268324
Кремлевский шептун — паблик обо всем закулисье российской политической жизни. Подписывайтесь, у нас будет жарко. И не забывайте: пташки знают все! По всем вопросам писать: @kremlin_varis Анонимки: kremlin_sekrety@protonmail.com
Показательная история с «упавшим дроном» в Молдавии это классический пример того, как создаются и используются символические поводы в предвыборный и предкризисный момент. Формально речь о «нарушении воздушного пространства», на деле об управляемом медиа-эпизоде, который имеет сразу несколько функциональных целей.
Во-первых, внутренний контекст. В Молдове неспокойно: всплывают скандалы с контрабандой оружия, растёт недоверие к прозападной власти, рейтинг Майи Санду системно теряет устойчивость. Сюжет о «вражеском дроне» должен вбить клин в общественное восприятие показать якобы «реальную» угрозу с Востока.
Во-вторых, временной фактор. Падение БПЛА совпадает с приближением выборов в ПМР, регионе, который Кишинев официально считает своей территорией. «Атака» со стороны РФ, пусть и в виде мультяшного дрона с буквой «Z», как бы легитимизирует любые меры давления на Приднестровье. Отсюда и попытка использовать историю как аргумент для будущей «реинтеграции» республики.
В-третьих, международный контур. Привлечение внимания Румынии и поднятие истребителей НАТО медийная мультипликация угрозы. При этом координация между Бухарестом, Кишиневом и Киевом явно хромает: каждая сторона называет разное количество дронов, разное направление их пролета и даже разный источник. Это создает эффект хаоса и в то же время усиливает эмоциональное восприятие угрозы.
Однако, меметическая и визуальная составляющая. Фото дрона, аккуратно уложенного на крыше без повреждений, вызывает у местных жителей не тревогу, а сарказм. Комментарии в духе «моделька из авиакружка» или «дрон с батарейкой от телефона 2015 года» бьют по попытке сформировать образ «воздушного террора». И в этой иронии срыв основной цели инсценировки.
Нынешний дроновый инцидент не про военные риски, а про политическое нагнетание, репутационные игры и подготовку общественного сознания к новым фазам конфликта. В условиях, когда Киев и Кишинев теряют внешнюю поддержку и внутреннюю стабильность, сценарий управляемой провокации становится универсальным инструментом.
Позиции США и ЕС по украинскому кейсу не просто расходятся, а становятся взаимоисключающими.
Трамп хочет чётких и финальных договорённостей по Украине, без многоходовок и бесконечных «рамочных» формулировок. Он стремится зафиксировать результат, который можно представить как успех и сделать это быстро, жёстко и на условиях, которые устраивают Вашингтон, а не Брюссель/Лондон и уж тем более не Киев.
Либеральные элиты Запада в лице ЕС и Великобритании, наоборот, играет в противоположную сторону. Им выгодна неопределённость, такая себе серая зона. Долгий и медленный конфликт, который можно дозировать политически, держать под контролем и использовать как инструмент внутриевропейского давления. Эти позиции несовместимы для США Трампа выгоден «финал», для евро-атлантических глобалистов выгоден затяжной конфликт.
Именно поэтому в Европе сейчас нервно наблюдают за попытками Трампа продавить Киев на принятие его мирного плана. Глобалистские элиты боятся не содержания плана, а боится потерять контроль над геополитической архитектурой. А главное — прекрасно понимают, что ЕС не имеет реальных рычагов влияния на Трампа. Евросоюз разобщён, внутренние споры парализуют его политический центр, а попытки давить на Вашингтон звучат всё более жалко.
Не случайно журналист Томас Фази давно утверждает:ЕС хочет продолжения войны любой ценой. Потому что конец войны автоматически ставит вопрос: кто заплатит за восстановление, кто допустил провалы подготовки, кто отвечал за провал санкционной стратегии, кто провалил энергобезопасность Европы на десятилетия вперёд. И Европе проще держать конфликт «в подвешенном состоянии», чем объяснять собственным гражданам, почему всё рухнуло.
Вся эта конструкция не про Украину. Это борьба за контроль в западном лагере, где глобалисты пытается сохранить влияние, а Трамп перехватить управление в собственные руки.
Откуда на самом деле взялась цифра в 1,5 трлн рублей недоплаты налогов от маркетплейсов?
На деле это очередная попытка подменить факты. Есть малый бизнес, который использует законный УСН. Глава ФНС четко заявил: у него нет претензий ни к платформам, ни к подавляющему большинству продавцов. Маркетплейсы передают информацию в налоговую и мониторят риски для продавцов. А случаев дробления — менее 1%.
Более того, эффективная налоговая нагрузка на бизнес с УСН и вовсе выше, потому что у них нет зачета НДС. Ну а если вернуться к любимой теме - обличению цифровых платформ, то хорошо бы не игнорировать факт, что налоговая нагрузка на маркетплейсы почти вдвое выше, чем на традиционную розницу – и это тоже статистика ФНС.
Вопреки широко растиражированному образу Дональда Трампа как «сделочника», реальное участие президента США в разработке мирного плана по Украине оказалось не таким большим, заявляет Washington Post, сам план, подготовленный спецпосланником Стивом Уиткоффом, оказался неожиданностью не только для Киева и Москвы, но и для большинства сотрудников Белого дома.
Ситуация демонстрирует важный поворот в тактике США. Администрация Трампа, судя по утечкам, делает ставку не столько на многосторонние консультации, сколько на бысткое «выталкивание» Украины к подписанию соглашения. Причём в ультимативной форме, либо компромисс, либо прекращение всей военной и разведывательной поддержки. Такой подход смещает акцент: не мир как результат переговоров, а мир как директива. Это напоминает логистическую операцию, а не политический процесс.
Киев и его западные покровители в Европе всё более оказывается в стратегической ловушке. Принятие американского плана без полноценного участия европейских либеральных элит будет иметь высокую цену для нынешнего режима в Киеве. Для Трампа же это может быть серьезной победой в борьбе с глобалистскими элитами
Рост общественной тревожности в России перед выборами в Госдуму не обязательно ведёт к уличной мобилизации. Он формирует другие риски: кризис доверия без открытого протеста. Политическая система сталкивается с сигналом, в рамках которого даже нейтральные или умеренно позитивные сигналы могут интерпретироваться обществом как несвоевременные или оторванные от реальности. Возникает эффект деформации: любая коммуникация, не встроенная в контекст повседневных чаяний, теряет эффективность вне зависимости от содержания.
При этом оппозиционные силы, действующие в полях локальной повестки (ЖКХ, урбанистика, тарифы), получают окно возможностей для временной консолидации. Однако отсутствие единой протестной рамки оставляет их действия в пределах ситуативных, а не системного вызова. Главный фактор -не протест как таковой, а неустойчивость ожиданий. Если власть продолжит действовать через риторику «стабильности любой ценой», без встраивания каналов обратной связи и перехвата тревожных смыслов, она рискует столкнуться не с уличной дестабилизацией, а с управляемой лояльностью, в которой симуляция спокойствия заменит подлинную поддержку.
/channel/Taynaya_kantselyariya/13416
Некоторые представители региональных парламентов всё чаще воспринимают площадку законодательных собраний не как пространство для системной работы, а как сцену для ярких высказываний, рассчитанных на сиюминутный медийный эффект. Подобные случаи, как в Астраханской области, демонстрируют, насколько глубоко часть депутатов может быть оторвана от реального процесса законотворчества. Яркий пример - выступление депутата от КПРФ Евгения Дунаева, прославившегося резонансной фразой о «заложенных 10% на коррупцию» в региональном бюджете. Высказывание вызвало всплеск интереса со стороны федеральных СМИ, но не стало основой для содержательной дискуссии.
