Infrastructure is the message.
Спонсоры и продюсеры пригожинского политического ралли – в числе главных внутриэлитных пострадавших от обрушения каховской дамбы.
В хлынувших днепровских и связанных с ними информационных потоках «утонуло» очередное интервью основателя ЧВК «Вагнер», при более спокойном фоне обещавшее стать новым и весьма болезненным ударом по руководству Минобороны РФ.
Если же каховский «черный лебедь» приведет к заморозке украинского конфликта, – как это предполагает, например, Борис Межуев, -- Пригожина ждут весьма непростые времена.
Даже отказ от сохранения армейского статус-кво и отставка Шойгу (под эгидой локального «окончания переправы») не гарантируют асимметричного возвышения «покорителя Бахмута».
Скорее наоборот – в этом случае более вероятна попытка Системы окончательно обнулить его медийно-политическую активность.
Хотя бы из-за устранения «конкурирующего» элемента СВО-версии системы сдержек и противовесов.
Сохранение эрдогановского «султаната» обусловлено его встраиванием в обновленный проект «Чимерика».
Косвенное тому подтверждение – обострение ирано-афганского конфликта, произошедшее как раз в преддверии второго тура президентских выборов в Турции.
Турки модернизировали ГЭС «Каджаки», запущенную уже при талибах и ставшую катализатором их водных споров с Тегераном. Наряду с армяно-азербайджанским и сирийским кейсами, появляется ещё один незакрытый «геополитический гештальт», актуализирующий давнее противостояние Персии и Парфии (Турана и Ирана) и препятствующий сближению Анкары с «режимом аятолл».
При таких привходящих Турция скорее предпочтет китайский «широтный» мега-проект «Новый Шелковый путь» «меридианному» МТК «Север-Юг», выгодный Ирану и Индии.
Дополнительный бонус для главного евразийского хаба -- доходы от героинового транзита. Гидроэнергетические мощности, очевидно, помогут «афганской лаборатории» нарастить объемы производства.
Наркотрафику суждено сыграть в нынешней геополитической трансформации едва ли не более важную роль, чем во время Опиумных войн (которые, кстати, происходили одновременно с Крымской – первым серьезным столкновением Российской империи с Западом).
Правда, теперь уже Китай будет использовать «химию» в качестве дополнительного инструмента покорения Европы, нежели наоборот.
В этом плане связка Афганистан-Турция приобретает для Пекина решающее значение.
С новым президентом Анкара не стала бы ближе к Тегерану, хотя бы в силу прозападной ориентации кандидата от турецкой оппозиции. Но по этой же причине сошло бы на нет и турецкое взаимодействие с талибами.
Таким образом, легитимация эрдогановского третьего срока может быть первым элементом большой китайско-американской сделки.
Андрей Белоусов примкнул к «партии мира».
И попутно серьезно испортил игру тем, кто решил с помощью Константина Богомолова сделать «чистку интеллектуальных элит» уже не спонтанной, но системной.
Белоусовская концепция технологического развития называет в числе угроз «отток талантов и высококвалифицированных кадров за рубеж».
Данный тезис показался бы трюизмом, если бы не богомоловские проклятия в адрес «креативного класса» или (в терминах режиссера) обитателей «Особняка», сделавших успешность главным критерием деления на «своих и чужих», «высших» и «низших».
Проблема в том, что снобизм – не обязательный, но очень частый спутник таланта.
А самоуверенность – едва ли не самый эффективный «проводник» одаренности.
Застенчивому гению намного сложнее доказать ценность своих изобретений.
В свою очередь, какие бы стимулы государство и/или бизнес ни придумывали для инноваторов – эта птица не взлетит в отсутствии у последних возможности демонстрировать обществу, как и сколько можно заработать своим умом. Т.е. – в терминах Богомолова – строить тот самый «Особняк».
Иными словами, продюсерам «эгалитарной повестки» хорошо бы определиться с «шашечками» и «ездой».
Осознать, что социальному выравниванию непременно сопутствует интеллектуальное. Причем – по «нижнему краю». И что таким образом, наверное, можно обеспечить новую стабильность, но никак не развитие.
Подобно тому, как тот же Богомолов, метая камни в клиентелу прежнего правительственного куратора инноваций (aka – «идеолога суверенной демократии»), разбивает дорогу пытающимся модернизировать страну не по-сурковски.
«Новая нормальность» заменяется «нормализацией чрезвычайщины».
По приграничным областям «гуляют» ДРГ.
Госдума узаконивает изъятией «загранов».
Верховный суд издаёт новую версию сталинского «Ни шагу назад».
ФСБ получает право проводить обыски, не дожидаясь судебного решения.
СК передает дело о сожжении Корана в самый мусульманский регион, а Минюст предлагает и для отбывания наказания обвиняемого отправить в соответствующую этноконфессиональную среду.
Логика событий и действия отдельных госинститутов если не предопределяют, то создают условия для введения «особого формата» управления.
А значит, в силу тайминга, -- отмены президентских выборов.
Следуя Шмитту, возможность объявить чрезвычайное положение укрепляет суверенитет.
В смысле -- «власть суверена», а не её «единственного источника»-народа.
Но отказ от демократических процедур (речь уточню, о форме, а не о содержании) и практически полное ограничение свобод с неизбежностью ставит «властного субъекта» в зависимость от тех, кто обеспечивает режим ЧП, -- силовых элит.
При том, что взаимная нелюбовь ФСБ, МВД, ФСВНГ и МО теперь усугубляется «фактором Пригожина».
Публичные перебранки «несистемного силовика» с армейским начальством ещё как-то допустимы в «демократическом государстве».
В случае перехода к ЧП/ВП столь своеобразная версия системы сдержек и противовесов превращается в мощнейший фактор дестабилизации.
Особенно, если допустить наличие у Пригожина (или его внутриэлитных патронов) политических амбиций.
Не успел Александр Дугин призвать к суду над «Яндексом», как продажа самой крупной новой (в том смысле, что не созданной из советских активов) российской компании вышла на финишную прямую.
Покупателей -- Вагита Алекперова и Владимира Потанина -- отличает многое, включая корпоративные подходы и реакцию на санкции. Основатель «Лукойла» год назад ушёл на пенсию, де-факто уступив компанию кириенковской команде. Владелец «Норникеля» -- чуть ли не единственный из состоятельных SDN-фигурантов, который не только оставил за собой право первой подписи, но и заметно активизировался в медийном поле.
Но Алекперов и Потанин – немногие из нынешних «олигархов», успевшие поработать/накопить стартовый капитал (и финансовый, и социальный) ещё в позднем СССР. Причем, эта их «доолигархическая» деятельность была связана с внешней торговлей.
