Кремлевский шептун — паблик обо всем закулисье российской политической жизни. Подписывайтесь, у нас будет жарко. И не забывайте: пташки знают все! По всем вопросам писать: @kremlin_varis Анонимки: kremlin_sekrety@protonmail.com
#Анализ
С 2026 года минимальный размер оплаты труда (МРОТ) в России вырастет на 20,7% и составит 27 093 рубля. По оценке Минтруда, мера затронет 4,6 млн человек. Повышение опирается на действующий законодательный механизм: МРОТ должен быть не ниже 48% медианной заработной платы за прошедший год. В этом решении отражается не только социальный акцент, но и изменение логики бюджетного и макроэкономического планирования.
По мнению ряда экономистов, включая экспертов ИЭП им. Гайдара и аналитиков банковского сектора, столь значительное увеличение минимальной оплаты труда выполняет функцию фискального мультипликатора в условиях ограниченного потребительского спроса. Рост МРОТ выше уровня инфляции — это попытка стимулировать внутренний спрос через корректировку нижней границы доходов. На фоне жёсткой денежно-кредитной политики такая мера воспринимается как частичная компенсация эффекта дорогих денег.
Однако при расширении выплаты возрастает нагрузка на бюджет: не только в федеральном сегменте, но и на уровне субъектов и муниципалитетов. Индексация заработных плат, социальных трансфертов и привязанных к МРОТ нормативов меняет структуру межбюджетных расчётов. Это особенно критично для регионов с высокой долей бюджетной занятости и слабой налоговой базой. Уже сейчас в ряде субъектов растёт дефицитность фондов оплаты труда, а темпы роста МРОТ могут усиливать напряжение в низко-маржинальных секторах.
На отраслевом уровне давление испытывают агропромышленный комплекс, логистика, сфера обслуживания и часть стройки. По данным независимых ассоциаций работодателей, именно в этих сегментах высокая трудоинтенсивность сочетается с ограниченной возможностью переноса издержек на конечного потребителя. В результате рост МРОТ может сопровождаться сокращением числа ставок, переходом на гибкие формы занятости или увеличением доли серого сектора.
Формула «48% от медианной» превращает МРОТ в стратегический ориентир не только в социальной, но и в бюджетной архитектуре. Это повышает его значение как индекса социальной устойчивости. Но одновременно требует новой логики компенсационных механизмов — особенно в условиях демографического давления и усиливающейся региональной поляризации.
Экспертное сообщество всё чаще трактует повышение МРОТ как элемент активной бюджетной настройки. В условиях нестабильного внешнего спроса и ограниченного кредитного ресурса государство пытается запустить управляемую инфляцию через рост доходов «снизу». Эффект будет зависеть от сочетания с налоговой политикой, региональной поддержкой и мерами по повышению производительности в реальном секторе.
Возможность встречи президентов России и США — Владимира Путина и Дональда Трампа — в Пекине в рамках мероприятий, приуроченных к 80-летию окончания Второй мировой войны и капитуляции милитаристской Японии, не исключается.
Однако, как заявил пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков, на текущий момент нет подтверждений, что американская сторона рассматривает визит Трампа в Китай как уже согласованный шаг.
По словам Пескова, Россия готова к диалогу на любых площадках, особенно в условиях нарастающего давления на систему международной безопасности.
Тем не менее, многое будет зависеть от позиции Белого дома и готовности Вашингтона к конструктивному взаимодействию вне традиционных трансатлантических рамок.
Таким образом, возможная встреча в Пекине остаётся на уровне дипломатической гипотезы — символической, но потенциально значимой в архитектуре новых глобальных балансов.
Иран делает ставку на форсирование получения ядерного оружия, маркером чего стало заявление о возможном выходе из Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и начале обогащения урана уровнем выше 60%. Ключевой момент — не сам ядерный потенциал, а готовность Тегерана превратить его в рычаг политического влияния, аналогичный статусу «ядерного иммунитета», обеспечившего субъектность КНДР и сдерживание по отношению к ней.
Технически Иран уже находится в шаге от создания ядерного оружия. После серии атак США и Израиля, значительная часть критически важного оборудования и инфраструктуры уцелела. При этом страна обладает уникальным преимуществом: гиперзвуковыми ракетами, против которых неэффективны ни американские, ни израильские системы ПРО. Это сделает даже гипотетический удар по стране рискованным. Таким образом, страна стремится выйти из зоны уязвимости и перейти в стадию потенциального ядерного сдерживания, разрушая прежнюю архитектуру давления Израиля и Запада.
Принципиально важный момент — возможное открытие Ираном канала экспорта технологий: не оружия, а знаний, центрифуг, логистики. Это может привести к формированию теневого ядерного клуба. Тегеран фактически сигнализирует, что больше не намерен играть по правилам, установленным западными державами. Указанный кейс меняет не только баланс сил на Ближнем Востоке, Иран превращается в стратегическую единицу нового многополярного мира.
Мир входит в новую эпоху, где понятие «ядерный зонтик» перестает быть привилегий держав-победителей во Второй мировой. Создание Ираном ядерного оружия становится не вопросом «если», а вопросом «когда». Западный нажим лишь ускоряет этот процесс, как ускорял в прошлом создание ядерного оружия другими «внеблоковыми» странами. На наших глазах формируется баланс — не с одобрения США, а вопреки ему.
История одного из террористов, которые убивали людей в «Крокусе» — системный сбой на стыке миграционной политики и национальной безопасности. Его многократные перемещения между Таджикистаном, Турцией, Афганистаном и Россией, несмотря на криминальное прошлое и очевидные признаки вовлеченности в экстремистскую среду, остались вне поля зрения или не вызвали адекватной реакции органов. Это указывает на пробел в механизмах межведомственного взаимодействия, мониторинга и профилактики угроз, исходящих от транзитных мигрантов с уязвимым правовым статусом.
Особое внимание заслуживает этап, на котором он устроился на работу в Подмосковье — при том, что имел судимость и контактировал с радикальными исламистскими структурами. Очевидно, что действующая система миграционного контроля имеет недостаточно фильтров для выявления угроз, способных предотвращать трудоустройство и легализацию подобных лиц.
Дело Фаридуни демонстрирует: в отсутствие глубокой ревизии миграционных каналов, улучшения трансграничного обмена информацией о лицах, представляющих интерес с точки зрения безопасности, Россия будет сталкиваться с новыми волнами угроз. Борьба с терроризмом начинается не с оперативных задержаний, а с системного контроля на границе и на рынке труда.