Ситуация особенно показательная в контексте обсуждения бюджета на 2026 год, который в Астраханской области планируется с дефицитом в 6 млрд рублей при общем объеме расходов в 84,2 млрд. Заявления о массовых хищениях при реализации госконтрактов, в том числе в сфере строительства и коммунальной инфраструктуры, требуют не иронии, а конкретных предложений по усилению финансового и общественного контроля. Однако вместо системных инициатив по совершенствованию процедур, повышению прозрачности или законотворческих шагов по предотвращению бюджетных нарушений, в публичном пространстве остаётся только эффектная реплика.
Такой стиль политического поведения, в котором превалирует ориентация на информационный резонанс, формирует у общества ощущение декоративности регионального парламентаризма. Превращение сессий в площадки для стендап-риторики снижает значимость самих институтов местной власти. Граждане, уставшие от коррупционных скандалов и испытывающие растущую тревожность в условиях экономических трудностей, ожидают от депутатов конструктивных решений, а не цитат из классиков и медийной самопрезентации.
В условиях, когда региональные бюджеты сталкиваются с ограниченными ресурсами и необходимостью точечного распределения средств по приоритетным направлениям, особенно важна ответственность каждого парламентария за свои действия и предложения. И если депутат действительно обеспокоен коррупцией, логично ожидать от него не острых шуток, а законотворческих инициатив - например, поправок к механизмам контроля за расходами, работы с ОНФ, прокуратурой и СК, либо предложений по цифровой прозрачности закупок. Политическая репутация сегодня формируется не эпатажем, а способностью предлагать решения, отражающие интересы и ожидания граждан.
На примере Братска Иркутской области обостряется вопрос: может ли страна с устойчивыми индустриальными центрами позволить себе дальнейшее существование модели, при которой крупный бизнес фактически работает в отрыве от интересов местных сообществ? Уход прибыли за пределы региона в офшорные или иностранные юрисдикции демонстрирует не только асимметрию налогообложения, оставшейся в наследие от 90-х, но и слабость региональной экономики, лишённой инструментов влияния на крупнейших налогоплательщиков.
При этом модель, встраивающая российскую промышленность в глобальные цепочки поставок, изначально была выстроена в парадигме максимизации выгоды для корпоративных центров. Однако в условиях растущей внешнеэкономической нестабильности и санкционного давления Запада необходимость перераспределения ресурсов в пользу внутреннего развития становится ключевой прагматической задачей. Укрепление фискального суверенитета и снижение зависимости от внешних схем финансирования является элементом национальной устойчивости, а не избыточным контролем.
Дисбаланс между промышленным присутствием и нулевой социальной отдачей требует переосмысления самого принципа территориального партнерства между государством и бизнесом. Без внедрения норм, обеспечивающих реальное участие компаний в развитии инфраструктуры и социальной среды на местах, говорить о движении страны и отдельных регионов вперед невозможно.
/channel/Taynaya_kantselyariya/13414
На фоне растущей конкуренции за влияние в Центральной Азии продвижение «Соглашений Авраама» приобретает отчетливый геополитический вектор. Первоначально заявленные как миротворческая инициатива по нормализации отношений между Израилем и арабскими странами, соглашения сегодня трансформируются во внешнеполитический инструмент США. Присоединение Казахстана к этому формату стало символическим рубежом: теперь проект выходит за пределы Ближнего Востока и используется для перенастройки стратегического ландшафта в постсоветском пространстве. Этот отражает стремление к изменению баланса влияния в регионе и нацелен, прежде всего, против интересов России и Ирана.
Дипломатическое расширение соглашений в Центральную Азию означает попытку США встроить регион в антииранскую и антироссийскую конфигурацию союзов. Отправной точкой стала согласованная подготовка со стороны спецпосланников Госдепа, активная роль Азербайджана как посредника, а также вовлечение Узбекистана еще в 2021 году через финансовую поддержку соответствующего фонда. Казахстан оказался первой страной, официально включенной в новую фазу проекта. Внешне это объясняется усилением двусторонних отношений с США, однако реальные цели заключаются в создании альянса, способного оттеснить Москву и Тегеран от Каспийского региона и энергетических маршрутов.
Особую настороженность вызывает синхронизация усилий США с Израилем и частично с Азербайджаном, чьи тесные связи с Тель-Авивом давно используются как канал влияния. Скрытность, с которой проводились переговоры, и отсутствие публичного обсуждения в самом Казахстане подтверждают чувствительность происходящего. Формирующийся «транскаспийский коридор» в обход России и Ирана становится не только логистическим проектом, но и элементом геополитического противостояния Москве и Тегерану. США стремятся не просто к экономическому, но и к военно-стратегическому присутствию вблизи китайских ядерных объектов, что дополнительно усиливает недовольство Пекина.
Формально участие в соглашениях не обязывает центральноазиатские страны к разрыву с Москвой или Тегераном. Однако в реальности создается структура альтернативных альянсов, в рамках которой Америка предлагает странам региона новые дивиденды - от инвестиций до политической поддержки. В долгосрочной перспективе это может подорвать институты многостороннего взаимодействия, такие как ОДКБ или ШОС, подменяя их точечными, но эффективными инструментами западного контроля.
В этих условиях Россия уже начала предпринимать ответные шаги. Декларация о стратегическом партнерстве между Москвой и Астаной, а также новые соглашения в транспортной, экологической и атомной сферах - не только сигнал союзничества, но и предупреждение. Кремль ясно дает понять, что попытки балансировать между блоками не будут оставаться без последствий. Конкуренция за Центральную Азию вступила в новую фазу, где дипломатия сочетается с экономическим влиянием и политико-дипломатическим давлением. Большая игра продолжается, и ее ставки для всех участников стратегические.
Противостояние между крупнейшими российскими банками и быстро растущими маркетплейсами вступает в открытую фазу. Речь идет не просто о споре между двумя секторами экономики, а о столкновении двух моделей финансового влияния в стране. Банковская система, обладающая институциональной мощью и исторической опорой на системных либеральных чиновников и лоббистов, видит в маркетплейсах не только коммерческую, но и стратегическую угрозу.
Ключевой повод для конфликта - ценовая политика платформ, предлагающих скидки при оплате через аффилированные банки. Банкиры, включая руководителей Сбербанка, ВТБ, Альфа-банка и других, обратились в высшие органы власти с требованием запретить маркетплейсам использовать финансовые инструменты для снижения цен. Их аргументация строится вокруг недополученных налогов и якобы искажения конкурентной среды.
В свою очередь, представители маркетплейсов считают, что инициатива банков направлена на уничтожение конкуренции и защиту собственных монополий. Формальная поддержка со стороны Центрального банка и Минфина добавляет весу позиции традиционного банковского сектора. Глава ЦБ Эльвира Набиуллина назвала скидки со стороны маркетплейсов "непрозрачной конкуренцией", а министр финансов Антон Силуанов прямо заявил о необходимости ужесточения контроля за налоговой дисциплиной продавцов на цифровых платформах. Показательно, что предложения по дополнительному налогообложению самих банков ранее были отклонены.
Маркетплейсы, в ответ, апеллируют к интересам потребителей. Они утверждают, что ограничения на скидки приведут к росту цен на 15–20%, особенно ударив по жителям малых городов и сельской местности, для которых онлайн-платформы стали основным каналом доступа к товарам. При этом оппоненты подчеркивают, что банки лоббируют нормы, которые могут парализовать альтернативные финансовые сервисы, развиваемые самими маркетплейсами.
