#idiom
-in Dutch (with someone)=in trouble with someone.
Герой, кстати, не совсем уверен в значении этого оборота, несмотря на то, что имеет дело со своим родным языком. Вспомнились мне глаза одного моего знакомого, австрийца, что мучительно учил русский и спрашивал меня, правда ли, что я знаю все русские идиомы. Столько наивности и трогательного восхищения было в его взгляде, что я не посмел его разочаровывать и дипломатично ответил: «Почти».
Следует также учитывать, что перевод на родной язык важен для студентов педагогических вузов и профессио-нально, поскольку этот вид работы будущим педагогам придется применять и в школе и особенно в неязыковом вузе, где он, хотя и перестал быть господствующим видом работы (чего нельзя не приветствовать), все же играет и будет играть важную роль в процессе обучения языку.
В заключение следует высказать серьезное возражение против еще одного неправильного использования перевода в процессе языковой подготовки. Мы имеем в виду широко распространенную у нас практику требовать от сдентутов, в качестве средства контроля понимания иноязычного тек-ста, перевода на русский язык отрывков художественной ли-тературы. Вообще говоря, в отличие от перевода художе-ственной литературы на иностранный язык перевод на род-ной язык литературных произведений в определенной мере доступен для студентов и может практиковаться на 4--5 курсах языкового вуза, впрочем, в очень умеренной дозе. Но требовать от студента, чтобы он без подготовки (например, на экзаменах) переводил на русский язык худо-жественные тексты,— это значит требовать от него невоз-можного. Такая работа неизбежно приводит к буквализму, к дословной передаче подлинника, против чего следует ре-шительно бороться. Существует немало других способов помимо перевода, дающих преподавателю возможность проверить понимание студентами старших курсов сложных литературно-художественных текстов.
Заканчивая, мы хотели бы подчеркнуть, что отнюдь не собираемся провозглашать примат и господство перевода на старших курсах как основного средства овладения языком. Это, конечно, не так. Мы только стремились по-казать, что перевод на продвинутых этапах обучения языку не только допустим как один из видов работы (чем больше их, тем лучше), но и имеет некоторые преиму-щества, которые дают ему по меньшей мере право на суще-ствование как одного из основных видов работы над языком.
Перевод на иностранный язык как раз и является одним из наиболее мощных средств (хотя, понятно, и не единствен-ным средством) преодоления этой "остановки языкового роста" студентов на продвинутом этапе обучения. Кое-кому может показаться парадоксальным, но мы все же осмелимся высказать ту мысль, что в какой-то мере перевод на ино-странный язык является даже более эффективным средством развития речевых навыков, чем так называемая сво-бодная речь учащихся. Ведь, "свободно говоря", студент вполне может ограничиваться узким кругом хорошо знако-мой ему лексики и грамматики, и худо-бедно, но все же выражать свои мысли, не делая при этом языковых ошибок. И все же это не то, чего мы ожидаем от студента старшего курса языкового вуза. При таком "свободном говорении" язык студента, как правило, бывает худосочным, невырази-тельным, примитивным. Другое дело — перевод на ино-странный язык. Ведь перевод — не пересказ, не изложение; тут ничего не опустишь, не упростишь; принцип адекват-ности перевода требует полной передачи всего языкового богатства подлинника, всех его стилистических ресурсов, выразительных средств, требует владения разнообразной фразеологией, синонимикой, экспрессивной лексикой, всем арсеналом средств языка. Именно в этом и заключается ценность перевода как средства развития речи на иностран-ном языке на старших курсах.
Существует еще одно мнение, с которым приходится полемизировать: мнение о том, что перевод является не ре-чевым, а языковым упражнением и, стало быть, "низшим этапом" работы над иностранным языком. С этим опять-таки трудно согласиться. Не говоря уже о том, что само подразделение упражнений на языковые и речевые являет-ся сугубо условным, следует со всей решительностью подчеркнуть, что при переводе говорящий или пишущий всегда имеет дело не с передачей отдельных языковых еди-ниц, а с конкретными речевыми произ-ведениями, которые он воспроизводит средствами другого языка, с передачей всей совокупности лек-сико-фразеологических, грамматических и стилистических средств языка в их единстве и взаимодействии, воплощен-ных в конкретной ткани данного речевого произведения. Перевод есть не что иное, как особый вид речевой дея-тельности; поэтому относить его к языковым, а не речевым упражнениям по меньшей мере странно. Не следует забы-вать о том, что перевод есть творческий, а не меха-нический процесс, в то время как понятие "языкового уп-ражнения" в отличие от "речевого" предполагает преимуще-ственно механический вид деятельности.
Перейдем теперь к вопросу о том, на каком материале должна строиться работа по переводу на 4--5 курсах педагогических вузов и факультетов иностранных языков.
Зацепил взглядом недавно призыв коллеги, что мутировала в бизнес-тренера и учит других преподов, как стать «богатыми и знаменитыми»: «Нужно придумать авторский подход, то, что отличает вас от других». Согласен, но мелькнула у меня простенькая мысль, разве можно придумать индивидуальность? Либо есть она, либо нет.
Читать полностью…
Посмотрим на примеры Future Perfect ниже. Рассмотрим неоднозначность реализации на практике формулы «одно событие имеет место ранее другого в будущем».Первый образец звучит как:
-..when the current issue hits the stands you will have compromised that reputation, perhaps irretrievably.
