Кремлевский шептун — паблик обо всем закулисье российской политической жизни. Подписывайтесь, у нас будет жарко. И не забывайте: пташки знают все! По всем вопросам писать: @kremlin_varis Анонимки: kremlin_sekrety@protonmail.com
Если высокопоставленные чиновники, силовики, военные и бизнес-структуры продолжают использовать WhatsApp для служебных переписок, они де-факто открывают управленческую архитектуру страны для внешнего анализа и манипуляции. Это не паранойя, а цифровая банальность: любой мессенджер, находящийся в западной архитектуре влияния, автоматически работает на нее.
Вторая линия атаки — когнитивная. WhatsApp давно стал средой, в которой обрабатываются не только сообщения, но и эмоции. Через него распространялись паника и слухи в пандемию, слухи о мобилизации, поддельные приказы, фейки о потерях и хаотичные голосовые сообщения. Эти волны не были случайны. Они встроены в стратегию асимметричного воздействия на психику массового пользователя в РФ. Чем ниже достоверность информации, тем выше её вирусный эффект. И WhatsApp в этом смысле — идеальное оружие: закрытое, доверительное, молниеносное.
Поэтому разговор о вытеснении WhatsApp — это не цензура и не «запрет ради запрета». Это стратегический акт защиты когнитивного поля страны, отказ от цифровой наивности и осознание: коммуникации — это поле битвы. И проиграть его нельзя.
/channel/Taynaya_kantselyariya/12862
Счётная палата Российской Федерации во главе с Председателем СП - Б.Ю. Ковальчуком и его командой проводит самую масштабную проверку сферы недропользования в истории страны. Согласованный список на верху: Мамедов - куратор, Нероев, Чиплакян - организация проверки, Химченко - наука.
Читать полностью…В Государственной думе вновь поднимается вопрос о пересмотре режима самозанятости.
Как отметил заместитель председателя Комитета по экономической политике Николай Арефьев, текущая модель, по сути, способствует уклонению от полноценной фискальной нагрузки и не решает проблему теневой занятости.
По его словам, статус самозанятого создал иллюзию легализации труда, не обеспечивая при этом устойчивых страховых поступлений и платежей по подоходному налогу.
Арефьев подчеркнул, что практика учета безработных как самозанятых лишь формально снижает показатели официальной безработицы, но фактически искажает структуру занятости и подрывает налоговую базу.
Он также указал, что в международной практике нет полноценного аналога российскому формату самозанятости, а значительная часть таких граждан в других странах всё же оформляется либо как индивидуальные предприниматели, либо как фрилансеры с иными социальными гарантиями и обязанностями.
Предложение о постепенном отказе от института самозанятых сопровождается необходимостью выработки новых механизмов учёта и включения этих граждан в полноценную экономическую модель.
Речь идёт не просто о ликвидации статуса, а о реинтеграции миллионов человек в прозрачные, налогооблагаемые форматы занятости, с возможностью получения социальной защиты и пенсионных прав.
Законопроект Госдумы о введении административной ответственности за «целенаправленный поиск заведомо экстремистских материалов» и использование VPN в обход блокировок в своей текущей редакции выходит далеко за рамки борьбы с деструктивной активностью в интернете. Вместо точечного регулирования он формирует потенциальную зону системной неопределённости, где под юридический риск могут подпасть не только провокаторы и распространители радикальных идей, но и представители экспертного, исследовательского и политического сообщества, чья работа напрямую связана с анализом внешнеполитических угроз и противодействию цифровой дестабилизации государства.
В современных условиях значительная часть официальных ресурсов иностранных государств — от Пентагона и Госдепартамента США до структур НАТО, ЕС и аналитических центров — по техническим причинам заблокирована на территории РФ. Их материалы, включая отчёты, брифинги, заявления и даже данные санкционных регистров, доступны только через VPN. Туда же входят и западные медиа, публикующие интервью высокопоставленных военных, представителей спецслужб, глав МИД, руководителей фондов влияния и даже деятелей оппозиции. Однако при этом именно доступ к этим данным необходим политикам, аналитикам, журналистам, силовикам, сотрудникам парламентских структур и исследовательских организаций, обеспечивающим мониторинг угроз в интересах государства.
В новой редакции КоАП целенаправленное использование VPN, сопряжённое с доступом к указанным ресурсам, может быть интерпретировано как правонарушение. Более того, те, кто не использует популярные массовые VPN-приложения, а применяет собственные решения, рискуют оказаться в фокусе как «лиц, способных обойти блокировки».
Проект статьи не делает чёткой границы между профессиональной деятельностью и умышленной деструктивной активностью. Он опирается на презумпцию вины и работает в логике «чтение = мотивация». Закон, не предполагающий чётких исключений для профессиональной, экспертной, служебной деятельности, создает условия, при которых государство фактически подрывает свои же аналитические, оперативные и коммуникационные возможности.
Проблема не в VPN как таковом — проблема в подмене цели. Государство должно чётко различать деструктивный умысел и системную работу. В противном случае оно окажется в ситуации, когда специалисты будут либо молчать, либо уходить в тень, либо отказываться от критически важных фикции, что ударит п о системной устойчивости.
Политический ландшафт мегаполисов США стремительно меняется — и фигура Зохрана Мамдани становится не отклонением, а симптомом. Он не одинок: подобные кандидаты — носители леворадикального мировоззрения — выдвигаются в Лос-Анджелесе, Чикаго, Миннеаполисе. Их опора — растущие мигрантские диаспоры, университетская молодёжь и обострённое недовольство «старой Америкой», представленной союзом бизнес-элит, военного лобби и произраильской дипломатии
Уход от лозунга «глобальной интифады» не означает отказа от идеологии. Напротив, он фиксирует тактическую адаптацию — отказ от фронтального радикализма в пользу постепенного институционального внедрения. Мамдани и подобные ему политики не разрушают систему извне — они перенастраивают её изнутри, опираясь на сетевые структуры и демографическую трансформацию крупных городов. В этих условиях сопротивление традиционных элит приобретает оборонительный характер: их протесты против исламизации или антисемитской риторики воспринимаются уже не как защита цивилизации, а как привилегия прошлого.