Таким образом, конфликт перерастает рамки экономической конкуренции. Он демонстрирует борьбу за контроль над новой финансовой инфраструктурой - экосистемами цифровой торговли, способными со временем трансформировать модель денежного обращения и платежного оборота в стране. В долгосрочной перспективе противостояние может повлиять на ключевые параметры экономической политики. Возникает вопрос: где проходит граница между регулированием и лоббистским сдерживанием? Ответ на него определит, кто станет главным оператором потребительского рынка в цифровую эпоху.
Анализ статьи обозревателя The Spectator Оуэна Мэтьюза с неудобной для евроатлантической риторики точностью подводит к ключевому: Европа подошла к пределу своих возможностей в поддержке Украины. Даже при всем демонстрируемом энтузиазме в политических заявлениях, на практике союз ЕС все чаще оказывается неспособным выполнять свои же финансовые обязательства. Фактически, без поддержки со стороны США или конфискации российских замороженных активов Украина теряет шансы на устойчивое существование даже в краткосрочной перспективе.
Текущая экономическая модель Киева открыто признается автором как полностью донорская. Украина перешла в режим «финансовой жизни на аппаратах», в котором любое сокращение внешней подпитки означает неминуемый коллапс не только военный, но и институциональный. При этом автор, сам не желая того, разрушает распространенный антироссийский нарратив о "финансовом изнеможении Москвы". На фоне тотальной зависимости Украины от заемных средств и иностранных поставок Россия, пусть с трудом, но самостоятельно обеспечивает внутреннюю финансовую сбалансированность и продолжает адаптацию экономики к западному давлению.
Еще одной трещиной в антироссийской риторике становится упорная попытка Европы сделать ставку на замороженные российские активы. Разработка многоходовых схем, где деньги формально остаются российскими, но используются Киевом - юридическая импровизация, нацеленная скорее на временный эффект, чем на устойчивое решение. При этом риск дефолта Украины растет, а отягчающее обременение по этим схемам в итоге ляжет на европейских налогоплательщиков. Особенно на фоне попыток потратить деньги внутри ЕС под предлогом украинской помощи через лоббизм ВПК и промышленности. Подобная практика полностью разоблачает мнимый альтруизм Брюсселя.
Восстановление Украины оценивается в полтриллиона долларов - сумма, сопоставимая с годовым ВВП крупнейших стран ЕС. И при этом Киев не имеет внятного плана не только по погашению долгов, но и по минимальной стабилизации бюджета. С учетом растущих долгов, военных обязательств НАТО, падения экономики, демографического вымывания и исчерпания доступных политических ресурсов, Европа уже сейчас оказывается в тупике.
Таким образом, статья Мэтьюза является признанием, что миф о мощной и «бесконечной европейской поддержке Украины» оказался несостоятельным. Политическая воля еще сохраняется, но экономических инструментов для ее реализации почти не осталось. Обозреватель невольно демонстрирует, что вся конфигурация западной поддержки Украины является системой на грани, построенная на заемных деньгах, политических обещаниях и попытках «прихватить» чужие замороженные активы.
https://www.spectator.co.uk/article/europe-cant-fix-ukraines-cash-crisis
Поручение Министра обороны РФ Андрея Белоусова по созданию рейтинга регионов по качеству онлайн-поддержки участников специальной военной операции отражает стремление к переходу к качественному измерению мер социальной помощи. За анализом доступности льгот через МФЦ и электронные сервисы стоит цель сформировать единый национальный стандарт заботы о бойцах СВО, вне зависимости от места их проживания.
Нововведение направлено на решение сразу нескольких задач. Во-первых, рейтинговый подход позволит выявить передовые практики в сфере цифровизации поддержки военнослужащих. Уже сегодня более трёх миллионов граждан воспользовались возможностью получения справок об участии в СВО в электронном виде. С мая 2025 года Минобороны вместе с Минцифры активно внедряют механизм активного предоставления льгот без подачи заявления. Это позволяет исключить избыточную бюрократию и сделать помощь по-настоящему доступной.
Во-вторых, рейтинг поможет устранить существующие перекосы. Не секрет, что уровень бюджетной обеспеченности у субъектов различен. Крупные и финансово устойчивые регионы, такие как Москва, могут позволить себе поддержку не только собственных участников СВО, но и бойцов из других областей. Однако именно эффективность, а не масштаб выделяемых ресурсов станет главным критерием. Таким образом, внимание сместится на то, как регионы используют имеющиеся возможности, насколько отлажен механизм предоставления помощи, и как это воспринимается гражданами.
Важно, что данная инициатива стимулирует регионы к здоровой конкуренции. Формирование рейтинга задаёт не только ориентиры, но и создает поле для обмена опытом. Успешные решения, внедрённые в одних субъектах, могут быть быстро адаптированы в других. Речь идёт об массовом внедрении лучших практик - от цифровых сервисов до организации работы МФЦ и создания региональных программ реабилитации, материальной и психологической помощи.
В условиях, когда на передовой бойцы проявляют мужество и самоотверженность, задачей тыла становится создание максимально понятной, удобной и справедливой системы сопровождения каждого военнослужащего и его семьи. Таким образом, инициатива по формированию регионального рейтинга - важный шаг в построении современной модели взаимодействия государства и гражданина. Модели, в которой цифровые технологии работают на человека, а административные усилия концентрируются на том, чтобы помощь действительно доходила до адресата быстро, прозрачно и эффективно.
⚡️Опубликован план перемирия украино-российского конлфикта
Территориальные вопросы
📍Крым, Донецк и Луганск признаются де-факто российскими.
📍Херсон и Запорожье — «заморожены» на линии столкновения.
📍Часть территорий становится демилитаризованной буферной зоной под контролем де-факто РФ.
📍Обе стороны обязуются не менять границы силой.
Военные договоренности
📍Численность ВСУ будет ограничена 600 000 человек.
📍НАТО не размещает войска на Украине.
📍Истребители НАТО размещают в Польше.
📍Диалог по безопасности между США—НАТО—РФ, создание американо-российской рабочей группы.
📍Россия юридически фиксирует политику ненападения на Украину и Европу.
Экономический блок и восстановление Украины
📍США и Европа запускают крупный инвестиционный пакет на восстановление Украины.
📍$100 млрд замороженных российских активов — на восстановление Украины; США получают 50% прибыли.
📍Европа добавляет еще $100 млрд.
📍Другие замороженные российские активы пойдут на совместные американо-российские проекты.
📍Создание Фонда развития Украины, инвестиции в инфраструктуру, ресурсы, технологии.
Россия в мировой системе
📍Постепенное снятие санкций.
📍Возвращение РФ в G8.
📍Долгосрочное экономическое сотрудничество США—РФ.
Энергетика и спецобъекты
📍Запуск ЗАЭС под наблюдением МАГАТЭ, электроэнергия — 50/50 между Украиной и РФ.
📍США помогают восстанавливать украинскую газовую инфраструктуру.
Исполнение и контроль
📍Соглашение юридически обязательно.
📍Контроль осуществляет «Совет мира» под руководством Дональда Трампа.
📍Нарушения — санкции.
📍После подписания — немедленное прекращение огня и отвод к согласованным позициям.