Контекст представляет из себя следующую ситуацию: младший редактор облажался с проверкой фактов и журнал ушёл в печать со статьёй сомнительного содержания. Главред делает ему разнос и говорит вышеописанными словами то, что по русски звучало бы как: «..когда свежий номер окажется на прилавках, то наша репутация будет испорчена непоправимо». В русском переводе теряется идея предшествования—порча репутации представлена как имеющая место ранее момента when the current issue hits the stands. Это связано с тем, что фактически событие, которое приведёт к compromising локализовано не в будущем (где по классическому описанию Future Perfect ему вроде как положено быть), а ранее момента речи главреда, т.е. в прошлом, а именно ошибка младшего редактора, которой ещё только предстоит вызвать этот compromising. Схему можно описать как: «окажется, что твоя ошибка испортила нашу репутацию», порча «вступит в силу» и будет «окончена» к моменту поступления тиража в продажу.
Второй пример:
If you do something equally harmful to me, you will have done something with two moral interpretations.
Первая интерпретация, что приходит в голову, обычная: «Если ты сделаешь мне нечто столь же дурное, то ты нарушишь моральные нормы». Нарушение моральных норм предшествует причинению вреда мне. Именно так, твоё аморальное поведение в будущем будет причиной вреда мне. В этом случае обе части относятся к будущему.
Второе прочтение—в духе обращённой моральной максимы, где обе части относятся к настоящему и описывают закон. В этом случае will не локализует событие в будущем, а представляет из себя present prediction о прошедшем событии (выраженным перфектом). «Если ты причиняешь мне вред, то, наверняка, ты вёл себя аморально».
распространенных жаргонизмов, которые встречались в дневниках и письмах немецких солдат: «тетка-заика» – пулемет, «коровья нога» – винтовка, «пушка, стреляющая гуляшом» – походная кухня, «извозчик, везущий в рай» – военный священник...
Быть может, Таубе не стал бы заниматься сленгом, однако на военфаке был обязывающий прецедент. В первые месяцы войны руководство задалось вопросом: «А если на допросе понадобится как следует выругать немца?» Значит, военному переводчику нужно знать и бранные выражения. Поэтому преподавателю Т. Ауэрбаху, кстати, тоже немцу по происхождению, поручили составить «ругательный» словарь. Потом его размножили и снабжали им уходящих на фронт переводчиков. Теперь они имели достаточный выбор соответствующих оборотов речи. Вот самые «мягкие» из них: фашистские людоеды, нацистские мерзавцы, сволочи, идиоты, завшивленные бандиты... Этот краткий словарик изобиловал немецкой нецензурщиной и очень ярко характеризовал руководство третьего рейха: «Доморощенный стратег» – презрительная кличка, данная Гитлеру немецкими генералами. «Поджигатель» – кличка Геринга, поджигателя рейхстага, «Аполлон Бельведерский» – насмешливая кличка Геббельса, «Цирковой Цезарь» – кличка Муссолини. Умение крепко выругаться не раз спасало жизнь вашим разведчикам, действовавшим в тылу немцев. Таубе бранных слов в своих словарях не давал, был очень щепетилен в этом отношении, но жаргонизмы поместил, раз уж в институте обращалось особое внимание на данный стиль речи.
Военный институт вознаградил Таубе профессорским званием. Хвалебный отзыв дала Высшая аттестационная комиссия: «Исключительный по своему диапазону, единственный у нас специалист по иностранной военной терминологии». Он внес свой вклад в победу над фашизмом, и его должны были бы «знать в лицо» военные историки.
Уважаемые друзья!
Приглашаю вас на мой вебинар «Если в Нарнии..», который будет посвящён условным предложениям в одной замечательной по богатству языка серии детских книг «Хроники Нарнии». Я выбрал эту сказку не случайно. Помимо литературных достоинств, там присутствует разнообразный грамматический материал, в том все возможные типы Conditionals, вышедших из под пера большого мастера, о которых я расскажу наглядно и просто.
Встреча состоится в ближайшую среду в 20.00. Стоимость—300₽. Запись—личным сообщением. @MikhailLinguist
Приходите! Будет интересно.
Пара замечаний к специфическому использованию perfect continuous, который можно назвать explanatory–resultative. Посмотрим на следующие примеры:
1) You have been quarreling again.
2) Look at his eyes. He’s been crying .
3) You’re dirty! –Yes. I’ve been fixing my car.
4) Drive carefully! It's been snowing.
5) Have you been smoking? (видеопример)
В этих случаях действие может быть окончено или продолжатся в момент речи, это не имеет значения. Использование Present Continuous обусловлено особой коммуникативной задачей. Говорящий выбирает прогрессив, а не Present Perfect, несмотря на возможную завершённость действия действия к моменту речи потому, что он озабочен не тем, чтобы констатировать эту завершённость, а обьяснить некое текущее положение дел, некий "результат" действия, что видим в момент речи и который обычно является побочным. Например, в случае 3, я вижу собеседника перемазанным маслом и он, извиняясь за свой вид, говорит "I've been fixing my car". Заметим, что содержанием сообщения "I have fixed my car" было бы совершенно иное ("Я закончил с тачкой") и звучало бы не совсем уместно в ответ на реплику "You are dirty". Также отметим, что употребление Continuous никак не связано с незавершённостью процесса, он мог уже закончить ремонт или только начать копаться в движке, это не важно, так как его целью является объяснение, почему он такой чумазый.
Случай 4 показывает нам ситуацию, при которой я советую быть осторожнее на дороге и содержанием моего сообщения является не сам факт снегопада с акцентом на его завершённость (It has snowed), а "побочный эффект" в виде заваленных снегом дорог. Фраза "It has snowed" звучит несколько странно в этом случае.
В случае 5 (драма "I am Michael") мы имеем реакцию на прокуренную комнату в виде "Have you been smoking?". Запах является незапланированным последствием курения, которое уже окончено на момент вопроса, но спрашивающий ищет объяснений и оправданий. И получает их.
https://youtu.be/ud2lic4YUWo
Уважаемые друзья!
