Греготти, Людовико Менегетти и Джотто Стоппино, сформировалось в 1953 г. и существовало до 1968 г. Одной из первых совместных работ этого коллектива стало кресло, которое было создано в 1953 г. для компании «Sim», сочетавшей в своей деятельности ручной труд и механизацию, и представлено на Миланской триеннале 1954 г. в составе гарнитура для социального жилья.

Использование доступных материалов и возможность массового производства (но, что важно, не без участия человека) делают это кресло хорошим примером того, что Греготти, важный представитель итальянского нео-либерти, называл «критическим рационализмом», противопоставляя его интернациональному модернизму, «идеологии хаоса, служащего фундаментом для объединяющего формализма глобализации (читай: колониализма), руками звездных архитекторов стремящейся поработить все остальные культуры, определив их в кунсткамеру в качестве диковинок». Остальные примеры критического рационализма Греготти и его коллег воспоследуют…

———

Many critics and designers have noted the artisanal nature of the success of post-war industrial design in Italy. In 1954, when Milan hosted the 10th Triennale, Olga Gueft, the editor of Interiors, wrote about the importance of craftsmanship in the age of industrialization citing bent plywood chairs by the prominent Architetti Associati trio as "sufficient proof that competence, precision and wit can exist in industrial design".

One of the first pieces by the said trio of renowned Italian architects Vittorio Gregotti, Ludovico Meneghetti, and Giotto Stoppino, which existed from 1953 through 1968, was this bent plywood chair they designed in 1953 for Sim, a furniture-maker that combined hand-craftsmanship with industrial methods, and displayed at the 1954 Milan Triennale together with a few other furnishings for social housing.

The use of affordable materials such as plywood and the synergy of hand-crafting and mechanization that contributed to its mass-production potential make this chair a telling example of what Gregotti, a leading exponent of Neo-Liberty, referred to as "critical rationalism" as an alternative to international modernism, “ideology of chaos as the foundation of the unifying formalism of globalization, considered as colonialism, that attempts by means of its starchitects to render any other culture servile, and to conserve those other cultures only as curiosities in memory.”

Other examples of critical rationalism by Gregotti et al. will follow, so stay tuned!

(photos: donzella.com, piasa.fr, wright20.com, phillips.com, smow.com)

Mid-Century, More Than

19 января 2025 20:35

Вестник постмодернизма,
выпуск №186

Сегодня поделимся с вами еще одним необычным гибридом, работой известной нам уже Флоренс Долеак. Созданный полностью вручную в 2002 г., этот предмет интерьера был выпущен в тридцати экземплярах под названием «Стул, раздетый догола» и интересен не только казалось бы несовместным сочетанием ковра и стула, но и настолько же неожиданным сплетением аллюзий: произведение Долеак отсылает одновременно и к инсталляции «Невеста, раздетая догола её холостяками, одна в двух лицах», первой масштабной работе Марселя Дюшана (см. последнее фото), и к древнему киргизскому обычаю, согласно которому в день свадьбы мать невесты вручала дочери собственноручно сотканный «ширдак» (шырак – кирг. стегание), разновидность войлочного ковра, в 2012 г. включенная, к слову, в список нематериального наследия ЮНЕСКО. Каждый стежок в таком ковре символизирует счастливый день в семейной жизни молодоженов.

———

Sunday Postmodernism,
issue No. 186

This channel has already witnessed plenty of unlikely hybrids of typologies, so here’s another one for you. Designed and entirely hand-made by Florence Doléac in 2002, this furnishing was released as a limited-edition series of 30 copies entitled ‘The Chair Stripped Bare’ and is more than just a sum of its constituents, a carpet and a chair. This fusion is just as unexpected from a conceptual standpoint as it brings together tradition and modernity, referencing both a famous large-scale artwork by Marcel Duchamp called ‘The Bride Stripped Bare by Her Bachelors, Even’ (see the last picture) and, according to the designer, an ancient Kyrgyz wedding tradition whereby the bride’s mother gives her daughter a hand-stitched shyrdak, a type of felt carpets, which was inscribed on the UNESCO List of Intangible Cultural Heritage of Humanity in 2012. Each stitch in a shyrdak is to symbolize a day of happiness for the newlyweds.

(photos: Patrick Gries, Hélène Mauri, fondsartcontemporain.paris.fr, navigart.fr, tate.org.uk)