Иными словами, будущие владельцы «Яндекса», помимо изрядных запасов «кэша», обладают умением переживать периоды больших государственных потрясений и выстраивать взаимоотношения с далеко не всегда и не совсем дружественными зарубежными партнёрами.
Отечественному IT-флагману эти компетенции не будут лишними.
При этом судебное преследование «Яндекса», обнуляющее смысл многомиллиардных потанинско-алекперовских вложений, рискует стать «точкой невозврата» во взаимоотношениях власти с крупным бизнесом.
Такой сценарий никоим образом нельзя считать фантастичным.
Но тогда неизбежен отказ от «НЭПа 2.0», риторики в стиле «свобода предпринимательства – главная защита от санкций» с бескомпромиссным и резким креном влево.
Дугина и его идейных соратников подобный исход, скорее всего, устроит.
Чего нельзя сказать об элитах, – уже даже не деловых, а силовых, -- для которых ротация в стиле Дома на Набережной вряд ли будет приемлемой платой за ликвидацию «яндексовского» инакомыслия.
Российское бюджетное правило становится предметом и внутриполитического, и геополитического торга.
Пока есть правило – есть ФНБ, главная «касса государева».
По сути – центр системы сдержек и противовесов.
В некотором смысле, возможность найти «денежный знаменатель» для любых проявлений «противоречий в единстве» – даже в конфликте между Пригожиным и Шойгу – избавляет от необходимости массовых репрессий для сохранения управляемости и, тем самым, гарантирует от окончательного скатывания в деспотию.
Ровно поэтому и «музыку» в России заказывает тот, в чьей валюте размещаются её резервы.
После антисанкционного решения вложить средства ФНБ в юани столь важный, особенно в турбулентное время, рычаг управления оказались в распоряжении Пекина.
Но отсюда вовсе не следует, что Кудрина, --который своим именем вывел на «политическую орбиту» прежде узко-научные штудии о целесообразности сохранения бюджетного правила, -- надо непременно записывать во фронтмены «антикитайской партии».
Строго говоря, обнуление ФНБ – далеко не единственный сценарий. И может быть, указывая именно на него, такой своеобразной «апологетикой противного» финансовый архитектор «Системы РФ» пытается принудить бывших коллег к бюджетной оптимизации.
Благо планы Минтруда наделять статусом многодетных лишь те семьи, в которых не менее трёх несовершеннолетних (!) детей, -- очевидно, первый подход к снаряду под названием «сокращение соцрасходов».
Другой вопрос – насколько уместны подобные эксперименты в преддверии президентской кампании? Ведь с точки зрения имиджа власти и электоральных симпатий «экспроприация льгот» не менее чувствительна, чем новая волна мобилизации.
Бастрыкинскую песню про «идеологизацию» Конституции подхватил Чуйченко.
Всего 10 лет назад такое единодушие «медведевских» и «следкомовских» казалось нонсенсом. Но и нынешнее телеграм-красноречие самого автора «модернизации» и «перезагрузки» тогда выглядело бы сверх-антиутопичным.
Другое дело, что – вне зависимости от подвижности позиции руководства (что скорее характерно для Чуйченко, нежели для Бастрыкина) – неформальный функционал Минюста и СК за прошедшие годы изменился не очень значительно.
Де-факто эти ведомства – «юридический бэк-офис», обеспечивающий (под гарантии получения различных ресурсных бенефитов) правовое сопровождение деятельности российской госкапиталистической машины.
Но данный политэкономический конструкт деидеологизирован по определению, поскольку был обязан своим появлением желанию Кремля избегать резких (и следовательно – идеологически мотивированных) поворотов. Как влево, так и вправо.
С этой точки Бастрыкин и Чуйченко, призывая «вернуть идеологию», поступают примерно так же, как если бы пражский Голем попытался переписать оживляющую его раввинскую записку.
Отсюда, впрочем, автоматически не следует, что мы имеем дело исключительно с риторикой ради риторики в популярном в последнее время стиле «больше ада».
Тот же Медведев, благодаря вовлечению в «идеологические штудии» своей клиентелы, получает возможность потеснить на «профильной» поляне Кириенко. Благо чем отчетливее «коллективный Пригожин» будет ассоциироваться с угрозой превращения «империалистической СВО в гражданскую» -- тем больше российский политический класс будет заинтересован защите своих завоеваний и активов уже не от «западного трансгуманизма», но от вполне доморощенного эгалитаризма/радикального национализма.
Пусть даже рожденный при посредничестве «юридических повитух» концепт окажется всего лишь воплощением сорокинских пророчеств.
Если не рассуждать в логике «хитрого плана», -- например, выращивания из Пригожина «кандидата №2» для придания подлинного драматизма кампании-2024 и обеспечения кремлёвских выборных KPI, -- то в тактическом плане итогом атак основателя ЧВК «Вагнер» на руководство Минобороны может стать срыв «зерновой сделки».
Неустойчивость её главного силового гаранта Шойгу едва ли мотивирует «партнеров» на поиски компромисса с Москвой по поставкам удобрений и «возвращению в SWIFT» расчетных банков.
В этом контексте уместно вспомнить о месячной давности пасе Лаврова в адрес Катара как возможного альтернативного зернового транзитера.
А буквально на днях глава Дагестана Меликов обсуждал с катарским послом сотрудничество «по линии агропромышленного комплекса».
Последнее примечательно не только из-за дагестанской роли в МТК «Север-Юг».
Чем привлекательнее та или иная территория с логистической (или ресурсной) точки зрения – тем скорее она становится ареной религиозного/внутриконфессионального противостояния.
Поэтому отголоском борьбы за прикаспийский транзит может оказаться и новое резонансное «театральное дело», один из инициаторов которого исламовед Галина Хизриева известна как последовательница дагестанского шейха Саида Афанди Чиркейского и как давний критик «Братьев мусульман», патронируемых Дохой.
Коллеги из @shadow_policy упомянули про вовлеченность Ли Хуэя – новоиспеченного китайского спецэмиссара по Украине -- в разрешение конфликта между российским ЦБ и крупными московскими торговыми площадками, заподозренными в «незаконном обороте наличности».
Как известно, «Садовод» и его «ответвления» -- не только важные точки сбыта китайского ширпотреба. Ровно поэтому они ещё и крупнейшие «крипто-хабы», обеспечивающие торговцам из Поднебесной (и не только им) «цифровое» и, скажем так, «фискально-нейтральное» перемещение выручки в гонконгские банки.