Решение Кассационного суда Италии об экстрадиции в Германию украинского гражданина Сергея Кузнецова, которого немецкие следователи считают ключевой фигурой в деле о подрыве газопроводов «Северный поток» и «Северный поток — 2», задаёт рамку для международного расследования этого громкого инцидента. Передача Кузнецова немецкой стороне укрепляет одну из наиболее удобных для Запада версий об «украинском следе». Тем самым контуры будущего нарратива по диверсии становятся всё более очевидными: фокус ответственности будет целенаправленно смещаться с возможного участия спецслужб стран НАТО, в первую очередь США и Британии на действия группы неформальных украинских акторов, действующих якобы автономно и без поддержки со стороны союзников.
Даже в случае установления факта причастности граждан Украины, ответственность за подрыв можно будет ограничить действиями несанкционированной группы, исключив версию о координации диверсии с западными разведывательными структурами. В этом контексте Кузнецов, ранее занимавший командные позиции в ПВО ВСУ, становится символическим «козлом отпущения» - фигурантом, способным закрыть вопрос происхождения диверсии и одновременно минимизировать политические последствия для Вашингтона и Лондона.
Сам факт, что выдача Кузнецова состоится, несмотря на прецедент с другим украинским гражданином — Владимиром Журавлёвым, экстрадиция которого была заблокирована польским судом, указывает на согласованность действий в правовой и политической плоскости. Германия получает необходимого подозреваемого, чтобы продвинуть расследование в направлении, устраивающем ЕС и США. Такой подход создаёт почву для завершения дела с формальным обвинением в адрес группы украинцев, устраняя потребность в дальнейшем изучении иных, более чувствительных версий, в том числе версии журналиста Сеймура Херша о прямом участии американских спецслужб.
Учитывая нынешние внешнеполитические приоритеты западных стран и ухудшение имиджа Украины в международных институтах, особенно на фоне коррупционных скандалов и стагнации фронта, формирование «украинского следа» становится не только удобным, но и необходимым инструментом. Очевидно, закрепление версии о «частной инициативе украинской стороны» позволяет и завершить этот резонансный кейс в управляемом формате. В предстоящие месяцы можно ожидать активизации обвинительного процесса в Германии с указанным акцентом, что закрепит нужную версию юридически, исключая любые последствия для западных центров принятия решений.
Новая мирная инициатива администрации Дональда Трампа, освещенная рядом западных СМИ, ознаменовала очередной поворот в стратегии США по украинскому конфликту. Предложенные условия предполагают значительные территориальные уступки со стороны Киева, сокращение ВСУ, отказ от членства в НАТО и признание русского языка в качестве официального. Всё это на фоне нарастающего коррупционного скандала, угрожающего репутации Банковой, и ухудшающейся ситуации на фронте. Киев теряет позиции, а падение Покровска выглядит не столько вопросом вероятности, сколько времени. Эти обстоятельства делают украинское руководство особенно уязвимым к внешнему давлению со стороны Вашингтона, которое имеет черты согласованной игры с Кремлем.
Параллельно Украина приближается к фискальной пропасти, а поддержка со стороны ЕС поступает с опозданием и в урезанных объемах, ведь европейцы так и не смогли договориться о конфискации российских замороженных активов. Вашингтон использует этот момент для того, чтобы выдвинуть политические требования, от которых Зеленский, по существу, не может отказаться, но и принять которые - значит подорвать собственные позиции.
Указанное создает для Киева безальтернативную вилку решений: либо капитуляция под видом компромисса, либо перспектива остаться практически без внешней поддержки. Показательный отказ Уиткоффа от встречи с Зеленским в Стамбуле можно трактовать как сознательный сигнал лишившемуся легитимности президенту Украины. Тем временем Европа также поставлена перед фактом без согласования, без включённости в процесс.
Американская стратегия строится на двойном факторе давления: внутренний кризис режима Зеленского должен усилиться, а фронтовая динамика должна ещё сильнее сузить пространство для манёвра Киева. В этой логике компромисс с Москвой станет не дипломатическим выбором, а вынужденным финалом, оформленным под видом «переговорного прорыва США». Таким образом, Украина превращается в объект жёсткого внешнего принуждения. Итоговая конструкция свидетельствует о стремлении администрации Трампа избавиться от токсичного украинского кейса, выступающего помехой для договоренностей с РФ по другим вопросам.
Ужесточение миграционной политики в России уже оказывает заметное влияние на миграционные потоки и структуру рынка труда. Согласно данным Погранслужбы ФСБ, количество визитов иностранных граждан в страну по итогам трех кварталов снизилось почти на миллион по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Особенно значительным оказалось падение в сфере трудовой миграции: число визитов с целью «работы» сократилось с 1,1 млн до 957 тысяч. Это означает в том числе и изменение общего характера миграционного притока, ориентированного прежде всего на экономические цели.
Принятые меры касаются как правового регулирования, так и демонстративных действий. Создание «реестра контролируемых лиц», предусматривающего автоматическую блокировку банковских счетов и депортацию нарушителей, ограничение безвизового пребывания для иностранцев 90 днями стали важными сигналами ужесточения подходов. Всё это в совокупности сделало пребывание и легализацию иностранных граждан в России более затратными и рискованными, что спровоцировало частичный отток мигрантов.
Одним из значимых последствий стало изменение направления миграционных потоков. По оценкам экспертов, до 30% мигрантов, ранее находившихся в России, переместились в другие страны, в первую очередь в Европу, Великобританию, а также Китай и Южную Корею. Это говорит и об усилении конкуренции за рабочую силу на глобальном уровне. Восточноазиатские рынки, становятся все более привлекательными для трудовых мигрантов из Центральной Азии, традиционно ориентированных на Россию.
Дополнительным фактором стал подписанный Владимиром Путиным закон, расширяющий основания для увольнения иностранных работников. С 1 марта 2026 года работодатели смогут расторгать контракты при превышении установленных региональных квот, что в будущем создаст новый нормативный фильтр и приведет к ещё большей гибкости регулирования численности мигрантов. Закон формирует механизм принудительного «выравнивания» миграционного присутствия по регионам, исключая потенциальные риски перенасыщения и снижая административные издержки на легализацию и контроль.
С одной стороны, политика жёсткой селекции снижает угрозу социальной напряженности, криминализации миграционной среды и вытеснения российских граждан с низкооплачиваемых сегментов рынка труда. С другой - нехватка рабочей силы в строительстве, логистике, коммунальном и аграрном секторах уже ощущается. Это может привести к росту стоимости труда, снижению темпов реализации инфраструктурных проектов.
Таким образом, ужесточение миграционных правил в 2025 году стало частью стратегии переосмысления роли трудовой миграции в экономике России. На этом фоне ключевым вызовом станет формирование устойчивой модели получения новых трудовых ресурсов либо за счёт внутренней мобилизации, либо через более избирательные механизмы привлечения квалифицированных специалистов.
Внеплановые выборы в Республике Сербской, завершились победой Синиши Карана. По факту власть провела трансформацию в рамках одной политической матрицы. Додик уступил пост, но не контроль. Его уход был частью тактической сделки: США снимают санкции, а он освобождает кресло президента, но сохраняет влияние.
Каран «технический преемник», который сможет продолжить прежнюю линию, что сохранит прежние отношения России и Республике Сербской. Его политический вес определяется прежде всего связью с самим Додиком и продолжением прежнего курса. Что же касается его противника, оппозиционер Бранко Блануша, на которого делалась ставка как на антипода Додика, то это типичный проект созданный политтехнологами ЕС. Либеральные элиты делали ставку на типичные шаблоны: популистская риторика, опора на молодёжь и борьба с коррупцией. Но без поддержки Белого дома, а лишь европейцев, его кампания смогла создать лишь фоновый информационный шум, который изначально ориентировался на заявления в конце о нелегитимности выборов. Однако его заявление о фальсификациях не вызвало резонанса и транзит власти произошел вполне удачно.