Указанное может привести к расколу США по культурно-идеологическому признаку: с одной стороны — мегаполисы с происламской повесткой, с другой — центры и глубинка, сохраняющие остатки прежней идентичности. В этой борьбе выигрывает тот, кто первым освоит новые каналы влияния: от TikTok-пропаганды до социальной инженерии.
/channel/polit_inform/38424
Франция, Италия, Чехия и Венгрия отказались участвовать в американской программе коллективной закупки вооружений для Украины. Хотя мотивация разнится — от стремления развивать свой оборонно-промышленный комплекс до прямого отказа поставлять оружие Киеву — все эти сигналы складываются в одну картину: в Европе нарастают кризисные явления и институциональная усталость от конфликта, к которому изначально многие страны подходили как к «временной кампании поддержки».
Франция артикулирует это с позиции, что поддержка Украины не должна подрывать развитие европейской оборонной промышленности, хотя фактически она сейчас не может принять бюджет и на грани правительственного кризиса. Италия апеллирует к бюджету: возможностей для дальнейшего финансирования просто нет. Чехия предпочитает самостоятельную логистику, надеясь продолжить зарабатывать на поставках 155-мм артиллерийских снарядов. А Венгрия последовательно занимает позицию отстраненности от Киева, блокируя любые инициативы по его поддержке.
Трамп, пытаясь повесить украинский конфликт на ЕС, столкнулся с тем, европейцы не в состоянии потянуть роль донора. Конструкции «разделения ответственности» больше не работают в условиях, когда военно- промышленная инфраструктура Старого Света не справляется с объемами, а национальные экономики страдают от санкций и деградации производства.
Формирующийся разрыв внутри Запада — это не только отказ от поставок. Это пересмотр формата участия, переоценка приоритетов. В условиях, когда США де-факто становятся главным выгодополучателем конфликта (через торговлю энергоресурсами, оружием и финансовыми потоками), глобалистские круги ЕС оказались в тупике. Тем более, когда Штаты еще и давят экономически при помощи «тарифной войны» - 30% пошлин.
Чем дольше затягивается конфликт, тем яснее становится: давление США на европейских союзников раскалывает коллективный Запад, то на руку Москве. В условиях переформатирования глобального порядка Европа будет все чаще действовать в логике выживания, а не обязательств.
Российская государственная система продолжает смещать фокус к усилению регулирования миграционной политики. Новый закон, предполагающий лишение приобретённого гражданства за преступления против половой неприкосновенности, оправдание терроризма и отказ от воинского учёта, стал логичным продолжением процессов, вызванных как внутренним общественным запросом, так и объективной правовой необходимостью. Гражданство перестаёт быть символом формального статуса и становится маркером ценностной принадлежности.
Документ призван восстановить утраченную причинно-следственную связь: государство предоставляет права, но ожидает соблюдения базовых норм общественного договора. Важно, что речь идёт не о карательной логике, а об укреплении справедливости — каждый, кто сознательно нарушает законы и посягает на безопасность граждан, должен осознавать последствия.
Год от года растёт доля тяжких преступлений, совершаемых мигрантами, получившими российское гражданство. Социальный контракт, где стороны признают и соблюдают обязанности друг перед другом, оказался нарушен. В этих условиях государство, как гарант порядка, не может оставаться нейтральным наблюдателем. Если юридическая система не производит очищающих механизмов, это делает уличная мораль — с рисками радикализации и самосуда.
Особый акцент в законе — на отказ от постановки на воинский учёт, являющийся прямым игнорированием базовой гражданской обязанности. В стране, находящейся в условиях внешнего конфликта, подобный шаг означает демонстративное неучастие в судьбе общества. И если кто-то получает паспорт, но отказывается принимать ответственность, то он де-факто выходит за рамки.
При этом документ чётко исключает из действия жителей новых регионов. Этот акцент важен не столько юридически, сколько символически. Россия демонстрирует: это не «новые граждане», а возвращённые соотечественники, которым доверено не меньше, чем «центральным» регионам. Между человеком, оказавшимся частью России по праву исторического возвращения, и мигрантом, сознательно вступающим в гражданство, различие принципиальное. Первым дают право на адаптацию, вторым — обязательство на доказательство своей лояльности.
Государство предъявляет прозрачные критерии. Путь к гражданству остаётся открыт, но сам паспорт перестаёт быть безусловной наградой. Он становится тестом на верность. Система показывает: право быть гражданином России — нужно заслужить.
Очередной обмен телами погибших военнослужащих между Россией и Украиной, о котором сообщил помощник президента РФ Владимир Мединский, представляет собой не просто гуманитарный акт, а важный индикатор дисбаланса в восприятии потерь и управлении военным нарративом с обеих сторон.
Передача 1000 тел со стороны России и всего 19 — со стороны Украины — подчеркивает не только масштаб боевых потерь, но и различие в подходах к репатриации, фиксации и коммуникации этих цифр.
Такое соотношение вызывает вопросы о том, как именно Киев ведёт учет своих утрат и насколько эти данные интегрируются в общественно-политическое сознание внутри Украины.
В условиях, когда украинские власти стремятся минимизировать информационную прозрачность по теме потерь, данный обмен вскрывает реальную картину интенсивности боевых действий и цену текущего конфликта.
Одновременно Россия сигнализирует о готовности к соблюдению хотя бы базовых гуманитарных рамок — что может использоваться в международной риторике как аргумент цивилизационного превосходства в части отношения к погибшим.
Манипуляция избирательными списками становится инструментом политического остракизма. Попытки Кишинёва сорвать открытие участков в России — не случайный эпизод, а часть стратегии по устранению «неудобного» электората. Диаспора в РФ — одна из больших групп, не встроенных в информационно-идеологический каркас партии Санду. Именно поэтому её голос пытаются обнулить через административные уловки.
