9057
Политическая аналитика от экспертов Центра политических технологий им. Игоря Бунина
Лейбористская партия убедительно победила на парламентских выборах в Великобритании. Новым премьер-министром станет ее лидер Кир Стармер.
Нынешние выборы стали досрочными – премьер-министр Риши Сунак распустил парламент, не дожидаясь конца года, когда заканчивался срок полномочий Палаты общин. Тем самым он стремился перехватить инициативу у лейбористов в условиях снижения инфляции. Задачей Сунака была не победа (ни один опрос не давал надежды на нее), а минимизация эффекта от поражения. В результате разгрома избежать не удалось – консерваторы получили наименьшее число депутатских мест в своей истории. Депутатские мандаты потеряли 11 министров и экс-премьер Лиз Трасс.
Неудача консерваторов связана с потерей двух категорий избирателей. Одна – умеренные, которые разочаровала политика кабинетов Бориса Джонсона и Трасс. В первом случае перманентные скандалы, во втором – обвал фунта в результате авантюрного экономического курса. Вторая категория – наиболее активные сторонники «Брэксита», недовольные недостаточно решительной борьбой с миграцией. Попытки депортировать нелегалов в Руанду сорвались из-за позиции Верховного суда, который отверг этот план, а у Сунака испортились отношения с правым крылом партии, которое возглавила экс-глава МВД Суэлла Браверман. Сунак уволил Браверман, и часть твердых «брэкситеров» перешли к политическому проекту Найджела Фараджа «Реформировать Соединенное королевство». В результате от партии Фараджа впервые избраны несколько парламентариев, сам он также стал депутатом.
На фоне разброда в рядах консерваторов Кир Стармер смог консолидировать Лейбористскую партию, избавившись от радикализма своего предшественника Джереми Корбина. Нынешний хорошо запоминающийся предвыборный лозунг партии – Change – связан с позиционированием партии как сторонницы перемен и альтернативы «бесконечному консервативному хаосу», нанесшему, по словам Стармера, «прямой ущерб финансам каждой семьи в Британии». При этом сэр Кир выступал в качестве подчеркнуто респектабельного, солидного политика, не склонного к рискованным экспериментам. На фоне Джонсона и Трасс такой образ оказался привлекательным для избирателей.
И сама Лейбористская партия предложила умеренные перемены, не связанные с потрясениями. Главная идея – стимулирование экономического роста с помощью увеличение строительства жилья и инфраструктурных проектов. При этом лейбористы заявляют, что рост должен приносит выгоды всему обществу – давая понять, что консерваторы думают только о богатых. Стармер не исключает повышения налогообложения, но исходит из того, что оно должно быть осторожным и не затронуть основные налоги. Предлагается создать госкомпанию, которая бы занималась инвестированием в возобновляемые источники энергии, а ее офис разместить в Шотландии, что должно было понравиться тамошним избирателям (там лейбористы на этих выборах сильно потеснили местных националистов).
Также лейбористы предлагают снизить возраст для избирателей с 18 до 16 лет и реформировать Палату лордов, окончательно упразднив членство в ней наследственных пэров (большинство из них было удалены из палаты еще при Блэре) и введя возрастной ценз для назначаемых пэров. Тема противодействия нелегальной миграции и борьбы с преступностью включает в себя создание нового пограничного командования и увеличение штата сотрудников полиции. Расходы на оборону предполагается увеличить до 2,5% ВВП.
Лейбористы будут настроены куда более «проевропейски», чем консерваторы. И самая проевропейская партия, за которую голосуют молодые продвинутые горожане – либеральные демократы – получила лучший результат в своей истории. Но возвращения в Евросоюз не произойдет – референдум прошел недавно (в 2016 году) и новое голосование в ближайшее время маловероятно. Да и его результат был бы неясным – с учетом «брэкситерской» официальной позиции консерваторов и популярности партии Фараджа, которая заняла третье место по общему числу голосов и получила немного мандатов только из-за мажоритарной однотуровой системы.
Алексей Макаркин
Парламентские выборы во Франции выигрывает «Национальное объединение». Но кто станет реальным победителем, можно будет узнать через неделю, когда состоится второй тур.
Эммануэль Макрон предпочел отказаться от долгой (до 2027 года) агонии своего правительства в пользу непредсказуемых осложнений. Его азартная ставка – на подвешенный парламент, где ни у одной из политических сил не будет абсолютного большинства – и тогда возрастает роль президента, который сохраняет широкие прерогативы по Конституции Пятой республики. И может попробовать сконструировать левоцентристскую коалицию.
Это противоречило интересам членов его собственной партии, досрочно теряющих министерские портфели и депутатские мандаты (макроновская фракция в парламенте неизбежно сильно сокращается – вопрос только, насколько сильно). Причем свое решение Макрон принял, не посоветовавшись с партией, руководствуясь только собственной интуицией. Видимо, он исходит из того, раз привел почти всех этих политиков в Национальное собрание, то может распоряжаться их судьбами. Они обязаны ему, а не он им.
Ставка Макрона – на мобилизацию левых и умеренных избирателей в избирательных округах, где результат не предрешен. Явка, впрочем, и так в первом туре выросла на 20 пунктов по сравнению с 2022 годом за счет правой и левой общенациональных мобилизаций. Но левые действительно готовы помочь в противостоянии с «Национальным объединением» - антифашистская идея для них исторически эмоционально значима. Не случайно, что их нынешнее объединение названо «Новым Народным фронтом» - в память об антифашистском фронте Блюма и Тореза 1936 года.
Правда, самый статусный левый политик Франции сейчас – это не Блюм и не Миттеран образца 1981 года, а крайне левый Жан-Люк Меланшон. Но именно после неудачных для партии Макрона европейских выборов в рядах левых произошла перегруппировка – возрождающаяся Социалистическая партия, лидерами которой были такие разные фигуры, как Блюм и Миттеран, опередила «Непокоренную Францию» Меланшона. А, значит, уходит «страшный сон» французских центристов- выбор между крайне правыми и крайне левыми.
И надежда Макрона на то, что «Национальное объединение» после выборов будет допускать ошибки. В новой парламентской фракции будет немало новичков с собственными заветными идеями, которые противоречат многолетней программе Марин Ле Пен по «дедемонизации» партии, ради которой она вступила в конфликт с собственным отцом. Один из них прямо перед выборами предложил запретить французам с двойным гражданством быть министрами – а во Франции трепетно относятся к любому делению своих граждан на полноправных и не очень после того, как режим Виши в 1940 году принял дискриминационный антисемитский «Статут о евреях». Ле Пен тут же дезавуировала самодеятельность, но осадок остался.
В общем, как говорил Наполеон, «нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет». Он победил при Аустерлице и Ваграме – правда, потом было Ватерлоо.
Алексей Макаркин
После неудачных дебатов призывы к Джо Байдену отказаться от выдвижения зазвучали гораздо громче. Заменить его демократы могут - но только если он сам откажется. Ему очень не хочется, несмотря на давление (разве что уговорит его жена Джилл).
Но тут встает второй вопрос: если не Байден, то кто? Осмелимся предположить: с учетом необходимости сверхбыстро раскрутить нового кандидата, он(а) должен соответствовать двум критериям: обладать неплохой общенациональной известностью и - как минимум - не иметь ауры неудачника, желательно - иметь историю успеха.
По второму критерию не проходят две женщины, идеально соответствующие критерию первому: Хиллари Клинтон и вице-президент Камала Харрис - первая уже проигрывала президентские выборы, вторая всегда отставала даже от невысоких рейтингов Байдена.