Вашему вниманию предлагается замечательный способ удовлетворить свою страсть к акцентам, поставить себе, при определенных способностях и прилежании, определенное произношение и развить совершенное восприятие на слух настоящего «живого» английского. Ваши цели могут быть совершенно различными, но результаты превзойдут ваши ожидания.
Это профессиональные курсы по постановке любого произношения, на ваш вкус. Каждое предлагаемое Вашему вниманию руководство представляет из себя пошаговые инструкции, которые позволят Вам получить полное представление о том или ином акценте. Все инструкции разработаны и озвучены специалистами по сценической речи, работающими в США. Вы узнаете о требуемой манере произнесения звуков и интонации, услышите на аудио десятки минут упражнений и образцов реальных носителей искомого акцента, получите рекомендации по самостоятельной работе и даже список фильмов, где можно услышать голоса, которые можно взять за образец. В комплекте книга в нескольких форматах и множество аудиофайлов.
Ниже пример содержания из книги(на примере Baltimore accent) и пара аудио (инструкция и речь «местного»).
Стоимость каждого курса—400₽. В наличии:
Standard British (RP)
Estuary.
Cockney.
American Southern R-less («плантаторский»)
American Southern R-hard.
AAVE (“Black English”
Baltimore.
Boston.
California.
Canadian.
Mid-Western.
Chicago.
Ireland Dublin.
Irish North.
Irish South.
Irish West.
New Orleans.
Philadelphia.
Pittsburgh.
Scottish.
Texas.
Upper-Widwest.
Welsh.
Northern British.
При приобретении всего комплекта из 24 акцентов—цена всего 4000₽
Продукт высылается в виде ссылки на скачивание.
Продукт изумительный и будет полезен как любителям, так и профи. Если будет интересно, то пишите личное сообщение @MikhailLinguist
#idiom
-save something for a rainy day
—копить, откладывать что-либо на черный день, на крайний случай.
Глагол would в разных функциях (примеры взяты из романа «The Sparsholt Affair»)
•I just worry that no one would turn up.
Would здесь относится к будущему, переводится без всяких “бы», является tentative вариантом will, несущим оттенок неуверенности («Я просто волнуюсь, что никто не придёт {как бы не вышло так})
•A good subject, anyway, I’d have thought.
Это «I would have thought” относится к настоящему («Я думаю») и является последней ступенькой в процессе modal distancing, где спикер желает представить своё мнение как можно более вежливым и ненавязчивым. Лестница выглядит так: I think>I would think> I would have thought.
•For the moment, this would have to do.
Заурядный conditional tense (он же Future in the Past)
•He would lay the fire, and take out the china and glass to be washed up ( и далее)
Past habitual would—одно действие показано как типическое («Он, бывало, ..)
Сегодня немного о have to в Progressive, т.е. предложениях типа
-I am (was) having to do it
-I have been having to do it
Отличие от "I have to do it" лежит скорее не в плоскости "действие происходит прямо сейчас", т.к. have to вполне способно выразить "прямо-сейчас" долженствование (e.g. "I have to go now") и если уж необходимо исключить всякую регулярную (habitual) интерпретацию, то мы имеем в распоряжении have got to.
Чтобы понять какие оттенки смысла несет в себе данная конструкция, целесообразно остановиться на понятии speaker-involvement применительно к модальным глаголам, выражающим долженствование. Это понятие отражает факт, в какой степени спикер является источником этого "должен". Например, когда я говорю "You must", то я являюсь, в большинстве случаев, person of authority, т.е. "должен" исходит от меня. Аналогично, произнося "I must" я являю идею self-compulsion.
В случае с have to общим местом является упоминание о том, что источник долженствования лежит вне спикера ("приходится"). Однако, во многих случаях, это совсем не очевидно. Если предложение "My son must do some sport", почти полностью исключает иные источники долженствования кроме меня самого, его отца, то "My son has to do some sport", совсем не исключает меня как вероятного compeller, просто не называет меня прямо в этом качестве. И если мыслить соотношение must и have to в рамках оппозиции "internal vs. external obligation", то мы не употребляем must, когда речь идёт о "external" (приходится), но можем прибегать к have to, имея дело с internal obligation. В этом отношении have to всеяднее, универсальнее и не исключает то самое internal, просто convey obligation generally, without specifying who does the compelling.
Именно прибегая к have to в progressive, мы однозначно исключаем internal obligation, представляя нас лишь объектом, претерпевающим давление внешних обязательств:
-My son must do some sport (Я сказал. Пусть качается)
-My son has to do some sport (Или я сказал или в школе заставляют. Парню, в итоге, по любому приходится потеть)
-My son is having to do some sport (Ему приходится качаться и я лишь сторонний наблюдатель)
Именно по этой причине эта форма так хорошо звучит в так называемом progressive of affection (когда прогрессив употребляется с наречиями типа always, constantly и т.д.), где спикер эмоционально выражает реакцию на непривычную частоту некоего события, где он ничего поделать не может:
-I am always having to talk with your crazy mother.
Возьмём пару предложений:
(a) If Peter had succeeded, we would have succeeded as well.
(b) If Peter would have succeeded, we would have succeeded as well.
Предложение (b), на первый взгляд, кажется грамматически неверным, если следовать инструкциям по построению «правильного» 3 Conditional, однако оно приемлемо. Оба предложения counterfactual (говорят о том, чего в реальности не случилось), но их «нереальность» обусловлена разными причинами.
Предложение (а) подразумевает, что Питер попытался, но потерпел неудачу (possibility of Peter succeeding did not materialize when it was put to the test).
Предложение (б) подразумевает, что он и не пытался, хотя мог бы преуспеть, если бы попытался (глубинная структура выглядит как «If John would have succeeded (had he tried), we would have succeeded as well»). В этом случае этот Conditional является counterfactual по иной, отличной от (a) причине (that the possibility did not materialize because it was not put to the test).