Неслучайно, весной 2019-го силовики с подачи ЦБ даже устроили рейд по илиевско-нисановским ТЦ.
Предположение, что данный инцидент повлиял на завершение посольской каденции Ли Хуэя, возможно, покажется слишком смелым.
Но вот рассматривать атаку на финансовый каркас бизнес-империи Илиева и Нисанова как одну из предпосылок той политической турбулентности, в которую Москва попала летом 2019-го, -- вполне обоснованно.
Тем более, что борьбой с «рыночным обналом» тогда дело не ограничилось. В июле 2019-го по подозрению в мошенничестве со сбербанковским кредитом был арестован Дмитрий Мазуров, собянинский «нефтяной» протеже и илиевско-нисановский партнёр по Интерпромбанку.
«Интерпром» такого удара не выдержал и вскоре лишился лицензии. А компании «Киевской площади» теперь активно сотрудничают с «Кредит Европа банк», входящим в сферу интересов Хюсню Озъегина, №2 в списке богатейших людей Турции.
Озъегина нельзя назвать «эрдогановским олигархом». Но турецкий фактор, в принципе, безотносительно конкретных персоналий, – скорее помеха в большой евразийской игре Китая. Хотя бы потому, что Турции в равной степени выгодно получать бенефиты и от «широтной» логистики («новый Шелковый путь), и от «меридианной» (МТК «Север-Юг»).
С другой стороны, в случае успеха миссии Ли Хуэя на Украине у Пекина появляется хороший козырь для разменов с Анкарой и её политическими и бизнес-клиентами на субконтиненте.
И, наверно, такой торг будет успешнее, сохрани Эрдоган президентский пост.
/channel/shadow_policy/6963
Если допустить, что в китайском руководстве есть те, кто не просто по-прежнему ставит на российский «транзит-2024», но конкретно на Собянина, – то эта «партия» сегодня получила карт-бланш.
Ли Хуэй, назначенный главой спецмиссии по урегулированию украинского кризиса, еще в 2014 году называл московского градоначальника своим «старым другом».
При этом собянинское «пришествие в Москву» случилось год спустя после того, как китайский дипломатический «тяжеловес» (кстати, еще с середины 70ых занимавшийся советской тематикой) возглавил посольство КНР в России.
А завершение десятилетней посольской каденции Ли Хуэя – в августе 2019-го – совпало с московскими протестами, которые стоили Собянину премьерского кресла.
Сулейман Керимов в недавнем прошлом активно интересовался «Транснефтью» и опосредованно патронирует нынешнее руководство «Почты России».
По странному стечению обстоятельств, именно эти две госкомпании упомянуты Андреем Костиным в качестве потенциальных объектов новой большой приватизации.
И именно они (наряду, кстати, с РЖД, также попавшими в «костинский список») способны сыграть ключевую роль в переустройстве евразийской логистики.
Керимов тоже явно неравнодушен к глобальной логистической проблематике.
Лишнее подтверждение тому –давний керимовский интерес к Махачкалинскому порту, потенциально одному из узловых звеньев международного транспортного коридора «Север-Юг».
Вообще говоря, «Север-Юг» -- в пределе серьезный конкурент китайского «Нового шелкового пути». Хотя бы потому, что в одном случае главным бенефициаром перезапуска евразийской торговли будет Китай, а в другом – Индия.
Тем любопытнее «кризис многовекторности» в странах, которые могут быть задействованы в обоих логистических проектах. Прежде всего – в Казахстане, где вынесен показательно жесткий приговор бывшему назарбаевскому конфиденту Кариму Масимову, считавшемуся «протурецким» в не меньшей степени, чем «прокитайским».
Если Казахстан вынудят отказаться от участия в «северо-южной» транспортной инициативе, т.е. при обнулении восточного маршрута, – маржинальность двух других веток, западной и транскаспийской, значительно возрастет.
А вместе с ней и заинтересованность Керимова в новой большой инфраструктурной приватизации.
На Дмитрия Медведева многие великие мужи прошлого давно смотрят, мягко говоря, с удивлением.
Но пассажем про «вечную вражду» Британии с Россией зампред Совбеза пробил новые уровни (вверх или вниз – уточнять не будем), теперь потревожив прах таких известных деятелей отечественной истории, как Иван IV (Грозный) и елизаветинский канцлер Бестужев-Рюмин.
Бестужевский кейс здесь особенно примечателен, поскольку знаменитый дипломат пытался сблизить дом Романовых с домом Ганноверов.
Во-первых, именно при Ганноверах почти столетие спустя, на фоне Крымской войны, «англичанка» стала в глазах российского истеблишмента не иначе, как «гадящей».
А во-вторых, Ганноверы – ветвь династии Вельфов, чьи активы рискуют спровоцировать серьезный конфликт уже между нынешними правящими западными элитами. Точнее – между американскими и немецкими.
Всему виной – настойчивые попытки реституции так называемых «Сокровищ Вельфов», ныне находящихся в распоряжении Фонда прусского культурного наследия.
До 1935-го года ценные артефакты находились в распоряжении консорциума коллекционеров еврейского происхождения. Но после выкупа с большим дисконтом реликвии оказались сначала у Геринга, а затем и в личных запасниках Гитлера.
Ссылаясь на вынужденность сделки, обусловленную антиеврейской политикой нацистской Германии, наследники предыдущих владельцев хотят вернуть коллекцию, ныне оцениваемую в $250 млн.
Летом прошлого года Окружной суд по округу Колумбия отклонил иск о реституции, мотивируя свое решение тем, что дело не находится в американской юрисдикции. В свою очередь, истцы на днях подали апелляцию, настаивая на том, что речь не идет о споре исключительно между немецкими гражданами/ «хозяйствующими субъектами». Что на момент оспариваемой сделки двое из продавцов были подданными Нидерландов, а другие фактически были лишены гражданства из-за гитлеровских расовых законов.
Даже фирменная «слепота» американской Фемиды не страхует здесь Вашингтон от цугцванга. Ведь любой вердикт по «Сокровищу Вельфов» способен существенно осложнить взаимоотношения США с одним из стратегически важных союзников.
Либо с Германией.
Либо (если иск о реституции всё-таки будет отклонен) – даже не с Израилем, а Великобританией.
Хотя Ганноверы уже больше столетия не являются британской правящей династией, но с новым, пусть и «символическим», поражением Пруссии Лондон едва ли смирится.
Володинское заявление о «бессовестности» искусственного интеллекта консервативно-предсказуемо по содержанию, но революционно по форме. Точнее – по выбору спикером Госдумы времени для подтверждения собственного традиционализма.
