5902
Все важное и неважное о русском языке и русском мире
е централизованное государство. Аналогичные процессы протекали, например, во Франции или в Англии, где французский и английский литературные языки возникли на основе соответственно парижского и лондонского диалектов.
С другой стороны, современная русская языковая ситуация отличается, скажем, от немецкой или итальянской, где наблюдаются резкие различия между местными диалектами внутри одной страны; русские говоры при всем их разнообразии не столь сильно отличаются друг от друга, чтобы разница между ними мешала взаимопониманию и общению.
Необходимо сказать еще об одном. В русском общественном сознании диалекты традиционно не обладают престижем. В русском обществе не принято культивировать в своей речи какие-либо диалектные признаки, чтобы придать ей особый шарм, внести в нее изюминку. Человек, претендующий на то, чтобы быть или считаться образованным, должен строго следовать литературным нормам.
В советское время, а именно в начале 1930-х годов, даже была объявлена своеобразная война против диалектов, которые считались признаком социальной и культурной отсталости. Единый и сплоченный советский народ, согласно этой идеологической линии, должен был пользоваться единым литературным языком. Этого, конечно, не произошло: русские диалектные языковые системы, хотя и в полуразрушенном, значительно измененном виде, продолжают существовать и сегодня.
Есть еще один вариант русского языка, который не относится к литературному языку, — это просторечие. Если диалект — это речь сельского населения, то под просторечием понимают речь городских жителей, не вполне владеющих нормами литературного языка. Это речь социальных низов города, и она, как правило, не обладает четкими территориальными границами, в отличие от сельского диалекта. Например, такие слова и выражения, как «жмот», «всё путем», «не возникай», отмечаются русскими словарями как просторечные.
Наконец, к литературному языку не относятся жаргоны — речь различных профессиональных или социальных групп. О них мы уже говорили в первой части лекции.
Четких и резких границ между литературным языком, просторечием, жаргонами и диалектами нет. В результате самых разнообразных причин (как лингвистических, так и внеязыковых — социально-культурных) просторечие и жаргоны активно проникают в литературную речь, а диалекты растворяются в просторечии. И это естественные процессы. Это значит, что русский язык живет и развивается. А литературный язык — это его наиболее культурно и социально значимая часть.
ИНТЕЛЛИКТУАЛЬНЫЙ ТЕСТ
«Е» или «И» — казалось бы, что может быть проще? Но вы все же попробуйте.
https://www.qzzr.com/c/quiz/259835/8e4dd813-9bfd-4be2-ae9b-610db75d1245
«НА ОРГБЮРО Я ШЕЛ МОЛОДЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, А ВЫШЕЛ ОТТУДА ДРЯХЛЫМ СТАРИКОМ»
Старый текст о взаимоотношениях поэта И. Л. Сельвинского с властью.
http://mike67.livejournal.com/261554.html
ПЕРЕСЕЧЕНИЯ: ШУБОХРАНИЛИЩЕ — ПЛАТЯНОЙ ШКАФ
Владимир Якунин, бывший глава ОАО «РЖД»: «Я ни разу, честно говоря, шубы не надевал. Меховую куртку надевал. Шапки меховые тоже есть. Шубы ни одной нет. Жена у меня человек элегантный, но и у неё тоже нет такого количества меховых изделий, чтобы создавать специальное шубохранилище».
(http://www.the-village.ru/village/business/news/170221-yakunin-shuba. 2014)
«Люси заглянула внутрь. Там висело несколько длинных меховых шуб. Больше всего на свете Люси любила гладить мех. Она тут же влезла в шкаф и принялась тереться о мех лицом; дверцу она, конечно, оставила открытой — ведь она знала: нет ничего глупей, чем запереть самого себя в шкафу. Люси забралась поглубже и увидела, что за первым рядом шуб висит второй. В шкафу было темно, и, боясь удариться носом о заднюю стенку, она вытянула перед собой руки. Девочка сделала шаг, еще один и еще. Она ждала, что вот-вот упрется кончиками пальцев в деревянную стенку, но пальцы по-прежнему уходили в пустоту. "Ну и огромный шкафише! — подумала Люси, раздвигая пушистые шубы и пробираясь все дальше и дальше. <...> В следующую секунду она почувствовала, что ее лицо и руки упираются не в мягкие складки меха, а во что-то твердое, шершавое и даже колючее.
— Прямо как ветки дерева! — воскликнула Люси. И тут она заметила впереди свет, но не там, где должна была быть стенка шкафа, а далеко-далеко. Сверху падало что-то мягкое и холодное. Еще через мгновение она увидела, что стоит посреди леса, под ногами у нее снег, с ночного неба падают снежные хлопья».
(Клайв Стейплз Льюис. Хроники Нарнии. Лев, колдунья и платяной шкаф. 1950)
ЭКСПЕРИМЕНТ С БУКВАМИ
Мы провели эксперимент: попросили нескольких людей с гуманитарным образованием придумать по 10–12 последовательностей кириллических букв, которые были бы похожи на междометия, или звукоподражания, или неведомые матерные слова — экспрессивные звуковые жесты с размытой семантикой.
Получился список из 78 «слов». Вот они:
абанаматат, авцатьё, бамбардия, бебергда, бовяпль, боняшло, булщыл, бьдюс, бъязгарь, бюльбуг, вжюхбьтя, всюлькя, дрыжзнь, дрынба, дыждак, дырбля, ебондер плюп, ейцтох, енбичпс, епсень, ёшштень-тень, жюхть, зблянь, иииууобдщ, ипшчец, какыщ, кантримотёк, кирблям, кири-кири-кири, кномпень, кюкюльха, лемблемь, люпти-кужупти, мегег, мердотьэ, млембздых, млямка-малямка, мнёмчик, мутеньо, ндрям, нимгнимтить, ныггнмныг, омтятя, ондерь, оттож-нокож, оццинножь, перздык, пертляхъ, пяупяута, сбрнстрад, табаранеро, таралалабумбия, тармыцтво, твысдыр, трымдячики, уйотепш, уептитатат, ужобень, уооойх, устьгдых, хбудымж, хдыщчич, хирдыцыцрств, хоуйотатат, хухолей, хынйембго, хырзвощ, цыпцыцыпль, чирлиплирчи, чувырчакчак, шолды-бунялды, шпадучк, ытбзда, энтыхёж, язбдуй, ядышпка, яльдонезь.