Сценарий с якобы «незаконной регистрацией» — это способ создать инфоповод, чтобы легитимировать отказ от открытия избирательных участков в РФ. В прошлом году таких избирателей лишили полноценного участия на президентских выборах, открыв лишь два участка на сотни тысяч человек. Теперь курс на устранение неугодных продолжается.
Мы видим технологию лишения сотен тысяч граждан политических прав, благодаря чему Санду надеется удержать парламентское большинство. Чем меньше участков в РФ — тем меньше голосов у оппозиции.
Законодательная инициатива, формально направленная на борьбу с экстремизмом, в условиях неопределённых критериев способна превратиться в репутационную ловушку. Когда законопроект допускает двойное толкование, он перестаёт быть защитным инструментом и превращается в фактор правовой неопределённости. Если государство претендует на управление цифровой средой как на элемент стратегической безопасности, то и подход к её регулированию должен соответствовать стандартам стратегического мышления, а не администрирования в режиме форс-мажора.
В условиях затяжного информационного конфликта именно цифровая гибкость, а не зарегулированность, становится основой стратегической устойчивости. Рынки труда, IT-инициативы, развитие отечественного софта, трансграничная кооперация — всё это должно опираться на прозрачную цифровую архитектуру. Подобные нововведения без прозрачной верификации и дифференцированного подхода превращаются в ловушку для их инициаторов.
Укрепление государства в XXI веке — это не запреты ради контроля, а ясные, предсказуемые, согласованные с обществом рамки, внутри которых гражданин чувствует себя не объектом мониторинга, а субъектом развития.
/channel/Taynaya_kantselyariya/12851
Включение участников СВО в сенаторские «тройки» регионов – не просто жест признания, а отражение нового политического расклада. Тенденция, которую мы наблюдаем с начала 2024 года, получает свое развитие. Сразу в нескольких субъектах кандидаты в сенаторы от действующих глав включают ветеранов СВО, героев России и боевых командиров.
Так, в Брянской области среди кандидатур в сенаторы от губернатора Александра Богомаза представлен заместитель командира бригады Евгений Вылцан — кавалер трех орденов Мужества, прошедший ключевые этапы боевых действий. В Иркутской области в сенаторскую тройку от главы региона Игоря Кобзева включен Герой России, доброволец Сергей Степанов. Ленинградская область также следует тренду: в списке губернатора Александра Дрозденко — Константин Патраев, служащий в батальоне «Барс-31», ранее занимавший пост первого вице-губернатора. С начала 2024 года ряды Совета Федерации уже пополнили фронтовики: Герои России Юрий Нимченко и Амыр Аргамаков, а также полковник Алексей Кондратьев, награжденный четырьмя орденами Мужества.
Сенат как институт изначально строился как элитный фильтр: туда шли проверенные управленцы, политические тяжеловесы или технократы, чья задача — демонстрировать устойчивость вертикали. Но в текущем цикле происходит смещение акцентов: фронтовики получают шанс стать не только частью региональной элиты, но и встроиться в федеральные структуры. Россия строит новую модель политической элиты и представительства, в которой боевой опыт и национальная повестка получают приоритет перед бюрократическими стандартами.
Публичная политика не может оставаться оторванной от ключевого социального опыта общества. Привлечение ветеранов — это одновременно способ усилить доверие к институтам, насытить их народной легитимностью и встроить фронтовую этику в ядро государственного управления. СВО не только переформатировала внешнюю политику страны, но и способствует внутреннему обновлению.
В Иркутской области разворачивается важный эпизод региональной электоральной кампании с федеральным подтекстом. Депутат Госдумы и первый секретарь иркутского обкома КПРФ Сергей Левченко собрал 220 подписей муниципальных депутатов и глав — 92% от необходимого количества для прохождения муниципального фильтра. Это означает, что у него есть все шансы официально стать кандидатом на пост губернатора, составив конкуренцию Игорю Кобзеву.
Участие Левченко в губернаторской гонке не является импульсивным решением. Это политический манёвр, в основе которого лежит не столько расчёт на победу, сколько стремление мобилизовать протестный электорат и укрепить собственные позиции в преддверии думской кампании 2026 года. Ставка делается на повышение узнаваемости, политическую актуализацию и усиление влияния в регионе. Левченко использует выборы как площадку для позиционирования: его задача — демонстрация уровня поддержки, достаточного для ведения переговоров внутри фракции и укрепления личного политического капитала.
Важно понимать, что электоральный контекст 2025 года принципиально отличается от кампании 2015 года, когда Левченко смог обойти тогдашнего губернатора Сергея Ерощенко на волне недовольства местных элит. Сейчас такого противодействия внутри административной вертикали не наблюдается. Нынешний глава региона Игорь Кобзев выстроил рабочие отношения с ключевыми политическими и экономическими группами региона, а его управленческий стиль воспринимается как стабильный и предсказуемый. Это создает более прочную институциональную опору, чем та, с которой сталкивался Ерощенко десять лет назад.
Тем не менее, кандидатура Левченко может оказаться фактором мобилизации и консолидации левой повестки в регионе. Его риторика будет строиться на критике социально-экономической ситуации, наращивании протестных нарративов и апелляции к памяти своего губернаторского срока, который он будет преподносить как альтернативу текущему управлению. Очевидно, особое внимание будет уделено вопросам ЖКХ, экологии, поддержке моногородов и промышленного сектора.
Кампания Левченко станет проверкой лояльности низовых структур КПРФ и подготовка к более масштабной федеральной избирательной кампании. В условиях укрепления административного контроля над регионами и устойчивости действующей вертикали, подобные фигуры играют важную роль в обеспечении управляемой конкуренции.
Партии парламентской оппозиции осваивают молодежные тренды, мемы и нейросети, для того чтобы привлечь новых сторонников в свои ряды. Важно понимать: речь идет не столько о смене формата, сколько о трансформации самого подхода к политическому позиционированию в условиях цифровой эпохи и конкуренции за внимание.