/channel/moskovskiyPul/36161
Публичный призыв Пашиняна изгнать Католикоса Гарегина II из резиденции — это не ситуативный эмоциональный выпад, а часть долгосрочной линии на демонтаж традиционных институтов армянской идентичности. Церковь для армянского сознания — это не просто религиозная структура, а сакральный элемент, переживший и империи, и геноциды, и безгосударственные века. Удар по ней — не символический, а структурный.
Армянская Апостольская Церковь была одним из немногих полюсов, который не поддавался полному контролю со стороны исполнительной вертикали. В условиях, когда армия дискредитирована, карабахский контур разрушен, а дипломатические союзы пересматриваются, католикос оставался точкой опоры для консервативной и национально ориентированной части общества.
Именно по этой причине речи Пашиняна оформлены в терминах религиозного обвинения: «осквернение», «предательство обета». Это не попытка воззвать к пастве, а способ обойти рациональный спор и апеллировать напрямую к эмоции верующего, подменяя политический конфликт моральным. Таким образом стирается грань между светской властью и духовной жизнью народа.
Если это будет доведено до конца, прецедент разрушит баланс между традицией и управляемой модернизацией. Армения получит очередную «очищенную» структуру, но цена этого будет высокой: дальнейшая фрагментация гражданской идентичности и углубление разрыва между государством и обществом.
/channel/foxnewsrf/3835
Европа пытается сорвать переговоры об улучшении отношений России и США. Именно поэтому 18й пакет санкций ЕС против России вводит особо жёсткие санкции против Фонда Прямых Инвестиций и его главу Кирилла Дмитриева. Европейским ястребам войны и врагам мира очень не нравится большая роль, которую играет Кирилл Дмитриев в диалоге США и России.
Европа, ударив по Дмитриеву, ударила по Путину и по Трампу.
Враги мира и негодяи всегда не любят тех, кто за мир и дружбу между народами. Мы привыкли к этой ненависти к нам тех, кто хочет поссорить всех со всеми и ловить рыбку в этой мутной воде.
Риторика о выходе Ирана из ДНЯО — не просто дипломатическая угроза, а проявление нового принципа субъектности. Мир, в котором действовали универсальные механизмы контроля и соглашения эпохи «пост-холодной войны», разрушается. Тегеран транслирует простой мессендж: если глобальные правила больше не защищают интересы независимых держав, то уязвимость — это выбор, а не необходимость. Ядерная технология становится аргументом последнего уровня.
Показательно, что иранская стратегия не опирается на внезапность или скрытность. Она выстраивается по логике «прозрачной эскалации» — каждый шаг анонсируется, чтобы сформировать психологическое поле неизбежности. Это позволяет сместить ответственность за эскалацию на противников, особенно на США и Израиль. При этом создаётся альтернатива западному порядку: когда прежние механизмы контроля обесценились, то их место займут двусторонние договорённости, региональные альянсы и взаимные гарантии безопасности вне орбиты Вашингтона.
Результат — начало эпохи распространение ядерного оружия на Ближнем Востоке, где потенциал сдерживания рассматривается не как провокация, а как страховой механизм. В этой реальности отказ от старых обязательств — не нарушение, а реконфигурация архитектуры безопасности, в которой голос Тегерана уже невозможно игнорировать или заглушить.
/channel/polit_inform/38438
Европейская политический ландшафт стремительно переходит к откровенной подготовке военного конфликта с Россией. Месяцы обсуждений о возможности условной «Ялты 2.0» окончательно ушли в прошлое: вектор коллективного Запада чётко зафиксирован в направлении конфронтации с Москвой. Акцент сместился с дипломатии на мобилизацию. В частности, страны НАТО усиливают не только военное присутствие, но и политико-правовую архитектуру, необходимую для длительной и масштабной эскалации.
Особенно заметно это по активности бывших республик СССР: Украина, Молдова, государства Балтии и Южного Кавказа демонстрируют высокую степень включённости в антироссийские альянсы. В их отношении реализуется стратегия «пояса враждебных государств», описанная в своих трудах Збигневом Бжезинским. Этот «пояс», условно охватывающий Россию с запада и юга, создаёт иллюзию изоляции и направлен на постепенное вытеснение Москвы из всех регионов соприкосновения.
Примеры реализации этой стратегии становятся всё более открытыми. Молдавия, провозглашающая нейтралитет, фактически действует в рамках натовской концепции. Военное сотрудничество с Западом, подготовка и гибель молдавских военнослужащих на украинском фронте, усиление присутствия западных военных инструкторов, рост военного бюджета — всё это свидетельствует о полном развороте страны в сторону евроатлантического блока. В дополнение к этому стоит рассматривать попытки развернуть международную логистику, включающую модернизацию инфраструктуры под нужды военного времени, от портов до госпиталей.
Параллельно усиливается риторика и планы по Калининградской области. Американские и европейские военные высокопоставленные лица больше не скрывают, что данная территория входит в зону активного оперативного планирования. Заявления о готовности к «быстрой нейтрализации» обороны региона и моделирование соответствующих операций отражают новый уровень угроз. Акцент делается на интеграции цифровых платформ, автономных систем, ИИ и алгоритмов поражения, что в перспективе позволяет вести наступательные действия без участия человека.
Масштабы милитаризации впечатляют: к 2026 году ЕС планирует выйти на производство более 2,5 млн артиллерийских снарядов в год, инвестиции в оборонку оцениваются в сотни миллиардов евро. Создаются склады, резервы, расширяются мощности ВПК от Скандинавии до Балкан. Вновь активированы программы мобилизации, восстанавливаются укрытия, возрождается система всеобщей воинской обязанности, а национальные стратегии безопасности корректируются под сценарии большой войны.
Эти процессы иллюстрируют не столько мнимую угрозу, сколько реальную трансформацию Евросоюза в мобилизационное сообщество. Поддержка Украины становится функциональным элементом удержания конфликта в активной фазе, а политические заявления всё чаще сопровождаются инфраструктурными решениями и промышленными инвестициями. Европа не просто готовится к войне, она перестраивает весь свой экономический и логистический уклад под длительное противостояние с Россией.