После этого мы проанализировали частотность употребления букв русского алфавита в этом мини-корпусе и сопоставили ее с частотностью употребления тех же букв в Национальном корпусе русского языка. Результаты представлены на схеме: некоторые из них оказались прогнозируемыми, а некоторые — удивительными.
К прогнозируемым результатам можно отнести:
— увеличение частотности взрывных согласных «б», «т», «д», а также «р» — они призваны обеспечивать необходимый уровень звучности;
— уменьшение частотности наиболее распространенных в языке гласных: «о», «е», «а», «и», — обусловленное, с одной стороны, стремлением «экзотизировать» новые «слова» (отсюда и большее количество «ё»), а с другой, страхом влияния привычных звуковых последовательностей;
— неизменность высокой частоты сонантов «н», «л», «м» — как следствие комбинации двух вышеназванных факторов: они и поддерживают звучность, и — в условиях дефицита гласных — нередко берут на себя слогообразующую функцию.
Удивительными результатами являются:
— во-первых, падение букв «к», «п», «в», «г», «с», «й» — скорее всего, по причине их глухости (приглушенности) и невзрачности;
— а во-вторых и в-главных, расподобление букв группы конца алфавита. В целом, их статистика в придуманных «словах» похожа на общеязыковую (сопоставимые уровни «ч», «ц», «ш», «щ», «ъ», «ф»), однако «ы», «ь», «я», «х» резко выдвигаются вперед. Есть ли в этом какая-то логика, не вполне понятно. Кажется, если и есть, то в каждом случае своя: значительное количество «ь» и «я» может быть обусловлено их использованием в качестве маркера конца «слова»; популярность «х» в этом случае должна быть объяснена прямо противоположными причинами — фактором обеспечения интригующего начала (аналогичной природы, вероятно, и возвышение «ж»); наконец, интерес к «ы», без сомнения, связан с тем, что это самый смешной звук русского языка.
В заключение отметим еще одно. Очевидно, что участники эксперимента пытались избежать многобуквенных совпадений с известными матерными словами, однако — в свете поставленной задачи добиться экспрессивности звукового жеста — полностью отказаться от них были бессильны. Распространенным решением оказалось использование минимально достаточных — двухбуквенных — групп: «бл» (4 раза), «зд» (3 раза), «мл» (2 раза), «пт» (2 раза) и др.
КАК ПЕРЕВЕСТИ НЕДОТЫКОМКУ
Роман Ф. Сологуба "Мелкий бес" — по понятным причинам — представляет большие сложности для перевода на английский язык. Одна из неразрешимых проблем заключается в передаче слова "недотыкомка", которое и по-русски-то непонятно, что значит.
Англичане, насколько нам известно, название этого загадочного существа и не переводят: либо пишут транслитерацией — "nedotykomka", либо заменяют описательным оборотом из заглавия — "petty demon".
Вот, например, что говорят модераторы сообщества ABBYY Lingvo Live, комментируя соответствующий запрос:
"Being actually a hallucination of paranoid teacher Peredonov, this character embodies such qualities as platitude, drab, anxiety, lack of life. The element "недо-" suggest the lack of something, while "-тыкомка" would mean something like a nasty small creature that lurks everywhere (тыкаться), or can be associated with slang "head" (тыковка). Anyway, it is a fictional word coined by Sologub and it doesn't have any specific meaning in Russian."
(https://www.lingvolive.com/ru-ru/community/posts/151044)
Это разъяснение представляется крайне невразумительным. Получается, что "недотыкомка" — это 'мерзкое существо с маленькой головкой, которое тычется по углам, но не достигает желаемого результата'.
У нас, кажется, есть более похожая на правду версия; ее — вместе с никогда ранее не предлагавшимся вариантом перевода — мы и выносим на суд читателей.
С учетом всех очевидных (и многократно отмечавшихся в научной литературе) эротических импликаций, которые имеет этот образ в романе, слово "недотыкомка" логичнее всего толковать следующим образом: не 'та, кто недотыкивается', но 'та, кого недотыкивают', — на страдательный залог указывает суффикс -ом- (ср. "*тыкомый" с "ведомый", "искомый").
Тогда по-английски "недотыкомка" будет "the under-poked".
Это слово, заметим, как минимум однажды окказионально употребляется в написанном в форме твитов эротическом романе "Mewsy the Adulteress": https://mewsytheadulteress.com/chapter-xix/
ПОЧЕМУ КОМПЬЮТЕР ДО СИХ ПОР НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТ
Владимир Павлович Селегей, специалист в области компьютерной лингвистики, рассказывает об этом коротко и живо.
https://vk.com/video-71343900_456239031?api_access_key=ddf2ce9ae71511e696
ПОЗВАТЬ УЛЬРИХА В РИГУ
В датском языке зафиксированы следующие жаргонные выражения: hilse på Ulrik, дословно «поприветствовать Ульрика»; kalde på Ulrik, «позвать Ульрика»; ofre til Ulrik, «принести жертву Ульрику». Есть еще sige “Ulrik”, дословно «сказать “Ульрик”».
Все они являются эвфемизмами, то есть призваны заменить излишне натуралистичные слова. Они обозначают приступы рвоты, являющейся, как правило, следствием алкогольной интоксикации. Выражения, как видно, носят звукоподражательный характер благодаря употреблению имени «Ульрик». Похожий оборот мы находим и в немецком языке: den heiligen Ulrich anrufen (rufen), буквально «воззвать к святому Ульриху».
В общем-то, для носителей русского языка все это было бы не очень интересно, если бы в русском языке не существовало схожего по своей огласовке выражения с тем же самым значением: «ехать/съездить в Ригу» (ср. рик-/рих-/риг-)
Сейчас его мало кто знает, но, судя по всему, оно было широко известно в первой половине XX века (даже зафиксировано в Толковом словаре под ред. Д. Н. Ушакова) и, по некоторым свидетельствам, употреблялось еще в 1970-х гг.