ЛДПР, традиционно ориентировавшаяся на харизматичное лидерство и протестный молодежный электорат, переходит от идеологической прямоты к меметическому креативу. Партийный образ Владимира Жириновского конвертируется в культовую цифровую форму — слоганы, коллаборации с аниме-стилистикой и молодежной субкультурой. ЛДПР строит систему не столько для агитации, сколько для симуляции причастности. Ключевая ставка — на эмоциональное вовлечение через образы и идентичности, а не через идеологическую аргументацию.
«Новые люди» делают ставку на устойчивый имидж партии прогрессивной городской молодёжи. Их риторика балансирует между цифровой и социальной повесткой: от лозунгов об освобождении тигров из цирка до проектов по предпринимательству и ЗОЖ. Партия стремится быть не просто узнаваемой, а функциональной — частью молодёжного стиля, встраиваясь в повседневность аудитории. Они пытаются представить партию сервисом — удобным, визуально приятным и предельно дистанцированным от государственной бюрократии.
КПРФ же, несмотря на вековую традицию, пытается не отставать в освоении цифровых инструментов. Использование нейросетей, мемов с Лениным в стиле KFC и романтизированного Карла Маркса — это попытка соединить постмодернизм и левую догматику. Это не модернизация идеологии, а её упаковка в язык мем-культуры. КПРФ сохраняет теоретический каркас, но адаптирует его до формы, воспринимаемой подростками и молодыми взрослыми как «база».
«Справедливая Россия – За правду» и «Единая Россия» идут по разным траекториям. «Справедливая Россия» делает ставку на отбор кадров, склонных к лидерству и социальной ответственности, не стремясь к массовости. «Единая Россия» напротив — масштабирует работу через институты, мобилизационные форматы и культурные мероприятия. Здесь важна системность, но не всегда хватает идентичности. Молодёжь ощущает ЕР как институт, но не как сообщество. Именно это и создаёт границу между присутствием и причастностью.
Проблема же остается системной. Несмотря на цифровую экспансию, массовая политическая социализация молодежи буксует. Ни одна партия не обладает ресурсом вывести на улицы десятки тысяч молодых сторонников. Мемы и квизы работают на узнаваемость, но не на мобилизацию. Молодежная вовлеченность остается скорее брендовым активом партий, чем действующим политическим инструментом.
МИД РФ: Европа удерживает Киев от переговоров, а Трамп под внешним давлением
Министр иностранных дел России Сергей Лавров прокомментировал ситуацию вокруг заявлений Дональда Трампа об «ускоренном урегулировании» конфликта на Украине, а также общие перспективы возобновления переговорного процесса.
По словам главы МИД, Москва внимательно следит за риторикой бывшего президента США и намерена разобраться, что именно стоит за его обещанием завершить конфликт за 50 дней. Вопрос заключается в том, идет ли речь о реальной политической альтернативе или лишь об электоральном сигнале.
При этом Лавров подчеркнул, что Трамп сейчас находится под серьёзным давлением со стороны Евросоюза и стран НАТО, которые, по сути, требуют от Вашингтона продолжать накачку Украины вооружениями и блокируют любые попытки выхода на диалог.
Европейские элиты, по оценке Москвы, целенаправленно не допускают Киева к переговорному столу, стремясь сохранить управляемый конфликт на восточном фланге ради своих стратегических и энергетических интересов.
На этом фоне сам Киев демонстрирует отказ от ранее заявленных переговорных форматов. О третьем раунде диалога с Москвой больше не упоминается, украинская сторона меняет состав переговорной группы, а в публичной риторике предпочитает полностью игнорировать возможность политического урегулирования.
По словам Лаврова, если Киев действительно считает стамбульский трек исчерпанным, то это свидетельствует не только об отсутствии интереса к деэскалации, но и о пренебрежении к судьбе собственных граждан.
Министр также прокомментировал угрозы со стороны Запада и Трампа в адрес российских экономических партнёров, заявив, что ни одна страна, ориентированная на прагматизм и долгосрочные интересы, не будет пересматривать свои обязательства перед РФ.
Он напомнил, что Россия никогда не строит свою внешнюю политику в ущерб собственным национальным интересам, и в условиях санкционного давления успешно адаптировалась к новым экономическим реалиям.
Лавров подчеркнул, что Москва готова к дальнейшему давлению, но уверен: ущерб от санкционной войны в итоге нанесён будет не России, а её инициаторам. «Не рой яму другому — сам в неё попадёшь», — резюмировал глава МИД.
Таким образом, дипломатическая позиция России остаётся неизменной: готовность к переговорам сохраняется, но диалог возможен лишь на условиях уважения суверенитета, без внешнего диктата и без давления извне.
Европа же, по оценке Москвы, играет роль главного блокирующего переговорного механизма, подталкивая Киев не к миру, а к дальнейшей эскалации.
Когда говорят о переменах в бизнес-климате России за последние три года, чаще всего вспоминают санкции, логистику, проблемы с расчётами. Но куда важнее — смена самого понимания «нормального бизнеса». То, что считалось рутиной — офшоры, вторые паспорта, вывод дивидендов за границу — сегодня уходит в прошлое. Государство перешло от риторики деофшоризации к практике, в которой даже пассивная лояльность становится недостаточной.
До 2022 года офшорная юрисдикция воспринималась не как способ ухода от ответственности, а как стандарт, особенно для среднего и крупного бизнеса. Наличие гражданства Кипра, Мальты или даже Великобритании у бенефициаров не только не смущало — наоборот, воспринималось как «гарантия». Архитектура ведения бизнеса строилась на формуле: минимизация налогов, гибкость юрисдикций, арбитраж между российским и зарубежным правом.