Затей Володин моральную битву с «двузначным кодом» исключительно в свете «озабоченностей» Маска или даже очередных прогрессистских эскапад Грефа – ещё полбеды.
Но глава законодателей выступил против главной ипостаси «цифрового концлагеря» ровно неделю спустя после принятия им же руководимой Госдумой закона об электронных повестках.
Что если теперь кто-то из их адресатов воспользуется володинским пасом и мотивирует свое уклонение от такой формы призыва как раз моральной несостоятельностью «машины»?
Можно, конечно, посетовать на то, что человеку, в отличие от ИИ, свойственны непоследовательность, эмоциональность, а иногда и определенные нарушения когнитивной деятельности. Но в таком случае – в силу возникающих рисков – без тотальной «дегуманизации» системы управления точно не обойтись. Опять же, вопреки интенциям Володина.
Поэтому не менее логично допустить тестирование спикера (параллельно с тестированием электронных повесток) в качестве неформального (пока ещё) лидера внутрисистемной «антицифровой» оппозиции.
Тем более, что однажды, в конце 2021-го, на фоне обсуждения законов о «всеобщем QR-кодировании», Володин уже прославился в качестве самого «тяжеловесного» оппонента «партии цифры».
Пополнение «обменного фонда» -- пожалуй, единственное относительно обнадеживающее, хотя и циничное, объяснение 25-летнего приговора Владимиру Кара-Мурзе.
Однако разведчики или «дружественные хакеры» в качестве «платы» здесь вряд ли подойдут.
Если не юридически, то концептуально их грехи с точки зрения Запада (конкретнее – США) и грехи Кара-Мурзы с точки зрения российской власти лежат в разных плоскостях.
В одном случае – шпионаж и/или киберпреступления. В другом – гражданский активизм, в котором усмотрели признаки госизмены.
Поэтому вместо очередной реплики «Мертвого сезона» логичнее рассчитывать на размен по схеме «Буковский – Корвалан».
Благо, по иронии судьбы, с «диссидентом-хулиганом» Кара-Мурза связан самым непосредственным образом -- в 2007-м он предлагал выдвинуть Буковского кандидатом в президенты.
А на роль нового «Корвалана» могли бы подойти организаторы публикации секретных документов Пентагона.
Единственный вопрос – а кто посредники?
Поскольку здесь «размениваются» представители гражданского общества, публично выступившие против своих режимов, а не теневые игроки, вроде Виктора Бута, и «обладатели» сугубо криминальных статей, вроде Бритни Грайнер, -- использование канала «Нарышкин – Бёрнс» едва ли уместно.
Чего нельзя сказать о бизнесменах, обладающих достаточным уровнем связей и/или компетенций для выполнения деликатных миссий подобного рода.
Почему-то в этой связи фамилии «Абрамович» и «Маск» приходят в голову в первую очередь.
«Контрольный санкционный выстрел», сделанный США и Британией, существенно осложняет Усманову продажу российских активов.
Прежде всего, -- «Мегафона», но не только его.
Даже эксклюзивно освобожденный от санкций «Коммерсант» несколько «повисает в воздухе» при тотально стигматизированном нынешнем хозяине.
У Усманова остаются лишь два варианта.
Либо – проведя сделки исключительно в российской юрисдикции, здесь же и оставить вырученные миллиарды.
Либо – попытаться их экспортировать в не менее родной для него, но более предсказуемый (пока) Узбекистан.
Но во втором случае возникает вопрос о готовности Мирзиёева брать на себя риски вторичных санкций.
По крайней мере, схема, при которой Усманов мог бы в виде премии к «Мегафону» («Металлоинвесту», «Коммерсанту»…) заложить ещё и «ключи от Ташкента», теперь представляется не столь очевидной.
Со всеми вытекающими отсюда последствиями для стоимости усмановских компаний.
Затулин стал «человеком-плацдармом» в очередном внутриэлитном «контрнаступе».
С его помощью тестируются позиции Сергея Чемезова, весьма значимой фигуры если не в «партии мира», то в «прокитайской партии».
При этом чемезовская роль в Системе не ограничивается владением большинством флагманских предприятий ОПК – т.е. контролем над производством главных материальных ресурсов в условиях СВО. И следовательно, опосредованным влиянием на исход конфликтов, вроде того, что разгорелся между Евгением Пригожиным и руководством Минобороны.
Интересы главы «Ростеха» просматриваются, как минимум, в двух, условно «тыловых», но оттого не менее чувствительных, кадровых сюжетах ---по ФТС и Счетной палате.
Сохранение за Русланом Давыдовым приставки «врио», в первом случае, и длительное отсутствие официальной кандидатуры кудринского преемника, во втором, – наглядное свидетельство ожесточенной подковерной борьбы за таможню и СП. А значит – и сопоставимости лоббистских потенциалов Чемезова и его оппонентов.
В этом плане демарш Затулина с ожидаемой ответной «бурей в ЕР» можно расценивать как попытку сыграть на обострение и выйти из клинча.
Даром что «разменными фигурами» теперь рискует оказаться не только депутат-«тяжеловес», но – на фоне массовых отравлений сидром – и чемезовская губернско-полпредская клиентела в Приволжском федеральном округе.
Из субъекта энергетической политики Россия превращается в её объект.
Метод газового принуждения к миру теперь применяется не Москвой, а в отношении Москвы.
И тот факт, что Китай покупает газ, а не продает, -- не имеет значения. Главное – для России он теперь единственный крупный покупатель и потому может увязывать подписание соответствующих контрактов с выполнением своих неэкономических требований.
В этом смысле, конечно же, неслучайно визит Мишустина в КНР, утечки про нерешенные проблемы с «Силой Сибири-2» и челночно-дипломатическое турне Ли Хуэя совпали по времени.
Сюда же следует добавить завершение «нуклеаризации» Белоруссии с новыми «ястребиными» высотами в риторике Медведева – и паззл сойдется.
Особенно, если вспомнить про давнюю причастность зампреда Совбеза к «Газпрому» и его декабрьский визит в Пекин, с которого можно вести отсчёт публичного подключения Китая к разрешению украинского кризиса.
Но сейчас экс-премьер (и экс-президент) сделал всё, чтобы осложнить китайскую миссию и заодно не позволить Мишустину получить основные аппаратные и политические бенефиты от сближения с Поднебесной.
Вдвойне показательно, что Вьетнам и Лаос, ставшие площадкой для очередных медведевских выступлений, далеко не всегда были в хороших отношениях с Китаем и едва ли в восторге от его стремления стать новым мировым гегемоном.