А вот более-менее сочетанию обоих критериев соответствуют, на наш взгляд, три кандидата - все они - в списке десяти возможных "сменщиков", опубликованном газетой The Washington Post. Это:
- Мишель Обама - самая популярная "первая леди" в современной американской истории, жена предыдущего демократического президента. Минус - отсутствие опыта в политике.
- Гевин Ньюсом - губернатор Калифорнии. Все за него - кроме того, что и штат его, и он сам - кажутся слишком либеральными многим американцам.
- и, наконец, менее известная (хотя и очень авторитетная в своей партии) Гретхен Уитмер - губернатор Мичигана, дважды уверенно выигрывавшая выборы в проблемном и колеблющемся штате. Не случайно в списке The Washington Post она - на втором месте
Неопределенностей слишком много - будем следить за развитием событий.
Борис Макаренко
В Иране во второй тур президентских выборов вышли реформист Масуд Пезешкиян (44,4%) и консерватор Саид Джалили (40,4%). Фаворит избирательной кампании, спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф остался третьим (14,3%) и призвал поддержать Джалили. Четвертый кандидат, Мостафа Пир-Мохаммади, стал аутсайдером с 0,88%.
Скоротечная избирательная кампания развивалась по сценарию поляризации, что сломало стратегию Галибафа, который с самого начала стремился «центрироваться», позиционируя себя в качестве консерватора, но при этом готового к компромиссам. Так, по ключевому внешнеполитическому вопросу – отношению к переговорам с Западом – он занял промежуточную позицию, заявив, что Иран должен вести переговоры с западными странами, но только в том случае, если это приведет к снятию санкций. Тогда как Пезешкиян однозначно высказался за переговоры (и развитие отношений со всеми странами, кроме Израиля), а Джалили – против переговоров и за выстраивание связей с Россией, Китаем и арабскими странами (он позиционировал себя как идейный преемник погибшего в авиакатастрофе президента Эбрахима Раиси).
Избирательную кампанию Галибафа фактически «добил» рахбар (духовно-политический лидер страны) аятолла Хаменеи, который 25 июня подверг критике веру некоторых политиков в то, что прогресса можно достичь, только полагаясь на иностранные державы, и иллюзию, что США - единственный путь развития. Эта критика была явно направлена против Пезешкияна, но дальнейшие слова Хаменеи наносили удар уже по позициям Галибафа. Рахбар расценил отказ от доверия к иностранцам как «демонстрацию доблести и национальной независимости». С помощью этих двух компонентов, отметил он, иранская нация продемонстрирует свои возможности, характер и мощь и добьется дальнейшего уважения на мировой арене.
Бескомпромиссное высказывание Хаменеи соответствовало политическому позиционированию только одного кандидата – Джалили. Полностью лояльный Джалили стал более удобной фигурой для Хаменеи, чем куда более самостоятельный и амбициозный Галибаф с собственной системой связей в Корпусе стражей исламской революции (КСИР).
Свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что Пезешкиян и Джалили лично не обвинялись в коррупции (хотя консерваторы стремятся связать Пезешкияна с коррумпированными фигурами из лагеря реформаторов). Галибафа же СМИ неоднократно обвиняли в коррупции на посту мэра Тегерана, он выглядел в глазах многих избирателей представителем оторвавшейся от простого народа элиты. Такая протестная логика голосования была свойственна выборам 2005 года, когда признанный фаворит аятолла Али Ахбар Хашеми-Рафсанджани проиграл мэру Тегерана Махмуду Ахмадинежаду, выступавшему с популистскими лозунгами.
Нынешние иранские президентские выборы прошли по ярко выраженному конкурентному сценарию и сопровождались мобилизацией реформистов, которые в последние годы были маргинализированы. Президентские выборы 2021 года прошли по сценарию, обеспечивавшему победу Раиси. На парламентских выборах марта 2024 года большинство кандидатов-реформистов были дисквалифицированы. Сейчас к участию в президентской кампании из числа реформистов был допущен лишь нехаризматичный и малоизвестный Пезешкиян, который в результате получил относительное большинство голосов в первом туре. Экономические неудачи реформистского правительства Хасана Рухани стали забываться, а недовольство вмешательством государства в частную жизнь граждан и усталость от жесткого внешнеполитического курса среди населения крупных городов, включая Тегеран – увеличиваться.
Второй тур выборов состоится 5 июля – и ключевую роль в их исходе может сыграть явка. Сейчас она была крайне невысокой – около 40% - что выгодно консерваторам, рассчитывающим на привлечение на сторону Джалили электората Галибафа. Надежда реформистов на то, что явка под влиянием успеха Пезешкияна и его быстрой «раскрутки» будет расти, и избиратели, не проголосовавшие в первом туре, увидят в нем своего кандидата. Высокая явка выгодна реформистам – в 2013 и 2017 годах, когда они выигрывали выборы, она составляла 72-73%.
Алексей Макаркин
С того момента, как грузинские парламентарии проголосовали за закон «о прозрачности иностранного влияния», интенсивность дискуссий о новом витке нормализации отношений между Москвой и Тбилиси только нарастала. В информационный оборот была запущена идея о некоем проекте «конфедерации», который позволит конвертировать влияние России в ограниченно «восстановленную территориальную целостность» Грузии с поправками на особый статус Абхазии и Южной Осетии. Как это часто бывает, такие идеи начинают жить своей жизнью.
Как бы то ни было, а время от времени раздаются голоса о том, что более масштабная и качественная нормализация российско-грузинских отношений не за горами. Остроты ситуации добавляет резкое охлаждение отношений между Тбилиси и западными союзниками Грузии. В середине июня грузинский телеканал «Mtavari Arkhi» выступил с заявлением о том, что правительства двух стран близки к разрешению вопроса о полном восстановлении дипотношений, прекращенных, напомним после «пятидневной войны» 2008 года. Однако официальные представители Москвы и Тбилиси эту новость встретили с откровенным скепсисом.
И вот на полях XII Санкт-Петербургского международного юридического форума официальный представитель МИД России Мария Захарова заявила, что Москва поддержит любые начинания в поддержку российско-грузинской нормализации. Оговоримся сразу, речь шла об оценке инициативы официального Тбилиси. Представитель российского министерства прокомментировала предложение недавно созданной партии «Солидарность во имя мира».
Сторонники грузинской оппозиции уже поспешили приклеить к этой партии ярлык «прокремлевской силы». Намекая на то, что бизнес одного из ее лидеров и создателей, международного секретаря Мамуки Пипия сделан в России. Но разве не схожий в чем-то карьерный паттерн имеется в случае с Бидзиной Иванишвили? Оппоненты властей и его записывают в пророссийские политики, забывая, что тот раз от разу получал поддержку Грузинских избирателей на конкурентных выборах. Сегодня «солидаристы» не выглядят фаворитами начавшейся уже по факту электоральной гонки. Но они решительнее других проводят повестку нормализации отношений с Москвой. И российская дипломатия готова такие инициативы поддерживать. Было бы странно, если бы она вела себя иначе.
Впрочем, перспективы нормализации не так очевидны, как многим кажется. В последние годы у нас утвердилось представление, что любые ссоры с Западом или неприятие американского гегемонизма дают сто очков в копилку России. Но это далеко не так, посмотрим хотя бы на кейс Турции. Или кейс Ирана времен «холодной войны». Тбилиси может вдрызг разругаться с Вашингтоном и Брюсселем, но даже многие поклонники сближения с Россией (в спектре от прагматиков-государственников и бизнесменов до сталинистов и традиционалистов) не готовы смириться с окончательной утратой Абхазии и Южной Осетии. И даже с их особыми статусами в составе Грузии.
