49034
Привет! На связи Книжный Лис 🙌🏻 Здесь вы всегда найдёте, что почитать: 📗Нон-фикшн 📘Художественная литература 📙Подборки книг По вопросам рекламы: @know_smth По вопросам сотрудничества: @DinaraIsmailova
Привычка готовиться к чему-либо заранее неискоренимо живет во мне со школьной доски и потому уже сейчас предлагаю вам выбрать книги для тематической недели в марте:
Космос – 527
👍👍👍👍👍👍👍 29%
Путешествия во времени – 514
👍👍👍👍👍👍👍 28%
Психология эмоций – 455
👍👍👍👍👍👍 25%
Точные науки – 184
👍👍 10%
Любовь – 131
👍👍 7%
👥 1811 people voted so far.
Брайан Вон, Пиа Гуэрра «Y: последний мужчина»
В один день и час по совершенно непонятным причинам все мужчины и млекопитающие с Y-хромосомой умирают, а разрозненная цивилизация остаётся на хрупких женских плечах. Спустя два месяца, отсутствие электричества, транспортного сообщения, еды и правительственного аппарата приводит к образованию нескольких групп: одни стремятся любыми способами вернуть прежний образ жизни, другие под шумок захватывают новые территории, а третьи ударяются в философию амазонок, вырезают себе левую грудь и празднуют падение патриархата.
В этой атмосфере растерянности, страха и безысходности о себе даёт знать единственный выживший мужчина — Йорик Браун со своей обезьянкой Амперсандом.
За Йориком тут же начинается охота. Одновременно в нем видят ключ к разгадке произошедшего и угрозу, вопрос лишь в том, кто первым до него доберётся. Геройство в планы Йорика никак не входило, ибо его цель добраться до любимой девушки за 10 тысяч километров от него. Пожалуй, спасение мира впервые является побочным квестом на пути главного героя и это сразу подкупает. В довольно ироничной манере комикс преподносит острые социальные темы и рушит шаблоны, попутно переворачивая с ног на голову и мужские фантазии (за 245 страниц ни одного намёка на сексуальное рабство найдено не было). Например, на фоне хаоса, насилия и грабежей, творящихся в крупных городах, оказавшиеся на свободе преступницы из женской тюрьмы ведут тихую, почти райскую жизнь в посёлке и поднимают сельское хозяйство. И подобные финты разбросаны по всему сюжету, рисуя самую непредсказуемую картину развития событий в контексте: «Что, если бы..».
#читаюсейчас Хорхе Луис Борхес «Новые расследования»
Как-то раз я прочёл, что человек, распорядившийся возвести чуть ли не бесконечную китайскую стену, был тот самый Первый Император Шихуанди, который приказал сжечь все книги прежних времён. То, что оба эти грандиозные деяния — пятьсот или шестьсот лиг камня, защищающего от варваров, и жестокое уничтожение истории, то есть прошлого, — исходят от одного человека и каким-то образом являются его символами, неожиданно обрадовало и взволновало меня.
С точки зрения истории в этих мерах нет ничего таинственного. Современник войн Ганнибала, Шихуанди, император династии Цинь, завоевал шесть царств и уничтожил феодальную систему; возвёл стену, потому что стены служат защитой; сжёг книги, потому что к ним обращались его противники, чтобы восхвалять правителей древности. Сжигать книги и воздвигать укрепления — общий удел правителей, необычен лишь размах Шихуанди. Ряд синологов именно так и считают, но мне чудится в событиях, о которых идёт речь, нечто большее, чем гиперболизация заурядных распоряжений. Привычно оградить сад или цветник, но не империю. И глупо было бы утверждать, что самое обычное для народа — отречься от памяти о прошлом, мифическом или истинном. К тому времени как Шихуанди повелел начать историю с него, история китайцев насчитывала три тысячи лет.
Шихуанди, по описаниям историков, запретил упоминать о смерти, он искал эликсир бессмертия и уединился во дворце, где было столько комнат, сколько дней в году. Эти сообщения наводят на мысль, что стена в пространстве, а костёр во времени были магическими барьерами, чтобы задержать смерть. Все вещи хотят продлить свое существование, писал Барух Спиноза, возможно, Император и его маги полагали, что бессмертие изначально и что в замкнутый мир тлению не проникнуть.
Мой любимый подкаст о поп-культуре Blitz and Chips в этом месяце запустил книжный клуб и первой книгой для обсуждения стала «Краткая история семи убийств» Марлона Джеймса https://vk.com/blitzandchips?w=wall-111640042_1326
Рекомендую присоединиться и уверена, что дальше будет ещё больше крутых книг, ведь на этом романе ребята не зря остановили свой выбор. Выход книги прошёл тихо и до неприличия незаметно широкому кругу читателей, хотя произведение достойно внимания более чем.