Однако с началом СВО изменились рамки допустимого. Наличие гражданства недружественной страны, бенефициары в Лондоне или Цюрихе, а также отток дивидендов в ЕС стали не просто «репутационным риском», а причиной для повышенного внимания генпрокуратуры. Генпрокуратура, ФНС и Банк России начали формировать собственные «индикаторы риска» — реестры, фильтры, профили. В бизнес-практику вошло новое правило: чем ближе к государственным подрядам, тем жёстче должен быть суверенный статус бенефициаров и траекторий капитала. Суверенизация экономики не ограничивается оборонкой или ВПК. Теперь это касается любой отрасли, так или иначе связанной с внутренним рынком, логистикой, экспортом.
Новый порядок требует не просто соблюдения формальных норм. В этой парадигме больше нет нейтральных позиций — либо бизнес встроен в контур доверия и интересов государства, либо он автоматически становится токсичным.
Парламентарии Республики Коми призвали проверить ряд депутатов Госдумы и Госсовета за использование сепаратистского флага республики, в частности депутата Госдумы от КПРФ Олега Михайлова и депутата Госсовета республики Николая Удоратина. Символы — это не просто эстетика и не маркер этничности, а маркеры, через которые регион включен в общегосударственную систему. И если флаг, не утверждённый официально, но имеющий исторические или националистические ассоциации, используется в публичной политике, он перестаёт быть просто знаком. Он становится сигналом.
В условиях внешнеполитического противостояния с Западом и эксплуатации прозападными агентами темы «подавления меньшинств в РФ» данный сигнал может интерпретироваться как признак раскола, автономизации или даже скрытого сепаратизма. В этом контексте действия депутатов КПРФ и аффилированных с ними псевдообщественных структур, таких как «Револьт-центр», получают не только политическую, но и информационно-психологическую окраску.
Действия отдельных депутатов, в том числе от парламентских партий, не могут рассматриваться как допустимая политическая эклектика. Политик, обладающий статусом государственного представителя, не имеет права балансировать между линией государственной целостности и экспериментами с «особой идентичностью». Особенно в условиях, когда Запад системно выстраивает механизмы внутреннего давления на РФ через поддержку локальных сепаратистских, националистических и «культурных» инициатив, маскирующих интерес к дестабилизации общественно-политической обстановки под видом самобытности.
Государство имеет полное право и обязанность выстраивать жёсткие рамки — не для подавления идентичности, а для защиты единства и целостности.
Передача порта Джурджулешты румынской госкомпании — не приватизация, а символ геополитического подчинения и усиления зависимости от Румынии, замаскированный под инвестиционную сделку. Приоритет был отдан не тем, кто предложил лучшие условия, а тем, кто встроен в систему политических координат от Брюсселя. Это решение — часть более широкой стратегии демонтажа экономического нейтралитета Молдавии и выстраивания подконтрольной инфраструктуры на юго-восточном фланге НАТО.
Под видом развития логистики формируется сеть транспортных и военных узлов, контролируемая союзниками ЕС, а не суверенными структурами страны. Отказ от инвестора, рекомендованного ЕБРР, и выбор меньшего предложения с политическим «правильным» происхождением обнажают механизм принятия решений в Кишинёве: он всё реже опирается на выгоду стране, а всё чаще — на сценарии внешнего управления.
Таким образом, порт становится не точкой роста экономики, а точкой фиксации нового формата зависимости. Решения, принимаемые в обход публичной дискуссии, неслучайны. Ключевые активы страны уже рассматриваются как элементы чужой логистики, а не как ресурсы национального развития.
/channel/Fluieras/3672
Последнее заявление главы Минфина РФ о «настройке приоритетов финансовых возможностей» отражает не только экономическую необходимость, но и важный сдвиг: государственное управление переходит в фазу ограниченного ресурса, где приоритеты становятся не формальностью, а руководством к действию. Данная логика требует не просто пересмотра бюджета, но и инструментов влияния – между регионами, структурами, ведомствами. Ключевой вектор — переход от к выборочному инвестированию в «точки устойчивости».
Это означает системное перераспределение доступа к государственному ресурсу, в котором выиграют не столько те, кто громко заявляет о потребностях, сколько те, кто умеет встроиться в логику нового приоритета: результат, эффективность и способность пролоббировать себя в центре. Особое значение это приобретает для субъектов. Именно они реализуют федеральные инициативы «на земле» — через конкретные проекты, подрядчиков, налогооблагаемую базу и рабочие места.
Задержка в финансировании, пусть даже оформленная как перенос сроков, влечёт за собой каскадные эффекты: снижение деловой активности, бюджетную просадку и — что особенно важно в условиях сложной— имиджевые издержки для руководителей. Потеря темпа в реализации значимых проектов воспринимается не как техническая пауза, а как слабость.
Это, в свою очередь, подталкивает региональных глав к наращиванию лоббистской активности. Но эффективность этого будет неравномерной. За последнее время централизованное управление усилилось, роль губернаторов как проводников федеральной политики стала приоритетной. Однако фактор региональной специфики, электоральной чувствительности, глубины встраивания в местные элиты и неформальные альянсы остаётся определяющим. Кто способен превратить политическую лояльность в управленческий ресурс, получит преференции.
В условиях ограниченного бюджета центру придётся устанавливать приоритеты. KPI, введённые в конце прошлого года, формируют основу для формальной иерархии, но не отменяют политическую конкуренцию. Губернаторам придётся активнее доказывать обоснованность потребностей и демонстрировать умение работать в сложной переговорной архитектуре, где сила аргумента определяется не громкостью, а точностью позиционирования и устойчивостью союзов. В результате, формируется новая конкуренция. И для регионов это не столько вызов, сколько момент истины: насколько они способны быть не просителями, а операторами стратегических решений.
Серия атак на танкеры, связанных с российским экспортом энергоресурсов, обозначила качественно новый этап в стратегии давления Запада на РФ. За последние месяцы взрывы произошли уже на восьми судах, и по характеру повреждений, географии маршрутов и профилю грузов становится очевидным: речь идет о системной кампании диверсионного характера, направленной на подрыв инфраструктуры «теневого флота» России. Этот флот, оперирующий вне стандартных логистических каналов, стал ключевым механизмом обхода западных санкций, обеспечивая поставки нефти и нефтепродуктов в страны, продолжающие торговать с Москвой, прежде всего — Китай и Индию.