Но самое главное другое. Возможно, сейчас автор комментария покажется несколько циничным, но победи сторонники пророссийского выбора в Грузии раз и навсегда, какие-то геополитические сделки между Тбилиси и Москвой имело бы смысл обсуждать хотя бы рамочно. Но в условиях, когда едва начавшийся разворот в сторону Москвы может быть прерван новым витком «вестернизации», любые договоренности выглядят, как минимум, делом рискованным!
Сергей Маркедонов
Международная легитимация Палестины стала одним из наиболее обсуждаемых сюжетов мировой политической повестки. К числу стран, которые готовы признавать палестинский государственный проект, присоединились и союзники США, члены ЕС и НАТО. В кавказском контексте важным событием стало решение Армении признать независимость Палестины. Официальный Ереван сделал соответствующий шаг 21 июня 2024 года.
МИД республики выступил с официальным заявлением, в котором констатировались следующее: «На различных международных площадках мы всегда выступали за мирное и всеобъемлющее урегулирование палестинского вопроса и поддерживаем принцип "двух государств" для решения израильско-палестинского конфликта… На основании вышеизложенного и подтверждая свою приверженность международному праву и принципам равенства, суверенитета и мирного сосуществования народов, Республика Армения признает государство Палестина. Итак, соответствующий шаг сделан. Насколько он важен в контексте кавказской геополитики? Поможет ли он Армении в ее поисках многовекторности?
Многие комментаторы, наблюдающие за кавказской динамикой, отмечают растущее влияние Ближнего Востока на Закавказье. Израиль – важнейший военно-политический партнер Азербайджана. Во время второй и третьей карабахской войн, (2020 и 2023 гг.) Баку широко применял израильские системы вооружения (ракеты «Lora», а также комплексы, производимые компаниями «Israel Aerospace Industries (IAI)» и «Uvision»). Для Израиля армяно-иранская кооперация всегда была раздражающим фактором. И, напротив, Азербайджан рассматривался руководством Еврейского государства, как противовес растущему влиянию Тегерана. Таким образом, признание Палестины стало запоздавшим ответом на проазербайджанскую линию Израиля. Тегеран и арабские государства этот жест должны оценить!
Но дальше начинаются сложные нюансы. Азербайджан известен своей военно-технической кооперацией с Израилем. Но Баку при этом намного ранее Еревана признал Палестину, голосовал в ООН за предоставление ей статуса государства-наблюдателя еще в 2012 году! Азербайджано-палестинские отношения, таким образом, имеют свою собственную традицию. Более того, признание Палестины активно продвигает Анкара, стратегический союзник Баку. И если Азербайджан с момента конфликта в Газе занимает равновесную позицию, то Турция последовательно поддерживает «палестинскую правду».
Оппоненты Пашиняна указывают на то, что решение по Палестине было принято вскоре после его разговора с турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом (буквально через три дня). Подобная объяснительная модель выглядит некоторым упрощенчеством. Вряд ли Пашинян хотел всего лишь понравиться Эрдогану. Но по факту выгоды Еревана от признания не кажутся слишком очевидными.
Сергей Маркедонов
Сделка об освобождении Джулиана Ассанжа выгодна демократам в США.
Ассанжу в США сочувствуют две группы населения с прямо противоположными взглядами. Одна – наиболее радикальная часть трампистов, условно аудитория Такера Карлсона. Они не любят федеральное правительство за вмешательство в жизнь граждан и излишнее расходование средств трудолюбивых провинциальных налогоплательщиков (например, на всякие климатические проекты – они уверены, что изменение климата – это выдумка «умников»-леваков). А в последнее время – и за то, что, по их мнению, и без того несовершенное государство подчинилось «глубинному государству», контролирующее правительственные институты, в том числе спецслужбы. Ассанж для них – это разоблачитель методов этого «глубинного государства», втягивающего США в затратные и рискованные международные конфликты.
Другая группа – левые, считающие, что Ассанж – это борец против империализма и за справедливые отношения между народами. Против внешнеполитических авантюр, которые не только отнимают человеческие жизни, но еще и мешают человечеству объединиться вокруг решения действительно важных, по их мнению, задач – например, борьбе с изменением климата. Это потенциальный электорат Берни Сандерса, в его рядах немало «умников» из числа преподавателей и студентов университетов. И среди этих американцев немало тех, кто в 2020 году без энтузиазма, но проголосовал за Джо Байдена, чтобы не допустить победы Дональда Трампа. А сейчас они сильно раздражены военными действиями Израиля против ХАМАС, сочувствуют палестинцам и сильно снизили свою лояльность в отношении Байдена.
Если Ассанж был бы выдан в США, это привело бы к усилению турбулентности в публичном пространстве. Причем левые могли бы использовать на практике и часть аргументов, выдвигаемых правыми – при всей противоположности идеологических взглядов их сближает сильнейшее недоверие к неподконтрольным обществу элитам. А мобилизация левых избирателей сейчас нужна Байдену, так как борьба идет за каждый процентный пункт. И к чему приводит демобилизация левых, видно по результатам выборов 2016 года, когда они не пришли голосовать за Хиллари Клинтон, обиженные на то, что бюрократия Демократической партии подыгрывала ей против Сандерса.
А теперь Ассанж в Австралии, признал вину и вышел на свободу, так как пятилетний срок ему будет зачтен. Неизвестно, какие еще неформальные условия были связаны с его освобождением – возможно, они касаются его публичной активности. И раздражителей для администрации США будет меньше.
Алексей Макаркин
Визиту Владимира Путина во Вьетнам предшествовало усиление консерватизма во внутренней политике Вьетнама.
Ориентиром для вьетнамских реформаторов был Китай, откуда они заимствовали основной подход: развитие рыночных отношений при сохранении политического контроля. Переход к рыночной экономике прошел во Вьетнаме даже проще, чем в Китае, потому что к моменту начала реформ в 1986 году на юге Вьетнама плановое хозяйство существовало лишь в течение 11 лет – после фактической ликвидации Южного Вьетнама в 1975-м (официально его упразднили в 1976-м).
При этом Вьетнам имел опыт маневрирования между СССР и Китаем, лишь во второй половине 1970-х годов сделав выбор в пользу Москвы. В Совет экономической взаимопомощи Вьетнам вступил лишь в 1978 году, почти через 30 лет после его создания. В 1979-м вьетнамские войска свергли пользовавшийся поддержкой Китая и истреблявший местное вьетнамское население режим «красных кхмеров» в Кампучии, а между Вьетнамом и Китаем имела место даже приграничная война.
После начала экономических реформ вьетнамские войска ушли из Кампучии (вскоре вновь ставшей Камбоджей) и отношения с Китаем стали налаживаться. Но от политики балансирования Вьетнам не отказался – только вместо распавшегося СССР в роли баланса выступили США. Страна, исходя из прагматических соображений, быстро активизировала экономические связи с Вашингтоном, несмотря на память о многолетней войне.
Как и в Китае, перед вьетнамскими реформаторами встал вопрос о возможности политической либерализации – и он также был решен отрицательно. В настоящее время Вьетнамом управляют два сторонника жесткого внутриполитического курса – генеральный секретарь ЦК КПК Нгуен Фу Чонг и президент То Лам, кадровый силовик, ранее занимавший пост министра государственной безопасности (президентом он стал 22 мая нынешнего года). Генсеку в этом году исполнилось 80 лет, так что возможно в будущем его сменит То Лам.