Ровно поэтому версия хитрой скоординированной игры для укрепления переговорных позиций вряд ли оправдана. Злить контрагента и повышать привлекательность собственной оферты – всё-таки разные вещи.
Впрочем, полностью отказывать Медведеву в логике – тоже не вариант.
Наоборот, допущение, что ему (в отличие от нынешнего премьера) точно ничего не светит в случае, если китайская посредническая игра увенчается успехом, -- более чем логично.
А тогда у него нет никаких резонов спасать «Газпром».
Поскольку the winner take it all. Вслед за инверсией энергетической политики.
Синхронизация мишустинских «смотрин» в Китае с программно-политическим пригожинским интервью заставляет усомниться в случайности этого совпадения.
Премьер и главный «музыкант» -- два наиболее эффективных СВО-менеджера. Один – по «тылам», другой – по «фронтам».
Но Мишустин ассоциируется с «цифровизацией Левиафана», сменой сырьевого феодального уклада на высокотехнологичный неофеодальный. Что выражается, в том числе, -- в покупке «старыми олигархами» «Яндекса».
А Пригожин – защитник «податных сословий» (вар. – «глубинного народа»), в его системе «свой-чужой» любая фракция «бюрократического интернационала» в пределе враждебна, вне зависимости от её геополитических приоритетов.
С этой точки зрения у главы российского кабмина могут быть вопросы по границам дозволенного для Пекина, но они решаемы.
Пригожинские «красные линии» для коммуно-капитализма с Востока представляют более серьезную преграду.
Если пофантазировать и допустить возможность «транзита» как непременной составляющей китайской мирной инициативы – то почему бы не рассматривать нынешнее «парное выступление» Пригожина и Мишустина как старт своеобразных «праймериз»?
Точнее – такое ощущение должно создаться и у отечественного правящего класса, который дижестивом к пригожинскому интервью получил еще и насыщенную эгалитарными интенциями колонку Константина Богомолова. И у главного внешнего адресата, которым теперь является Китай.
Как это ощущение трансформируется (и трансформируется ли вообще) в политическую реальность – зависит от двух коррелирующих между собой факторов.
От успешности «челночно-дипломатических» усилий Китая и от (не)готовности России перейти от «соловьевской риторики» к делу, использовав ЯО в украинском конфликте.
Пригожин и Мишустин – в этом, пожалуй, их единственное идеологическое сходство– принадлежат к «партии неприменения».
Но проблема в том, что хвост далеко не всегда виляет собакой.
Французский бизнесмен Жан-Ив Оливье, которого считают организатором африканской мирной миссии по Украине, удачно совмещает челночную дипломатию с торговлей африканскими же сырьевыми активами.
В 2009-м он, будучи давним другом президента Республики Конго Дени Сассу-Нгессо, организовал продажу британской New Age 25%-ой доли в проекте Marine XII по разработке пяти нефтяных месторождений на конголезском шельфе.
Спустя 10 лет этот пакет за $800 млн перекупил «Лукойл», из-за чего Антон Силуанов даже посетовал, что получатель налоговых льгот в России инвестирует в экономику далекой Конго.
Вагит Алекперов тогда парировал -- его компания тратит на конголезские месторождения деньги, также заработанные за рубежом. И кроме того (что, наверняка, послужило для главы Минфина более весомым аргументом) – решение о «лукойловском» участии в консорциуме Marine XII было принято на переговорах лидеров двух стран.
Учитывая степень вовлеченности Жан-Ива Оливье в мировой нефтяной бизнес, в целом, и в конголезские расклады, в частности, его знакомства с Алекперовым нельзя исключать.
Тем примечательнее совпадение по времени африканской мирной миссии (патронируемой предприимчивым французом) с финализацией сделки по «Яндексу», где как раз основателю «Лукойла» отводится одна из ключевых ролей.
Перипетии «зерновой сделки» лишний раз подтверждают, почему в нашумевшем «незыгаревском списке» в «ястребы» был зачислен Дмитрий Мазепин.
Хотя его политизированность проявляется не настолько явно, как у Пригожина, Малофеева и даже Алтушкина – других бизнесменов из «партии победы».
У Мазепина нет ЧВК или телеканала, зато есть аммиакопровод, разблокированием которого Россия пытается обусловить пропуск украинских сухогрузом с зерном.
При этом контрольный пакет «Тольяттиазота» (ТоАЗ), главного «наполнителя» аммиачной трубы, миллиардер консолидировал практически накануне СВО. А ведь ценность поволжского химического гиганта как раз в бесперебойной коммуникации с «экспортным окном» в виде Одесского припортового завода (ОПЗ).
То, что было само собой разумеющимся для советских руководителей, которые в 70ые одобрили идею строительства ТоАЗ, становилось «задачей со звездочкой» для российского предпринимателя в 2021-м.
И, хотя принцип «выше риск – выше доходность» никто не отменял, трудно предположить, что Мазепин, затевая окончательное поглощение ТоАЗ, абсолютно «не знал броду». Точнее –допускал сценарий, при котором Украина, в целом, и одесские власти, в частности, станут дружественными РФ.
В этом плане уместно вспомнить о мазепинских связях с «силовиками». Своим кратким пребыванием на посту президента «Сибура» в начале нулевых он обязан Сергею Лукашу, делегированного в СБ «Газпрома» Виктором Золотовым.
Затем «эстафета» перешла к Михаилу Бабичу.
Интересно, что попытки назначить Бабича российским послом на Украине любопытным образом коррелировали с попытками Мазепина поучаствовать в приватизации ОПЗ. (Т.е. тогда хозяин «Уралхима» понимал, что без контроля над «выходом» аммиакопровода владение «входом» будет бессмысленным.)
Позднее, во время кризиса в отношениях между Москвой и Минском, -- не в последнюю очередь спровоцированного Бабичем, вместо Украины возглавившем дипмиссию в Белоруссии, -- именно Мазепин рассматривался как возможный «белорусский Иванишвили». Благо получение в таком случае «побочного» приза в виде «Беларуськалия» превратило бы «Уралхим» в глобальную олигополию.
Последующее исчезновение из публичного поля вовсе не подразумевает, что Бабич никоим образом не причастен к выработке важнейших решений, касающихся постсоветского пространства, и не находится в кадровом резерве.
Но у несостоявшегося «силового дипломата» хватает влиятельных недругов и в теперь ещё более союзной Белоруссии, и в России. И их отношение не может не ретранслироваться на Мазепина с его «битвой за аммиакопровод».
Похоже, это понимает и противная сторона. Подтверждением чему – атака СБУ на местное мазепинское «альтер-эго» Дмитрия Фирташа.