Общим местом является замечание о том, что в паре could/was able to, лишь второе может употребляться для повествования об одиночном законченном действии, т.е. «Я смог убить животное» передаётся как «I was able to kill the animal”, но не «I could kill”, где последнее лишь констатирует присутствие достаточных навыков и смелости для убийства, без упоминания того, прибегал ли у ним их обладатель фактически.
Однако в отрицании могут быть употреблены оба члена этой пары:
(а)I wasn’t able to kill the animal.
(б) I could not kill the animal.
При этом, на мой слух, и здесь слышатся различные оттенки. В случае (а) можно предположить, что я реально попытался убить зверя, но потерпел неудачу, причём скорее из-за внешних обстоятельств (зверь оказался слишком силён, ружьё дало осечку и т.д.). Случай (б) возникает ощущение, что фиаско было вызвано внутренними причинами, что не позволили мне физически попытаться. Например, я взял ружьё, отправился в лес, взял оленя на прицел, но у меня просто не хватило духу спустить курок.
Таким образом смысловая оппозиция wasn’t able to=tried and failed/ could not=had been deterred from trying всё же сохраняет своё значение, хотя из приведённого примера можно видеть, что границы того, что считать попыткой м.б. весьма зыбкими.
Пример ниже касается роли смыслового ударения в интерпретации перфекта. Умирающая женщина говорит:
-You dad and I have been happy.
Это предложение может пониматься или как:
а) Мы были счастливы вплоть до этого самого момента, когда я говорю об этом.
б) В нашем прошлом было время, когда мы были счастливы. И хоть этот счастливый период не соприкасается с «сейчас», но сам факт, что это было—по настоящему важно именно сейчас. Когда я умираю и подвожу итоги.
В тексте have выделен курсивом не просто так, разумеется. Если предложение «You dad and I have been happy.» произнести нейтрально, с логическим ударением на happy, то фраза будет ощущаться как (а), но если акцент переносится на вспомогательный глагол, то слышится скорее (б).
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.
Представляется, что работа эта должна строиться преимущественно на текстах общественно-политического, публи-цистического и художественно-публицистического харак-тера, а также (в части устного перевода) и на материалах бытового характера. Ни в коем случае не следует увлекать-ся переводом художественной литературы — этот вид пе-ревода весьма труден и (что касается перевода на иностран-ный язык) малодоступен для студентов, да и не только сту-дентов, но и большинства преподавателей иностранного языка. Между тем об этом часто забывают, порой заставляя студентов не только старших, но даже и младших курсов переводить художественные произведения на иностран-ный язык. Примером этого может служить выпущенная в свет в 1960 году Ленинградским отделением Учпедгиза кни-га под названием "Сборник упражнений по грамматике ан-глийского языка" (авторы В. Л. Каушанская, Р. Л. Ковнер и др.). В этой книге, рассчитанной, очевидно, на студентов второго-третьего курса языкового вуза, студентам пред-лагается перевести на иностранный язык не более не ме-нее, как отрывки из Л. Толстого, И. Тургенева, А. Пуш-кина, А. Чехова и других русских классиков, а с англий-ского на русский — отрывки из Ч.Диккенса, У. Теккерея, У. Коллинза, Дж. Пристли, Т. Харди и т. д. К чему это приводит на практике, догадаться нетрудно. Именно таксе неумелое использование перевода на занятиях по иностран-ному языку и порождает "антипереводческие" настроения среди методистов и преподавателей языка.
Следует, далее, четко представлять себе разницу между работой по переводу на педагогическом и на переводческом факультетах. Если для будущих переводчиков перевод — это их профессиональная подготовка, то для будуших пе-дагогов это прежде всего средство овладения языком. Поэтому работа по переводу на педагогических факультетах должна быть направлена (помимо само собой разумеющегося развития переводческих навыков) на обогащение речи учащихся (письменной и устной) на иностран-ном языке. Занятия по переводу должны преследовать цель пополнения словаря учащихся, обогащения его новыми лексико-фразеологическими единицами. Эти новые лекси-ко-фразеологические единицы должны не просто сообщать-ся учащимся, но и закрепляться в упражнениях перевод-ческого характера, работа над которыми должна занимать определенную часть учебного времени, помимо времени, от-
водимого на перевод основного текста. Следует подчеркнуть, что работа по переводу предоставляет особо благоприятные возможности для овладения синонимикой языка: поскольку одной из основных трудностей перевода является выбор слова из синонимического ряда, то на занятиях по переводу лучше всего проводить работу над синонимами, разъяснять разницу между ними и указывать пути их упот-ребления в различных контекстах. Представляется, что именно работа над синонимикой должна играть важную роль на старших курсах как средство преодоления той тен-денции к элементарно упрощенной речи, о которой было сказано выше.
Следует также отметить, что обсуждение различных ва-риантов перевода и выбор оптимального варианта из ряда возможных являются прекрасным средством овладения сти-листическими приемами, свойственными иностранному язы-ку. Вообще перевод — это наилучшая школа практической языковой стилистики.
Переходя к вопросу о переводе с иностранного языка на русский, следует подчеркнуть, что к нему относится все сказанное выше о переводе на иностранный язык с той раз-ницей, что при переводе на родной язык вся работа над ино-странным языком протекает уже не в продуктивном (син-тетическом), а в чисто рецептивном (аналитическом) плане. Перевод на родной язык — одно из весьма эффективных средств развития навыков понимания иноязычного тек-ста. В этом отношении особо полезна работа по переводу с иностранного языка на слух. Важность этого вида ра-боты трудно переоценить, учитывая, что студенты, как правило, не имеют достаточно твердых навыков понимания иностранной устной речи. Большие возможности в этом отношении открываются применением средств звукозаписи и кино.