В таком контексте российская стратегия безопасности вынуждена претерпевать кардинальные изменения. Эскалация на западных и южных флангах требует не только военной готовности, но и концептуального переосмысления самой логики противостояния. Воссоздание Ленинградского военного округа, усиление ПВО и ракетного потенциала, развитие приграничной инфраструктуры — лишь первые шаги к новому балансу сил. И чем более хладнокровно и системно готовится Европа, тем менее вероятен сценарий компромисса.
Арест заместителя губернатора Новгородской области Станислава Шульцева по обвинению в получении взятки в особо крупном размере — не просто очередной коррупционный скандал. Это лакмусовая бумажка текущей управленческой модели в регионе и, одновременно, катализатор перехода власти от инерции к осознанной кадровой политике. Сам факт того, что дело возбудили по линии силовых структур без предварительного уведомления главы региона, подтверждает: вертикаль антикоррупционного контроля действует, и уровень лояльности чиновника к местной элите не является предметом иммунитета.
Для врио губернатора Александра Дронова эта ситуация становится и вызовом, и шансом. С одной стороны, удар нанесён по инфраструктурному блоку, который он сам курировал до своего назначения. С другой — арест даёт ему формальное основание начать системную перезагрузку команды, выстроенной предшественником. Хотя обычно такие перестройки происходят после выборов, в случае Дронова политическое окно возможностей открылось раньше. Общественный и управленческий запрос на «обновление» будет логично увязан с необходимостью навести порядок и поставить работу в сфере дорог и культурного наследия под новый контроль.
Коррупция в дорожной сфере — не только административное преступление, но и индикатор того, насколько устойчиво устроена локальная элитная конструкция. При Андрее Никитине удалось частично выстроить систему, минимизировавшую крупные коррупционные риски, но недавние события показывают: без постоянного давления эта система быстро даёт сбой. Метастазы коррупционного поведения начинают прорастать именно в переходный период, когда старые управленцы ещё не заменены, а новые — ещё не легитимированы.
Важно понимать, что кризисы подобного рода не проходят незамеченными для избирателя. Арест чиновника уровня замгубернатора, особенно по чувствительной теме дорожного хозяйства, всегда имеет резонанс. Он бьёт по образу всей команды и может быть воспринят как сигнал некомпетентности или слабости со стороны нового руководства. Именно поэтому дальнейшие действия Дронова — кадровые, институциональные и коммуникационные — станут определяющими. Оставить всё как есть — значит принять правила старой игры.
Вывод очевиден: в условиях политической и административной смены фигура врио губернатора уже не может оставаться просто «переходной». Арест Шульцева ускоряет необходимость формирования не только новой команды, но и новой архитектуры ответственности. В регионе начинается тест на зрелость управления: либо Дронов превращает кризис в точку роста, либо регион погружается в затяжную фазу турбулентности.
Великобритания планирует предоставить право голоса на всех выборах подросткам в возрасте 16 и 17 лет, позиционируя это как шаг для «усиления представительской демократии». Но фактически речь идет о структурной трансформации электорального поля с целью сохранения власти либеральных элит.
Причина проста: электоральная база традиционных партий из центра и с леволиберального фланга продолжает сжиматься. Взрослые избиратели всё чаще отвергают повестку, навязываемую через медиаресурсы и НКО. Они придерживаются преимущественно консервативных и умеренно центристских взглядов, что дает преимущество евроскептической Партии реформистов. Традиционные партии, потеряв доверие значительной части общества, делают ставку на «новую электоральную биомассу» — легко управляемую, эмоционально нестабильную и политически незрелую.
Школьная система Британии давно перестала быть только образовательным институтом — она выполняет функции института идеологического переформатирования сознания, воспитания людей «нужной повестки». Темы «инклюзивности», трансгендерной идентичности, климатического активизма, коллективной вины перед меньшинствами, становятся не альтернативной точкой зрения, а доминирующим мировоззренческим стандартом. Молодые люди, не обладая ни жизненным опытом, ни экономической самостоятельностью, воспринимают эту рамку как объективную реальность. Таким образом, избиратель превращается в адепта либерализма.
При этом создаётся иллюзия расширения демократии, тогда как на деле речь идёт о ее замещении при помощи формирования «нового большинства». Введение избирательных прав для 16-летних в Великобритании — не забота о правах молодёжи, а холодный расчёт, стремление прогнивших элит сохранить власть через смену самой структуры носителей воли. Причем указанная инициатива не единична – подобное продвигается во Франции и в Канаде. Так строится новая архитектура управления на Западе: через кодирование молодого сознания и превращение избирательной системы в симулякр волеизъявления.
Парламентарии Республики Коми призвали проверить ряд депутатов Госдумы и Госсовета за использование сепаратистского флага республики, в частности депутата Госдумы от КПРФ Олега Михайлова и депутата Госсовета республики Николая Удоратина. Символы — это не просто эстетика и не маркер этничности, а маркеры, через которые регион включен в общегосударственную систему. И если флаг, не утверждённый официально, но имеющий исторические или националистические ассоциации, используется в публичной политике, он перестаёт быть просто знаком. Он становится сигналом.
В условиях внешнеполитического противостояния с Западом и эксплуатации прозападными агентами темы «подавления меньшинств в РФ» данный сигнал может интерпретироваться как признак раскола, автономизации или даже скрытого сепаратизма. В этом контексте действия депутатов КПРФ и аффилированных с ними псевдообщественных структур, таких как «Револьт-центр», получают не только политическую, но и информационно-психологическую окраску.
Действия отдельных депутатов, в том числе от парламентских партий, не могут рассматриваться как допустимая политическая эклектика. Политик, обладающий статусом государственного представителя, не имеет права балансировать между линией государственной целостности и экспериментами с «особой идентичностью». Особенно в условиях, когда Запад системно выстраивает механизмы внутреннего давления на РФ через поддержку локальных сепаратистских, националистических и «культурных» инициатив, маскирующих интерес к дестабилизации общественно-политической обстановки под видом самобытности.
Государство имеет полное право и обязанность выстраивать жёсткие рамки — не для подавления идентичности, а для защиты единства и целостности.
Передача порта Джурджулешты румынской госкомпании — не приватизация, а символ геополитического подчинения и усиления зависимости от Румынии, замаскированный под инвестиционную сделку. Приоритет был отдан не тем, кто предложил лучшие условия, а тем, кто встроен в систему политических координат от Брюсселя. Это решение — часть более широкой стратегии демонтажа экономического нейтралитета Молдавии и выстраивания подконтрольной инфраструктуры на юго-восточном фланге НАТО.