Два предыдущих президента, придерживавшихся более либеральных взглядов, Нгуен Суан Фук и Во Ван Тхыонг, были смещены со своих постов, соответственно, в 2023 и 2024 годах. Нгуен Суан Фук ушел после коррупционного скандала с участием его подчиненных, а Во Ван Тхыонг обвинен в «нарушении устава партии» (за этим определением может скрываться обвинение в коррупции).
В сентябре 2023 года во время визита Джо Байдена в Ханой между США и Вьетнамом было подписано соглашение о повышении уровня партнерства до «всеобъемлющего стратегического» (со времен Барака Обамы партнерство было «всеобъемлющим»). Генсек Нгуен Фу Чонг заявил, что повышение статуса партнерства с США происходит «во имя мира и устойчивого развития». А премьер-министр Вьетнама Фам Минь Тинь (политик с немалым опытом работы в спецслужбах) сказал о сотрудничестве с США, что «предел ему – небо».
С нулевых годов в систему балансирования включается и российский фактор – Владимир Путин ранее посещал Вьетнам в 2001, 2006, 2013 и 2017 годах. Впрочем, сейчас визит проходит в принципиально иной обстановке – в условиях разрыва России с Западом. При этом от развития связей с США Вьетнам отказываться не собирается, хотя, видимо, хотели бы снизить американские идейное влияние, оставив лишь экономические отношения. А американцы не могут «наказать» Ханой за прием российского президента – они не хотят оттолкнуть Вьетнам к Пекину и Москве.
И основные принципы внешней политики Вьетнама остаются в силе. Они официально основаны на способствующих балансированию «четырех нет»: никаких военных союзов; никакого сотрудничества с одной страной против другой; никаких иностранных военных баз на территории Вьетнама; никакого применения силы или угрозы ее применения в международных отношениях. Эти принципы исключают воссоздание российской военно-морской базы в Камрани, но никак не мешают более активной диверсификации международных связей Вьетнама.
Алексей Макаркин
Франция создала очередной информационный повод на кавказском направлении. Париж подписал с Ереваном контракт на закупку самоходных артиллерийских установок (САУ) «Caesar». Эту новость официально объявил глава министерства обороны Пятой республики Себастьян Лекорню. В феврале нынешнего года французский министр посетил с визитом Ереван. Это был первый в истории постсоветской Армении визит главы оборонного ведомства Франции.
Франко-армянское военно-политическое сотрудничество сейчас находится на подъеме. Напомню, что в октябре прошлого года в Париже министры обороны двух стран подписали документ о поставках французских вооружений в Армению. Вскоре армянская армия получила первую партию бронетранспортеров от нового партнера. Тогда же парламентарии Пятой республики призвали исполнительную власть и военных ускорить решение вопроса о поставках САУ. Как говорится, «процесс пошел».
Заявление о передаче Армении «цезарей» прозвучало на фоне рабочего визита главы армянского минобороны Сурена Папикяна в Париж. В ходе его переговоров с Себастьяном Лекорню достигнуты новые договоренности о военно-технической кооперации, обсуждены вопросы реформ оборонного комплекса Армении.
Ожидаемо данные новости вызвали негодование Баку. В шаге Франции азербайджанские власти увидели угрозу новой военной эскалации на Кавказе. Также ожидаемо МИД Армении в своем заявлении выразило недоумение реакцией Азербайджана. Подчеркнув «суверенные права» Еревана и отказ от геополитического максимализма.
Конечно, военно-техническое взаимодействие- это «долгий процесс», его не приурочишь к конкретной дате. Но сейчас в контексте досрочных парламентских выборов для президента Эммануэля Макрона «армянская карта» весьма удобна для привлечения колеблющихся избирателей. Акты помощи Парижа Еревану вряд ли способны создать для Армении некие тактические преимущества, о стратегических промолчим. Но стать новыми «тремя копейками» в кассу разночтений между Ереваном и Москвой они могут. И, собственно, уже становятся. И, напротив, неприятие линии Запада (и Франции, как его части) сближают позиции РФ и Азербайджана.
Сергей Маркедонов
После того, грузинский парламент сначала принял закон «о прозрачности иностранного влияния», а затем и преодолел президентское вето, понятия «Грузия» и «санкции» стали рифмоваться все чаще.
25 мая госсекретарь США Энтони Блинкен заявил о необходимости ограничений для тех грузинских политиков (а также и членов их семей), которые «подрывают устои демократии» в стране-союзнице Вашингтона. После этого Штаты ввели персональные санкции. Они коснулись 35 человек.
Далее в игру вступил Европейский Союз. Собственно, данный экспромт был подготовленным. О том, что реакция Брюсселя будет именно такой, говорилось практически с первого дня после внесения законопроекта об «иноагентах» на рассмотрение депутатов парламента Грузии. Грузинская редакция радио «Свобода» (в 2020 году в России ее признали иноагентом, а в 2024 году- нежелательной организацией) получила в сое распоряжение материалы, разработанные в недрах Еврокомиссии и Европейской службы внешних связей. Ключевой пункт этого документа - реакция на действия грузинских властей по продвижению и принятию закона «о прозрачности иностранного влияния».
27 мая состоялась встреча глав МИД государств-членов ЕС. В ходе министериала обсуждались меры, которые Брюссель должен принять в связи с «самодеятельностью» грузинского правительства и поддерживающего его парламентского большинства. По итогам этой встречи практические предложения и были подготовлены. Они включают в себя традиционные методы воздействия. Это и отмены двусторонних визитов, и участия грузинских партнеров в мероприятиях под эгидой ЕС, и свертывание финансово-экономической помощи Тбилиси, и пересмотр визовой политики (на сегодняшним момент она либерализована). В качестве крайней меры (хотя кто эти края сейчас в состоянии четко установить) предполагается заморозка visa-free regime на срок до девяти месяцев.
Конечно же, в Брюсселе думают о главном событии четырехлетия- парламентских выборах. Предполагается усиление наблюдательных миссий. По факту Евросоюз уже сейчас подходит к кампании с позиций «презумпции виновности». Власти подозреваются в стремлении обеспечить себе победу, прибегая к нарушениям избирательного законодательства и гражданских прав избирателей. Персональные санкции, скорее всего, также будут введены. Любой закон и любая инициатива имеет своих авторов.
Похоже, США и Евросоюз решили пойти по пути усиления прессинга на Грузию. Пишем Тбилиси, Москва - в уме. Но грузинские власти пока что ограничиваются умеренным риторическим антивестернизмом. На международной конференции по Украине в Швейцарии Грузия присоединилась к финальному коммюнике вместе со странами «коллективного Запада».
Сергей Маркедонов
12 июня информагентства запестрели сообщениями: премьер-министр Армении Никол Пашинян анонсировал выход его страны из ОДКБ. Подробностей не сообщалось. Они пришли позже. Оказалось, что журналисты поспешили, как это сейчас принято говорить «поймать хайп». В ходе правительственного часа в Национальном собрании республики Пашинян заявил, что другого пути кроме выхода из ОКДБ у Армении нет. Но сроки, процедуры и механизмы этого процесса он не обозначил. Чуть позже глава армянского МИД Арарат Мирзоян даже попытался сгладить негативные впечатления от заявления своего шефа. По его словам, премьер лишь имел в виду, что Ереван не вернется в объединение в случае выхода из него.
Впрочем, осадок все равно остался. И оснований для него хоть отбавляй. Во-первых, сам Пашинян мимоходом назвал ОДКБ «союзом-пузырем». Во-вторых, премьер Армении сделал жесткие выпады в адрес Белоруссии, заявив, что никогда не посетит Минск, пока у власти там будет Александр Лукашенко. «И вообще заявляю, что с этого момента ни один официальный представитель Армении не поедет в Белоруссию», - резюмировал Пашинян.