Старая статья классика перевода Леонида Бархударова о роли перевода в обучении говорению на иностранном языке. Почитайте и убедитесь, что большинство хороших мыслей уже кто-то думал.______________________РОЛЬ ПЕРЕВОДА КАК СРЕДСТВА РАЗВИТИЯ УСТНОЙ
И ПИСЬМЕННОЙ РЕЧИ НА СТАРШИХ КУРСАХ ЯЗЫКОВОГО ВУЗА
Говоря о месте и роли перевода в процессе обучения языку, следует прежде всего разграничивать вопросы, относящиеся к проблеме перевода на р о д н о й язык и к проблеме перевода на иностранный язык. В первом случае иностранный текст является исходным, во втором — искомым. Следовательно, в первом случае встает проблема анализа (понимания, осмысленного восприятия) иностран-ного текста, во втором — проблема синтеза (воссоздания, продуцирования) иностранного текста. Естественно, что перевод на родной язык выступает в первую очередь как одно из средств развития навыков понимания, осознания речи на иностранном языке (устной, если речь идет о пере-воде на слух, и письменной, если речь идет о переводе пись-менного текста). Перевод же на иностранный язык является в первую очередь средством развития навыков говорения, то есть синтеза речи на иностранном языке (опять-таки речи устной или письменной). Мы начнем с рассмотрения проблемы перевода на иностранный язык в связи с перво-очередной важностью продуктивного владения речью на иностранном языке для студентов языкового вуза.
Существует немало ошибочных представлений о роли и месте перевода в процессе обучения языку на продвинутых этапах обучения. Мы не говорим о тех взглядах, согласно которым перевод как средство обучения иностранному язы-ку вообще не должен иметь места,— тут, как говорится, спорить бесполезно. Но есть немало методистов и практиков — преподавателей языка, которые полагают, что к переводу следует прибегать лишь на начальных этапах обу-чения языку и что на старших курсах языкового вуза мож-но и должно обходиться без перевода, поскольку студенты знают язык достаточно хорошо, для того чтобы совершен-ствовать свои языковые знания и умения без посредства родного языка.
Такая точка зрения является, однако, поверхностной. С ней нельзя согласиться по следующим соображениям: овладение языком в языковом вузе предполагает нечто боль-шее, нежели развитие умения выражать свои мысли на этом языке. Важно не только то, что студент умеет выражать свои мысли — важно и то, к а к он их выражает, какие языковые средства использует он для выражения своих мыслей, насколько он владеет всем богатством ресурсов иностранного языка, всем разнообразием средств выражения мысли на этом языке. В самом деле, общеизвестно, что, для того чтобы выражать определенный круг понятий и вести беседу в пределах неспециальной (бы-товой и общественной) тематики, достаточно владеть при-мерно полутора-двумя тысячами лексических единиц и весьма определенным набором грамматических конструк-ций. Примерно к середине или концу третьего года обучения студент языкового вуза уже владеет и тем и другим и, ста-ло быть, имеет полную возможность выражать свои мысли в пределах общего (т. е. не узкоспециализированного) кру-га понятий. Вот тут-то у многих студентов и наступает то, что можно образно назвать "остановкой языкового роста": будучи в состоянии элементарно, порою примитив-но выражать свои мысли (при этом даже без языковых оши-бок — опять-таки в пределах ограниченного круга лексических единиц и элементарных грамматических конструк-ций), студенты прекращают заботиться о пополнении своего языкового багажа, об обогащении своей речи, считая, что им, собственно говоря, уже учиться нечему, что они постигли язык в совершенстве.
Возьмём для размышлений отрывок из романа «The Rain Before It Falls» by Jonathan Coe:
-We used to spend Christmas Eve there every year, when I was a little girl. I think Aunt Rosamond was even there one time—and Thea was with her.” She frowned, straining to resurrect a distant memory. “I can’t be sure, but there was an older girl there one year, and we didn’t quite know who she was. She must have been about seventeen or eighteen. Yes, I think it would have been Thea.
Мы имеем два модальных высказывания о прошлом событии, в контексте, что проясняет их природу и в сопоставлении, что позволяет сделать пару наблюдений.
Сначала идёт описание попытки вспомнить, результат которой представлен в виде «She must have been about seventeen or eighteen.» Учебники чаще всего описывают это шаблонным «уверенное умозаключение о прошлом», тем, кому не хватает ума и вкуса, ещё и добавляют проценты уверенности (например, «95%»). Да, данное умозаключение м.б. уверенным, но его уверенность несколько иного свойства. В примере показано, что спикер пытается вспомнить давнее событие и не испытывает особой уверенности в финальном умозаключении, касательно возраста. Проще говоря, данное «She must have been about seventeen or eighteen.», можно легко продолжить «..but I’m not sure”. К чему-же относится уверенность? Ответ лежит в характере данного умозаключения, что предполагает отбрасывание неких иных вариантов, как негодных и результат можно перефразировать как: «Единственный вариант, который у меня есть, это..». Уверенность относится именно к правильности логического процесса («да, я отбросил все негодные объяснения и в том, что они не годятся, худо-бедно уверен») и не предполагает, что финальный вывод обязательно соответствует действительности. Скорее так: «Я все взвесил и получил это, а уж верно или неверно, не обессудьте, другого нет».
Далее следует любопытное: «I think it would have been Thea». Данное предложение напоминает всем знатокам английского, что утверждение «would have been описывает событие, что могло произойти, но не произошло» является верным, но не полным. На уровне Proficiency—позорно неполным. Эта конструкция совершенно не обязательно предполагает знание спикера, что событие в реальности не имело место (counterfactual statement), а, наоборот, может выражать достаточно уверенное умозаключение о вероятности этого события(«Да, я думаю, это была она..»)