Последний тоже строил свою химическую империю, используя связи в «Газпроме» и, соответственно, прямой доступ к сырью. И он тоже пытался забрать ОПЗ – если не через приватизацию, то с помощью банкротства.
С этой точки зрения окончательное равноудаление Фирташа – скорее в плюс Мазепину. Ведь тогда Киев сможет разблокировать аммиакопровод, не опасаясь, что его одесский «выход» достанется пусть и в прошлом, но пророссийскому олигарху.
Тем показательнее, что «зерновая сделка» была продлена, хотя по ситуации с поставками российских удобрений «разговоры продолжаются» (используя терминологию Дмитрия Пескова).
И теперь Мазепин имеет все основания (публично или скорее кулуарно) поддержать критикующих очередной «прогиб», подтвердив присвоенный лидерами телеграм-аналитики имидж «ястреба».
В «гонке военных бюджетов» намечается ничья.
У США – острая необходимость в очередном повышении потолка госдолга во избежание дефолта.
У России – достижение годовой нормы бюджетного дефицита по итогам первого квартала (₽3,4 трлн), а также почти двукратное превышение внутренним госдолгом (₽19,3 трлн) «закромов» ФНБ (₽11,9 трлн).
И американские, и российские бюджетные проблемы (пока не кризисы) можно назвать структурными.
Отечественная казна – в силу своей высокой зависимости от нефти и газа -- начинает всё в большей степени ощущать последствия санкционного блокирования или дисконтирования сырьевого экспорта.
Стоимость обслуживания госдолга США растет по мере ускорения темпов дедолларизации международных расчетов и крупных частных неамериканских сбережений, что также во многом является реакцией на масштабные антироссийские санкции.
При этом очевидно, что конфликт на Украине и его различные «производные» претендуют на роль крупнейших «абсорбентов» расходной части не только российского, но и американского бюджетов.
Тотальная отмена различных политически мотивированных рестрикций и снятие всех торговых барьеров представляется фантастическим сценарием.
Наоборот, коль скоро о необходимости активной промышленной политики заговорили даже в администрации Байдена (например, советник по нацбезопасности Джейк Салливан) – новая волна протекционизма становится пусть и не очень светлым, но практически неизбежным будущим всего человечества.
Причём, от исхода «потолочных дискуссий» здесь мало что зависит.
«Безнаказанное» наращивание госдолга снабдит байденовских «нео-гамильтонианцев» ресурсами для формирования экономической защиты от автократий.
Подобно тому, как сам Александр Гамильтон видел в создании мануфактур основу суверенитета, гарантию избавления от британского товарного патронажа и называл госзаимствования «благословением для страны», позволяющим «поддерживать налогообложение на таком уровне, который послужит стимулом для развития промышленности».
Но ведь и дефолт (пока, конечно, сильно гипотетический) сделает неактуальным долларовый фетишизм, также сыграв на руку промышленным лоббистам.
Торжество протекционизма как правило оборачивается войнами за рынки сбыта.
Не исключено, например, что именно потеря экономического контроля над бывшими северо-американскими колониями обусловила масштабное вовлечение Британии в Крымскую войну.
Благо, именно британский капитал оказался в числе главных бенефициаров той модернизации (прежде всего – строительство железных дорог), которая для Российской империи стала своеобразной «работой над ошибками», критически повлиявших на ход не слишком удачной для страны кампании.
Показательно, что примерно тогда же – в середине XIX века – Британия фактически колонизировала Китай с помощью Опиумных войн.
Теперь Поднебесная сама выступает в роли Альбиона.
По крайней мере, -- в американском геополитическом и геоэкономическом нарративе.
И чем выше и эффективнее окажется протекционистский заслон США – тем больше будет заинтересованность Пекина задавать тон в очередном российском технологическом «перезапуске».
В этом смысле новая большая приватизация, о которой заговорили в России, вполне может оказаться не только инструментом финансирования бюджетного дефицита за счёт стигматизированных санкциями «олигархов», но и подготовкой к китаизации отечественной политэкономической системы.
Да и венские переговоры Салливана с Ван И, -- стартовавшие на фоне консультаций Байдена и конгрессменов по госдолгу и де-факто предварившие официальный старт «украинской» спецмиссии Ли Хуэя, – позволяют допустить, что окончательное обнуление глобализации в обмен на деэскалацию фигурирует в качестве консенсусной сценарной заготовки у ведущих игроков.
С попыткой «грузинской разрядки» любопытным образом коррелирует форсирование межправсоглашения по проекту «Новый зерновой коридор Россия-Китай».
Гендиректор одноименной компании-оператора Сергей Пушкин, ранее трудившийся в РЖД, Транскредитбанке и «Алроса», считается протеже питерского финансиста, уроженца Грузии Отара Маргания.
В свою очередь среди хороших знакомых Маргания называют не только Алексея Кудрина, но и Михаила Мирилашвили, авторитетного бизнесмена, весьма влиятельного в грузинско-еврейской общине.
Кстати, в 90ые Мирилашвили пересекался по ресторанному бизнесу с Евгением Пригожиным. При этом их отношения далеко не всегда были партнерскими. «Миша навредил где только мог», -- цитировал «Форбс» позднее основателя ЧВК «Вагнер». А в окружении Мирилашвили полагали, что тюремный срок, в начале нулевых полученный предпринимателем по обвинению в двойном убийстве, существенно облегчил Пригожину строительство «конкордовской» империи.
Визит Папы Римского в Венгрию любопытным образом предварила колонка Джорджо Агамбена «Война в Галиции».
Согласно итальянскому философу, этот многонациональный «уголок Европы» сравнительно спокойно жил лишь в то время, когда входил в империю Габсбургов.
Её же ключевым элементом была и Венгрия, куда прибыл с апостольским визитом глава Римско-католической церкви.
Если предположить, что Ватикан решил инициировать «пересборку» ЕС, ссылаясь, например, на необходимость купировать вызовы безопасности континента в свете событий на Украине, -- то агамбеновские «галицийские реминисценции» вполне в строку. Более того, их можно расценивать как своеобразную «высокоточную артподготовку», рассчитанную не столько на обывателей, сколько на наиболее влиятельный сегмент европейского интеллектуального класса.
При этом имеет смысл учитывать близость Агамбена к левым католическим кругам, а также – его сотрудничество (в не столь отдаленном прошлом) с банкирским семейством Варбургов, выступивших финансовыми драйверами европейской интеграции в 50-60-е годы XX века.
Методологи опять попали под раздачу.