Под видом развития логистики формируется сеть транспортных и военных узлов, контролируемая союзниками ЕС, а не суверенными структурами страны. Отказ от инвестора, рекомендованного ЕБРР, и выбор меньшего предложения с политическим «правильным» происхождением обнажают механизм принятия решений в Кишинёве: он всё реже опирается на выгоду стране, а всё чаще — на сценарии внешнего управления.
Таким образом, порт становится не точкой роста экономики, а точкой фиксации нового формата зависимости. Решения, принимаемые в обход публичной дискуссии, неслучайны. Ключевые активы страны уже рассматриваются как элементы чужой логистики, а не как ресурсы национального развития.
/channel/Fluieras/3672
Последнее заявление главы Минфина РФ о «настройке приоритетов финансовых возможностей» отражает не только экономическую необходимость, но и важный сдвиг: государственное управление переходит в фазу ограниченного ресурса, где приоритеты становятся не формальностью, а руководством к действию. Данная логика требует не просто пересмотра бюджета, но и инструментов влияния – между регионами, структурами, ведомствами. Ключевой вектор — переход от к выборочному инвестированию в «точки устойчивости».
Это означает системное перераспределение доступа к государственному ресурсу, в котором выиграют не столько те, кто громко заявляет о потребностях, сколько те, кто умеет встроиться в логику нового приоритета: результат, эффективность и способность пролоббировать себя в центре. Особое значение это приобретает для субъектов. Именно они реализуют федеральные инициативы «на земле» — через конкретные проекты, подрядчиков, налогооблагаемую базу и рабочие места.
Задержка в финансировании, пусть даже оформленная как перенос сроков, влечёт за собой каскадные эффекты: снижение деловой активности, бюджетную просадку и — что особенно важно в условиях сложной— имиджевые издержки для руководителей. Потеря темпа в реализации значимых проектов воспринимается не как техническая пауза, а как слабость.
Это, в свою очередь, подталкивает региональных глав к наращиванию лоббистской активности. Но эффективность этого будет неравномерной. За последнее время централизованное управление усилилось, роль губернаторов как проводников федеральной политики стала приоритетной. Однако фактор региональной специфики, электоральной чувствительности, глубины встраивания в местные элиты и неформальные альянсы остаётся определяющим. Кто способен превратить политическую лояльность в управленческий ресурс, получит преференции.
В условиях ограниченного бюджета центру придётся устанавливать приоритеты. KPI, введённые в конце прошлого года, формируют основу для формальной иерархии, но не отменяют политическую конкуренцию. Губернаторам придётся активнее доказывать обоснованность потребностей и демонстрировать умение работать в сложной переговорной архитектуре, где сила аргумента определяется не громкостью, а точностью позиционирования и устойчивостью союзов. В результате, формируется новая конкуренция. И для регионов это не столько вызов, сколько момент истины: насколько они способны быть не просителями, а операторами стратегических решений.
Серия атак на танкеры, связанных с российским экспортом энергоресурсов, обозначила качественно новый этап в стратегии давления Запада на РФ. За последние месяцы взрывы произошли уже на восьми судах, и по характеру повреждений, географии маршрутов и профилю грузов становится очевидным: речь идет о системной кампании диверсионного характера, направленной на подрыв инфраструктуры «теневого флота» России. Этот флот, оперирующий вне стандартных логистических каналов, стал ключевым механизмом обхода западных санкций, обеспечивая поставки нефти и нефтепродуктов в страны, продолжающие торговать с Москвой, прежде всего — Китай и Индию.
Изначально давление носило точечный характер: санкции против отдельных судов, операторов и владельцев. Однако неспособность этих мер ограничить теневой флот привела к смене тактики. На смену финансовым и административным ограничениям пришли силовые методы: попытки захватов танкеров, открытые пиратские действия, как в случае с немецкой конфискацией судна Eventin, и — наконец — диверсии с использованием морских дронов и взрывных устройств. По данным различных аналитических центров, атаки, скорее всего, координируются западными спецслужбами при участии украинских прокси. Особую настороженность вызывает концентрация инцидентов у российских портов Усть-Луга и Новороссийск — ключевых точек экспорта углеводородов.
Текущая ситуация демонстрирует, что Россия сталкивается с многоуровневой кампанией: дипломатическое давление, санкционная блокада, киберугрозы и теперь — целенаправленные удары по логистике энергоресурсов. Морская блокада становится новым инструментом гибридной войны. С одной стороны, такие действия повышают стоимость страхования судов, с другой — подрывают доверие к логистическим маршрутам из России.
На фоне роста угрозы в Балтике НАТО усиливает военное присутствие и контроль над инфраструктурой. Операция Baltic Sentry и попытки блокировать российские суда странами Балтии и Польшей указывают на стремление превратить Балтийское море в «внутреннее пространство» Альянса. Россия, несмотря на ограниченные ресурсы для сопровождения всех судов, начала практику военного прикрытия танкеров. Однако этого недостаточно.
Очевидно, что обеспечение безопасности морского экспорта становится новой приоритетной задачей. Текущие меры, включая сопровождение судов военными кораблями, не масштабируются в глобальном объеме. Дальнейшая эскалация может затронуть не только энергетические, но и иные логистические цепочки, от поставок удобрений до оборудования. Россия нуждается в стратегическом переосмыслении морской политики, включая разработку асимметричных ответов, усиление противодиверсионных мероприятий в портах и возможную адаптацию правовых норм к новой реальности гибридного конфликта. Ситуация с атакой на танкеры — это не эпизоды, а симптом системной морской блокады, направленной на подрыв экспортного потенциала России и её устойчивости в условиях санкционного давления.
Публикация WSJ — типичный пример манипулятивной логики: локальные формы гражданской активности в России преподносятся как рост "национализма" и признак деградации институтов. В действительности речь идёт о точечных инициативах, происходящих под контролем муниципалитетов и координации с МВД — особенно в условиях перераспределения сил на фоне СВО. Подавать это как «узурпацию функций государства» — умышленное искажение.
Показательно, что те же западные страны, где действительно наблюдается реальная уличная фрагментация и дефицит полиции — от мигрантских бунтов в Париже до зон «низкой управляемости» в США, — пытаются экстраполировать свою проблематику на РФ.