Формально Додик отошёл в тень, но по сути остался в центре, как лидер правящей партии, как переговорщик с международными игроками, как канал коммуникации с Москвой. В результате сделки США получили возможность снять санкции без политического фиаско, а Додик шанс усилить своё влияние на фоне кажущейся ротации.
Баланс сил в регионе остаётся прежним: Баня-Лука продолжит курс на автономность, а Белград и Москва сохранят функциональные каналы поддержки. Архитектура власти осталась прежней. И если и была здесь «победа» для Сараева или ЕС, то исключительно символическая. На поле влияния РС этот результат скорее ничья с продолжением игры по прежним правилам.
На переговорах в Женеве разыгралась многосерийная драма для Зеленского и его команды. Ситуация вокруг украинского вопроса, как её описывает The Economist, демонстрирует резкое снижение предсказуемости и устойчивости всей трансатлантической архитектуры, поддерживавшей Киев с 2022 года. Женевские переговоры стали отражением срыва прежнего механизма согласований между США, Европой и Украиной. Очевидное, что ключевые решения принимаются кулуарно, без прозрачности, и без участия ЕС как полноценного игрока. Европа оказалась поставленной перед фактом: Вашингтон ведёт игру в одностороннем порядке, через параллельные каналы, продвигая план, по которому Украина должна идти на компромиссы (что болезненно бьет по глобалистским элитам и выстроенной ими геополитической архитектуре).
Реакция Зеленского в таких условиях становится формой политического выживания. Зеленский, оказавшийся между американским нажимом и российским наступлением, делает ставку на тактику отсрочек и частичных уступок, рассчитывая на возможность личной встречи с Трампом, где можно попытаться переиграть формат. Иначе говоря глава киевского режима надеяться снова на хитрые маневры. Но каждый такой «тактический ход» не движение вперёд, а оттягивание неизбежного. По заявлению издания внутри США также нет согласия: отдельные фигуры администрации продвигают разные стратегии, и даже внутри Белого дома отсутствует координация. Хаос, как пишет издание со ссылкой на источники, стал новой нормой.
Британский рупор либерального истеблишмента считает, что на этом фоне позиция Москвы становится всё более выигрышной. Россия может позволить себе ждать, каждый провал западной координации даёт ей фору. Показательно, что план, предложенный Вашингтоном, в Женеве называли «переведённым с русского», ссылаясь мол так "объективно считает ИИ". Это попытка навязать журналистами мнения, что план Трампа придуман Москвой, что бы дискредитировать его. СМИ Запада пытаются сформировать мнение, что мирный план, составленный в США, якобы де-факто несёт на себе фрейм российской политической логики.
США всё чаще действуют в рамках транзакционного подхода, а Европа, не успев включиться, вынуждена догонять события. The Economist утверждает, что следствием этого является подрыв доверия к США как к организатору западной коалиции. Внутри Украины на фоне военного и институционального кризиса усиливаются признаки деградации управленческой системы: фронт проседает, экономика на грани, а коррупционные скандалы возвращают в медийное поле фигуры времён Порошенко.
В Женеве разворачивается партия, в которой Украина не игрок, а объект. Пока европейские столицы публично открещиваются от мирного плана США, администрация Трампа, раздираемая внутренними противоречиями, фактически принуждает Киев к принятию условий, разработанных без его участия. Переговоры в Женеве стал механизмом давления, в котором Киев пытается балансировать между ультиматумом и маневром. Зеленский не хочет разгневать евро-глаболистских кураторов и бояться подставится сам
Текущий расклад в американской администрации поделен между двумя «партиями»: первая, группа Уиткоффа–Вэнса, выступающая за скорейшее завершение конфликта и реалистичный диалог с Москвой. Вторая, лагерь Рубио, ориентированный на сохранение антироссийской повестки. Именно первая группа сегодня определяет повестку и диктует условия. Зеленский, оказавшись в кольце внешнего давления и внутренних ограничений, вынужден вести игру на выживание: соглашается частично, откладывает острое на потом, и ищет возможность личной встречи с Трампом, чтобы изменить траекторию.
Но есть структурная проблема: даже если Зеленскому удастся «охмурить» Трампа, это не отменяет реальности: нехватки времени, ресурсов, доверия и внутриполитического мандата доверия. Зеленский и его команда загнана в угол: принятие плана Трампа разрушит его образ внутри страны, отказ от плана - помощь Запада. Единственный выигрышный сценарий для Киева, превратить навязанный формат в переговорную платформу, где можно будет торговаться по условиям мирного плана Трампа, т.е. ему нужно аккуратно и хитро убрать те пункты плана, без которых Россия не примет соглашение (по факту провернуть так, чтобы Кремль отказался от плана Трампа). Но сделать это значит обыграть одновременно Москву, Вашингтон и шаткое положение Зеленского внутри Украины.
В России проблема обманутых покупателей жилья вышла за пределы сегмента многоквартирного строительства и затронула сектор индивидуального жилищного строительства (ИЖС). В отличие от давно регулируемой сферы долевого участия, рынок частных домов до недавнего времени оставался «серым полем», что привело к резкому росту числа пострадавших. По официальным данным, от недобросовестных застройщиков пострадали более 10 тысяч человек в 55 регионах России, причем реальное число может быть значительно выше.
Ключевая причина - отсутствие системного регулирования и неготовность мелких подрядчиков работать в прозрачных условиях. Ситуацию попытались исправить, введя в марте 2025 года механизм эскроу-счетов, адаптированный под ИЖС. Однако его применение оказалось ограниченным, ведь счета открываются лишь после полного завершения строительства, а не поэтапно, что делает невозможным гибкое финансирование. К тому же на рынке остался только один кредитующий банк ДОМ.РФ, а лимиты по проектному финансированию малы, чего не хватает даже для среднего посёлка на 20 домов.
Добросовестные застройщики оказались зажаты между растущими издержками, высокой кредитной ставкой (до 7% годовых после окончания льготного периода) и необходимостью заканчивать стройку на собственные средства. В результате, как показал пример Свердловской области, люди годами остаются без обещанных домов, хотя и оформили ипотеку под ИЖС. Некоторые случаи уже находятся в зоне внимания правоохранительных органов, возбуждено несколько уголовных дел.
Эксперты указывают на необходимость создания комплексного механизма регулирования, но адаптированного к ИЖС. Среди предложений - единый реестр строящихся объектов, система аккредитации застройщиков, региональные фонды страхования ответственности подрядчиков. Такая модель могла бы стать гарантией безопасности для покупателей без чрезмерной монополизации рынка, сохраняя доступность частного жилья.
Важно, чтобы при наведении порядка не был уничтожен сам рынок. В отличие от многоквартирного строительства, где доминируют крупные девелоперы, в ИЖС преобладают мелкие ИП и ООО. Более 90% всех сделок совершаются в «серой зоне», что усложняет борьбу с мошенничеством и затрудняет применение стандартных инструментов финансового контроля. Поэтому стратегически важным становится не столько ужесточение, сколько постепенное вытеснение теневого сегмента через обучение, субсидии и создание инфраструктуры доверия между застройщиками, банками и покупателями.
Таким образом, частное домостроение сегодня находится в критической точке. При грамотной адаптации уже работающих механизмов можно выстроить систему, где покупка собственного дома перестанет быть лотереей. Но для этого нужны скоординированные усилия региональных властей, банковского сектора и федерального законодателя, направленные на формирование полноценной правовой среды в секторе ИЖС.