При этом стоит иметь в виду, что такие заявления он делает не в первый раз. В феврале 2024 года Пашинян анонсировал «заморозку» членства Армении в ОДКБ. В мае правительство его страны заявило, что отказывается от софинансирования объединения. Экспромт заготовленный! Но почему именно 12 июня тема ОДКБ оказалась в фокусе внимания премьера Пашиняна?
Причин для этого несколько. Это совокупность внутри-и-внешнеполитических резонов. Именно 12 июня было заявлено о завершении процесса вывода российских миротворцев из Нагорного Карабаха. Тема- остро переживаемая в Армении. В республике идут массовые протесты. И хотя они, говоря спортивным языком, «не прибавляют от игры к игре», само недовольство правительством раздражает Пашиняна. И он почти не скрывает этого, эмоции в отношении акций протеста слишком личностные для политика такого уровня.
В условиях травмированности армянского общества и фрустрации, как доминирующего настроения Пашинян пытается перехватить политическую иницативу. Он всеми силами переключает внимание с себя и своего кабинета на других. В фокусе его критики «бывшие», которые неверно трактовали вопрос о «самоопределении Карабаха», Россия, которая, как считает Пашинян втянула Армению в «союз-пузырь» и не помогла в час Х, оппозиция, которая ведет себя, по мнению премьера, безответственно. Теперь к этому списку добавился еще один «злой гений» Лукашенко».
Виноваты все, кто угодно, только не премьер и не его соратники. Они, вероятно, чисты, как белый лист. По крайней мере, такой образ Пашинян продвигает публично. Но от него по-прежнему нет ответов на волнующие общество вопросы. Кто компенсирует Армении безопасность после ее разрыва в ОДКБ (пишем Организация, читаем Россия)? Что Запад предлагает реально кроме деклараций о «демократическом выборе» и стремлении минимизировать влияние Москвы на Кавказе? Где и как Ереван остановится в процессе уступок Баку и Анкаре? Ответов нет, зато есть жесткое недовольство оппозицией. И попытки оправдать применение силы против массовых акций. Снова тактика преобладает над стратегией. Блестящие победы над оппонентами без четкого осознания армянской траектории в меняющихся региональных и международных условиях.
Сергей Маркедонов
В Болгарии нынешний июнь – месяц выборов, причем взаимосвязанных. В минувшее воскресенье голосовали за кандидатов не только в Европейский, но и в национальный парламент. А во второй половине месяца будут выбирать патриарха Болгарской церкви.
Парламентские выборы в Болгарии стали уже шестыми за последние три с небольшим года, и население уже явно от них устало, свидетельством чего стала явка – немногим выше 30%. Несколько раз разочарованные в коррупции болгарские избиратели голосовали за новые партии – вначале «Есть такой народ», а затем «Продолжаем перемены». Но дальше была неспособность сформировать стабильное большинство – и, как следствие, неустойчивые правительства, досрочный роспуск парламента и новые выборы.
В 2023 году, казалось, двум партиям – главной «старой» Граждане за европейское развитие Болгарии (ГЕРБ) и самой успешной новой «Продолжаем перемены» - удалось создать стабильный кабинет, возглавляемый поочередно представителем каждой из партий. Однако первая же ротация через девять месяцев привела к распаду коалиции, после чего и состоялись нынешние выборы.
В результате избиратели настолько устали от новых разочарований, что перестали голосовать. А это оказалось выгодно двум старым партиям, имеющим серьезные организационные и финансовые ресурсы и значительные ядерные электораты – ГЕРБ неоднократного премьера Бойко Борисова и Движение за права и свободы (ДПС), за которое традиционно голосуют болгарские мусульмане. Однако недавно контроль над ДПС установил медиамагнат Делян Пеевски, находящийся под санкциями США по обвинению в коррупции. В сумме у них 112 мандатов из 240. И Борисов, и Пеевски – политики прагматичные и могли бы сформировать новый кабинет, но им не хватает девяти мандатов. И где их найти, неясно – другие партии пока не хотят иметь с ними с дело, обвиняя их в коррупции.
Считающаяся пророссийской партия «Возрождение» осталась четвертой с 38 мандатами (на третьем – ослабленная партия «Продолжаем перемены» с 41 мандатом – раньше у нее было 64 места). Часть голосов у нее отняла новая партия «Величие», неожиданно преодолевшая 4%-ный барьер. Она выступает под сходными лозунгами, но занимает значительно более мягкую позицию по отношению к НАТО.
Теперь о церкви. Выборы патриарха пройдут в два этапа. 20 июня, на специальном заседании Синода будут избраны трое митрополитов – кандидатов на патриаршеский престол, которые отвечают уставным требованиям – минимум 50-летний возраст, пятилетний стаж в сане митрополита и строгое соблюдение церковных канонов. 30 июня Собор должен избрать из них патриарха.
Положение о соблюдении канонов обычно является формальным, хотя на этот раз оно может быть обращено против пловдивского митрополита Николая, который в Стамбуле сослужил с архиереями Православной церкви Украины. Всего сослужили три митрополита, но двое других кандидатами в патриархи быть не могут (один не проходит по возрасту, другой – по стажу). Впрочем, сам Николай неоднократно заявлял, что баллотироваться не будет, а на последнем заседании Синода официальных претензий ни к нему, ни к его коллегам высказано не было. Но болгарские русофилы не верят в то, что Николай баллотироваться не будет – в Софии уже появилась наглядная «контрагитация», где митрополит изображен рядом с Деляном Пеевски, которого не любят многие верующие.
Но интересно, что 4 июня Бойко Борисов встретился с русенским митрополитом Наумом, который считается союзником Николая – но ведет себя осторожно и с украинцами не сослужил. В прошлом году, после высылки из Болгарии представителя Московского патриархата, Наум предлагал болгарскому духовенству служить в русской церкви в Софии – в Москве это восприняли негативно и прислали нового представителя. А сама встреча могла стать сигналом церковно-политических предпочтений Борисова. А тут еще митрополит Николай, опровергая слухи о своих патриарших амбициях, заявил, что имя будущего предстоятеля наблюдателям «на ум» не приходит. Вот наблюдатели и гадают, не намекал ли этими словами митрополит на имя будущего предстоятеля.
Алексей Макаркин
В Иране определились шесть кандидатов на президентских выборах – пять консерваторов и один реформатор.
Кандидатов в Иране отбирает Совет стражей, который исходит при принятии решений из крайне размытых критериев. Реформатор Масуд Пезешкиан не был допущен к прошлым президентским выборам, но зарегистрирован сейчас. За это время в его деятельности не произошло каких-либо значимых изменений – он не занимал новых постов, которые могли бы сделать его более компетентным кандидатом. Но, несмотря на это, его допустили к выборам – видимо, как самого нехаризматичного кандидата-реформатора, чтобы застраховаться от любых неожиданностей.
А вот министра культуры и исламской ориентации Мохаммада Махди Эсмаили не зарегистрировали, несмотря на то что за его профессионализм и благочестие ручалась группа министров нынешнего правительства – то есть соратников покойного президента Эбрахима Раиси. Ни в каком даже отдаленном либерализме, министра заподозрить нельзя. Причем такое вмешательство членов кабинета очень не понравилось Совету стражей. В результате окружение Раиси представлено в списке кандидатов только вице-президентом Амиром-Хоссейни Хаджизаде Хашеми, которого сближает с реформатором Пезешкианом общая специальность (оба они врачи), малая известность и отсутствие харизмы.