Встречается оно и в литературе: и в прозе, и в стихах. Здесь прежде всего вспоминается рассказ М. М. Зощенко «Прискорбный случай» (1926), где с героем, пришедшим в кино, приключилась неприятность: «Купил он за свои пречистые билет. И сел в переднем ряду. Сел в переднем ряду и чинно-благородно смотрит. Только, может, посмотрел он на одну надпись, вдруг в Ригу поехал. Потому очень тепло в зале, публика дышит, и темнота на психику благоприятно действует. Поехал в Ригу наш Николай Иванович, все чинно-благородно ― никого не трогает, экран руками не хватает, лампочек не выкручивает, а сидит себе и тихонько в Ригу едет. Вдруг стала трезвая публика выражать недовольствие по поводу, значит, Риги».
Автор популярных книг о Петербурге Н. А. Синдаловский почему-то включает это выражение в «Словарь петербуржца» и при этом воспроизводит этимологию конца XIX века, позаимствованную у педагога и собирателя фразеологизмов М. И. Михельсона, который писал, что это выражение содержит намек на последствия, «вызываемые путешествием по морю в Ригу». И то, и другое, конечно, ложно. Оборот этот не является петербургским по рождению или распространению, а по происхождению с морским путешествием в Ригу никак не связан (хотя, видимо, употреблялся он и среди моряков).
Выражение «ехать в Ригу» было распространено в разных регионах, в частности на юге. (Например, оно было известно среди одесситов и, возможно, ассоциировалось с одесским социолектом; ср. цитату из письма В. Г. Короленко 1901 г.: «А затем ― тон рассказа какой-то ужасный… Дама, которая “ездит в Ригу”, да еще в клозете!.. Очень может быть, что в каком-нибудь одесском кружке когда-нибудь были в ходу такие словечки и обороты, но на обыкновенного читателя это должно произвести странное впечатление».) Более того, это же выражение бытовало в украинском («поїхати в Ригу») и белорусском языке («з'езьдзіць у Рыгу») и даже, как ни странно, в польском (pojechal do Rygi) и литовском (į Rygą važiuoti), куда оно, скорее всего, попало как фразеологическая калька с русского.
Этимология выражения кажется прозрачной: оно вроде бы возникает в результате сближения названия города и слова «рыгать» (которое в южнорусских диалектах и украинском языке значит ‘извергать рвоту’). Это сближение подкреплено южнорусским и западнорусским смешением или неразличением ри- и ры-. Отметим, что аналогичная языковая игра, основанная на сближении нарицательного и собственного имен, известна и в других языках; ср. нем. эвфемистический фразеологизм Kotzebues Werke studieren ‘тошнить, рвать’ (буквально «изучать произведения Коцебу») вместо грубого kotzen с тем же значением, шутливый чеш. оборот honit Davida ‘рвать’ (буквально «гнаться за Давидом») вместо dávit с тем же значением.
Ситуация со славянским выражением «ездить в Ригу» осложняется, однако, тем, что оно было известно в говорах и в другом значении — ‘рожать’. В связи с этим интересной представляется гипотеза крупного современного фольклориста А. К. Байбурина: «В метаобряд
ОН У НАС ТАКОЙ РАЗГОВОРНИК
Если вдруг вы не знали, есть замечательный сайт, посвященный разговорникам, в том числе нашим любимым — абсурдным. Там вы найдете, например, следующие фразы, переведенные на английский, немецкий, французский, испанский и эстонский языки:
Перестаньте за мной ходить, пожалуйста.
Теперь этот самолет летит в Зальцбург?
Эта бабушка уже мертва две станции.
Ничего, если я разведу костер?
В вашем минибаре очень тесно и холодно.
Я хочу номер для новобрачных с видом на номер для новобрачных.
Могу я называть вас Иннокентий?
Сколько километров до Бердичева?
Участники Певческого праздника идут в национальных костюмах через весь город на Певческое поле.
Да это самая старая шлюха в городе!
http://phrask.com/phrasebook/28
торой, по замыслу императрицы, надлежало следовать в этом примеру «Всякой всячине».
Осуществлению этих целей наилучшим образом соответствовал опыт «Зрителя», демонстративно отстранившегося от бушевавшей в его время в Англии политической борьбы и переключившего внимание своих читателей на нравственно-этическую проблематику. Как и «Зритель», «Всякая всячина» издавалась от имени некоего сообщества нескольких вымышленных лиц, каждое из которых имеет свою индивидуальность. Местопребыванием этого «собрания», которое «ежедневно рассыпается по всему городу» в поисках «материй» для своего «сочинения», неоднократно называется Москва (л. 2, № 2; л. 3, № 4; л. 4, № 6; л. 37, № 109; л. 44, №127; и др.) — возможно, для дополнительной маскировки участия в журнале Екатерины II; но четко и определенно через весь журнал соответствующие реалии не проведены.
Основным средством исправления нравов были избраны, также вслед за «Зрителем», не задевающие личности мягкая сатира «на порок» и снисходительная насмешка над человеческими слабостями и безрассудствами. Эту свою позицию «Всякая всячина» многократно декларировала и защищала (напр., л. 18, № 49; л. 19, № 53; л. 23, № 66; л. 38, № 110; и др.) в полемике с другими журналами (в первую очередь «Трутнем»), вставшими на путь сатиры «на лица» и противившимися усилиям «бабки» (как иногда в полемике именовалась «Всякая всячина») погасить накал обличений в печати. Преобладающим жанром, также перенятым у «Зрителя», стал во «Всякой всячине» сатирический нравоописательный очерк, варьировавшийся от пространной статьи до небольшой зарисовки какой-нибудь одной смешной или нелепой черты.
При всей целенаправленной и глубокой ориентации «Всякой всячины» на прославленный английский образец переводы из него составили относительно небольшое (24) число, причем, в соответствии с принятым издателями правилом «говорить русским о русских, а не представлять им умоначертаний чужестранных» (л. 70 / 18, № 176), все заимствованные из «Зрителя» материалы подверглись сильной переработке, будучи применены к отечественным нравам.