Сергей Довлатов «Блеск и нищета русской литературы»
Филологическая проза Довлатова увлекательна, тонка и язвительна. Каждая рецензия на русского классика — мгновенный шарж, где Тургенев предстаёт ботаником и натуралистом, Достоевский занудным публицистом, а Толстой, наплодившим надломленных выходцев из яснополянской школы. Лишь Чехова, Бродского, Лимонова и Ерофеева обходит стороной афористический укол, резко сменившись на писательское обаяние.
Будучи ярким представителем русской литературы в эмиграции, Довлатов рассуждает о ее судьбе в форме самиздата по одну сторону занавеса и газеты «Новый американец» по другую. Третья эмиграция венчала собой реализацию права писателей на творчество, собственное мнение, достаток и даже право быть неправыми. Изнутри литературный процесс виделся Довлатову путаницей бесспорного величия и несомненного убожества, отсюда прямолинейная отсылка к «Блеску и нищете куртизанок» Бальзака.
***
Мой рассказ был опубликован в журнале «Ньюйоркер». Мне объяснили, что это большой успех. В Союзе о «Ньюйоркере» пишут: «Флагман буржуазной журналистики..». Здесь его тоже ругают. Знакомые американцы говорят:
— Ты печатаешься в самом ужасном журнале. В нем печатается Джон Апдайк...
Я не могу в этом разобраться. Я все ещё не читаю по-английски. Джон Апдайк в переводах мне очень нравится. Курт Воннегут тоже ругал «Ньюйоркер». Говорил, что посылал им множество рассказов. Жаловался, что его не печатают. Хемингуэя и Фолкнера тоже не печатали в этом журнале. Они говорят, Фолкнер писал чересчур хорошо для них. А Хемингуэй чересчур плохо. Мне известно, что я не Воннегут. И тем более — не Фолкнер. Мне хотелось выяснить, чем же я им так понравился. Мне объяснили:
— Большинство русских авторов любит поучать читателя, воспитывать его. Причём иногда в довольно резкой, требовательной форме. Черты непрошеного мессианства раздражают западную аудиторию. Здесь этого не любят. И не покупают...
Дэвид Митчелл «Голодный дом»
Если вы видите особняк в проулке Слейд, у меня для вас две новости: хорошая — ваша душа особенная, а плохая — вы скоро ее лишитесь.
Раз в девять лет старинное поместье открывает свои двери избранным посетителям, после чего они бесследно пропадают. Да и само здание, по всем бумагам, было уничтожено ещё во время войны. Но стоит переступить порог в определённый день и беспощадная игра на границе миров будет запущена. Сценарий всегда один, а вот декорации подстраиваются под каждого гостя. И это, пожалуй, делает роман по-настоящему увлекательным.
Митчелл написал классическую страшилку про дом с привидениями, не пренебрегая известными клише, но на то они и клише, что даже спустя века наводят на читателя ужас, заставляют бегать мурашки и не выключать на ночь свет. Все это будет, но не от шорохов, скрипов и обезглавленных тётушек. Герои попадают в дом, идя на поводу у своих желаний, даже не подозревая, что являются необходимым винтиком для механизма, исполняющего мечту кого-то другого. Хотя интрига и раскручивается постепенно, утопать в догадках Митчелл не позволяет. Уже на середине раскладывая все по полочкам, как истинный садист, мол теперь ты все знаешь. Только знание это губительно и безысходностью отдаёт немыслимой.
Подборка книг про игры вызвала неожиданный ажиотаж и бурное обсуждение. Чертовски приятно, что меня читают настолько разноплановые люди :)
Вчера многим ответила в личке, но напишу и здесь: 27 января Scream Shool устраивает день открытых дверей для всех желающих начать карьеру в игровой индустрии и изучить основы геймдизайна, анимации, локализации звука и VR http://screamschool.ru/about/events/8907/?utm_source=telegram_booksfox&utm_medium=rassylka&utm_campaign=dod_po
Ханс Ульрих Обрист «Краткая история новой музыки»
Я люблю сборники рассказов и эссе за то, что они позволяют начать чтение абсолютно с любой главы без риска потерять нить повествования. К собранию интервью Обриста с композиторами, представителями авангардной, электроакустической и эмбиент музыки подступиться можно точно также, но куда интересней будет сдержать своё любопытство, увидев в содержании знакомые имена, и идти по порядку. Многие вопросы повторяются, а вот ответы поражают своей откровенностью.