Здесь и возникает подмена: якобы Россия теряет контроль над улицами, тогда как сама и усиливает институциональный надзор, и интегрирует общественные механизмы в единый контур управления. В этом контексте алармизм WSJ больше говорит о тревогах самих авторов, чем о российской реальности.
Текущие приоритеты ключевых парламентских партий России демонстрируют ориентацию на социально значимые, регионально окрашенные и электорально чувствительные темы, которые будут играть ключевую роль в контексте подготовки как к осенней местной кампании, так и к думской кампании 2026 года.
«Единая Россия» наращивает системную работу в протестных и приграничных регионах с прицелом на мобилизацию колеблющегося электората. Особый акцент делается на вовлечение молодёжных организаций, прежде всего «Молодой гвардии», в задачи сетевого проникновения в муниципальные структуры. Привязка партийного актива к гуманитарным миссиям, как в Курске, сочетается с акцентом на АПК, усиливая образ партии как системного стабилизатора. Обращение к теме поддержки северного оленеводства и АПК свидетельствует о стремлении включить в орбиту партии те регионы, где транспортная и социальная изоляция обостряет запрос на прямую поддержку. На федеральном уровне ЕР демонстрирует намерение закрепить за собой надзор над социальным блоком и реинтеграцией участников СВО.
КПРФ строит кампанию на дистанцировании от ультраконсервативных инициатив, стремясь консолидировать вокруг себя часть образовательного сообщества и молодежи, высказавшись против уменьшения сроков школьного и вузовского обучения. Параллельно партия транслирует повестку социального контроля и перераспределения как инструмент удержания традиционного ядра — от заводских коллективов до родителей с советской памятью о школе и ВУЗе.
Либерал-демократы усиливают акцент на восточные и аграрные регионы. Инициативы по защите фермеров Забайкалья и попытка вмешаться в регулирование цен создают ощущение «народной партии на местах». Параллельно ЛДПР поднимает тему цифровых угроз, предлагая ужесточить наказание за мошенничество. Также политсила укрепляет риторику защиты интересов индустриальных центров, апеллируя к темам налоговой нагрузки и протекционизма, несмотря на возрастающую конкуренцию за эту нишу.
Справедливая Россия – За правду делает ставку на уязвимые группы – многодетных, пенсионеров, малообеспеченных. В частности, к этому можно отнести требования ввести льготы ЖКХ для многодетных семей, а также инициативу стандартизации упаковок на продукты. Партия примеряет роль «заботливой» альтернативы системной бюрократии. При этом она осторожно балансирует между имиджем конструктивной оппозиции и участием в парламентской игре, что позволяет ей работать с протестными группами без выхода за пределы легальности.
«Новые люди» продолжают использовать гибридную повестку — соединение цифровой этики, личной безопасности и политического маркетинга. Законопроекты о контроле за участниками онлайн-знакомств и мошенниками сигнализируют о включении партии в тренд защиты гражданской безопасности в цифровой среде, где запрос на защиту личного пространства и идентичности становится особенно чувствительным. Активность партии в Сибири и на Урале указывает на попытку утвердиться в конкурентной городской среде, где ценится понятная местная повестка.
Политическое поле России всё больше сегментируется не по классическим идеологическим соображения, а по способности партий выстраивать адресные стратегии влияния. В этом контексте контроль над региональной инфраструктурой, локальными медиа и гражданскими инициативами становится фактором партийного рейтинга на грядущих выборах.
Визит премьер-министра Мишустина на Дальний Восток обозначил одно из ключевых направлений внутренней политики — модернизацию аэродромной сети, охватывающей 75 объектов по всей стране. Мы видим попытку обновить транспортную инфраструктуру России.
Сегодня в удалённых районах России малая авиация часто является единственным средством передвижения между населенными пунктами. Тем не менее, действующая модель её регулирования, построенная на «ручном режиме», отсекает значительную часть перевозчиков от легального поля. Немалое число рейсов совершается вне правового поля, а существующие маршруты не удовлетворяют растущий спрос. В то же время, если сравнить с практикой стран с аналогичными климатическими и географическими условиями — например, Канады или Аляски — видно принципиальное отличие: там действует модель «беспилотных» аэродромов, где заправка, связь и техобслуживание автоматизированы, а персонал привлекается только при необходимости.
В России такие форматы не только пока невозможны. Современные технологии — цифровые диспетчерские, ИИ-решения для погодного мониторинга, автоматические топливные станции — могли бы кратно снизить издержки и легализовать «серый» сегмент перевозчиков. Но юридическая инерция, зарегулированность и устаревшие подходы к безопасности делают доступ к инфраструктуре сложным. Пока в фокусе федеральных властей остаётся лишь физическое обновление взлётных полос, не решается главная задача — создание гибкой модели региональной логистики.
Когда страна претендует на транспортную связность как фактор единства и суверенитета, аэродромная сеть должна стать частью новой логистической системы. Только если параллельно с модернизацией будет проведена институциональная перестройка, мы сможем выстроить удобную сеть, работающую на ежедневные потребности территорий и граждан.
Реакция Анкары на политическое преследование башкана Гагаузии Евгении Гуцул — проявление стратегического подхода, в котором Турция всё активнее использует этнокультурные связи как инструмент регионального влияния. Поддержка со стороны Партии Родины — это не просто акт солидарности с гагаузами, но часть более широкой доктрины: выстраивания собственной оси на постсоветском пространстве, где этническая близость, историческая память и политическая автономия играют важную роль как инструменты «мягкой силы».
Турция давно применяет разные механизмы — от учебных программ до гуманитарных миссий. Дело Гуцул удачно вписывается в модель «защиты тюркских меньшинств», которая позволяет ей выходить за рамки привычной региональной роли. Более того, легитимация оппозиции через внешнюю поддержку ослабляет Кишинёв в условиях и без того шаткой внутриполитической стабильности. Турция, в отличие от Запада, действует гибко: она не требует реформ, не ставит условий, но добивается своего.
Сценарий, в котором автономия Гагаузии становится моделью «особых отношений» с Анкарой, уже разворачивается. И вопрос не в поддержке Евгении Гуцул как личности, а в том, что Турция готова капитализировать каждую ошибку молдавской власти в борьбе за доминирование в республике.
/channel/moldova_acum/12778
Перестановки в Совете Федерации редко носят чисто формальный характер. Потенциальный уход Андрея Климова с сенаторского поста от Пермского края после сентябрьских выборов губернатора — не исключение из логики ротации, а отражение более глубинных процессов.