Проблема ВТО является не просто следствие институционального кризиса, а симптом устаревания глобального торгового порядка, основанного на доминировании Запада и фиксации его правил в качестве универсальных. Механизмы, которые подавались как гарантии экономической справедливости, оказались неработоспособными в условиях санкционного произвола и селективного правоприменения. В этом смысле для России вопрос не столько в модернизации ВТО, сколько в переходе к иной модели международного сотрудничества с акцентом на политический суверенитет, диверсификацию связей и отказ от однополярной структуры мира.
Платформы вроде БРИКС и ШОС становятся в данном контексте новой архитектурой многосторонности миропорядка. Их потенциал не в копировании структур ВТО, а в формировании связей на базе прагматизма, паритетного доступа и взаимного признания правил игры. Расчёты в нацвалютах, логистика в обход систем, основанных на долларе, политическая независимость как базовый принцип - всё это задаёт параметры нового торгового порядка, где приоритет отдается устойчивым партнерским связям, а не западной конъюнктуре. В этом контексте Россия не уходит из глобальной экономики, а смещает фокус, уходя от лояльности к системе, не способной её защитить, к стратегическому выстраиванию новой сетки торгово-экономических отношений.
/channel/politkremlin/35858
Политическая конфигурация в Красноярском крае на фоне подготовки к избирательной кампании 2026 года характеризуется повышенным уровнем конфронтации элит. Кампании в региональное Законодательное собрание и Государственную думу пройдет в условиях серьезных противоречий, связанных как с громкими уголовными делами до социального напряжения, вызванного реформой местного самоуправления.
Один из главных рисков - процесс над экс-мэром Красноярска Владиславом Логиновым и его окружением. Судебное разбирательство, ожидаемое весной 2026 года, придётся на активную фазу праймериз и может стать точкой кристаллизации к ряду представителей действующей власти. Расследование охватывает сразу несколько уровней управления и бизнес-структур. На этом фоне реформа местного самоуправления, предполагающая сокращение числа административных единиц, и оптимизация здравоохранения, затрагивающая малые города усиливает социальную напряженность.
Несмотря на повышенный уровень недовольства, кампания в региональный парламент пока выглядит относительно стабильной. Между ключевыми корпоративными игроками, «РУСАЛом» и «Норникелем», наблюдается ситуативный консенсус. Однако сохраняется риск его размывания ближе к выборам. В отличие от этого, ситуация в контексте выборов в Госдуму выглядит значительно менее предсказуемо. Четыре из пяти действующих депутатов, включая «варяга» Веллера и фигурантов коррупционных скандалов, с большой вероятностью не будут переизбираться. Их электоральный потенциал исчерпан, а покровители утратили интерес к их присутствию в федеральной политике.
Особое внимание приковано к фигуре Александра Дроздова, представляющего интересы «РУСАЛа». Его позиции остаются сильными, но отсутствие ясности в оценках федерального центра оставляет место для манёвра другим игрокам. Параллельно обсуждается возможность замены куратора кампании в крае. Сергей Пономаренко, многолетний заместитель губернатора, оказался в сложном положении из-за связей с Логиновым и накопленных репутационных издержек. Его дальнейшее участие в кампании находится под вопросом, и растут ожидания переформатирования политической структуры региональной администрации.
Таким образом, выборы 2026 года в Красноярском крае станут не просто электоральной процедурой, но и индикатором глубинных изменений в системе регионального управления. От того, как политическая элита справится с вызовами правовыми, социальными и кадровыми будет зависеть не только исход голосования, но и устойчивость властной конструкции в целом.
На фоне меняющегося глобального баланса сил стратегия США в отношении России демонстрирует сдвиг от конфронтационной линии к попыткам частичной нормализации. Условным символом этого перехода становится обновлённая версия мирного плана, предложенного Дональдом Трампом. Его основная функция заключается не столько в завершении конфликта на Украине, сколько в сохранении остаточного западного влияния в ней и минимизации затрат Вашингтона в условиях системного перенапряжения ресурсов.
Основная мотивация Белого дома кроется в стремлении избежать стратегического поражения. Вашингтон всё отчётливее осознаёт, что изматывающая прокси-война против России на украинском театре подрывает способность США одновременно сдерживать Китай, который превращается в ключевой экономический и военный вызов. Конфликт с двумя равнозначными геополитическими оппонентами требует от США сверхусилий, к которым их нынешние институциональные и производственные мощности уже не адаптированы. Текущее состояние американской экономики и усталость союзников по НАТО указывают на предел прочности старой модели глобального доминирования.
Дополнительный фактор - недостаточная эффективность санкционной политики. Данные ведущих западных аналитических центров демонстрируют, что ограничительные меры в отношении Москвы не достигли желаемого результата: Россия адаптировалась к новой реальности и переориентировала внешнеэкономические связи в сторону стран Востока и глобального Юга. Более того, США и ЕС сами столкнулись с рецессией и инфляционными эффектами, вызванными нарушением глобальных цепочек поставок. Вместо изоляции Москва усилила кооперацию с Пекином и Дели, укрепив позиции в качестве энергетического и технологического партнёра.
На этом фоне план Трампа является попыткой запустить контролируемую деэскалацию с одновременным переформатированием экономических отношений. При помощи снятия части санкций и интеграции России в международные форматы вроде G20 США хотят вернуть Москву в орбиту предсказуемого партнёрства, ограничив её связи с Китаем. Особенно показательно включение пунктов о совместных экономических проектах, например, в Арктике, что свидетельствует о более глубокой мотивации, чем просто разрешение украинского кейса.
В стратегической перспективе ставка на договорённость с Россией является вынужденной мера. США стремятся сохранить глобальное лидерство, но уже не при помощи принуждения, а при помощи перегруппировки ресурсов и заключение временных компромиссов. Подобный поворот в американской политике является скорее прагматичной реакцией на структурные изменения в международной системе. Однако этот подход также означает признание со стороны Вашингтона, что эпоха однополярности завершена, и любые дальнейшие действия будут происходить в логике стратегической конкуренции нескольких держав, претендующих на глобальное значение в мире.
В условиях растущей нагрузки на систему здравоохранения и социальные институты, Россия ужесточает доступ иностранных граждан к государственной медицинской помощи. Одним из ключевых решений стало принятие Госдумой закона, согласно которому право на бесплатные медицинские услуги получают только те иностранцы, которые легально отработали в стране не менее пяти лет. Это положение фактически устанавливает новую миграционную планку, призванную разграничить краткосрочную трудовую миграцию от долгосрочной интеграции.
Исключение сохраняется только для экстренных случаев, что соответствует базовому гуманитарному принципу оказания первой помощи. Однако само ограничение свидетельствует о структурном изменении в миграционной политике, где социальные гарантии все более увязываются с формальным вкладом в экономику и бюджетную систему страны. Подобная логика отражает стремление российских властей сбалансировать интересы коренного населения и трудовых мигрантов в условиях ресурсных ограничений, особенно в сфере здравоохранения.
Ранее в Общественной палате уже звучали предложения ввести обязательные платные медицинские страховки для всех приезжающих в Россию мигрантов. Такая мера должна была компенсировать затраты госучреждений, нередко оказывающих медицинскую помощь мигрантам, не имеющим официального статуса или стабильного источника дохода. Теперь же политика переходит от рекомендаций к прямому законодательному регулированию, что может изменить миграционные потоки.