Интервьюеры даже не догадываются, что дополняют, либо полностью перечеркивают сказанное друг другом, собирая по крупицам историю экспериментальной музыки в совокупности с влияющими на неё процессами в искусстве, кино и литературе.
С 1950х годов музыка ни раз меняла форму от сыгранного вживую звука до созданного и обработанного в студии. Прозвучавшая на открытом воздухе, или в специально подготовленном помещении, она вызывает кардинально разнящиеся ощущения, приближая человека к познанию незримого. Для композитора же музыка заключена в балансе между экспрессией и контролем, модерном и классикой, созданием грандиозных мультимедийных шоу, но со строгим следованием партитуре. Музыка взывает к внутреннему миру: в кино добавляет полноты изображению, как и экспонатам в музее, воздействуя сразу на несколько органов чувств.
Мне особенно понравились интервью с Янисом Ксенакисом о его новаторском проекте «политопов», расширяющих границы восприятия музыки; Робертом Эшли — первопроходцем телевизионных опер; Полиной Оливерос, разработавшей концепцию «глубокого слушания»; Петром Зиновьевым и его верой в случайности; и Йоко Оно, которую ещё в детстве научили слушать повседневные звуки и переводить их в ноты (гениально же!).
Книга на странице издательства
http://garagemca.org/ru/publishing/hans-ulrich-obrist-a-brief-history-of-new-music
Рамез Наам «Нексус»
Нанонаркотик Нексус стирает грань между эпохами человека и постчеловека, позволяя развить небывалый уровень интеллекта, памяти и самое интересное — устанавливать телепатические связи с другими людьми для обмена опытом и знаниями, тем самым создавая единую сеть высокофункциональных личностей (прям смесь «Областей тьмы» Глинна и «Обмена разумов» Шекли). Не имея возможности контролировать процесс распространения Нексуса, правительство решает прикрыть подпольные исследования научных групп. Тогда и начинается настоящий боевик с охотой за молодым и амбициозным нейробиологом Лейном, совершенствующим функции наркотика.
На фоне динамичных сцен с погонями и международным шпионажем, перед главным героем неоднократно встаёт моральный выбор: следовать своим идеалам и позволить каждому обрести невиданные ранее способности, или учесть сопутствующие риски и оградить власть от соблазна превращения людей в подчиненных, беспрекословно исполняющих все требования.
Изобретение, которое Наам ставит во главу романа, не рядовая фантазия. Занимаясь исследованием искусственного интеллекта и нейронных сетей, автор представляет перспективы развития нынешних научных достижений в недалеком будущем. А значит, у нас есть все шансы столкнуться с подобной проблематикой лицом к лицу и задуматься, насколько возможно установление границ в применении данной технологии и стоит ли она принесённых жертв?
Ребята, если каким-то невероятным образом судьба сведёт вас с бумажной версией Жозе Сарамаго «Год смерти Рикардо Рейса» — маякните мне @EasyPlease где приобрести.
Спасибо :)
Уильям Гибсон «Периферийные устройства»
В будущем, как водится, всеми благами технологического прогресса в полной мере наслаждаются богатеи. Они же в числе первых получают доступ к путешествиям во времени, создавая в прошлом альтернативные развилки событий — срезы, которые с лёгкостью позволяют экспериментировать с мировой политикой и экономикой. Да и эксплуатировать труд простых смертных не забывают. В это же время брату и сестре Бёртон и Флинн выпадает шанс подзаработать на тестировании видеоигры с дополненной реальностью. Работка, на первый взгляд, непыльная, но однажды Флинн становится свидетелем убийства. И что это было: очередной уровень в игре, или сильные мира сего открыли новый срез? Расследование начинается.
На этот раз будущее Гибсона не сильно опережает наше время и среди изобилия непонятных терминов все же проскакивают знакомые квадрокоптеры, дроны, нанотехнологии и 3D принтер, правда печатают на нем наркотики. Не обессудьте, лёгкий налёт постапокалипсиса добавляет драматичности и ставит привычные ценности с ног на голову, что уж говорить об ином использовании техники. Которая, к слову, развивается настолько бешеными темпами, что положение человечества рассматривается не в контексте мира, а исключительно прогресса. Ох, какой хаос нам предрекает отец киберпанка.
Казалось бы, что для фантастики использование эдакого «эффекта бабочки» приём избитый, но я всегда ему радуюсь. Вопрос: «Что если?» — закономерен для нашей природы, а не порождён праздным любопытством, хотя и его роль, без сомнений, огромна. О путешествиях во времени грезишь чуть ли не ребёнком, но взрослея понимаешь, что подобной власти не должно быть ни у кого, независимо от намерений, и последствия тесного переплетения миров по Гибсону весомое тому доказательство.