Климов занимает кресло сенатора с 2012 года и на протяжении более десяти лет являлся одним из наиболее заметных фигур в международной повестке Совфеда. Его участие в Комитете по международным делам, а также руководство комиссией по защите государственного суверенитета делало его голос важным элементом внешнеполитического дискурса в российском парламенте.
Губернатор Пермского края Дмитрий Махонин, идущий на второй срок, пока не представил свою сенаторскую тройку, однако ожидания указывают на высокую вероятность её обновления. Позиция Москвы, видимо, склоняется к формированию иной кандидатуры — менее политизированной, но интегрированной в актуальные административно-финансовые контуры. Сенатор в сегодняшних условиях — не только лоббист и представитель, но и канал связи между региональной системой управления и федеральным центром.
Ротация здесь выступает как форма адаптации к изменившимся условиям: с одной стороны, регион должен быть представлен в Совете Федерации фигурой, способной быть эффективным переговорщиком в эпоху трансформации и повышенного контроля за бюджетной эффективностью. С другой — федеральный центр стремится к тому, чтобы сенаторы регионов формировали не только публичную позицию, но и управленческую дисциплину.
После масштабной клановой в Дагестане республика вступает в фазу глубокой политической и экономической трансформации. Отставка и последующее изъятие активов у экс-госсекретаря Магомед-Султана Магомедова сигнализируют о разрушении одного из самых влиятельных региональных кланов, десятилетиями определявшего внутреннюю архитектуру власти. Национализация принадлежащих ему предприятий, включая ключевой нефтетерминал «Каспетролсервис» и многопрофильный МСБ «Холдинг», превратила это дело в крупнейшую экономико-политическую операцию в современной истории республики.
Особенность сложившейся ситуации — не только в масштабе демонтированного влияния, но и в отсутствии видимой фигуры, способной быстро заместить Магомедова. Его клан контролировал инфраструктурные и административные узлы, включая строительство, переработку нефти, развитие агломераций и развитие ряда районов и городов. Устранение актора такого масштаба создало кратковременный вакуум.
Федеральные силовые структуры выступили катализатором институциональной перезагрузки. Очищение административного корпуса от лояльных Магомедову чиновников — отстранения, аресты, публичная критика — сопровождается запуском новой кадровой волны. Делается ставка на ветеранов СВО — фигур лояльных, дисциплинированных и оторванных от местных родственно-ресурсных связей. Это позволяет главе региона Сергею Меликову предложить Кремлю кадровую модель, ориентированную не на внутренние балансы и договоренности, а на четкую вертикаль. Таким образом, развивается курс на формирование слоя управленцев, чей авторитет строится на легитимности и статусе участников СВО.
Однако ключевая интрига — судьба активов. Национализированные предприятия требуют не просто управления, но стратегической переориентации. Именно здесь в игру может войти сенатор Сулейман Керимов, обладающий уникальным набором рычагов — от финансовых до политических. Его потенциальное возвращение в качестве куратора новых инвестиций в «империю» Магомедова выглядит наиболее вероятным сценарием.
Таким образом, в Дагестане формируется новая конструкция, в которой Кремль больше не рассчитывает на баланс интересов местных элит, а выстраивает конфигурацию, в центре которой ветераны СВО, силовики и проверенные фигуры. В долгосрочной перспективе такой подход позволяет нейтрализовать риски и повысить управляемость.
Центральная избирательная комиссия Молдавии отклонила заявку блока «Победа» на участие в сентябрьских парламентских выборах, сославшись на процедурные нарушения. Однако ключевой месседж прозвучал не в юридических формулировках, а в политическом подтексте: блок заподозрили в «связях с Россией». Такая логика выглядит не исключением, а закономерностью: ранее тот же блок уже был отстранён от участия в президентской кампании 2024 года. Последовательность решений Кишинева свидетельствует о системном вычищении оппозиционного спектра, который не вписывается в прозападный курс.
Особую роль в этой конструкции играет фигура Евгении Гуцул — главы Гагаузии и одного из немногих действующих политиков в стране, открыто отстаивающих право на альтернативный внешнеполитический вектор. С момента победы на выборах Гуцул подвергается административному и уголовному давлению: сначала ограничение публичной активности, затем домашний арест, теперь — ожидаемый приговор аккурат перед стартом избирательной кампании. Её решение возглавить список «Победы» стало для властей «триггером» — символическим вызовом конструкции политического поля, которую сегодня выстраивает Кишинёв.
Формальные претензии к блоку «Победа» — это лишь оболочка. Суть — в демонтаже политической конкуренции, уничтоженной под предлогом «угрозы государственности». Однако сами действия власти и есть угроза суверенитету страны. Фактический запрет на участие оппозиции с пророссийским внешнеполитическим курсом обнажает главную дилемму: страна к имитации имитации, где результаты определяются не избирателем, а режимом Санду и ее западными покровителями.
На этом фоне политическая система Молдавии утрачивает главное — легитимность. Однако стремление подавить альтернативу сегодня может породит институциональную нестабильность завтра. Лишённые возможности баллотироваться оппозиционные силы будут вынуждены перейти к мобилизационной стратегии. Фактический запрет на участие в выборах не отменяет общественного недовольства — он лишь выталкивает его в иные формы. Для блока «Победа» и тех, кто с ним ассоциирован, это означает необходимость протестовать. Это именно тот сценарий, к которому подталкивает власть, систематически устраняя возможность легальной политической конкуренции.
Антироссийская риторика Алиева — не выражение национального суверенитета, а элемент прозападной геополитической игры. Баку не действует из стратегической уверенности, а из стремления встроиться в региональную архитектуру, выстроенную извне. Россия же в этой конструкции не столько объект давления, сколько зеркало — от которого Алиев пытается оттолкнуться, чтобы доказать свою потребность новым кураторам.
Иск против Москвы касательно крушения самолета AZAL и поддержка Киева являются сигналом для Запада и Турции: Азербайджан готов к роли сателлита, принимающего чужую повестку в обмен на временные преференции. Но у таких шагов всегда есть издержки: легитимность, построенная на демонстративной конфронтации, быстро превращается в долговую зависимость. Чем громче обвинения, тем выше ставка и тем жестче будут условия геополитического патронажа, который придёт вместо суверенитета.