Также в примере видно, что would have been звучит увереннее must have been, т.к. would говорит о положении вещей в реальном мире, а must—высказывается о цепочке логических умозаключений («Мой ответ на это... vs. Остаётся лишь ответ..»)
Когда в сотый раз в качестве аргумента якобы доказывающего хорошее владение языком приводится факт более или менее длительного проживания субъекта в стране, где этот язык является государственным ("Мой друг в Англии год прожил и он говорит.."), то хочется спросить "Ваш друг-дерево?" Потому, что только у деревьев нарастают годичные кольца со временем. Тут, похоже, language skills должны нарастать сами по себе, как эти кольца, просто так и сами по себе, от времени и простого факта произрастания в определённом месте. На практике эта зависимость совсем не линейная. И этот новоиспечённый "британец" и через десяток лет может тянуть лишь на вялый intermediate и тусоваться, по преимуществу, со своими русскоязычными знакомыми. Как не вспомнить Набокова с его "За 15 лет жизни в Германии я не познакомился близко ни с одним немцем, не прочёл ни одной немецкой газеты или книги, и никогда не чувствовал ни малейшего неудобства от незнания немецкого языка".
Не будь как Набоков—учи языки.
За военные годы немецко-русские военные словари переиздавались трижды общим тиражом 200 тысяч экземпляров. Были выпущены англо-русский и французско-русский военные словари, необходимые для взаимодействия стран антигитлеровской коалиции. Трудно поверить – их составлял один человек. Но его имени нет ни в одной из советских энциклопедий...
Александр Михайлович Таубе родился в 1889 году в Петербурге в семье инженера-путейца. Семья принадлежала к дворянскому сословию. И в числе предков Александра Михайловича были выходцы из Германии.
Закончив кораблестроительный и юридический факультеты, Таубе начал дипломатическую карьеру в Швеции. Но грянула революция. Молодой дипломат, вернувшись на родину, оказался без работы, а в скором времени – и в тюрьме. Как известно, 1919 год был отмечен в Петрограде «красным террором» – за принадлежность к дворянству сажали и расстреливали. Самого страшного не случилось, через два года Александра Михайловича освободили. Всю последующую жизнь ему приходилось писать в анкетах: «Два года тюремного заключения без предъявления обвинения».
Вылущенный в 1920 году на свободу (а ему уже 31 год), Таубе оказался свободен и от материального достатка, от работы. Нужно было строить жизнь заново. И главной ценностью полученного широкого образования оказались иностранные языки, которых он знал пять или шесть.
Была череда разных учебных заведений, где Таубе преподавал одновременно немецкий, французский, английский языки. Была переводческая и редакторская работа в Воениздате. В 1935 году, когда в лагеря отправили большую группу специалистов – составителей общих немецко-русских словарей, Таубе чудом удалось избежать участи коллег. Правда, его уволили из Воениздата, а фамилию убрали с титульных листов.
Начиная с 1924 года Таубе составлял технические и военные словари, и эта кропотливая работа пришлась ему по душе. К началу Великой Отечественной войны он стал одним из лучших в стране специалистов по военному переводу и иностранной военной терминологии. И, несмотря на подозрительную анкету, Александр Михайлович был приглашен в Военный институт (тогда Военный факультет) иностранных языков. На этой работе он мог считать себя в относительной безопасности. И в институте исчезали слушатели после вольных разговоров в курилке, и здесь увольняли преподавателей, если кому-то казалось, что в своих лекциях они недостаточно восхваляли достоинства Красной Армии. Но дело, которым занимался Таубе, было настолько уникальным, что печально известный лозунг тех времен – «незаменимых не существует» – оказался не применим для него.
Словарный материал – это не просто перечень слов с переводом это многоярусная система из десятков тысяч слов, в которой все взаимосвязано. Создание такой системы – циклопический труд. Как справлялся с ним Таубе, изучая тысячи и тысячи трофейных документов, солдатских книжек, писем, – об этом знал только Черчилль.
Так назвал Таубе своего кота, который всегда восседал на письменном столе, когда хозяин работал.
Таубе не был ни летчиком, ни танкистом, ни военным моряком. Его воинское звание – полковник административной службы. Но его знания в военном деле феноменальны.
Очень трудная задача стояла перед Таубе при переводе названий государственных и партийных органов фашистской Германии, воинских званий. Сначала Таубе старался находить им русские соответствия. В словаре 1941 года, к примеру, эсэс переводится как «охранный отряд», гестапо – «тайная государственная полиция», абвер – «контрразведка», рейхсфюрер – «имперский начальник охранных отрядов». Но шли месяцы, шли годы войны, и обнаружилось, что русский язык не приемлет русских эквивалентов для фашистских понятий. Не могли нечеловеческие понятия обозначаться нормальными русскими словами. Немецкие заимствования стали внедряться в сводки, газетные статьи, а словарь Таубе издания 1945 года узаконил этот факт, и остались они в нашем языке как зримый след второй мировой войны.
Большую находчивость и профессионализм приходилось проявлять Таубе при переводе немецкого военного сленга. Разумеется, малоопытному переводчику нужно было растолковать значение наиболее
О «неканонических» Conditionals.
Посмотрим на эти два предложения:
1) If Peter would be able to break the record we would be able to break it too.
2) If Peter would have broken the record we would be able to break it.
На первый взгляд, присутствие would в условной части обоих предложений нарушает правила построения Conditionals 2 и 3 типа и обычный «экзаменатор» перечеркнул бы их красным и переписал бы их в виде:
1) If Peter were (was) able to break the record we would be able to break it too.
2) If Peter had broken the record we would be able to break it.