Росс Кинг «Леонардо да Винчи и «Тайная вечеря»
«Я хотел бы творить чудеса» — фраза, которая встречается в каждой записной книжке Леонардо да Винчи среди перечня покупок, расходов, чертежей и зарисовок. Гений Леонардо пробудился лишь к 42 годам при покровительстве Лодовико Сфорца в Милане. Тогда красивый и элегантный мастер грезил военными механизмами, боевыми машинами с пушками и вращавшимися лезвиями, но отсутствие на счету хотя бы одного законченного произведения (будь то частный портрет, или храмовая роспись) сильно портили репутацию Леонардо в глазах заказчиков, не позволяя обрести громкую и широкую славу.
Склонность к экспериментам, новаторству и неуемная живость ума выделяли Леонардо среди современников, и в тоже время мешали следовать малейшим устоям высшего общества. Бунтарь в искусстве, он отказывался от традиционных стилистических приемов: лазал по горам в поисках пейзажей и рассекал мышцы трупов, дабы герои его картин выглядели реалистичней, передавая целую гамму чувств при помощи языка жестов. А инженерные находки в построении декораций к праздникам не раз поражали придворных изысканностью. В них раскрывалась страсть Леонардо к полетам.
Трудно найти художника, чей образ настолько же оброс мифами, как да Винчи. Действительно ли его зеркальный почерк был шифром, а ученик Салаи возлюбленным? Он позволил себе заменить на «Тайной вечери» одного апостола Марией Магдалиной? (спойлер: Дэн Браун врунишка!) И на скольких картинах художник изобразил сам себя? На некоторые вопросы Росс Кинг даёт прямой ответ, а другие до сих пор вызывают бурные споры. Но искусствоведы сходятся в одном: «Тайная вечеря» стала триумфальным свидетельством высочайшего мастерства, достигнутого одним человеком, положившим начало целой эпохе Высокого Возрождения. Леонардо да Винчи совершил интеллектуальный переворот, уничтоживший все, что существовало до него.
Жозе Сарамаго «История осады Лиссабона»
«История осады Лиссабона» — это плотный строй гипертекста без деления на главы, абзацы и диалоги, а длина предложений даёт фору толстовским строкам. Сарамаго дарит читателям полное погружение без необходимости переводить дух. Роман с подобной структурой может отпугнуть и здесь стоит отдать должное лёгкому, хоть и философски-витиеватому, слогу автора — читается на выдохе.
Известно, что история не терпит сослагательного наклонения, но любопытство то и дело рождает фантазии, начиная с неизменного: «А если бы...». Корректору Раймундо Силва выпадает шанс вмешаться в прошлое, так же непринуждённое, как он вносит правки в собственный облик, подкрашивая седину. То есть, без использования машины времени, лишь отрицая абсолютно достоверный исторический факт. Достаточно добавить частицу «не» в книгу и вот уже крестоносцы отвечают отказом португальскому королю, упуская шанс прославиться, отвоевав Лиссабон у мавров. Мир был создан за семь дней, а версии не осады Лиссабона понадобилось тринадцать. Так и не став истиной, она изменила одну судьбу — своего автора.
И как только раньше Силва не решался влиять на смысл книг, тем самым умиротворяя души, находя компанию одиноким, отменяя войны. Чем корректоры не новоявленные демиурги? Когда причинно-следственные связи рушатся и переплетение миров становится неизбежным, Сильва впускает в свою жизнь новый фатум: импульсивный и непредсказуемый под названием любовь. И такая осада не снилась даже Лиссабону.
Введением к «Туристу» Дина Макканелла оказалось стихотворение «Anywhere out of the world» из цикла
Шарля Бодлера «Парижский сплин» (крайне советую!). Прекраснее и быть не могло.
Жизнь — это больница, где каждый пациет страстно желает перелечь на другую кровать.
Кому-то хотелось бы хворать у печки; другой уверен, что выздоровеет возле окна.
Мне кажется, что я бы всегда чувствовал себя хорошо там, где меня сейчас нет; и вопрос о переезде туда — вот что я обсуждаю непрестанно в беседах с моей душой.
«Скажи мне, бедная моя охладевшая душа, не думаешь ли ты пожить в Лиссабоне? Там должно быть жарко, и ты бы отогрелась там, как ящерица. Это город возле самого моря; говорят, что он весь выстроен из мрамора, и тамошние жители так ненавидят растительность, что уничтожают все деревья. Вот пейзаж, который пришелся бы тебе по вкусу, — свет и камень, и вода, где они отражаются».
Моя душа не дает ответа.