Изначально давление носило точечный характер: санкции против отдельных судов, операторов и владельцев. Однако неспособность этих мер ограничить теневой флот привела к смене тактики. На смену финансовым и административным ограничениям пришли силовые методы: попытки захватов танкеров, открытые пиратские действия, как в случае с немецкой конфискацией судна Eventin, и — наконец — диверсии с использованием морских дронов и взрывных устройств. По данным различных аналитических центров, атаки, скорее всего, координируются западными спецслужбами при участии украинских прокси. Особую настороженность вызывает концентрация инцидентов у российских портов Усть-Луга и Новороссийск — ключевых точек экспорта углеводородов.
Текущая ситуация демонстрирует, что Россия сталкивается с многоуровневой кампанией: дипломатическое давление, санкционная блокада, киберугрозы и теперь — целенаправленные удары по логистике энергоресурсов. Морская блокада становится новым инструментом гибридной войны. С одной стороны, такие действия повышают стоимость страхования судов, с другой — подрывают доверие к логистическим маршрутам из России.
На фоне роста угрозы в Балтике НАТО усиливает военное присутствие и контроль над инфраструктурой. Операция Baltic Sentry и попытки блокировать российские суда странами Балтии и Польшей указывают на стремление превратить Балтийское море в «внутреннее пространство» Альянса. Россия, несмотря на ограниченные ресурсы для сопровождения всех судов, начала практику военного прикрытия танкеров. Однако этого недостаточно.
Очевидно, что обеспечение безопасности морского экспорта становится новой приоритетной задачей. Текущие меры, включая сопровождение судов военными кораблями, не масштабируются в глобальном объеме. Дальнейшая эскалация может затронуть не только энергетические, но и иные логистические цепочки, от поставок удобрений до оборудования. Россия нуждается в стратегическом переосмыслении морской политики, включая разработку асимметричных ответов, усиление противодиверсионных мероприятий в портах и возможную адаптацию правовых норм к новой реальности гибридного конфликта. Ситуация с атакой на танкеры — это не эпизоды, а симптом системной морской блокады, направленной на подрыв экспортного потенциала России и её устойчивости в условиях санкционного давления.
Публикация WSJ — типичный пример манипулятивной логики: локальные формы гражданской активности в России преподносятся как рост "национализма" и признак деградации институтов. В действительности речь идёт о точечных инициативах, происходящих под контролем муниципалитетов и координации с МВД — особенно в условиях перераспределения сил на фоне СВО. Подавать это как «узурпацию функций государства» — умышленное искажение.
Показательно, что те же западные страны, где действительно наблюдается реальная уличная фрагментация и дефицит полиции — от мигрантских бунтов в Париже до зон «низкой управляемости» в США, — пытаются экстраполировать свою проблематику на РФ.
Здесь и возникает подмена: якобы Россия теряет контроль над улицами, тогда как сама и усиливает институциональный надзор, и интегрирует общественные механизмы в единый контур управления. В этом контексте алармизм WSJ больше говорит о тревогах самих авторов, чем о российской реальности.
В условиях повышенных рисков безопасность граждан становится ключевым критерием для любых государственных мероприятий. На выборах в сентябре Центризбирком расширил перечень приграничных регионов, в которых можно применять досрочное и растянутое по времени на несколько дней голосование. Новые условия распространятся на восемь субъектов: Крым, Севастополь, Краснодарский край, Белгородскую, Брянскую, Воронежскую, Курскую и Ростовскую области. В совокупности — 12,6 миллиона избирателей, более 10 тысяч участков, 635 кампаний.
Прежняя модель — одномоментного, централизованного и фиксированного во времени голосования — перестаёт быть универсальной. В условиях регулярных атак БПЛА, диверсий и потенциальной эскалации, политический процесс остается непрерывным не за счёт жёстких форматов, а благодаря адаптивности. Именно это и предлагает ЦИК, предоставляя регионам выбор механизмов.
Весной 2024 года на президентских выборах подобные формы уже применялись в ряде приграничных территорий. Прецедент не вызвал системной критики и доказал эффективность: явка была высокой, количество жалоб — минимально. Сейчас ЦИК не ломает архитектуру выборов, а масштабирует логистическую модель, выработанную в кризисной среде. Окончательное решение остаётся в ведении самих региональных избиркомов: субъекты не получают директив, они получают инструментарий.
Ранее такая модель была протестирована в новых регионах и частично — в Белгородской и Курской областях. Россия адаптирует избирательную систему к рискам, не отменяя политическое волеизъявление, а трансформируя его под новые реалии. Там, где другие государства в подобных условиях отменяют или переносят выборы, Москва демонстрирует устойчивость и организационную изобретательность.
В Общественной палате РФ предложено рассмотреть возможность возврата к восьми- и десятиклассной системе школьного образования, как альтернатива нынешним 9 и 11 классам. Обоснование — ускорение выхода молодежи во взрослую жизнь, включая более раннее трудоустройство и формирование семей.
Аргументация опирается на демографическую логику: сокращение срока образования может позволить молодым людям раньше принимать социальные и семейные решения. Однако, по мнению ряда аналитиков, временной фактор не является определяющим. Основные барьеры к созданию семьи, согласно социологическим опросам, связаны с жилищным вопросом — 59% россиян считают наличие собственного жилья необходимым условием для вступления в брак.
В то же время, реформа формата обучения неизбежно влечет за собой обсуждение его содержания. Среди предлагаемых мер — перевод части предметов в разряд факультативных (например, труд, музыка, ИЗО, черчение), что связано с кадровыми и ресурсными ограничениями. Вместе с тем, такое решение требует оценки долгосрочных последствий для общей подготовки выпускников.