Другим иностранным источником была литературная новинка 1769 — сборник «Восточные басни» («Fables orientales») французского писателя Ж.-Ф. Сен-Ламбера (Saint-Lambert, 1716 — 1803), откуда были переведены несколько небольших рассказов (л. 24, № 69; л. 34, № 101). Не исключена вероятность того, что использовались и другие иностранные книги или журналы. Признаваясь в «списывании» переводов, «Всякая всячина» небезосновательно считала их все «слабее настоящих сочинений» (л. 37, № 111).
Около двух третей статей имеют форму писем к редактору журнала, печатаемых полностью или в кратком изложении и сопровождаемых нравоучительно-сатирическими замечаниями; особый жанр представляли объявления об отказе печатать те или иные письма с объяснением в каждом случае причины. Какие-то письма были вымышленными, сочиненными редакцией, но за многими стояли реальные корреспонденты (см.: л. 6, № 10; л. 18, № 50), скрывшиеся за псевдонимами, из множества которых лишь единичные поддаются расшифровке. Предполагается с разной степенью уверенности сотрудничество А. П. Шувалова, А. В. Храповицкого, А. О. Аблесимова, А. П. Сумарокова, М. М. Щербатова и др.
«Барышек всякой всячины» должен был продолжаться «пока запаса исписанных бумаг <то есть оставшихся неиспользованными материалов> станет» (л. 54 / 2). Однако с л. 61 / 9 сатирические очерки были вытеснены речью Монтескье, произнесенной по случаю избрания в Французскую академию, и последовавшими за нею переводами из древних авторов (Анакреонта, Овидия, Тита Ливия, Плиния, Валерия Максима, Элиана). Возможно, смена содержания была вызвана не только истощением прежнего редакционного портфеля, но и пробою иной программы, ранее предлагавшейся корреспондентами, рекомендовавшими воспитывать не сатирою, а положительными примерами (л. 28, № 81) и «чрез древних греческих, латинских и им подобных новейших образцов чтение» (л. 35, № 104; л. 38, № 110). Опыт оказался неудачным, о чем свидетельствовало резкое сокращение тиража последних листов.
В. Д. Рак
КРАТКИЙ КУРС ПОВТОРЕНИЯ
https://vimeo.com/album/3247864/video/119959072
ЛЕКТОРИЙ ГЛАЗАРИЯ. Лекция 8. Русский литературный язык. Часть 2
Нормативные рекомендации словарей и грамматик, безусловно, учитывают реальное речевое употребление, и норма, конечно, изменяется вслед за языком, но изменение это в разных случаях происходит по-разному, с разной скоростью.
По-видимому, каждый конкретный случай здесь нужно рассматривать особо. Рассмотрим несколько примеров. В исконных русских словах перед звуком /э/ (на письме это буква «е») возможны только мягкие согласные : «лето» с мягким /л’/, «день» с мягким /д’/, «в Москве» с мягким /в’/ и так далее. В заимствованных же словах очень часто обнаруживаем перед звуком /э/ согласные твердые: «дельта» с твердым /д/, «теннис» с твердым /т/ и так далее. По мере освоения заимствований русским языком твердые согласные в подобных словах могут заменяться мягкими: раньше говорили «пио/нэ/р», «му/зэ/й», «ака/дэ/мия» с твердыми согласными, сейчас такое произношение не встречается, говорят — «пио/н’э/р», «му/з’э/й», «ака/д’э/мия» с мягкими согласными.
Если процесс замены твердого согласного мягким в каком-то слове не завершился, то мы сталкиваемся с вариантным произношением. Так, в наши дни можно услышать «бизнес/мэ/н» с /м/ твердым и «бизнес/м’э/н» с /м’/ мягким, «/рэ/йтинг» с /р/ твердым и «/р’э/йтинг» с /р’/ мягким. Препятствовать этому процессу звукового обрусения заимствованных слов норма, конечно, не должна. Норма не должна запрещать говорить «/с’э/ссия» или «ст/р’э/cc», нравится кому-то такое произношение или нет. Этот процесс — замены твердых согласных на мягкие, — повторимся, совершенно естествен, отвечает историческим закономерностям развития русского языка. Кодификация здесь должна довериться употреблению.
Рассмотрим противоположный пример — из области грамматики. В современном русском языке постепенно исчезает склонение составных количественных числительных. Вполне образованный русский человек с трудом поставит какое-нибудь длинное, состоящее из нескольких слов числительное в форму дательного или творительного падежа.
Ему придется очень напрячься, чтобы сказать без ошибок: «Я приехал в этот город с тремястами шестьюдесятью девятью тысячами семьюстами девяноста четырьмя рублями». Мы стараемся или избегать в своей речи таких случаев, или, сами того не замечая, склоняем только последнюю часть числительного: говорим в форме творительного падежа не «девятьюстами пятьюдесятью четырьмя», а просто «девятьсот пятьдесят четырьмя».
Грамматики, однако, отнюдь не приветствуют такую тенденцию, а рекомендуют в письменной и строго нормированной устной речи склонять все части числительного. В данном случае кодификация противостоит употреблению, сдерживает его давление. И, может быть, это вполне закономерно, потому что числительное — это имя (мы говорим: имя числительное), а все имена в русском языке (существительные, прилагательные, числительные) согласно историческим грамматическим законам, как правило, склоняются. Таким образом, норма может довольно долго сопротивляться употреблению, если это употребление не согласуется с закономерностями развития русского языка.
Так в общих чертах обстоит дело с нормативностью, или кодифицированностью, русского литературного языка.
Третий признак литературного языка — это, как мы помним, его многофункциональность. Иначе этот признак можно назвать многозадачностью или универсальностью литературного языка. Речь идет о том, что литературный язык, в отличие от прочих разновидностей употребления национального языка, способен успешно функционировать в самых разных сферах человеческой деятельности: в области непосредственного, живого общения, в области науки и права, в области политики и образования, в области средств массовой информации и публицистики и так далее.