«Раз уж ты так любишь покой в сочетании с переменой зрелищ, не хочешь ли пожить в Голландии, этой блаженной стране? Может быть, ты повеселеешь в этом краю, чьи образы так часто восхищали тебя в музеях. Что думаешь ты о Роттердаме, — ты, любящая леса мачт и корабли, пришвартованные к ступеням домов?»
Душа остается немой.
«Может быть, тебя сильнее привлекает Батавия? Что ж, там мы нашли бы дух Европы, обрученный с тропической красотой».
В ответ — ни слова. Не умерла ли моя душа?
«Или ты уже окоченела до такой степени, что только в своей боли находишь удовольствие? Если так, давай умчимся с тобою в те края, что сходны с царством Смерти. — Решено, бедная моя душа! Мы отправляемся в Торнео. Даже еще дальше — к крайним пределам Балтики; и еще дальше от всякой жизни, насколько это возможно, — к самому полюсу. Там косые лучи солнца лишь едва скользят по земле, и подолгу тянутся дни и ночи, убивая разнообразие и увеличивая монотонность, близкую к небытию. Там мы сможем надолго окунуться в сумерки, а чтобы развлечь нас, северные зори станут время от времени посылать нам снопы розовых лучей, сходные с отражениями адского фейерверка!».
Наконец душа моя взрывается возмущением, и слова, что она выкрикивает мне, воистину мудры: «Не важно! Не важно куда! Все равно, лишь бы прочь из этого мира!».
Барри Майлз «Бит Отель»
Барри Майлз был знаком с Берроузом, Корсо, Гинзбергом, Гайсином, Ферлингетти и портрет «разбитого поколения» составлен им не только из дневников писателей, но и собственных воспоминаний. Ему удалось проникнуть в замкнутую систему мышления битников, сознательно отошедших от условностей и создавших новую экосистему с тесным переплетением творческого безумия, наркотиков и авангарда.
В период с 1950 по 1960 год, Бит Отель на узкой средневековой улочке Жи-ле-Кер, неожиданно для его владельцев, стал пристанищем и оплотом самых активных представителей битников. «Разбитые» бежали в Париж за свободой, запрещёнными наркотиками и отсутствием морали, многие из них были геями и именно во Франции не чувствовали осуждения со стороны. Придерживаясь образа жизни богемной бедности, поэты и художники могли усердно работать изо дня в день над новыми идеями, или бродить по улочкам, расплачиваясь за проживание в отеле своими стихами и картинами. Хозяйка снисходительно относилась к битникам, разрешая готовить в номерах и приводить на ночь гостей. Подобные посиделки ни раз заканчивались оргиями, что впоследствии нашло отражение в философии хиппи и распространении любви.
В Бит Отеле Аллен Гинзберг написал знаменитые стихи «На могиле Аполлинера», «К тете Розе», «Кадиш», а Корсо поэму «Бомба» с ядерным грибом на обложке, Гайсин изобрёл свой метод «разрезок». Атмосферу отеля с грязными комнатами, неприятными запахами и крысами описал Берроузом в «Голодном ланче». Несмотря на неприглядный вид, здание было эпицентром креатива и иллюстрацией жизни битников: беспорядочных связей, самокопаний, долгов, разочарований и поисков смысла. Среди них не было ни одной женщины (об этом факте я даже никогда не задумывалась!). Идеи личной свободы шли вразрез с идеями брака, раздражали их и не могли сравниться с эстетическим удовольствием от связи с мужчиной. Женщине же отводилась роль любовницы, не более.
Единственным из битников, кто никогда не жил в Бит Отеле, был Джек Керуак. Ему банально не везло со свободными номерами.
Секретные слова в Лабиринте на февраль:
Собака — 10% на художественную литературу;
Кошка — 10% на книги для детей;
Хорёк — 13% на путеводители;
Черепаха — 13% на книги по медицине;
Рыбки — 13% на естественные науки;
Хомяк — 13% на культуру и искусство.
Полистала «Тайную историю Твин-Пикс» Фроста и приступить не терпится, но сначала сериал!
Читать полностью…
С каждой главой отрываться от «Века самопознания» Канделя все труднее. Сказывается любовь к искусству и открытиям венской школы в период 1890-1918 годов в области психоанализа, когнитивной психологии и нейробиологии. На моей памяти искусство впервые рассматривается в контексте взаимовлияния наук об эмоциональном и изобразительном, что позволяет получать данные не только о внутреннем состоянии художника, но и процессах в мозге зрителя, рассматривающего картину.