Не допущены к выборам ни экс-президент радикальный консерватор Махмуд Ахмадинежад, ни экс-спикер, умеренный консерватор Али Лариджани. У первого есть харизма, у второго – влияние в религиозных кругах. Оба амбициозны и готовы были бороться за победу. Для современных иранских выборов все это – явные недостатки.
Из четырех оставшихся кандидатов двое – мэр Тегерана Алиреза Закани и бывший прокурор, спецслужбист и дважды министр Мостафа Пурмохаммади – не воспринимаются как возможные победители (хотя в Иране могут быть и сюрпризы – к Ахмадинежаду в свое время тоже всерьез не относились). Пурмохаммади вместе с покойным Раиси в 1980-е годы жестоко боролся с оппозицией, но потом их пути разошлись – и он работал под началом и Ахмадинежада, и реформатора Хасана Рухани.
Советник рахбара Хаменеи Саид Джалили – герой ирано-иракской войны, потерявший на фронте ногу. В то же время он радикальный антизападник, способный напугать избирателей, которые не любят Америку, но боятся войны. И фаворит выборов – бывший силовик, затем крепкий хозяйственник (многолетний мэр Тегерана), а ныне спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф. Консерватор, и в то же время прагматик, способный при желании (рахбара и своем) попробовать договориться с США. Помешать ему стать президентом сейчас может разве что «черный лебедь» в ходе краткой кампании (выборы состоятся уже 28 июня). Например, какой-нибудь громкий коррупционный скандал.
Понятно, что список кандидатов визировал рахбар Хаменеи. Интересно, что их них только один – Пурмохаммади – религиозный деятель, причем учившийся во всех трех главных исламских центрах страны, Куме, Мешхеде и Тегеране. Остальные пятеро – светские деятели, которые не могут стать преемниками Хаменеи. А, значит, повышаются шансы на преемничество сына рахбара, Моджтабы Хаменеи. Видимо, этот фактор тоже повлиял на составление списка.
Алексей Макаркин
У выборов в Европарламент два главных результата. Во-первых, расстановка сил принципиально не поменялась. Во-вторых, цифры в политике не всегда решают всё. И главным событием выборов стала победа «Национального объединения» во Франции, приведшая к роспуску парламента. Хотя в цифровом отношении она не слишком повлияла на результаты выборов в целом, но имеет мощное политическое и психологическое значение. На кон поставлено лидерство Франции и Макрона в Евросоюзе.
Вопрос о лидерстве особенно актуален в связи с неудачей партии Олафа Шольца – СДПГ – в Германии, где она в два раза отстала от ХДС/ХСС. Другое дело, что эта неудача не катастрофична для германской политической системы. После серии громких скандалов «Альтернатива для Германии» получила меньше, чем ей прогнозировали. 15% - это много, но еще недавно опросы давали ей более 20%. Новая партия Сары Вагенкнехт прошла в Европарламент и сделала тем самым заявку на прохождение в бундестаг – но пока остается в полупроходной зоне, и ее успех связан с дальнейшим падением «Левых», которые перебрались в непроходную зону. В сумме две «несистемные» германские партии получили чуть более 20% - много, но не критично. Но на европейское лидерство Шольц претендовать не может.
В целом ряде стран евроскептики и крайне правые выступили слабее, чем ожидалось. Так, в Нидерландах Партия свободы Герта Вилдерса, выигравшая парламентские выборы, сейчас оказалась на втором месте. В Венгрии партия Виктора Орбана ФИДЕС выиграла выборы, но у нее появился реальный конкурент - партия Tisza Петера Мадьяра, вышедшего из ФИДЕС и выступающего с проевропейских позиций. В Словакии партия раненого премьера Роберта Фицо «Курс» уступила первое место либералам из «Прогрессивной Словакии». В Португалии партия Chega («Хватит!»), получившая на недавних парламентских выборах 18%, сейчас набрала лишь около 10%. В Австрии Партия свободы лишь ненамного опередила Народную партию и социал-демократов, в сумме получивших почти 50%.
Нынешняя председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, опирающаяся на поддержку правоцентристов, левоцентристов и либералов, имеет хорошие шансы остаться на своем посту. Формирование нового состава комиссии может столкнуться с проблемой представительства Италии – ее премьер-министр Джорджа Мелони принадлежит к евроскептической партии «Братья Италии», которая получила большинство голосов в своей стране и на нынешних выборах. Еще до выборов Макрон предлагал передать Италии пост председателя Еврокомиссии персонально для либерального политика, экс-премьера Марио Драги, чтобы не назначать в комиссию протеже Мелони. Однако, во-первых, для этого требуется согласие Мелони. Во-вторых, фон дер Ляйен не собирается уходить со своего поста – и сейчас ее позиции укрепились, так как правоцентристы получили на выборах больше, чем ожидалось. И, в-третьих, Макрон будет занят выборами в собственной стране.
Во Франции успех «Национального объединения», получившего 31,5% голосов – это во многом личная победа молодого харизматичного лидера Жордана Барделла, выступающего с жестко антимигрантских позиций и в поддержку автомобилистов против экологистов. Во внешнеполитических вопросах Барделла, в отличие от многих французских крайне правых, весьма критичен в отношении России и ориентирован на сближение с США – в этом отношении он близок к позиции Джорджи Мелони.
Распуская парламент, Макрон рассчитывает использовать несколько факторов – краткосрочность избирательной кампании, шок немалой части французского общества от успеха крайне правых, перегруппировку в лагере левых (там, как показали прошедшие выборы, усилились позиции левоцентристских социалистов и ослабели – левых популистов из «Непокоренной Франции»). Но, главное – избирательная система. Если европейские выборы проходят по пропорциональной системе, то французские – по двухтуровой мажоритарной. И здесь больше шансов может быть у укорененных в своих избирательных округах политиков из традиционных партий. Теперь его лидерство зависит от того, оправдаются ли эти расчеты.
Алексей Макаркин
Фонд «Общественное мнение» провел очередной опрос о коррупции в России, в котором есть очень интересный вопрос. А именно: «Уровень коррупции в России сегодня, по вашему мнению, выше или ниже, чем в большинстве европейских стран?». Если проанализировать ситуацию в динамике, то становится видно, как ответы респондентов меняются в зависимости от отношений России и Запада. И меняются сильно.
Итак, ноябрь 2015 года. Еще действует «крымский эффект», ощущение несправедливости от введенных санкций (хотя по нынешним меркам и крайне незначительных, но здесь уже дело принципа). И цифры почти равные. 29% считали, что коррупция в России выше, чем в Европе, и 28%, что примерно такая же.
Дальше «крымский эффект» уходит, и цифры быстро меняются. В феврале 2018-го – 42 к 23%, в марте 2019-го – 45 к 15, в марте 2020-го – 50 к 12. В пользу ответа о том, что в России коррупция выше, чем в Европе.
Все это время, конечно, был и третий вариант ответа – что коррупция в России ниже, чем в Европе. Но он традиционно был периферийным, хотя количество выбравших этот ответ респондентов постепенно росло – в 2016 году – 4%, в 2018-м и 2019-м – по 8%, в 2020-м – 9%. Речь, как представляется, шла о постепенном увеличении числа жестких антизападников, для которых психологически недопустимо, внутренне оскорбительно любое сравнение России с Западом не в пользу первой. В условиях сохранявшегося противостояния с Западом такой рост был вполне объясним – но характерно, что он был относительно небольшим.