Первый раз ими пополнили конспирологический бестиарий ширнармасс в 2016-м, когда «методологический воспитанник» Сергей Кириенко стал первым замруководителя президентской администрации.
Летом 2022-го, в разгар СВО, методологам припомнили «создание» «Русского мира».
Теперь, наоборот, уже российский «концептуальный framework» (по меткому выражению Алексея Чадаева) предполагается очистить от «закладок» Георгия Щедровицкого и/или его учеников.
Можно, конечно, допустить, что новый сезон «охоты на методологов» -- прелюдия к новым масштабным перестановкам в АП.
Но во-первых, тогда это было бы реализовано несколько иными «медийными мощностями».
А во-вторых, судя по описываемому масштабу «щедровизации», очень многих потенциальных претендентов в политадминистраторы придётся «скрести», чтобы не обнаружить методолога. Подходящее ли сейчас время для столь длительного кастинга – большой вопрос.
Другое дело, если нынешняя «антиметодологическая ОДИ» -- не несущий элемент скоординированной кампании, но ещё одно проявление «подковёрной демократии». Т.е. – отголосок столкновения двух вполне равновесных элитно-экспертных групп с вовсе не предопределенным финалом.
Как раз на днях Андрей Белоусов заявил о завершении работы над Концепцией технологического развития до 2030 года. Изначально первый вице-премьер анонсировал утверждение документа еще в марте. И, судя по затянувшейся паузе, что-то пошло не так.
Камнем преткновения могли стать промышленные мега-проекты, которым отводится роль главных драйверов технологического прорыва. Благо подобные подходы использовались во многих «догоняющих индустриализациях».
В одной из своих статей Пётр Щедровицкий – главный методолог из ныне здравствующих -- называет это замещением «функции технологических предпринимателей организованностью государственной машинерии». Таким образом, значительно, а иногда безвозвратно, искажается структура «основных экономических параметров – в первую очередь, цен на те ресурсы, которые необходимы для осуществления предпринимательских проектов». А сами предприниматели выдавливаются «в регионы с меньшим влиянием госаппарата на экономику».
Где бы сейчас физически ни находился и какую бы политическую позицию ни занимал Щедровицкий-младший, его критика «инновационного дирижизма» может быть не просто встречена с пониманием, но и востребована белоусовскими оппонентами. Прежде всего – Максимом Орешкиным.
Аппаратный вес «дуэлянтов» в этом случае вполне сопоставим. И от успеха/степени «кривизны» новой модернизации сегодня зависит слишком многое (гораздо больше, чем от медведевской в начале десятых), чтобы не попытаться вновь разыграть «методологическую карту».
Указ про «некоторое имущество» -- косвенный признак тактической победы «англофилами» над «германофилами».
А таковые в российских верхах всё-таки присутствуют, несмотря на «недружественность», соответственно Британии и Германии.
Под внешнее управление Росимущества передаются акции российской «дочки» Uniper, принадлежащей правительству ФРГ.
И в то же время, в путинском указе ничего не сказано о доле BP в «Роснефти».
Тем показательнее, что вслед за обнародованием «ответных мер» в сети появился очередной «телефонный компромат», заставляющий (в случае, конечно, доказательства подлинности записи) усомниться в лояльности сечинского бизнес-протеже Романа Троценко.
Тайминг позволяет расценивать этот инцидент как ответный ход «прогерманской партии».
Любопытна и информация об американских источниках «утечки»/ «вброса».
С учётом роли Вашингтона в обострении англо-немецкого противостояния.
Релокантов принуждают к поддержке рубля.
Если даже руководствоваться данными Минцифры – не менее 8 тысяч сотрудников отечественных ИТ-компаний, получают зарплату, находясь за пределами РФ.
Исходя из среднего зарплатного уровня по отрасли – это свыше ₽1 млрд ежемесячно.
Хотя, конечно, реальные суммы на порядок больше, поскольку ведомство Максута Шадаева явно предпочитает «оценку снизу».
Очевидно, что релоканты поступающие на их счета рубли как можно скорее пытаются конвертировать в валюту стран пребывания или (что вероятнее) «недружественные» доллары и евро. Грубо говоря, жить же на что-то надо.
И российский IT-сектор де-факто работает на ослабление рубля в лучших традициях 90ых, когда любой мало-мальски обеспеченный обыватель считал должным отнести излишки «деревянных» в обменник.
Стремясь если не остановить этот процесс, то хотя бы уменьшить масштабы бедствия, правительство не нашло ничего лучшего, как ввести 30% НДФЛ для релокантов, утративших статус налогового резидента.
Теперь, чтобы оставить прежнюю ставку, россиянин, работающий на российского же работодателя, но при этом физически находящийся за рубежом, должен не реже, чем раз в полгода приезжать в РФ.
И значит, ему придется хотя бы часть рублей оставлять неконвертируемыми, чтобы иметь возможность тратить их во время визитов на родину.
Но этот расчет оправдается, если:
-- российские компании сохранят для релоцировавшихся сотрудников свою привлекательность как работодатели
-- приезд релоканта в Россию для подтверждения налогового резидентства не будет сопряжен с риском стать невыездным
Выполнение этих условий целиком и полностью вовсе не во власти правительства.
А значит, вероятность того, что фискальная новация кабмина вместо укрепления рубля приведет к дальнейшей деградации отраслей, критически зависящих от человеческого капитала, -- из-за окончательного превращения релокантов в эмигрантов, -- весьма высока.
Андрей Мельниченко прощупывает политическую почву.
В интервью «Форбсу» самый богатый россиянин не просто проводит моральный водораздел между собой и «олигархами первой волны». Поскольку «ускоренное создание новых собственников» вызвало у народа ощущение, что «его обокрали».
Следуя логике Мельниченко, репутационно-уязвимая приватизация 90ых – не единичный эксцесс, но яркое проявление импульсивности постсоветской управленческой модели, «когда прохождение важнейших для государства развилок определяется необходимостью реакции исключительно на неотложные проблемы и вызовы».
Причём, репликой «вот уже 30 лет разбираемся» миллиардер даёт понять, что и после ухода с политической сцены Бориса Ельцина и его команды ситуация со стратегированием не стала намного лучше.
Это претензии намного радикальнее тех, с которыми в последнее время «гастролирует» Олег Дерипаска.
Ведь и «Газмяс» (читай – экспансия госкапитализма), и «ростовщичество» банкиров во главе с ЦБ хронологически относятся лишь к последнему 20-летию современной российской истории.
А ельцинского периода Дерипаска как бывший член Семьи (причём, в прямом смысле) предпочитает не касаться.