Именно в Вене рубежа XIX-XX веков, художники, врачи и писатели тесно общались друг с другом, делились исследованиями и открытиями. Заимствований было не избежать и одна и та же идея принимала совершенно разные формы выражения. Так началась эпоха модернизма, чьи представители были обращены вглубь, в таинство познания скрытого в человеке, бессознательного. Фрейд, Шницлер, Климт, Кокошка и Шиле стали родоначальниками революции мысли о необходимости погружения в мир инстинктов, самоанализа, сексуальности.
Эта пятерка работала почти на соседних улицах, и в то время, как Шницлер эпатировал общественность принципиально новыми темами в литературе, став голосом аморального поколения, Климт впервые выдвинул идею о «вкладе зрителя» в завершение произведения. На основе этой идеи (и мучительных самокопаний) Кокошка заходит намного дальше остальных, опережая даже Фрейда, и раскрывая психические конфликты своих натурщиков, умудряется предсказывать через портреты будущие болезни и недомогания. Фрейда, опять же, обходит Шиле. Как известно у психиатра совсем не ладились сеансы с женщинами, и бесконечные контрпереносы не позволяли поставить верный диагноз, тогда-то на помощь и приходили сны. Шиле же передавал в своих картинах самый широкий круг женских эмоций от любопытства до страха, но постигал их характер за счёт серии собственных автопортретов.
Его смерть завершила эпоху экспрессионизма. Эпоху, когда для понимания внутреннего мира других было необходимо разобраться в своих навязчивых влечениях и потаенных воспоминаниях. Это был лишь первый шаг в диалоге науки и искусства.
Тематические подборки книг одним постом:
Книги о путешествиях
/channel/booksfox/524
Нетривиальные путеводители по разным странам
/channel/booksfox/600
Нон-фикшн о науке и технологии
/channel/booksfox/609
Ораторское искусство
/channel/booksfox/645
История России
/channel/booksfox/677
Книги известных художников
/channel/booksfox/693
Книжные открытия 2016 года (1 часть)
/channel/booksfox/736
Книжные открытия 2016 года (2 часть)
/channel/booksfox/767
Дневники и записные книжки писателей
/channel/booksfox/804
Видеоигры и геймдизайн
/channel/booksfox/825
Предыдущие подборки /channel/booksfox/520
Люк Пирсон «Хильда и тролль»
С Хильдой меня познакомила 6 летняя племянница. Как оказалось, с книжкой она не расстаётся уже несколько дней и уговорила родителей поставить в комнате палатку, потому что так живут искатели приключений.
Хильда из Скандинавии и тесное соседство с волшебными существами, вроде эльфов, морского духа, летающих пушистиков и великанов ее совсем не пугает, а наоборот, толкает исследовать ближайшие земли. Отправившись в горы рисовать, она встречает тролля. А дальше почти классический сюжет со спасением от чудовища принимает неожиданный поворот и вполне взрослую мораль, что вещи не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд (да и справочники по троллям полезно дочитывать до конца).
Небольшая история с юмором, невероятно красивой рисовкой и умудрённым жизнью древесным человеком, который очень напоминает маленького Грута (и надеюсь появится в продолжении), цепляет своей простотой и ненавязчивыми элементами взросления.
Эндрю Лумис «Я хочу рисовать»
Если вы давно хотели научиться чему-либо, но сначала вам не хватало времени, усидчивости, а потом со всех сторон посыпались фразочки, что мол поздно уже — никого не слушайте! Желание и мечта с выдержкой в несколько лет только подтверждает ваши истинные намерения освоить новое. И именно для тех, кто решился, Лумис создал руководство по рисованию.
Начиная с основных форм: цилиндр, сфера, шар, куб — Лумис показывает, насколько просто их сочетать и создавать более сложные, узнаваемые нами объекты. Этот принцип доведения до максимальной простоты составляющих, является одним из фундаментальных в освоении техники рисунка. На наглядных примерах два параллельных круга трансформируются в колесо, после диск, а кульминацией становится праздничных торт. И такая лёгкость перевоплощения вызывает чуть ли не детский восторг. Здания — это прямоугольники, а стакан — овал и диск. Сложное становится проще.
Когда фундамент заложен, можно переходить к перспективе, как ключевому элементу отличающему рисование от копирования. Видя перспективу, вы без труда понимаете сущность изображаемого объекта, передаете его реалистичность в пространстве, освещение, тень. От предметов Лумис переводит нас на ступеньку выше — к портретам, игре с чертами лиц и фигурам в движении. Призывает ценить наброски, подобно черновикам в писательстве, считая их душой творчества и напоминает, что самое прекрасное в рисовании — развитие таланта, собственного видения на основе базовых понятий.