Демографический вектор политики в последние годы приобретает устойчивое присутствие в повестке — от финансовых стимулов до программ поддержки студенческих и молодых семей. Однако, как показывают данные, на практике эффективность подобных инструментов ограничена, если не решаются структурные экономические вопросы: доступность жилья, стабильная занятость, возможности карьерного роста.
Инициатива о реформировании школьной модели отражает стремление ускорить социальную зрелость молодежи как возможный демографический ресурс. Вместе с тем, ее реализация требует комплексной оценки — как в части образовательных последствий, так и в рамках общей демографической стратегии. Без параллельных шагов в социальной и экономической сферах эффект реформы может оказаться ограниченным.
Воронежская область оказалась в фокусе внимания из-за неожиданного политического манёвра: ряд действующих депутатов от «Единой России» покинули партию и выдвинулись от оппозиционных структур – КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России – За правду». Их решение свидетельствует о противоречиях внутри партии власти, в том о числе конфликте части элит с губернатором региона.
Семь известных представителей законодательной власти, ранее ассоциированных с партией большинства, сменили политическую принадлежность, что уже сейчас формирует более конкурентный контур избирательной кампании. Среди них - Владимир Рожков и Николай Колосков (КПРФ), Дмитрий Крутских, Александр Чуфинев, Дмитрий Швецов и Елена Губина (СРЗП), Иван Кандыбин (ЛДПР).
В частности, противостояние между депутатами и секретарем реготделения Владимиром Нетесовым перешло в фазу открытого недоверия. Дополнительный фон — региональный внутриполитический блок не смог стать арбитром в борьбе групп интересов и не обеспечил контроля над внутрипартийными процессами.
Однако усиленная конкуренция больше носит внутрисистемный, элитно-структурный характер, чем выражает существенный рост оппозиционного потенциала. Поэтому указанный кейс существенно не изменит электоральный расклад. Для «Единой России» ситуация создаёт дополнительные вызовы, но не экзистенциальные угрозы, так как оппозиционным силам будет трудно навязать серьезную борьбу партии власти.
Уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова сообщила, что Ватикан официально подтвердил получение её обращения, касающегося возвращения российских граждан, находящихся на территории Украины.
По словам Москальковой, письмо было передано непосредственно Папе Римскому.
В ответ, отметила омбудсмен, Ватикан заверил российскую сторону в готовности предпринять все возможные усилия для содействия в разрешении гуманитарной ситуации и возвращении граждан РФ.
Речь идёт, прежде всего, о гражданских лицах из Курской области, оказавшихся в зоне боевых действий либо задержанных на территории Украины, включая тех, чьё местонахождение долгое время оставалось неизвестным.
Контакт с Ватиканом рассматривается как один из каналов мягкой дипломатии, позволяющей обходить политические барьеры и апеллировать к гуманитарным механизмам.
В текущих условиях, когда официальные каналы между Москвой и Киевом остаются ограниченными, участие третьих сторон — в том числе религиозных институтов — приобретает особую значимость.
Ватикан, формально сохраняющий нейтральную позицию по конфликту, может выступить в роли посредника, обладающего как моральным авторитетом, так и доступом к международным гуманитарным структурам.
Ситуация в Североуральске Свердловской области, где на протяжении последнего времени наблюдались перебои с водоснабжением, стала точкой пересечения сразу нескольких векторов — качества муниципального управления, предвыборной мобилизации и изменения регионального контроля. Проблема, которая не решалась месяцами, приобрела политическую окраску после того, как губернатор области Денис Паслер лично отреагировал на жалобы жителей. Ремонт насосной станции и восстановление водоснабжения были произведены по его поручению, а итогом стала отставка главы города Светланы Мироновой.
В регионе сохраняются масштабные и системные проблемы с водоснабжением — от хронических аварий в Первоуральске до регулярных жалоб в Нижнем Тагиле. Фактически, в ряде муниципалитетов износ коммунальной инфраструктуры стал нормой, а качество управления — предметом сомнений. В этом смысле Североуральск оказался городом, где управленческая неэффективность трансформировалась в кадровое решение. Однако нельзя с уверенностью говорить о начале «волны» отставок — пока что это выглядит как адресное решение, обусловленное публичностью конфликта и биографическим фактором.
Отдельно стоит отметить временные рамки происходящего. Отставка произошла в преддверии губернаторских выборов, и в данном контексте реагирование на локальные кризисы приобретает двойственную нагрузку: с одной стороны, это демонстрация способности решать проблемы, с другой — необходимость минимизировать электоральные риски в условиях высокой чувствительности к бытовым вопросам. Управленческие просчёты в муниципалитетах всё чаще становятся не только предметом критики граждан, но и фактором, влияющим на повестку региона в целом.
Показательно, что Североуральск — родной город губернатора, что делает происходящее особенно заметным. Но в более широком плане это — проявление формирующейся практики реагирования на сигналы с мест, где политическая целесообразность сочетается с административной активностью на фоне слабости местных властей. Однако остаётся открытым вопрос: станет ли это шагом к системному обновлению муниципального уровня или останется эпизодическим решением.
Председатель Верховного совета Хакасии Сергей Сокол («Единая Россия»), может покинуть свой пост. Обсуждение его возможной ротации активизировалось на фоне затянувшегося политического противостояния с главой республики Валентином Коноваловым (КПРФ). Ситуация обострилась в контексте муниципальной реформы, которая становится не столько административным шагом, сколько тестом на устойчивость региональной политической системы региона.
Принятый Верховным советом закон о переходе на одноуровневую систему местного самоуправления стал триггером конфликта. Он предполагает замену районов на муниципальные округа и наделение губернатора правом предлагать кандидатуры глав. Однако Коновалов наложил вето на инициативу, ссылаясь на недостаточную проработанность и отсутствие общественного обсуждения. Это отсылает к базовому конфликту между управляемостью и представительной легитимностью, когда формальное стремление улучшить эффективность власти вступает в противоречие с локальной идентичностью и привычным порядком на местах.