И если уж в публичной активности основателя «Русала» некоторые наблюдатели усматривают проявление политических амбиций, то грех теперь не предположить их наличие у Мельниченко.
Понятно, что «авто-равноудаление», предъявление доказательств неполучения каких-либо преференций от Кремля – ныне ключевой элемент антисанкционной защиты любого крупного отечественного бизнесмена.
Но исключительно для этих целей ссылки на «народные обиды», связанные с приватизацией, или сетования по поводу разрушения системообразующих советских госконцернов (которые потом де-факто восстанавливали Мельниченко и его партнеры) – явно избыточны. А то и вредны, в силу своей «корреляции» с пассажами из путинского послания – про то, как «в разговорах на кухне люди наверняка припомнили и приватизацию 90-х годов, когда предприятия, созданные всей страной, уходили за бесценок».
Зато у той весьма многочисленной части российской аудитории, которая по-прежнему страдает от пост-приватизационного травматического синдрома, но не готова к новым революциям и «раскулачиваниям», «бархатный эгалитаризм» 51-летнего сырьевого магната вполне может встретить и понимание, и поддержку.
И случись ненароком внутрисистемный клинч или перейди капитализированные СВО «атомизированные игроки», вроде Евгения Пригожина, «точку невозврата», Мельниченко имеет ненулевые шансы стать олицетворением запроса на «третью силу».
Тем более, при наличии у него столь важного в нынешних реалиях козыря, как прочные связи с элитами «глобального Юга».
Стремительное превращение Петра Ванновского из широко известного в узких кругах сановника времен Александра III в одного из лучших военных министров дореволюционной России позволяет допустить своеобразную реанимацию «сибирского мега-проекта» Сергея Шойгу.
Наряду с внедрением мосинской «трёхлинейки», одно из важнейших достижений Ванновского – военно-стратегическое обоснование строительства Великого Сибирского пути – нынешнего Транссиба.
Вообще, этот главный силовик «царя-миротворца» уделял большое внимание восточному вопросу. В частности – недопущению конфронтации или, наоборот, непропорциональных сближений с Японией и Китаем. Так в 1899-м, в разгар так называемого «боксерского восстания», Ванновский, правда, уже уйдя в отставку с поста военного министра, стал одним из лидеров тогдашней «партии мира», выступавший против активного силового вмешательства России в дела Поднебесной.
В этом смысле, кстати, Стрелков не совсем справедлив, когда называет «александровского» предшественника Шойгу «автором» поражения в Русско-Японской войне. Здесь скорее уместнее упреки к сыну бывшего военного министра Борису Ванновскому, руководившему военной агентурой в Токио с 1898 по 1903 годы.
Зато с визитом в РФ китайского министра обороны «реинкарнация» в отечественном медийном пространстве «военного лоббиста» Транссиба вполне коррелирует.
Если же вспомнить, что в августе 2021-го Шойгу подкреплял свои «сибирские презентации» личным участием в старте реконструкции БАМа – повод для исторических параллелей имеет место быть.
К тому же, после всех нюансов, связанных с ходом СВО, гипотетическое перемещение главы Минобороны на какой-нибудь, пусть и очень высокий/специально созданный пост в Сибири, не несет для Кремля никаких политических и тем более центробежных рисков.
Но, наоборот, может оказаться вполне действенным балансиром при выстраивании взаимоотношений с нынешним главным стратегическим партнером.
Если бы Россией управлял искусственный интеллект —совпадение появившейся, в медийном поле идеи новой приватизации с узакониванием цифровой мобилизации можно было бы расценить как «происки двоичного регистра».
Почти наверняка, поучаствовать в «распродаже 2.0» будет предложено не только подсанкционным, репатриирующим капиталы «хайнетам», но и обычным гражданам.
Это «народный капитализм» поневоле. Ведь ФНБ, за счёт которого изначально предполагалось финансировать дефицит Пенсионного фонда, —т. е. выполнять теперь значительно повышенные поправками к Конституции соц обязательства, —близок к исчерпанию.
При таком раскладе идея передачи тому же ПФР госпакетов нефтегазовых и прочих гигантов уже не кажется утопичной.
И здесь цифровые технологии в помощь. Нет лучшего способа зафиксировать соответствующие имущественные права нынешних и будущих пенсионеров, как оцифровать их.
Кстати, не расчётом ли на подобную политэкономическую многоходовку и необходимостью загодя освободить поляну от потенциальных конкурентов объясняется телеграм-«покусывание» потанинской «народно-капиталистической» затеи?
Но превращение каждой кухарки в цифровую совладелицу «корпорации Россия» предполагает тотальный учёт и контроль. В том числе —и уровня социальной ответственности (aka величины вклада в общее дело) самой кухарки, её детей, мужа и т.д
В этом плане реестр военнобязанных и их реакция на сообщения в «Госуслугах» в перспективе могут быть использованы для выставления дополнительных коэффициентов (больше или меньше единицы —в зависимости от) к размеру причитающихся «приватизационных» благ.
Либо (как вариант) —для увеличения или, наоборот, сокращения штрафных изъятий при нулевых или несоизмеримо малых взносах в ПФР, когда имярек окажется скромным труженником «неформального сектора».
Путь в цифровое корпоративное государство открыт. А там, непременно, и ИИ подтянется.
Возвращение «Госуслугам» титула «вершителя судеб», --утраченного вместе с отменой пандемии, -- доказывает, что правительственный патрон всеобщей цифровизации Дмитрий Чернышенко вовсе не просто так был отправлен встречать Си во Внуково.
Получив законное право на аккумулирование данных обо всех военнообязанных и уклонистах, Чернышенко де-факто создает аналог системы социального рейтинга – любимого цифрового детища китайского руководства
И если председатель КНР приезжал в Россию, в том числе, и для того, чтобы посмотреть потенциальных путинских «преемников», то первый его московский высокопоставленный визави как будто становится фаворитом в главной российской политической гонке.
Отсюда, впрочем, автоматически не следует, что Си каким-то образом высказал свое одобрение по поводу гипотетического «преемничества» Чернышенко.
В равной степени обоснована версия, что «цифровому» вице-премьеру решили добавить веса (причем, не только аппаратного, но и «силового»), дабы китайцы не считали, что им подсунули «контрафакт».
В свою очередь, от того, как много нареканий вызовет практика электронных повесток (точнее – от того, насколько широкую огласку получат эти нарекания), а также от наличия (и опять же -- тиражирования) кейсов с утечками соответствующих данных, будет зависеть – готов ли Кремль полностью следовать в «китайском фарватере». Или всё-таки пытается оставить для себя определенное число степеней свободы.