Составила две небольшие подборки книг по тематике видеоигр. Первая посвящена истории развития индустрии и ее ярких представителей, вторая же геймдизайну:
1. Тристан Донован «Играй! История видеоигр»;
2. Саймон Паркин «Самые знаменитые компьютерные игры»;
3. Блейк Харрис «Консольные войны»;
4. Дэвид Кушнер «Властелины Doom»;
5. Дэвид Шефф «Game over»;
6. Николя Курсье «Zelda»;
7. Гарольд Голдберг «All your base are belong to us»;
8. Джон Гибсон «I am 8-bit».
Геймдизайн:
1. Скотт Роджерс «Level Up! The Guide to Great Video Game Design»;
2. Джесси Шелл «The Art of Game Design»;
3. Трейси Фуллертон «Game Design Workshop»;
4. Кэти Сален «Rules of Play»;
5. Раф Костер «A Theory of Fun for Game Design»;
6. Дэвид Перри «Brainstorming Toolbox»;
7. Ян Шрайбер «Challenges for Game Designers»;
8. Томас Шеллинг «Стратегия конфликта»;
9. Джон Труби «Анатомия истории»;
10. Михай Чиксентмихайи «Поток».
Курт Воннегут «Сирены Титана»
Мне нравится верить, что какие-то вещи в нашей жизни предрешены, а на какие-то мы в праве влиять сами. Воннегут же в этом вопросе более циничен. Понятие судьбы в будущем принимает масштабы непогрешимого предписания, данного землянам эдаким deus ex machina, вынужденным перемещаться в пространстве и времени между Марсом, Меркурием, спутником Титаном и Землей. В те короткие периоды, что ему удаётся материализоваться на Земле, он делится пророчествами с людьми и устанавливает свои законы. Однажды, предсказание судьбы достаётся миллиардеру Малаки Константу и услышанное полностью меняет его жизнь.
Исполнение предсказания неизбежно. Даже то, что кажется временной отсрочкой — лишь очередная ступенька на пути к неотвратимому. Констант будет завербован марсианской армией, неоднократно подвергнется стиранию памяти и обретёт семью. Путешествуя между планетами по указке пророка, он осознает, что является оружием в достижении чужих целей. А истинная причина появления человеческой цивилизации на Земле (от неё до сих пор бегают мурашки), не оставит сомнений в безжалостном характере судьбы.
«Сирены Титана» один из самых тяжёлых, глубоко философских и беспощадно гротескных романов Воннегута. Дрейфуя от края иронии до края переосмысления жизни, выявляешь самые главные ценности, как семья, любовь, дружба. И пусть от нависшей тени кукловода, за которым притаился такой же, не избавиться, никто не помешает жить здесь и сейчас.
Филип Дик «Человек в высоком замке»
Не то чтобы я верю в результаты социологических опросов и, прости господи, статистику, но оказалось, что одним из наиболее распространённых вариантов продолжения фразы: «Представьте себе, что..» — является «Германия бы победила во Второй Мировой войне». Воображение рисует не самые радужные картины, но подождите, выдуманный мир Дика напугает вас по-настоящему, зародив (нет, не страх) сомнение.
Итак, немного о геополитической ситуации: после победы фашизма правят бал Германия и Япония. Такой державы, как СССР, больше не существует, Африка опустошена, а Америка поделена на зоны влияния между странами-доминантами, но и их отношения крепкими не назовёшь. Став колониальной империей на Земле, Германия бросает все силы на освоение космоса, запущен первый межконтинентальный транспорт на Марс и Луну. А на родной планете только начинает своё шествие телевидение. Абсурдно до дрожи. Идём дальше: Германия сменила гнев на милость, отказавшись по отношению к населению от политики агрессивной диктатуры в пользу умеренного тоталитаризма. Идеология в мире Дика заранее обречена на провал. Автор и читателям оставляет довольно много свободы для догадок и домыслов о разного рода винтиках, приводящих в движение всю систему. Оттого и сложность в восприятии — рамок нет.
Я люблю альтернативные истории, но роман Дика нельзя считать примером таковой в полной мере, ибо его замысел намного глубже. Мы привыкли выбирать между чёрным и белым, верным и неверным, однако, никогда не задумывались, что оба варианта могут быть одинаково важны при смене, либо перестановке, лишь пары составляющих и приведут к образованию собственной реальности, которая будет развиваться параллельно с нашей. Мультивселенные, лабиринты миров — назовите как угодно, главное не отрицайте мудрость Книги Перемен, пусть и не дающей однозначного ответа.
Адам Робертс «Стеклянный Джек»
Пожалуй, ничто так не портит добротный детектив, как заранее известный убийца. И о чем думал автор, вводя настолько очевидный финт?