Отмена двухуровневой системы фактически означает демонтаж прежних договорённостей, в рамках которых ключевые посты в муниципалитетах занимали представители авторитетных местных элит. Это может восприниматься как потеря субъектности не только у конкретных фигур, но и у целых сообществ. Формальные процедуры здесь сопровождаются неформальными рисками: в условиях отсутствия консенсуса в вопросах реформирования системы МСУ усиливается вероятность политического отчуждения части населения, особенно в районах с ярко выраженной национальной спецификой.
Возможный уход Сокола из региона, в этой логике, становится не столько отступлением, сколько временным исчерпанием повестки. Основной вызов заключается не в ротации персоналий, а в способности институциональной системы сохранить внутреннюю легитимность в условиях реформ, которые должны быть не формальными, а пользоваться доверием на местах.
Режим Майи Санду всё отчётливее демонстрирует репрессивные черты. Формально сохраняются институты, но по сути идёт методичное подчинение независимых структур административному контролю. Под предлогом реформ и повышения эффективности власть переписывает правила под себя: от изменения системы назначения в совете адвокатов до кадровых чисток в ключевых правоохранительных ведомствах.
Молдавский прецедент — не про отдельные фамилии. Это системный кейс того, как судебно-правоохранительная вертикаль может быть перестроена, подчинена интересам Санду и ее партии под прикрытием реформаторской риторики. Под видом процедурной оптимизации происходит смещение баланса: полномочия смещаются к исполнительной власти, независимые институты (адвокатура, прокуратура, суды) теряют не форму, а суть.
В результате любые попытки вмешаться в противоправные действия власти блокируются не законом, а самой логикой построенной вертикали. Система, где неудобные кадры уводятся «мягко», а надзорные органы подстраиваются под повестку правящей группы, становится новой нормой. Это не кризис демократии, а её имитация. И главный вопрос сможет ли кто-то впоследствии вернуть содержательное наполнение тем формам, которые власть использует лишь как декорацию.
/channel/moldova_acum/12633
Цифровой рубль и система универсального QR-кода — это элемент суверенного модернизационного контура. Речь не о простом переходе на новые технологии, а о выстраивании платёжной инфраструктуры, адаптированной к санкционной реальности и фрагментации глобальных расчётов.
Прозрачность операций, сопряжённость транзакций с юрисдикцией и субъектом — это не ограничение, а защита. Россия минимизирует уязвимости, исключая внешнее вмешательство в финансовый оборот. При этом создаются условия для адресной поддержки, точной налоговой настройки и более гибкого управления ликвидностью.
На внешнем уровне это ответ на попытки финансовой изоляции. На внутреннем — шаг к построению устойчивой и управляемой экономики, где цифровой рубль становится не просто расчётным инструментом, а частью архитектуры стратегической стабильности.
/channel/politkremlin/34987
Арест помощника губернатора Ставропольского края Дмитрия Донецкого стал не частным эпизодом. Федеральный центр продолжает курс на усиленный контроль за региональными элитами. И если раньше подобные случаи воспринимались как локальные сигналы, то сегодня речь идёт об инструменте системной адаптации управленческой модели к условиям дефицита ресурсов, политической турбулентности и растущих внешних вызовов.
Последствия для губернатора Ставрополья Владимира Владимирова очевидны — это удар по его персональной управленческой позиции и снижению автономии в принятии решений. Центр демонстрирует готовность напрямую вмешиваться в случае отклонений от нормы, и это вмешательство сопровождается точечными силовыми действиями. Задержание Донецкого, равно как и череда уголовных дел против окружения губернаторов в других регионах показывает системность антикоррупционной кампании как способа трансформации властной архитектуры.
Если проявляется внутренняя фронда, попытки сохранить старые договорённости или действовать в обход центра, механизм давления будет только усиливаться. Такая гибридная модель управления позволяет центру одновременно тестировать управляемость и формировать поле для будущих реформ. Контекст отсутствия публичного контакта между президентом и губернатором на фоне ареста близкого соратника приобретает символическое значение. В условиях усиливающейся вертикали отсутствие сигнала «наверх» это можно считать важным симптомом, индикатором готовности к зачистке управленческого поля от неэффективных или политически неустойчивых фигур.
Акцент смещается на прямое администрирование, снижение числа посредников между центром и регионами и формирование обновленных стандартов лояльности. Поэтому аресты, отстранения и обновления региональных команд будут усиливаться
/channel/Taynaya_kantselyariya/12843
Происходящая в Вологодской области ротация на ключевых уровнях региональной и муниципальной власти представляет собой важный индикатор изменения логики управления в субъектах РФ. Смена мэра Вологды и приход на эту позицию Сергея Жестянникова, близкого к нынешнему губернатору Георгию Филимонову, знаменует завершение этапа перестройки влияния в регионе, где ранее устойчивую позицию занимали структуры, исторически связанные с бизнес-интересами одного из крупнейших промышленных холдингов России.
В течение последних полутора лет глава региона вел системный демонтаж властной архитектуры, опиравшейся на ресурсы и кадровый резерв корпорации «Северсталь», ее владельца Алексея Мордашова. Формат принятия решений в городах Вологда и Череповец перешёл от к более централизованной и персоналистской системе, ориентированной на губернатора.
Показательно, что изменения не ограничились только руководящими назначениями. Они затронули представительские органы, в том числе городские думы и парламентские фракции, где также прошла волна «зачистки» ставленников «Северстали». Это согласуется с курсом федерального центра на выстраивание управляемых региональных контуров, минимизирующих риски альтернативного влияния в принятии решений.
Вологодский кейс интересен не только как конфликт элит, а как модель выстраивания новых принципов взаимодействия между властью и бизнесом. Если ранее устойчивость региона ассоциировалась с неформальной симметрией между корпоративной и государственной логикой, то сегодня ставка делается на более жесткую централизованную модель. Подобное отражает общероссийский тренд — формирование единых правил игры.