На русском литературном языке можно написать научную книгу, закон, подготовить телевизионную передачу, сочинить стихотворение, можно, наконец, поговорить на житейские темы где-нибудь при встрече на улице. Здесь тоже не все так просто, как может показаться. Очевидно, что язык научной монографии существенно отличается от языка телевизионных новостей или от эмоционального рас
ПЕРЕСЕЧЕНИЯ: ГРИГОРИЙ ЛЕПС — НИКОЛАЮ ДОБРОЛЮБОВУ
Настоящий день приходил вчера.
АЛФАВИТ КАК ЗНАЧИМОСТЬ
Люди, которым приходилось принимать участие в составлении многотомных энциклопедий, часто шутят: если не получается успеть с той или иной статьей к выходу очередного тома, достаточно просто слегка изменить ее заголовочную часть — таким образом, чтобы первым по порядку оказалось слово, начальная буква которого ближе прочих к концу алфавита. Например, если завтра вам как редактору нужно кровь из носу сдавать в печать том на букву «Д», а автор статьи «Духовная литература» запил, не унывайте. Просто назовите ее «Литература духовная» — и всем хватит времени протрезветь.
А теперь проведем небольшой мысленный эксперимент. Попытаемся набросать словник ключевых понятий, образующих картину мира современного россиянина, применив описанный выше прием, — для того, чтобы расположение понятий по алфавиту соответствовало их действительному статусу.
Американские враги
Американских врагов европейские приспешники
Вера православная
Внутренний турзим
Военной мощи наращивание
Воспитание военно-патриотическое
Гомосексуализма угрозы
Диверсанты украинские
Золотые медали олимпийские
Лидера национального правота
На нефть цена
Образование доступное
Общество гражданское
Продукты питания качественные
Свободы демократические
Собрания и митинги
Спорте проблема допинга в
Технологии и инновации
Туризм внешний
Увеличение благосостояния населения
Фонда жилищного благоустройство
хранение Здравоо-
Человека права
Экономические реформы
ИНТЕРВЬЮ С ЖЕНОЙ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА
http://www.jewish.ru/culture/art/2016/08/news994335129.php
ЛЕКТОРИЙ ГЛАЗАРИЯ. Лекция 8. Русский литературный язык. Часть 3
В настоящее время литературный язык также является по преимуществу письменным языком, но не исключительно письменным, он существует и в устной форме. Разного рода устные публичные выступления, живая разговорная речь образованных людей относится к устному варианту литературного языка. Впрочем, устный вариант литературного языка существенно отличается от книжно-письменного. Для разговорной речи характерны разнообразные фонетические изменения (например, «грит» вместо «говорит»), активное словотворчество, огромное количество незнаменательных слов (частиц, междометий), совершенно особый, отличный от книжного, словопорядок, нарушение синтаксических связей, являющихся нормой в письменной речи.
При этом оказалось, что носители литературного языка очень часто даже не замечают, как сильно отличается их собственная устная неподготовленная речь в неофициальной обстановке от того, что они сами считают «правильным» литературным языком. Многие, увидев записи такой неподготовленной устной речи, возмущались и недоумевали: «Неужели мы так говорим?!» Между тем в этом расслоении литературного языка на два варианта — на книжно-письменный и устно-разговорный — нет ничего удивительного, это явление свойственно, конечно, не только русскому, но и многим другим языкам.
Замечательный русский языковед Лев Владимирович Щерба еще в 1930-е гг. отмечал принципиальное отличие книжно-письменной речи от устно-разговорной и объяснял его принципиальной противоположностью двух основных видов речи вообще — монолога и диалога.
Монолог обращен к большому числу слушающих, он обдуман, он строится по плану, согласно предварительно определенной речевой стратегии, здесь нежелательны речевые ошибки. Диалог сиюминутен, калейдоскопичен, слит воедино с ситуацией общения, ограничен небольшим числом участников. Здесь не требуется лексическая точность и абсолютная грамматическая правильность, совершенно естественны ошибки и оговорки, жест, мимика, интонация становятся важными компонентами общения. Монологическая речь общезначима, нормативна и консервативна. В монологе язык сохраняет сам себя, монолог обращен в прошлое. В диалоге же подготавливаются грядущие языковые изменения, ради них язык в диалоге, если так можно выразиться, разрушает сам себя; диалог — обращен в будущее.
Следующий вопрос, на который нужно дать ответ, — что не является литературным языком, чему он противопоставлен. Прежде всего диалектам — местным, региональным, территориально ограниченным, не имеющим письменной фиксации вариантам национального языка.
В ходе исторического развития русского языка сложились три большие группы диалектов: севернорусские, среднерусские и южнорусские. Наиболее отчетливо они противопоставлялись друг другу по фонетическим признакам. Например, важнейшей чертой севернорусских говоров являлось оканье (то есть произношение /о/ на месте орфографического «о» в безударных слогах) и произношение /г/ (так называемого взрывного), а для южнорусских говоров было характерно аканье (изменение качества гласных в безударных слогах) и произношение /γ/ (так называемого щелевого). Например, на севере России произносили /горá/, а на юге — /γарá/.
В основу современного русского литературного языка лег говор Москвы, один из среднерусских говоров, которые являли собой известный компромисс между севером и югом. В области произношения согласных современный русский литературный язык в основном следует северным говорам, а в области произношения гласных — в основном южным. Например, в литературном языке необходимо говорить /гарá/ — с /г/ взрывным, как на севере, и с редукцией безударных гласных, как на юге.
В каждом национальном языке взаимоотношения литературного языка и местных говоров исторически обусловлены и обладают значительным своеобразием. Они всегда связаны с факторами социального, политического, культурного развития страны. Сложение русского литературного языка на основе говора Москвы было связано прежде всего с возрастанием политического значения этого города, вокруг которого начиная с XIV века постепенно создается едино
ДВЕ РЕДАКЦИИ СТИХОТВОРЕНИЯ ВС. А. РОЖДЕСТВЕНСКОГО: НАЙДИ МИЛЛИОН ОТЛИЧИЙ
1. Редакция 1923 года
Всеволод, в крещенье Гавриил,
Туров бил, в бою не ведал страха
И на Чудь с товарами ходил.
Пели князю стрелы каленые,
Снился бой на Волховскому мосту.
В Новгороде, у святой Софии,
Первым подходил он ко кресту.