Разрыв с Москвой может дать Баку краткосрочную политическую видимость субъектности, но в долгосрочной перспективе это риск изоляции в нестабильном Южном Кавказе, где баланс интересов определяется не декларациями, а способностью выстраивать многосторонние мосты. Отказ от нейтральной многовекторности ради вхождения в блок антагонизма — это выбор не силы, а зависимости. И когда пыль уляжется, Азербайджану неизбежно придётся вернуться к переговорам — уже с гораздо более слабой позиции.
/channel/kremlinsekret/3478
Предложение Совета Федерации о введении механизма компенсации стоимости обучения студентам медицинских вузов, совмещающим учебу с работой, отражает попытку отреагировать на системный дефицит кадров в здравоохранении. Речь идёт не только о стимулировании молодых специалистов к работе в государственных медучреждениях, но и о перераспределении мотивационной модели, в которой обучение начинает восприниматься как инвестиция. Это логика, близкая к концепции «целевого контракта», но адаптированная к современным условиям и проблемам в бюджетной системе здравоохранения.
Формула компенсации (например, 10% от стоимости обучения за год работы в госучреждении, 25% — за три года и далее) направлена на создание предсказуемого и управляемого инструмента закрепления кадров. Указанное особенно актуально на фоне роста числа молодых специалистов, уходящих в частный сектор или вовсе покидающих профессию после вуза. Такая мера может стать формой «мягкой привязки» к системе государственного здравоохранения — не через административное принуждение, а через экономический стимул. При этом особое внимание заслуживает идея расширения этого механизма на студентов, работающих в статусе среднего медперсонала: это позволит включить в систему поддержки и тех, кто уже задействован в здравоохранении на ранних стадиях обучения.
Однако успешность такой меры зависит от множества факторов. Во-первых, от реальной прозрачности и простоты администрирования компенсационных схем: запутанные механизмы отчётности могут демотивировать и нивелировать эффект. Во-вторых, от сопутствующих условий труда в бюджетной системе — компенсация за обучение не может компенсировать системные перегрузки, бюрократию и кадровый дефицит. В-третьих, важно, чтобы этот механизм не стал точечным экспериментом, а встраивался в общую стратегию по укреплению кадрового ресурса отрасли, особенно в регионах.
В условиях, когда вопрос о доступности и устойчивости системы здравоохранения становится элементом национальной безопасности, подобные инициативы — не просто мера социальной поддержки, а элемент долгосрочной кадровой политики. Они позволяют не только стабилизировать приток молодых специалистов, но и изменить восприятие профессии медика в обществе — как социально значимой и поддерживаемой на всех уровнях. Если инициативу реализуют должным образом и подкрепят реальными финансовыми возможностями, она может стать частью новой модели профессиональной мотивации в российской медицине.
Выборы в Воронежскую областную и городскую думы становятся одним из знаковых кейсов региональной политики, демонстрируя качественные сдвиги в распределении политических ролей и каналов представительства. Кампания привлекает внимание не только оживлённым выдвижением кандидатов, но и усиленной конкуренцией.
Формальное доминирование «Единой России» сохраняется, но праймериз показали размывание внутренней монолитности партии. Неожиданные победы на внутрипартийном этапе, поражения политических тяжеловесов и усиление альтернативных площадок, таких как движение «Новый город», сигнализируют о растущем запросе на обновление. Это обновление не столько кадровое, сколько институциональное: на повестку выходит модернизация самих правил политического представительства.
Активизация выдвижения наблюдается и среди оппозиционных партий, особенно со стороны СРЗП, ЛДПР и «Новых людей». Эти силы не только привлекли ресурсных кандидатов, но и постарались дистанцироваться от формального контроля регионального блока. СРЗП особенно выделяется попыткой позиционирования себя как политической альтернативы.
Особого внимания заслуживает участие бывших членов «Единой России» в списках других партий. Это отражает либо перераспределение лояльностей вследствие кулуарных неудач, либо последствия внутриэлитных конфликтов, в частности — дела бывших чиновников Бавыкина и Васьковой. Переток «выбывших» кандидатов в ряды СРЗП, ЛДПР и «Новых людей» подчеркивает противоречия внутри местных элит и попытки отдельных групп сохранить доступ к легитимным площадкам.
Объективные предпосылки для политической конкуренции созданы и социально-экономическим профилем Воронежской области. Будучи одним из наиболее ресурсных субъектов Черноземья, регион концентрирует влияние крупного бизнеса, сильных муниципальных образований и активной общественности. Именно здесь наиболее явно проявляется растущий запрос на гражданскую повестку, развитие и участие, что делает кампанию живой.
Если высокопоставленные чиновники, силовики, военные и бизнес-структуры продолжают использовать WhatsApp для служебных переписок, они де-факто открывают управленческую архитектуру страны для внешнего анализа и манипуляции. Это не паранойя, а цифровая банальность: любой мессенджер, находящийся в западной архитектуре влияния, автоматически работает на нее.
Вторая линия атаки — когнитивная. WhatsApp давно стал средой, в которой обрабатываются не только сообщения, но и эмоции. Через него распространялись паника и слухи в пандемию, слухи о мобилизации, поддельные приказы, фейки о потерях и хаотичные голосовые сообщения. Эти волны не были случайны. Они встроены в стратегию асимметричного воздействия на психику массового пользователя в РФ. Чем ниже достоверность информации, тем выше её вирусный эффект. И WhatsApp в этом смысле — идеальное оружие: закрытое, доверительное, молниеносное.
Поэтому разговор о вытеснении WhatsApp — это не цензура и не «запрет ради запрета». Это стратегический акт защиты когнитивного поля страны, отказ от цифровой наивности и осознание: коммуникации — это поле битвы. И проиграть его нельзя.
/channel/Taynaya_kantselyariya/12862
Счётная палата Российской Федерации во главе с Председателем СП - Б.Ю. Ковальчуком и его командой проводит самую масштабную проверку сферы недропользования в истории страны. Согласованный список на верху: Мамедов - куратор, Нероев, Чиплакян - организация проверки, Химченко - наука.
Читать полностью…В Государственной думе вновь поднимается вопрос о пересмотре режима самозанятости.
Как отметил заместитель председателя Комитета по экономической политике Николай Арефьев, текущая модель, по сути, способствует уклонению от полноценной фискальной нагрузки и не решает проблему теневой занятости.