Опрос 2024 года принципиально меняет картину. Количество тех, кто считает, что коррупция в России выше, чем в Европе, предсказуемо падает до 27% - это примерно столько же, сколько в 2015-м. Но так как отношения России и Запада находятся в состоянии разрыва и самого сильного (пожалуй, со времен Карибского кризиса) конфликта, то ситуация 2015 года в полной мере не воспроизводится. На второе место (20%) выходит ответ, что коррупция в России ниже, чем в Европе – этот ответ перестал быть периферийным. А ответ о равенстве оказывается на третьем месте (17%).
Можно предположить примерный характер «перетоков». Те, кто в 2020 году выбирал ответ о равенстве, сейчас в основном ужесточили свою позицию и заявляют о том, что на Западе с коррупцией хуже. А колеблющиеся, которые с уходом «крымского эффекта» все чаще заявляли, что в России коррупции больше, вновь качнулись в сторону декларирования равенства.
В региональном разрезе вариант «в России ниже, чем в Европе», существенно чаще выбирает «глубинка» - Приволжский (24%) и Уральский (26%) федеральные округа. Уральский округ – единственный, где число считающих, что коррупции больше в Европе, чем в России, хотя и ненамного, но превышает количество сторонников противоположного суждения (26 к 25%). Более либеральные настроения в Екатеринбурге соседствуют с консервативными предпочтениями других жителей округа. Многие люди там никогда не общались с гражданами стран – членов Евросоюза.
А в примыкающем к Западу Северо-Западном округе (где общения значительно больше) ситуация обратная, такой вариант ответа выбрали 12% (а число сторонников ответа «в России выше, чем в Европе», достигло 38%). Интересна ситуация в Центральном округе – 25 к 22% в пользу ответа «в России выше, чем в Европе». И здесь более модернистская Москва, где до сих немалую роль играет «вестернизаторский» тренд, соседствует с бывшим «красным поясом» областей Центральной России.
Таким образом опрос может свидетельствовать о том, что жесткое антизападничество выросло в два раза. Но при этом общественное мнение весьма пластично и сильно зависит от текущей ситуации. Вопросы, связанные с внешней политикой, сейчас относятся к эмоционально значимым – и характер ответов во многом зависит от этого фактора.
Алексей Макаркин
О запрете никабов в России.
Запрет никабов в России восходит к опыту правительств различных стран – как европейских (Франция, Бельгия, Нидерланды, Австрия и др.), так и арабских (в Алжире женщинам запрещено носить никаб на работе, в Тунисе не разрешается носить никаб в государственных учреждениях). Там это прежде всего связано с политикой идентичности.
Бывший президент Франции Николя Саркози, ставший главным инициатором принятия закона о запрете никабов, ставшего ориентиром для ряда других стран, заявлял, что эта одежда несовместима с идеей интеграции и светским характером французского государства. «Скрывать свое лицо - значит нарушать минимальные нормы жизни в обществе. Люди, которых это касается, ставят себя в отчужденное или подчиненное положение, что не совместимо с принципами свободы, равенства и уважения к достоинству человека, утверждаемыми Французской республикой. Республика живет с открытым лицом», - говорится в преамбуле французского закона.
Требования запрета никабов также связаны с проблемой безопасности. Если нельзя идентифицировать человека, это повышает риски того, что никабом может воспользоваться террорист. Как это происходит, показано в одном из архетипических советских фильмов «Белое солнце пустыни» («Гюльчатай, открой личико»).
Крупнейшие исламские богословы считают, что никаб не является обязательным атрибутом мусульманки. Они считают, что для того, чтобы женщина выглядела скромно – как этого требует Коран – достаточно ношения хиджаба (платка). Один из ведущих суннитских богословов, глава египетского религиозного университета Аль-Азхар Мохаммед Тантави в октябре 2009 года даже издал фетву (предписание), запрещающую мусульманкам Египта носить никаб. Тантави заявил тогда, что традиция ношения никаба «не имеет ничего общего с исламом и предписываемыми им религиозными обязанностями». Впрочем, такая жесткая позиция встретила резкое неприятие со стороны ряда египетских богословов, которые считали, что ношение никаба должно быть не предметом регулирования, а личным решением человека. Но и они не настаивали на обязательности никаба для мусульманки.
Таким образом дискуссия идет о том, могут ли исламские деятели запрещать никаб – и позиция муфтията Дагестана выглядит попыткой найти компромисс в условиях, когда светские власти заинтересованы в запрете никабов, а у религиозных деятелей нет консенсуса. Именно поэтому муфтият посчитал, что «в определенных ситуациях из соображений безопасности может быть введен локальный запрет на ношение никаба, поскольку безопасности общества в исламе отводится первостепенное значение», а муфтий республики Ахмад Абдулаев объявил «о временном запрете» ношения никабов. То есть речь идет не о запрете никаба в принципе, а о локальном решении, обусловленным не религиозными основаниями, а светской темой безопасности.
Нынешняя российская кампания против никабов отличается важной особенностью. Обычно борьба с никабами – это составная часть курса на модернизацию общества, что свойственно как европейским, так и некоторым арабским странам. В современной России, напротив, активно продвигаются традиционные ценности, в том числе в семейной сфере – а запрет никабов связан не с модернизацией, а с широко понимаемыми вопросами безопасности. Речь идет как об опасениях использования никаба террористами, так и с очередным стремлением разделить ислам на «традиционный» для России и «нетрадиционный», то есть неприемлемый. И официально поддерживая первый (в котором никаб необязателен), попытаться вытеснить второй, с которым связывается политический радикализм и, как следствие, террористическая угроза. Никаб является индикатором «нетрадиционности».
Проблема заключается в том, что речь идет прежде всего о борьбе идей – а в ней административные запреты не обеспечивают успеха. Можно в связи с этим вспомнить, что противодействие «нетрадиционному» исламу в России происходит уже в течение десятилетий – и началось в то время, когда некоторые нынешние его адепты еще не родились.
Алексей Макаркин
В ЮАР 30 июня сформировано новое правительство – крайне необычное по своему составу.
Основной торг шел между двумя партиями – Африканским национальным конгрессом (АНК), правящим страной после ликвидации апартеида, и Демократическим альянсом (ДА), представляющим интересы белого и цветного населения страны. ДА осудила апартеид и является сторонницей либерализма, но все равно не входила в состав правительства, так как АНК хватало голосов для формирования кабинета министров без союзников. Впрочем, ДА возглавляет правительство приморской Западно-Капской провинции, в которой черное население составляет меньшинство, а преобладают «цветные».
Однако на парламентских выборах 2024 года АНК впервые за все время существования современной ЮАР потерял абсолютное большинство в парламенте, и встал вопрос о создании коалиции. Был быстро избран вариант соглашения с ДА, которое позволило избрать президентом Сирила Рамафосу на новый срок.
Договоренность с консервативной зулусской партией «Инката» позволила не допустить к власти в провинции Квазулу-Наталь отколовшуюся от АНК также зулусскую партию бывшего президента Джейкоба Зумы «Умконто ве сизве». Премьером коалиционного правительства Квазулу-Наталь стал представитель «Инкаты», также в коалицию в этой провинции вошли АНК, ДА и небольшая Национальная партия свободы, отколовшаяся от «Инкаты». Такая сложная коалиция имеет в провинциальном парламенте 41 место, тогда как партия Зумы – 37 (еще два места у союзника Зумы, партии «Борцы за экономическую свободу»).