Словно брагу, пил тугу и горе,
А когда пришла его пора,
Лег во псковском Троицком соборе
В раке из литого серебра.
Князь веками слышит литургию,
Чудеса творит — и в черный год,
Хвойную, дремучую Россию,
Со свечой незримо обойдет.
Вот я Всеволодом назван тоже.
Дай мне быть, пока чиста свеча,
Хоть немного на него похожим,
Никому не отдавать меча.
В душный час моей последней муки,
Дай мне сон и мирен, и глубок.
Положи в хладеющие руки
Черный византийский образок.
Хлебом и водой мне было слово,
Я любил, душа бежала зла,
И судить не станешь ты сурово,
Бедного, как небо, ремесла.
2. Редакция 1942 года
Сын Мстислава, княжич Мономаха,
Всеволод, в крещенье Гавриил,
Туров бил, в бою не ведал страха
И на Чудь с товарами ходил.
Бился князь с ливонскими волками,
И за каждую родную пядь
Меч его — отточенное пламя —
В грудь врага входил по рукоять.
А когда под пенье литургии
Мертвого в ладье его несли,
Слышал он не колокол Софии —
Звон кольчуг и ратный гул земли.
Не молитвой жил он, а любовью
К луговинам и лесам родным,
И горячий, освященный кровью
Меч в гробницу положили с ним.
Вот я Всеволодом назван тоже.
Дай мне быть, пока светла свеча,
Хоть немного на него похожим —
Никому не отдавать меча!
Под грозой решительного боя
За родные сердцу рубежи
Дай мне сталь и мужество героя,
В грудь любовь и ненависть вложи.
ГАДАНИЕ ПО ИМЕНИ: КАКИМ ПОЭТОМ ВЫ МОЖЕТЕ СТАТЬ
Дорогие читатели! Вы наверняка не раз задумывались: а могу ли я писать стихи? Спешим уверить, что да, конечно, можете. Писать стихи могут все. Гораздо интереснее другой вопрос: на творчество какого из известных русских поэтов будет похоже ваше? Мы предлагаем вам очень простое гадание. Прочитайте свое имя и фамилию нараспев и определите, в ритмическую фигуру какого стихотворного размера они складываются. После этого найдите соответствие в нижеследующем списке. Если соответствия не находится, поздравляем: у вас есть все шансы сказать миру совсем новое поэтическое слово.
Двухстопный хорей — философско-ироническая манера (Дмитрий Кедрин, Федор Тютчев, Саша Черный)
Двухстопный ямб — разговорно-бытовая манера (Иосиф Бродский, Валерий Брюсов, Денис Давыдов, Сергей Есенин, Иван Крылов, Иван Тургенев, Корней Чуковский)
Двухстопный амфибрахий — лирическо-ностальгическая манера (Василий Жуковский, Владимир Набоков, Ирина Одоевцева, Булат Окуджава, София Парнок, Борис Пастернак, Арсений Тарковский, Марина Цветаева, Степан Щипачев)
Двухстопный анапест — возвышенно-напыщенная манера (Николай Гумилев, Николай Заболоцкий, Антиох Кантемир, Николай Карамзин, Михаил Ломоносов, Николай Огарев, Ярослав Смеляков)
Двухстопный дактиль — народно-реалистическая манера (Анна Ахматова, Ольга Берггольц, Павел Катенин, Мирра Лохвицкая, Яков Полонский)
Двухиктный акцентный стих — фантазийно-романтическая манера (Андрей Белый, Константин Батюшков, Иван Бунин, Петр Вяземский, Антон Дельвиг, Николай Клюев, Михаил Лермонтов, Лев Мей, Константин Симонов, Константин Фофанов)
Трехстопный хорей — нейтрально-классическая манера (Иннокентий Анненский, Павел Антокольский, Алексей Апухтин, Эдуард Асадов, Николай Асеев, Белла Ахмадулина, Эдуард Багрицкий, Константин Бальмонт, Агния Барто, Александр Блок, Константин Ваншенкин, Зинаида Гиппиус, Аполлон Григорьев, Гавриил Державин, Алексей Кольцов, Михаил Кузмин, Осип Мандельштам, Леонид Мартынов, Самуил Маршак, Дмитрий Мережковский, Николай Некрасов, Каролина Павлова, Александр Пушкин, Николай Рубцов, Игорь Северянин, Алексей Толстой, Афанасий Фет, Николай Языков)
Трехстопный ямб — архаизирующе-словотворческая манера (Георгий Адамович, Евгений Боратынский, Евгений Евтушенко, Владимир Маяковский, Владимир Соловьев, Василий Тредьяковский)
Четырехстопный хорей — торжественно-скучная манера (Александр Сумароков, Максимилиан Волошин)
Четырехстопный ямб — советско-патриотическая манера (Василий Лебедев-Кумач)
КАТАСТРОФЫ В РОССИИ И РАЗГИЛЬДЯЙСТВО
«И теперь о том, почему в трагическом перечне катастроф в России есть, к примеру, и чётко определённая вина Института русского языка им. В. В. Виноградова (ИРЯЗ)?
Про ИРЯЗ скажем недвусмысленно, что этот институт проводит опасную и уродливую либерализацию правил орфографии русского языка, вытравление педантизма, когда — говори и пиши, как хочешь, как вздумается; когда, например, в его орфографических словарях в заголовочных словах поставлено сразу два сильных ударения (а это не просто забвение здравого смысла, вздор и нелепость, но преступление против Науки о русском языке, против русского народа и его языка!!).
Институт, в частности, проповедует систему русской графики — "правописание" с необязательной буквой "Ёё", хотя Она — буква "Ёё" — всегда смыслоразличительная и ударная. Всё это отрицательнейшим образом сказывается не только на уровне дисциплины и порядка в стране, но и впрямую чревато созданием аварийной обстановки.