По его словам, статус самозанятого создал иллюзию легализации труда, не обеспечивая при этом устойчивых страховых поступлений и платежей по подоходному налогу.
Арефьев подчеркнул, что практика учета безработных как самозанятых лишь формально снижает показатели официальной безработицы, но фактически искажает структуру занятости и подрывает налоговую базу.
Он также указал, что в международной практике нет полноценного аналога российскому формату самозанятости, а значительная часть таких граждан в других странах всё же оформляется либо как индивидуальные предприниматели, либо как фрилансеры с иными социальными гарантиями и обязанностями.
Предложение о постепенном отказе от института самозанятых сопровождается необходимостью выработки новых механизмов учёта и включения этих граждан в полноценную экономическую модель.
Речь идёт не просто о ликвидации статуса, а о реинтеграции миллионов человек в прозрачные, налогооблагаемые форматы занятости, с возможностью получения социальной защиты и пенсионных прав.
Законопроект Госдумы о введении административной ответственности за «целенаправленный поиск заведомо экстремистских материалов» и использование VPN в обход блокировок в своей текущей редакции выходит далеко за рамки борьбы с деструктивной активностью в интернете. Вместо точечного регулирования он формирует потенциальную зону системной неопределённости, где под юридический риск могут подпасть не только провокаторы и распространители радикальных идей, но и представители экспертного, исследовательского и политического сообщества, чья работа напрямую связана с анализом внешнеполитических угроз и противодействию цифровой дестабилизации государства.
В современных условиях значительная часть официальных ресурсов иностранных государств — от Пентагона и Госдепартамента США до структур НАТО, ЕС и аналитических центров — по техническим причинам заблокирована на территории РФ. Их материалы, включая отчёты, брифинги, заявления и даже данные санкционных регистров, доступны только через VPN. Туда же входят и западные медиа, публикующие интервью высокопоставленных военных, представителей спецслужб, глав МИД, руководителей фондов влияния и даже деятелей оппозиции. Однако при этом именно доступ к этим данным необходим политикам, аналитикам, журналистам, силовикам, сотрудникам парламентских структур и исследовательских организаций, обеспечивающим мониторинг угроз в интересах государства.
В новой редакции КоАП целенаправленное использование VPN, сопряжённое с доступом к указанным ресурсам, может быть интерпретировано как правонарушение. Более того, те, кто не использует популярные массовые VPN-приложения, а применяет собственные решения, рискуют оказаться в фокусе как «лиц, способных обойти блокировки».
Проект статьи не делает чёткой границы между профессиональной деятельностью и умышленной деструктивной активностью. Он опирается на презумпцию вины и работает в логике «чтение = мотивация». Закон, не предполагающий чётких исключений для профессиональной, экспертной, служебной деятельности, создает условия, при которых государство фактически подрывает свои же аналитические, оперативные и коммуникационные возможности.
Проблема не в VPN как таковом — проблема в подмене цели. Государство должно чётко различать деструктивный умысел и системную работу. В противном случае оно окажется в ситуации, когда специалисты будут либо молчать, либо уходить в тень, либо отказываться от критически важных фикции, что ударит п о системной устойчивости.
Политический ландшафт мегаполисов США стремительно меняется — и фигура Зохрана Мамдани становится не отклонением, а симптомом. Он не одинок: подобные кандидаты — носители леворадикального мировоззрения — выдвигаются в Лос-Анджелесе, Чикаго, Миннеаполисе. Их опора — растущие мигрантские диаспоры, университетская молодёжь и обострённое недовольство «старой Америкой», представленной союзом бизнес-элит, военного лобби и произраильской дипломатии
Уход от лозунга «глобальной интифады» не означает отказа от идеологии. Напротив, он фиксирует тактическую адаптацию — отказ от фронтального радикализма в пользу постепенного институционального внедрения. Мамдани и подобные ему политики не разрушают систему извне — они перенастраивают её изнутри, опираясь на сетевые структуры и демографическую трансформацию крупных городов. В этих условиях сопротивление традиционных элит приобретает оборонительный характер: их протесты против исламизации или антисемитской риторики воспринимаются уже не как защита цивилизации, а как привилегия прошлого.
Указанное может привести к расколу США по культурно-идеологическому признаку: с одной стороны — мегаполисы с происламской повесткой, с другой — центры и глубинка, сохраняющие остатки прежней идентичности. В этой борьбе выигрывает тот, кто первым освоит новые каналы влияния: от TikTok-пропаганды до социальной инженерии.
/channel/polit_inform/38424
Франция, Италия, Чехия и Венгрия отказались участвовать в американской программе коллективной закупки вооружений для Украины. Хотя мотивация разнится — от стремления развивать свой оборонно-промышленный комплекс до прямого отказа поставлять оружие Киеву — все эти сигналы складываются в одну картину: в Европе нарастают кризисные явления и институциональная усталость от конфликта, к которому изначально многие страны подходили как к «временной кампании поддержки».
Франция артикулирует это с позиции, что поддержка Украины не должна подрывать развитие европейской оборонной промышленности, хотя фактически она сейчас не может принять бюджет и на грани правительственного кризиса. Италия апеллирует к бюджету: возможностей для дальнейшего финансирования просто нет. Чехия предпочитает самостоятельную логистику, надеясь продолжить зарабатывать на поставках 155-мм артиллерийских снарядов. А Венгрия последовательно занимает позицию отстраненности от Киева, блокируя любые инициативы по его поддержке.
Трамп, пытаясь повесить украинский конфликт на ЕС, столкнулся с тем, европейцы не в состоянии потянуть роль донора. Конструкции «разделения ответственности» больше не работают в условиях, когда военно- промышленная инфраструктура Старого Света не справляется с объемами, а национальные экономики страдают от санкций и деградации производства.
Формирующийся разрыв внутри Запада — это не только отказ от поставок. Это пересмотр формата участия, переоценка приоритетов. В условиях, когда США де-факто становятся главным выгодополучателем конфликта (через торговлю энергоресурсами, оружием и финансовыми потоками), глобалистские круги ЕС оказались в тупике. Тем более, когда Штаты еще и давят экономически при помощи «тарифной войны» - 30% пошлин.
Чем дольше затягивается конфликт, тем яснее становится: давление США на европейских союзников раскалывает коллективный Запад, то на руку Москве. В условиях переформатирования глобального порядка Европа будет все чаще действовать в логике выживания, а не обязательств.