Здесь начинается самое интересное.
На поверку «Стеклянный Джек» оказывается многожанровой компиляцией научной и социальной фантастики на основе криминальных историй. Ещё в предисловии с благословения Робертса мы узнаем, что убийца всегда один — Стеклянный Джек — самый изобретательный и изощренный во всей Солнечной системе. Ему не способны помешать ни правительство, ни холодный космос, ни корпорации, прибравшие к рукам власть на планетарных орбитах. Для простого народа Джек герой, восставший против будничной тирании и тоталитарного контроля, а жестокие убийства (будьте готовы к частому рефрену данного постулата) выступают единственно верным способом возвращения людям нравственных канонов, свободы и справедливости. Вот такой парадокс.
Но в чем же интрига? Робертс предлагает свою интерпретацию трёх классических детективных сюжетов в декорациях космоса, когда важно не кто убивает, а как он это делает. Выжидает, или действует напрямую, обманывает, путает, меняет планы на ходу, или четко им следует. Главное, помните, даже если улики указывают на другого — не верьте, убийца один и тот же. Будь то бегство из тюрьмы внутри астероида с самыми отъявленными преступниками, вы знаете кто проявит себя и с той же лёгкостью совершит преступление в абсолютно изолированной комнате, а про шекспировские страсти, развернувшиеся под конец, я вовсе умолчу.
Роман Робертса — до мельчайших деталей спланированная игра с выверенными комбинациями и многоярусными смыслами, призванными, как это свойственно научной фантастике, изобличить пороки общества на той стадии, когда ещё можно сказать: «Хватит».
Итак, по итогам голосования, эта неделя на канале будет посвящена книгам в жанре научной фантастики.
Читать полностью…
Составила небольшую подборку дневников, записных книжек и путеводных заметок известных писателей. Некоторые с комментариями их современников:
1. Сомерсет Моэм «Записные книжки»;
2. Вирджиния Вулф «Дневник писательницы»;
3. Льюис Кэтролл «Дневник путешествия в Россию;
4. Карел Чапек «Рассказы северных ветров, или По пабам и паркам»;
5. Джон Толкин «Письма»;
6. Франц Кафка «Дневники 1910-1923»;
7. Сьюзен Сонтаг «Сознание, прикованное к плоти»;
8. Кнут Гамсун, Мария Гамсун «По заросшим тропинкам»;
9. Анаис Нин «Дневник»;
10. Андрей Платонов «Я прожил жизнь. Письма. 1920-1950»;
11. Лев Толстой «Без любви жить легче»;
12. Софья Толстая «Любовь и бунт. Дневник 1910 года».
Джулия Кэмерон «Право писать»
Подходы к писательству Кэмерон во многом пересекаются и вторят предложенным в «Человек, который съел машину» Голдберг /channel/booksfox/772
Будто на соседних ковриках медитировали.
Однако, Кэмерон не забывает о практических техниках, упражнениях, которые помогают наслаждаться работой с текстом, подбирать слова и форму, а не только выплёскивать на бумагу все накопившиеся переживания. И это отлично разбавляет ее собственную рефлексию по разрушенному браку и отсутствию секса.
Ещё одна отличительная черта — развенчивание мифов о жизни писателей. Идя на поводу у стереотипов, многие не решаются начать писать, считая, что у них нет дара, идей, времени. Если мне не написать большого романа, то зачем пытаться? Но творчество не всегда требует конечного результата, в писательстве главное процесс и откровение. Не садитесь за стол с мыслью о новой версии «Преступления и наказания» — просто пишите. На этом моменте я всегда вспоминаю Умберто Эко. Он считал, что для себя мы пишем только список покупок. И это верно, но наполовину. Наш первичный текст чистого вида поток сознания, противоречий, мелких деталей. А вот пригодным для чтения окружающими, он становится за счёт редактирования. И второе никак невозможно без первого.
Писатели не одиночки и не бесконечная кладезь идей. Иногда им приходится идти на хитрости, чтобы пробудить вдохновение и усмирить цензора. Метод, предложенный Кэмерон, пришёлся мне по вкусу, он называется «утренние страницы» и это три листа А4, написанные от руки каждое утро абсолютно обо всем, что вас волнует, радует и заставляет вставать с кровати. Также Кэмерон советует не показывать свои рассказы всем подряд (в отличии от Ламотт, которая и с почтальоном делилась), и объясняет, насколько важно для писателей ощущение аврала (уж кто, а Джордж Мартин в этом знает толк).
Писательство способно стать лекарством, избавить от трудностей и помочь разобраться в себе, если мы научимся слушать и вести честную беседу с жизнью.