Например, на 22-й Международной книжной выставке-ярмарке в Москве на ВВЦ 2–7 сентября 2009 года была представлена огромная (1000 стр. формата А-4) "Энциклопедия безопасности авиации", в которой при вёрстке буква "Ёё" уничтожена тотально и заменена буквой "Ее" и вопреки действующим правилам орфографии все слова-наречия "всё" стали местоимениями "все", вместо "узнаёт" напечатано "узнает", вместо "совершённый полёт" читаем "совершенный полет", вместо "подъём", значится застольно-бытовое слово "подъем", а вместо "минёт" (пролетит мимо, не задев) — скабрёзное слово "минет".
http://www.yomaker.ru/Discipl.html
GRZEGORZ BRZĘCZYSZCZYKIEWICZ
Польский интернет-портал «Культура» составил список из девяти польских слов, которые наиболее трудны в произношении для иностранцев. Здесь мы найдем различные особенности польской фонетики и графики: обилие шипящих звуков, нагромождение согласных, носовые гласные, пугающие буквосочетания.
Русские тоже могли бы предложить что-нибудь эдакое. Как вам, например, слово «скрежещущую»?
http://culture.pl/ru/article/yazyk-slomaesh-ili-9-samyh-slozhnyh-slov-polskogo-yazyka
ЧТО ДЕЛАТЬ С КНИГАМИ
"Как только вы сложили все свои книги в кучу, берите их по одной в руки и решайте, хотите вы их сохранить или выбросить. Разумеется, критерий остается тот же: испытываете ли вы трепет удовольствия, прикасаясь к ним, или не испытываете. Помните: я сказала — когда вы к ним прикасаетесь. Старайтесь не начинать читать их. Чтение затуманивает вашу способность к суждению. Вместо того чтобы задаваться вопросом, что вы чувствуете, вы начнете спрашивать себя, нужна ли вам эта книга. Представьте себе, каково бы это было — иметь книжный шкаф, заполненный только теми книгами, которые вы по-настоящему любите. Разве не захватывающий образ? Можно ли придумать большее счастье для человека, который любит книги?"
(Мари Кондо, "Магическая уборка. Японское искусство наведения порядка дома и в жизни")
овых текстах роды нередко описываются как поездка роженицы за ребенком: ср. эвфемизмы, распространенные у русских и белорусов: … “в Москву съездила, с Москвы приехала”; “в Ригу съездила...”. Под ригой могла пониматься и хозяйственная постройка. Отсюда родильница — рижанка, а новорожденный — рижаненок даже в том случае, если роды происходили в другом месте, например в бане… Скорее всего, с родами связано и современное значение выражения “съездить в Ригу” — 'стошнить' (ср. вызывание тошноты у роженицы как традиционный способ ускорить роды)».
Таким образом, этимологическое сближение выражения «съездить в Ригу» и глагола «рыгать» вполне может носить вторичный характер.
КАК ГОВОРЯТ НА ОЛИМПЕ
С церемонии чествования российского спортсмена в Кремле.
Саблистка С. Великая: «Уважаемый Владимир Владимирович! Спасибо Вам большое за то, что в нашей стране так любят спорт. Это всё Ваша заслуга и большого коллектива...»
Борец Р. Власов: «От лица всех спортсменов хотелось бы сказать, Владимир Владимирович, спасибо Вам за веское слово в том, чтобы мы всё‑таки приняли участие в Олимпийских играх».
Синхронистка Н. Ищенко: «Уважаемый Владимир Владимирович! Спасибо, что отстаивали наши права до самого конца. Спасибо за внимание, которое оказывается со стороны государства спорту и спортсменам».
Синхронистка А. Шишкина: «Хотелось бы, конечно, сказать большое спасибо Вам, Владимир Владимирович, за поддержку, за то, что Вы болеете спортом так же, как и мы».
Гандболистка В. Бобровникова: «Уважаемый Владимир Владимирович, спасибо Вам за то, что Вы, я думаю, сделали всё, чтобы мы поехали в Рио, что мы доказали, что мы сильнейшие».
Пятиборец А. Лесун: «Хотелось бы сказать спасибо, Владимир Владимирович, за поддержку нашего вида спорта, за всё, за всё спасибо — и за популяризацию нашего вида спорта».
Борец А. Садулаев: «Особую благодарность хотел бы выразить Вам, Владимир Владимирович, за то внимание и ту поддержку, которую Вы оказываете российскому спорту».
Фехтовальщик А. Черемисинов: «От всех фехтовальщиков хотел бы поблагодарить Владимира Владимировича за поддержку массового спорта и спорта высших спортивных достижений».
Синхронистка М. Шурочкина: «Владимир Владимирович, Вы позволили поехать нам на Олимпиаду, Вы нам помогли на неё поехать, — и это именно тот результат, который был очень важен для нас».
Отсюда:
http://m.sports.ru/tribuna/blogs/tramontana/1030147.html
КРАТКИЙ КУРС ПОВТОРЕНИЯ
https://vimeo.com/album/3247864/video/121159686
«ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА»
«Всякая всячина» — еженедельный сатирико-нравоучительный журнал, основанный и руководимый Екатериной II, скрывавшей свое в нем участие и ведущую роль, о чем, впрочем, в обществе было широко известно.
Редактирование журнала исполнял по поручению императрицы ее статс-секретарь Г. В. Козицкий. «Всякая всячина» выходила в Санкт-Петербурге с 1 янв. 1769, по пятницам, в виде «листков» форматом in-8º, обычно на 8 страницах; в 1770 издание продолжалось под названием «Барышек всякия всячины»; всего было выпущено 70 номеров. Первый номер, раздававшийся бесплатно, был напечатан тиражом 1692 экз., л. 2 — 12 — 1500 экз., л. 13 — 64 (12) — 1000 экз., л. 65 (13) — 70 (18) — 500 экз.
Образцом для «Всякой всячины» служил английский ежедневный сатирико-нравоучительный листок «Зритель» (The Spectator. March 1, 1711 — Dec. 6, 1712, June 18 — Dec. 20, 1714. № 1 — 635. Vol. 1 — 8), издававшийся Джозефом Аддисоном (Addison, 1672 — 1729) и Ричардом Стилем (Steele, 1672 — 1729), выдержавший огромное число переизданий, завоевавший общеевропейскую славу, переведенный на многие языки (на некоторые неоднократно) и, наряду с другими периодическими листками тех же писателей, положивший начало плодотворному и долговременному направлению в европейской журналистике XVIII в., определив тип подобных изданий.