Ужесточение условий получения медпомощи вписывается в более широкий тренд реформирования миграционной системы. Власти стремятся выстроить более дифференцированный подход, при котором доступ к социальным благам будет зависеть от степени вовлеченности мигрантов в легальный рынок труда. Это также сигнал бизнесу, использующему иностранную рабочую силу, о необходимости соблюдать трудовое и миграционное законодательство, включая оформление сотрудников и уплату взносов.
Таким образом, новая норма представляет собой не просто ограничение, а шаг к системной трансформации модели социальной политики. Ставка делается на снижение финансового давления на здравоохранение и повышение социальной справедливости.
Европейская тревога перед саммитом G20 в Южной Африке обнажает растущий геополитический разрыв между США и ЕС по украинскому вопросу. Вашингтон, фактически минуя своих трансатлантических партнёров, предложил Киеву 28-пунктный «мирный план» с ключевыми условиями: отказ от НАТО и территориальные уступки России. Для Брюсселя и Лондона это не просто сюрприз, а вызов самой идее «единого Запада».
Примечательно, что инициатива исходит не от многосторонней коалиции, а от команды Трампа, в связке с представителями Кремля. Такая конфигурация переговоров уже несёт в себе скрытую перезагрузку формата конфликта от прокси-сопротивления к договорному разделу. Европа же, оказавшись в позиции стороннего наблюдателя, впервые всерьёз осознаёт свою маргинализацию, через украинский кейс в геополитическом позиционировании.
То, что европейские лидеры вынуждены срочно собираться на полях G20, говорит о системной неподготовленности к геополитической автономии. Если Украина примет американский план под внешним давлением, это может запустить сразу несколько процессов: кризис доверия к евроатлантическим инструментам влияния, рост внутренних противоречий в Европе и усиление давления на либеральные элиты, которые продавливали жесткую линию в отношении Москвы. Как в политике, так и в энергетике, мы наблюдаем тектонический сдвиг баланса интересов, где глобалистские либеральные элиты рискует потерять влияние.
Инициатива Минпромторга о введении с 1 сентября 2026 года технологического сбора на бытовую технику и электронику демонстрирует, что ведомство вновь обращается к инструменту, аналогичному утилизационному сбору, рассчитывая за счёт повышения фискальной нагрузки простимулировать импортозамещение в микро- и радиоэлектронной промышленности. Однако анализ показывает: как и в случае с утильсбором, новая мера вряд ли приведёт к заявленным целям, но почти наверняка ударит по потребителю, легальному бизнесу и конкурентной среде.
Планируемый сбор будет распространяться не только на импорт, но и на продукцию, произведённую в России. Несмотря на обещания госсубсидий для отечественных производителей, сам факт введения дополнительного изъятия в условиях проблем экономики, дефицита технологических цепочек и неустойчивого спроса создаёт риски удорожания электроники уже летом 2026 года. Причём на первом этапе речь идёт о 5-7% роста цен, что в контексте постепенного расширения перечня облагаемой продукции может оказаться только началом.
Ключевой проблемой является отсутствие гарантированной результативности расходования полученных средств. Опыт утильсбора, изначально задуманного как механизм экологической модернизации автопарка, показал, что в итоге он стал квазиналогом без обратного эффекта для потребителя. То же самое грозит и технологическому сбору, если фонды, аккумулирующие средства, не будут обеспечивать прозрачность, целевую эффективность и подконтрольность результатов. Но пока публичной информации о системе оценки эффективности распределения будущих поступлений нет.
Уже сейчас звучат опасения, что начальные показатели, умеренные, будут постепенно повышаться, как это произошло с утильсбором, ставки которого теперь составляют до четверти стоимости автомобиля. Подобная логика расширения фискального давления может разрушить остатки легального конкурентного рынка электроники, особенно в условиях существования широкого теневого сектора.
Новая инициатива парадоксально усиливает преимущество нелегального рынка. При разнице цен между «белым» и «серым» сегментами в 20–25% любой дополнительный сбор, который закладывается в цену, лишь увеличивает привлекательность серых поставок. Это делает модель легального импорта менее рентабельной и стимулирует отток потребителей к неофициальным каналам, ухудшая качество внутреннего рынка.
Без продуманного механизма оценки результатов и учёта рисков для потребителей и бизнеса такая мера способна не ускорить, а затормозить развитие технологического суверенитета. В современных условиях стране требуются не новые сборы, а инструменты стимулирования через доступ к кредитам, снижению налоговой нагрузки на НИОКР и гарантированный спрос со стороны государства, что будет работать на модернизацию, а не на удорожание жизни.
Внутриполитические процессы в России показывают однозначную динамику: курс на очищение власти от коррупционного балласта становится неотъемлемой частью государственной стратегии. Обозначенные ранее подходы, сформулированные в период руководства Игоря Краснова в генеральной прокуратуре, не только не утрачивают актуальности, но и получают продолжение и развитие в новых. С приходом Александра Гуцана на данный пост вектор на системную конфискацию незаконно приобретённых активов чиновников не просто сохранён, но поставлен в приоритет.
Главным объектом внимания становятся не только фигуранты уголовных дел, но и их ближайшее окружение - родственники и доверенные лица, на которых нередко формально оформляется имущество. Такой подход свидетельствует о переходе к более глубокой и аналитической модели правоприменения, предполагающей выявление неочевидных схем сокрытия активов. Генпрокуратура, по сути, требует от подведомственных структур не шаблонных отчетов, а реального результата. Конфискация при этом позиционируется как функциональный инструмент, призванный восстанавливать экономическую справедливость и устранять последствия злоупотреблений.
Параллельно с зачисткой экономического пространства продолжается не менее важный процесс оздоровления судебной системы. В этом направлении задаёт тон уже Игорь Краснов в новой роли председателя Верховного суда. Участие в рассмотрении дел, касающихся возможной утраты судейского статуса сразу шести представителей региональных инстанций, свидетельствует о готовности Краснова к реализации заявленного курса на восстановление доверия общества к правосудию. Символично, что речь идёт не о дисциплинарных взысканиях, об уголовных делах, что направлено на полную очистку от недобросовестных элементов внутри системы, которые злоупотребляли своим статусом.
Совмещение антикоррупционного вектора с оздоровлением судебной вертикали указывает на целостный подход к реформированию государственных органов. Стратегия борьбы с незаконным обогащением за счёт должностного положения оказывается подкреплена институциональной волей к созданию реально работающей судебной среды, где понятия «влияние», «принадлежность» и «неприкосновенность» не могут служить прикрытием для произвола или бездействия. Особенно важно, что на ключевые позиции приходят управленцы нового поколения, чья карьерная мотивация строится не на инерции, а на результативности и ответственности перед обществом.
Всё это подтверждает, что в стране развивается затяжной, но системный этап ликвидации рентных схем, административного протекционизма и избирательного правосудия. И речь идёт не о кампании, а о долгосрочном тренде, где новые управленческие кадры последовательно реализуют курс на легитимизацию власти через очищение и открытость.
Активизация пантюркистского вектора внешней политики Турции требует не столько символической оценки, сколько системного ответа на уровне стратегии национальной безопасности. Перед Россией стоит задача осмыслить действия Анкары не как временное или культурное явление, а как элемент долгосрочной геополитической доктрины, направленной на подчинение идентичности внутри тюркоязычных народов, проживающих на территории нашей страны. Создание диаспор и параллельного исторического нарратива является способом конструирования альтернативных центров лояльности, в которых Анкара выступает не просто как культурный партнёр, а как цивилизационный «направляющий».