Однако, «экзаменатор» (скорее носитель языка, видящий объемную языковую картинку, в силу того, что он черпает «правильный» ответ в своём языковом бессознательном и имеет прямой доступ к языковому опыту с рождения, а не сличает ограниченный набор шаблонов из учебника, пусть даже богатый, с тем, что видит и слышит), не был бы столь категоричен.
В данном поверхностная структура не совпадает с глубинной. В обоих наших случаях, условная часть, на самом деле, представляет собой главную часть Conditional, истинная условная часть которого скрыта, т.е.:
1) If Peter would be able to break the record (if he had not fallen) we would be able to break it too.
2) If Peter would have broken the record (if he really tried), we would be able to break it.
Таким образом, появление would в наших исходных:
1) If Peter would be able to break the record we would be able to break it too.
2) If Peter would have broken the record we would be able to break it.
возможно в силу того, что между главным и условным предложением нет привычной связи, в отличие от «истинного» Conditional,например, в случае, когда мы выступаем в составе эстафеты и способность Питера показать некий результат, является условием нашего общего рекорда:
1) If Peter were (was) able to break the record we would be able to break it too/ Если бы в эстафете 4 по 100 метров, Питер пробежал быстрее европейского рекорда для «сотни», то мы бы побили рекорд континента и для 4 по 100.
2) If Peter had broken the record we would be able to break it.
В этом случае Past tense в условной части и would в главной жёстко обусловлены логической связью условия и следствия и would в условной был бы ошибкой (обратите внимание, что я выбрал примеры, которые практически исключают интерпретацию would в условной части как volition/«соизволил бы»/)
Однако в наших исходных предложениях такой жёсткой обусловленности нет и мы можем идти вразнос в главной части, например:
If Peter would have broken the record (if he had not fallen)
(a) WE will certainly break it.
(b) WE would be able to break it. (c) WE could have broken it too.
If Peter would be able to break the record (if he really tried),
(a) WE can certainly break it.
(b) WE would be able to break it too.
(c) WE could have broken it a long time ago.
В случае на скриншоте выше мы имеем Future Progressive, который является прогрессивом лишь номинально, так никакого "процесса, происходящего в определённый момент будущего" он не описывает, а событие, что будет иметь место as a matter of course. В этом отношении, я всегда учу, что есть два Future Progressive-один истинный, а другой квази. В данном эпизоде, тот факт, что велосипед был сломан подчистую, делает невозможным для говорящего ездить на нем. Это ожидаемо, логично и не зависит от воли спикера. Более того, если бы была выбрана версия "I won't ride it again", то смысл бы поменялся и предложение выглядело бы как выражение нежелания (отказ) говорящего больше ездить на этом велосипеде. Что звучало бы на редкость глупо: хоти не хоти, а сломанный велик не поедет. Говорящему лишь остаётся констатировать будущий факт, что случится помимо его желаний.
Читать полностью…
Модальные глаголы с перфектным инфинитивом в контексте. В контексте хичкоковского "Vertigo", где это говорят красивые люди в хорошо сыгрынных сценах (Два эпизода. В списке "You shouldn't have brought me here, you know", "You could have looked in my car", "I'm glad you didn't take me home. I wouldn't have known you.", "It wasn't supposed to happen this way. It shouldn't have happened.")
Читать полностью…
О поведении некоторых грамматических структур в Past.
Общим местом при описании перфектного инфинитива является упоминание о том, что он призван выразить действие, предшествующее действию, выраженному глаголом в личной форме, например "I am glad to have met you." В случае с "was supposed to" и "was to" резон для обращения к Perfect Infinitive-подчеркнуть идею counterfactually, т.е. того факта, что действие не состоялось.
В случае с "was supposed to" к перфектному инфинитиву для выражения counterfactuality прибегают нечасто по причине того, что и без него "was supposed to", по умолчанию, предполагает, что действие должно было состояться, но увы не состоялось. Например: "We were supposed to go to a holiday concert last night" будет воспринято как сообщение о том, что на концерт мы не попали. Это "подразумевание" может быть преодолено через определённый контекст, например: "We were supposed to go to a holiday concert last night and we DID it".
Эмпирическое правило:
•Was supposed to предполагает, что ожидаемое действие не состоялось, пока это предположение не преодолено контекстом и прагматическим пониманием ситуации.
В этой ситуации прибегать к Perfect Infinitive для описания несостоявшегося действия обычно нет нужды, т.к. "Was supposed to" и с простым инфинитивом это предполагает. Это приходится делать лишь когда контекст может таки вызвать мысль о том, что действие таки имело место, а нам этого допустить нельзя. Тогда пресекаем эту мысль в корне с помощью перфекта. Это ситуация нечастая.
С глаголом to be история иная. В прошедшем времени ("was to") он, по умолчанию, вызывает предположение, что действие состоялось как и ожидалось и уже нужно преодолевать это предположение.
Эмпирическое правило:
•Was to предполагает, что ожидаемое действие состоялось, пока это предположение не преодолено контекстом.
Посмотрите на два первых примера , где даны примеры с подобной детерминированностью (русское "суждено", "должен был" и прочие слова выражающие предопределённость).
В этой ситуации мы вынуждены прибегать к Perfect Infinitive, обозначая, что планируемое действие не состоялось (см. скриншоты).
Was to стоит сравнить с иными формами «будущего в прошедшем. Возьмём следующий ряд:
(a)The Queen was to arrive three hours later.
(b)The Queen would arrive three hours later.
(c) The Queen was going to arrive three hours later.
Предложения (а) и (б) оба предполагают, что королева таки прибыла, однако (c), говорит лишь о том, что в определённый момент прошлого она «собиралась» прибыть тремя часами позже (скорее всего позже этого самого момента), не говоря о том, прибыла ли она фактически. И хотя может возникнуть ощущение, что нечто помещало ей прибыть (иначе, зачем мне озвучивать ожидания вместо констатации факта приезда, например, через would?), но предложение легко употребимо и в случае, когда говорящий знает, что прибытие фактически состоялось.