Присоединяясь к этой мощной традиции и приглашая других последовать ее примеру («Я вижу бесконечное племя всякия всячины. Я вижу, что за нею последуют законные и незаконные дети…» — л. 1), Екатерина II как бы заявляла о еще одном шаге России к овладению современной европейской культурой и нормами европейской общественной жизни, предполагавшими активное в ней участие периодической печати, формирующей общественное мнение. Через «Всякую всячину» власть предполагала вести диалог с обществом для решения одной из важнейших в то время своих тактических задач — успокаивать брожение умов, порожденное реформаторскими мероприятиями правительства, особенно знаменитым «Наказом», работой и роспуском Комиссии о сочинении проекта нового Уложения (1767 — 1768).
Прямым наставлением (л. 36, № 108) и завуалированно, иносказательно в журнале проводилась мысль о том, что вопросы совершенствования государственного устройства находятся в исключительной компетенции мудрой верховной власти, неустанно пекущейся о благе подданных. Аллегорическая сказка о том, как мужику шили новый кафтан (л. 22, № 62), сатирически изображала бесплодные, с официальной точки зрения, споры в Уложенной комиссии и подводила читателя к выводу (который ему предлагалось сделать самому, так как помета «Продолжение впредь сообщу» не была реализована, вероятно, намеренно) о целесообразности и необходимости роспуска этого собрания. Неподписанное письмо о разброде среди домашних дядюшки корреспондента, мешающем вести хозяйство на твердых, разумных началах, призывало объединиться вокруг императрицы и, доверясь полностью ее руководству, помогать ей приводить «дом» (страну) «в порядок» (л. 29, № 85). Отдельные статьи были посвящены проповеди социальной гармонии в обществе (л. 44, № 127) и обязанности государя писать «законы с великим чистосердечием, чтоб они действительно содержали самую существительную пользу… народа» (л. 43, № 125).
Главный источник всех форм общественного зла «Всякая всячина» приучала видеть преимущественно в частных пороках, слабостях и безрассудствах: причинами неурядиц в дядюшкином «доме» назывались «корысть», «дух властвования» и неумение «наравне быть», рождающее «зависть, ненависть, злость, угнетение» (л. 29, № 85); жалобы на судейский произвол признавались небеспочвенными, но сильно преувеличенными, и подчеркивалось, что «нигде больше несправедливости и неправосудия нет, как в нас самих» (л. 36, № 108); для искоренения процветавшего среди подьячих взяточничества рекомендовалось их не искушать и мириться полюбовно, не обращаясь в суд (л. 21, № 60; ср.: л. 40, № 116; л. 51, № 146). Подобный взгляд на состояние дел в государстве определял обществу сосредоточиться на исправлении нравов, чему своими средствами должна была способствовать и периодическая печать, ко
сказа в кругу друзей о проведенном отпуске. Не следует ли говорить в таком случае о разных «языках»?
Русская научная традиция не видит непроходимой границы между ними и предпочитает называть эти речевые разновидности различными стилями (или функциональными стилями) единого литературного языка.
Что же позволяет литературному языку быть столь гибким и не терять при этом своей целостности, оставаться самим собой? Его усложненная структура, развитая стилистическая дифференциация языковых средств, стилистическое разнообразие. А это есть последний, четвертый признак литературного языка из тех, что были названы в начале лекции.
Литературный язык накапливает в ходе исторического развития целые ряды синонимичных средств и распределяет их по разным стилистическим ярусам, специализирует их значение. Поэтому один и тот же смысл можно выразить по-разному в зависимости от целей и сферы общения. Например, можно сказать: «если найдете книгу, то позвоните мне». Это будет нейтральная фраза, которую можно употребить в самых разных ситуациях. Можно то же самое сказать, не употребляя союз «если» — исключительно с помощью интонации: «найдешь книгу — позвони». И это будет характерно для непринужденного, устного общения. Можно, наконец, выразить те же смысловые отношения громоздкой, тяжеловесной конструкцией, которая несет на себе явный отпечаток официально-делового стиля: «в случае обнаружения книги необходимо обратиться ко мне по телефону».
Это явление стилистической дифференциации можно наблюдать на всех уровнях литературного языка — не только в области лексики, что наиболее очевидно, но и в области синтаксиса — как мы только что видели, а также в области морфологии и даже фонетики.
Таким образом, четыре вышеописанных признака определяют современный русский литературный язык.
Вернемся к терминам, о которых мы говорили в начале лекции, — западному «стандартный язык» и русскому «литературный язык». Теперь понятно, почему западные лингвисты употребляют слово «стандартный». Стандарт в данном случае — это и есть общезначимая норма, единый для всех шаблон. Почему же в таком случае «литературный»? Дело в том, что литературный язык формировался прежде всего как язык письменный, как язык литературы в широком смысле, то есть язык письменности вообще. Русский термин указывает как раз на эту связь — связь литературного языка с письменностью.
МНЕ ОТМЩЕНИЕ, И АЗ ВАН ДАММ
Помните ли вы эпиграфы в произведениях русской классической литературы? Давайте проверим!
https://www.qzzr.com/c/quiz/258191/bb9551d9-260b-4118-99cb-e0f1f878216d
ПАТРИАРХАЛЬНЫЕ СУФФИКСЫ
"Русский язык — очень патриархальный. И несмотря на то, что мы можем присвоить себе практически любое иностранное слово и обрусить его надлежащими суффиксами и окончаниями, в некоторых местах он весьма жесткий и негибкий. И даже, я бы сказала, сексистский".
http://feministki.livejournal.com/2438561.html
ДАЖЕ СЛОЖНО ПОНЯТЬ ПОНАЧАЛУ...
"...ходили слухи о том, что накануне Кутайсов получил донос о существовании заговора против Павла I, но по своей беспечности положил в карман не распечатав".
(Энциклопедия "Три века Санкт-Петербурга. Осьмнадцатое столетие")
ВЫДЕЛЕНО ЖИРНЫМ
Известно: в англоязычном мире объем текста измеряется в словах, а в русскоязычном — в знаках. Поэтому нет ничего удивительного в том, что английские авторы пишут многословно, а русские — многозначно.