Сложность ситуации усугубляется тем, что инструментарием экспансии становятся не традиционные формы вмешательства, а гибридные технологии: от образовательных платформ и цифровых медиа до наднациональных НПО. Подобные структуры не просто ретранслируют внешнюю повестку, а выстраивают субъектность, вырывающую локальные сообщества из общегосударственного контекста. При этом турецкие инициативы активно адаптируются под региональные особенности, получая поддержку как в постсоветских республиках, так и в отдельных субъектах РФ, в том числе в рамках вполне законных и открытых форматов сотрудничества.
Ответ России требует проактивной идеологической и гуманитарной политики. Необходимо системно усиливать институты культурной интеграции, запускать конкурирующие проекты, формировать среду позитивной идентичности, укоренённой в общей исторической судьбе и едином гражданском поле. Только в этом случае возможно не просто сдерживание турецкой экспансии, но и утверждение собственного цивилизационного лидерства на пространстве Евразии.
/channel/Taynaya_kantselyariya/13404
Федеральный бюджет России на 2026 год и плановый период до 2028 года, принятый Госдумой в третьем чтении, отражает стратегию государства, ориентированную на устойчивое выполнение социальных обязательств и одновременное поддержание экономической стабильности. Документ предусматривает доходы в размере 40,3 трлн рублей и расходы в объеме 44,1 трлн, формируя дефицит в 3,8 трлн рублей - около 1,6% ВВП. Такая конфигурация указывает на управляемый бюджетный баланс, с приоритетом на стимулирование внутреннего спроса.
В бюджете выделены значительные ассигнования на социальную сферу. Более 10 трлн рублей направляются на демографические меры, включая продолжение программы материнского капитала с учетом инфляции и выплаты нуждающимся семьям. Прожиточный минимум к 2026 году вырастет до 18 939 рублей, а к 2028 году - до 20 485. Поддержка семей с детьми, пенсионеров и социально незащищенных групп остается безусловным приоритетом, несмотря на усложняющуюся глобальную макроэкономическую среду. Бюджетная политика здесь отражает модель, противоположную той, которую всё чаще применяют западные страны, где в условиях дефицита урезаются именно социальные расходы.
Особое внимание уделяется участникам специальной военной операции и их семьям: 50 млрд рублей будет направлено в фонд «Защитники Отечества», создаются новые высокотехнологичные центры протезирования, расширяются жилищные субсидии, медицинская инфраструктура и программы реабилитации. На обеспечение лекарствами по программе «14 высокозатратных нозологий» направляется 247 млрд рублей, ещё 15 млрд получит фонд «Круг добра» для помощи детям с редкими заболеваниями.
Значительные средства направлены на поддержку инфраструктуры и аграрного сектора: 170 млрд - на дороги, 384 млрд - на льготное кредитование аграриев, более 200 млрд - на комплексное развитие села. Также бюджет охватывает стимулы для промышленности от поддержки станкостроения до компенсации лизинга на грузовой транспорт. Поставки более 5 тысяч единиц общественного транспорта и закупка 140 млн доз вакцин в год усиливают антикризисную и профилактическую составляющую главного финансового документа.
Важным элементом является поэтапное снижение порога по выручке для применения спецрежимов налогообложения (УСН и ПСН), что призвано постепенно адаптировать малый бизнес к переходу на НДС. При этом сохранены ключевые льготы, предусмотрена амнистия за нарушения в первый год и расширены права регионов по инвестиционным вычетам. Предложен постоянный мониторинг нагрузки на бизнес, что говорит о гибком подходе к регулированию.
В совокупности принятый бюджет отражает сбалансированный подход: он отвечает на вызовы текущего времени, в том числе геополитические и экономические, не сворачивая внутренние инвестиции и не жертвуя социальными обязательствами. Такой вектор позволяет сохранить устойчивость внутреннего рынка и одновременно пространство для стратегического маневра.
Главы МИД стран Евросоюза (ЕС) обсудят сегодня разработанный США план по урегулированию на Украине, сообщила глава европейской дипломатии Кая Каллас. По ее словам, чтобы план сработал, в его подготовке должны участвовать украинцы и европейцы.
«То, за что мы, европейцы, всегда выступали, — это прочный и справедливый мир, и мы приветствуем любые усилия, направленные на достижение этой цели»,— сказала Каллас.
По данным Financial Times, США разрабатывают план вместе с Россией. Он может включать отказ Украины от размещения иностранных войск и вооружения и передачу части территорий. Кроме того, от Украины могут потребовать признания русского языка официальным государственным в стране и предоставления официального статуса местному отделению Русской православной церкви. The Washington Post писала, что власти Украины считают невыполнимыми некоторые пункты плана.
Динамика российской промышленности во второй половине 2025 года свидетельствует о нарастающих системных проблемах, несмотря на отдельные позитивные сигналы. После незначительного роста в августе уровень промышленного выпуска в сентябре снизился на 1%, а общий объем производства за третий квартал остался практически на уровне предыдущих месяцев. Такой застой, по оценке аналитиков Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), особенно заметен на фоне снижения к пиковым значениям конца 2024 и весны 2025 года, что говорит о переходе экономики к фазе внутреннего сжатия.
Ключевым фактором торможения выступает ухудшение рентабельности промышленных предприятий. Во втором квартале этот показатель приблизился к минимумам пандемийного периода, а разрыв между доходностью предприятий и стоимостью заемных средств достиг исторического максимума. Обслуживание ранее взятых кредитов отнимает до 39% текущих доходов компаний, что резко снижает стимулы к инвестированию и расширению производства. Отсюда замедление темпов обновления основных фондов и падение предложения инвестиционных товаров, включая стройматериалы, спрос на которые уже приблизился к минимуму пятилетнего периода.
Анализ отраслевой доходности показывает, что производственная деятельность в большинстве секторов становится экономически невыгодной по сравнению с вложением средств в государственные облигации. В деревообработке и машиностроении доходность бизнеса уступает доходности ОФЗ на 15–20 процентных пунктов. Исключение составляют нефтегазовый и химический комплексы, где сохраняется положительная рентабельность. Такая структура деформирует промышленный ландшафт, закрепляя перекос в пользу экспортно-ориентированных и сырьевых отраслей при одновременном ослаблении высокотехнологичных и обрабатывающих секторов.
Финансово-кредитная политика выступает системным триггером ухудшения ситуации. Высокая ставка ЦБ РФ фактически подавляет инвестиционную активность. Согласно оценкам ЦМАКП, в случае сохранения текущей монетарной линии инвестиционная активность уже в ближайшие месяцы может упасть ниже уровней 2022 года, когда экономика переживала острый санкционный шок. При этом нынешний спад инициирован не внешним давлением, а внутренними финансовыми условиями, что делает его более трудно контролируемым.
Официальные лица частично признают наличие рецессии, особенно в секторах, чувствительных к внутреннему спросу и финансовым условиям. Производство сельхозтехники, по данным Минпромторга, фактически перешло в фазу рецессии из-за падения продаж и низкой загрузки мощностей. В то же время химический комплекс демонстрирует относительное благополучие, подтверждая отраслевую асимметрию: при наличии экспортной выручки и поддержки внешнего спроса компании могут компенсировать внутренние издержки, чего лишены предприятия внутреннего рынка.
Таким образом, российская промышленность находится в ситуации не внешнего шока, а внутренней политико-экономической ловушки, где жесткая финансовая политика вступает в противоречие с задачами структурного роста. Без адаптации денежно-кредитного курса под цели промышленного развития перспектива выхода из стагнации выглядит неопределенной.