Классическая идиома обрамлённая лингвистическим наблюдением.
-learn the ropes—постигать тонкости некоего дела.
Американский комик Мильтон Берл однажды пошутил: "We've been happily married for ten years. Ten out of thirty isn't bad!"
Механизм этой шутки показателен с точки зрения того, как работает Present Perfect.
Present Perfect может быть двух видов. Первый, называемый Indefinite Perfect, описывает ситуацию, когда в некий неопределённый момент прошлого,происходит некое событие (действие), которое можно представить как точку на линии, ведущей к моменту речи. И это событие к моменту речи не примыкает, а лишь порождает present-состояние «констатирую, что действие имело место». Это состояние мыслится как часть настоящего (обычно тут говорят о "результате, актуальном на момент речи"). Это событие не может сопровождаться никакими обстоятельствами прошедшего времени (типа "two hours ago"), которые могут уточнить положение этого события на линии времени. Это противоречит природе перфекта как Present tense и потребовало бы Past. Мы никак не определяем точное положение этого события в прошлом, из предложения следует лишь то, что оно произошло ранее момента речи. Поэтому этот перфект и называется Indefinite.
Второй тип, именуемый Continuative perfect, показывает это событие (действие) как начавшееся в в определённый момент в прошлом и длящийся до момента речи. Это могут быть и состояния и многократные повторяющиеся действия, неважно. В сравнении с Indefinite Perfect, который даёт нам действие как "точку" в неопределённом прошлом, то Continuative представляет это прошлое как заполненное этим событием (действием) равномерно вплоть до момента речи.
Особенность Present Perfect, что иногда он может восприниматься двусмысленно, или как Indefinite, или как Continuative. Именно эту двусмысленность английского перфекта и эксплуатирует в своей шутке Милтон Берл. Дело в том, что "исходные настройки" мозга носителя английского языка таковы, что при столкновении с этой двусмысленностью, он по умолчанию выбирает Continuative интерпретацию. Поэтому, когда произносится первая фраза "We've been happily married for ten years", то слушатели немедленно представляют себе десятилетие счастливого брака, что непосредственно примыкают к моменту речи. Причём, сам брак этими десятью годами и ограничивается. Но вторым предложением комик ломает шаблон "Ten out of thirty isn't bad!", обнаруживая, что эти десять лет всего лишь часть тридцатилетнего отрезка и перфект всего лишь Indefinite. Эти счастливые годы-лишь точка или несколько на длинной линии паршивого тридцатилетнего брака.
Это показывает нам, что хотя базовое значение Perfect одинаково («некое событие имело место в неопределённый момент прошлого и его законченность порождает пост-фазу, на которой и концентрируется говорящий»), но конкретная интерпретация обусловлена прагматически и контекстуально. Возьмём предложение в прогрессиве:
-I’ve been working for this company for 5 years.
Из этого предложения, несмотря на то, что прогрессив рекомендуют использовать и понимать как намёк на то, что «действие ещё длится», совершенно неясно, продолжаю ли я работать в этой компании или нет. Даже когда грамматики говорят о законченном действии в этом случае, то они употребляют характеристику «recently”. Однако и это расплывчатая формулировка оставляет вопрос, а сколько должно пройти времени после увольнения, чтобы Perfect превратился в Past Progressive, например? Месяц? Полгода? Год? Очевидно, что никаких ясных критериев тут нет, кроме одного—сможет ли говорящий наскрести достаточно current relevance, чтобы перфект был уместен.
В приведённом выше отрывке из повести "Double Negative" by David Carkeet, главный герой, лингвист кстати, рассуждает о конструкции "to be supposed to" и её месте в английском. Он проводит интересную параллель между одним из языков индейцев, где существуют грамматические формы, описывающие то, что ты узнал и испытал лично и те, что употребляются для рассказа о том, что ты лишь узнал от других ("..knowledge acquired firsthand and knowledge acquired secondhand") и английским оборотом "to be supposed to". Он ощущает последний именно как "secondhand mood", т.е. способ высказывания, что ссылается на других. Предположим, я говорю, планируя отпуск "Paris is supposed to be the most romantic city in the world." Заметьте, не я это сказал, это как бы не мое умозаключение, а скорее цитата чужих мнений, что я, например, прочитал. "Есть мнение..".
Обобщить эти случаи можно так:
Use “supposed to be” when talking about something that is generally thought to be true.
Examples: • Paris is supposed to be the most romantic city in the world. • Your boyfriend took you to dinner at Masa? That’s supposed to be the most expensive restaurant in the city!
Use supposed to + infinitive to: ⇒ Say what should or should not be done because of rules, common practices, or customs
Examples: • Before ordering supplies, you’re supposed to get your boss’s approval. • You’re not supposed to smoke inside this restaurant. ⇒
Express sarcasm and/ or anger, in place of should, can, or going to
Examples: • Who was the nineteenth president of the United States? How am I supposed to know? (= I don’t know! How would I know?) • Your music is so loud, how am I supposed to get any work done? (= How can I get any work done with that loud music? I can’t!) • You invited your entire office over for dinner? Who’s supposed to do all the cooking? (= I don’t feel like cooking for all those people! Who’s going to do all the cooking?) ⇒
Express something that was planned or intended, but did not happen (in this case, use “was/ were supposed to”)
Examples: • Luke was supposed to start college in the fall, but then he decided to travel around the world instead. • We’re lost! We were supposed to take a right onto Danbury Road. • We were supposed to go to a holiday concert last night, but it was snowing too hard.
В последнем романе Холлингхёрста-описание специфического R в старом RP(звучало как на аудио ниже)
Читать полностью…