Но на общенациональном уровне коалиционные переговоры затянулись, так как ДА настаивала на предоставлении ей поста вице-президента, к чему АНК готов не был. Тогда АНК стал демонстративно расширять состав коалиции, подключая в нее малые партии и подчеркивая, что им также надо предоставить свою квоту (хотя без них – кроме «Инкаты» с учетом ее значимости в Квазулу-Наталь – можно было обойтись). За несколько дней число участников коалиции достигло десяти.
Переговоры привели к тому, что АНК сохранил пост вице-президента и получил 20 министерских портфелей. ДА достались шесть министерств - МВД, министерства сельского хозяйства, общественных работ, основного (начального и среднего) образования, коммуникаций и цифровых технологий, окружающей среды. Для ДА особенно важен Минсельхоз, так как речь идет о поддержке белых фермеров, у которых черные радикалы давно призывают изъять землю.
Впрочем, в рамках коалиции от Минсельхоза отделено министерство земельной реформы и развития сельских районов – а оно досталось представителю небольшой партии Панафриканский конгресс Азании, как раз выступающей за изъятие земель и имеющей в парламенте одного депутата (он и стал министром). Так что Рамафоса стремится показать, что не стоит в этом вопросе на стороне белых – но как главы смежных министерств будут взаимодействовать друг с другом, пока неясно.
«Инката» получила в правительстве два места. Есть и два экзотичных назначения. Министерство спорта, искусства и культуры возглавил основатель правой партии «Патриотический альянс» Гейтон Маккензи, в молодости бывший грабителем и получивший за это тюремный срок, а по выходе из тюрьмы ставший мотивационным оратором, миллионером и автором нескольких книг. Но самое неожиданное назначение – министром исправительных учреждений (это ведомство выделено из Минюста) стал лидер отстаивающей идеи африканерского национализма партии белых фермеров «Фронт свободы плюс» Питер Груневальд. Еще недавно представить его в альянсе с АНК было совершенно невозможно. Но эта партия нужна Рамафосе, чтобы ослабить позиции ДА в новом кабинете.
Сформировав такое правительство, Рамафоса рискует – для сторонников Зумы и «Борцы за экономическую свободу» он становится предателем интересов черного населения. В частности, для безработной черной молодежи новый кабинет будет сильнейшим раздражителем. Но Рамафоса сделал свой выбор и опирается при этом на поддержку АНК, который после ухода Зумы стал более умеренной политической силой.
Алексей Макаркин
Патриархом Болгарской церкви избран 52-летний митрополит Видинский Даниил, один из самых молодых иерархов, имевших право баллотироваться. Он известен как критик Константинопольского патриархата, противник признания Православной церкви Украины и сторонник развития отношений с Русской церковью.
Парадоксальность болгарской церковной ситуации заключается в том, что главным приглашенным на интронизацию нового патриархата стал константинопольский патриарх Варфоломей, который явно разочарован итогами выборов. Москву же представлял лишь западноевропейский экзарх митрополит Нестор.
Процедура избрания болгарского патриарха носит двуступенчатый характер. На первом этапе – выдвижение квалифицированным большинством членов Синода троих кандидатов (требуется не менее 9 голосов). На втором – голосование на Церковно-народном соборе с участием клириков и мирян. На заседании Синода в первом же туре был выдвинут местоблюститель митрополит Григорий (11 голосами), а для того, чтобы выдвинуть кандидатуры митрополитов Даниила и Гавриила (оба считаются симпатизантами Русской церкви) потребовалось, соответственно, 32 и 42 тура. При голосовании на соборе во второй тур вышли владыки Григорий и Даниил, и большинство избирателей митрополита Гавриила проголосовали за Даниила, победившего в соотношении 69 к 66 голосов.
С учетом того, что в Синоде преобладают иерархи, в той или иной степени выступающие за сближение с Константинополем (наиболее влиятельный из них, пловдивский митрополит Николай, провел в митрополиты троих своих протеже), то выдвижение кандидатур митрополитов Даниила и Гавриила было невозможно без достижения негласных договоренностей внутри Синода. Только в мае за протеже митрополита Николая на Сливенскую кафедру проголосовали 7 митрополитов против 5 (причем в числе пятерых несогласных оказались все три будущих кандидата в патриархи). А при определении кандидатов в патриархи меньшинство стало основой ситуативного большинства, что невозможно без серьезного компромисса, призванного смягчить конфликт и избежать раскола.
И свою роль в этих договоренностях мог сыграть 81-летний митрополит Американский, Канадский и Австралийский Иосиф, который в связи с преклонным возрастом и отдаленностью его кафедры от Болгарии не принимает непосредственного участия в деятельности Синода, но пользуется в церкви авторитетом. Митрополит Иосиф был твердым соратником патриарха Максима во время болгарского церковного раскола 1990-х годов – и примечательно, что будущий патриарх Даниил в своем предвыборном интервью также апеллировал к опыту Максима, которого либеральная часть болгарского общества обвиняла в сотрудничестве с коммунистами. В 2010-2018 годах молодой епископ Даниил был викарием у владыки Иосифа в американской митрополии, а затем при его поддержке занял видинскую кафедру.
Другое дело, что достижение компромисса в Синоде не гарантировало победы фавориту, которым был «компромиссный» митрополит Григорий. И здесь уже ключевую роль сыграл народный фактор – среди болгарских практикующих верующих Константинополь по многим историческим причинам куда менее популярен, чем Россия с ее репутацией страны-освободительницы Болгарии. Характерно, что даже более близкие к Константинополю церковные деятели стараются воздерживаться от жестких заявлений в адрес России, чтобы не столкнуться с протестом со стороны прихожан. Теперь в болгарском Синоде выстраивается хотя и неустойчивый, но баланс, при котором патриарх не является доминирующей фигурой (чего многие опасались в случае избрания митрополита Николая) – и всем ключевым его членам придется договариваться при принятии решений.
В Болгарии есть влияние государства на церковь, но плюралистичность политической системы исключает доминирование одной политической силы, что повышает самостоятельность при принятии внутрицерковных решений. Тем более, что в настоящее время в Болгарии не сформировано парламентское большинство. Избрание патриархом Даниила – явный успех президента Румена Радева, за которого голосуют левые силы.
Алексей Макаркин
Президентские дебаты: чуда не произошло.
На небывало ранних – июньских – дебатах Джо Байдена и Дональда Трампа победил скорее президент бывший, а не нынешний. Он не сделал главной ошибки: вел себя "хорошо" - не перебивал, не выходил из себя. При этом «говорил вещи, которых нет» и грубовато нападал на Байдена, но это – его фирменный стиль, привычный для сторонников и не слишком раздражающий колеблющихся. А Байден - особенно в начале дебатов - запинался, оговаривался, говорил хриплым голосом и выглядел зажатым. Потом раскочегарился, но первое впечатление было негативным – а оно для зрителей дебатов порой является главным фактором оценки. Содержание дебатов – дело важное, но «второе» - это известно с самых первых дебатов 1960 г., где Никсон выглядел убедительнее, но Кеннеди – привлекательнее.
Ситуация для Демократическое партии неважная. В июне Демократы надеялись на две возможности переломить ситуацию и по крайней мере догнать Трампа по рейтингам. Первая – обвинительный приговор Трампу в нью-йоркском суде, который мог ослабить поддержку Трампа среди независимых избирателей. После приговора маятник рейтингов чуть качнулся в сторону Байдена, но к концу июня отрыв Трампа восстановился.
Дебаты казались второй возможностью: во-первых, Байден несколько месяцев назад удачно выступил с посланием Конгрессу: выглядел бодрым, уверенным, выдвигал привлекательные программные тезисы. Во-вторых, была надежда, что Трамп будет грубить, перебивать – как это было на первых дебатах 2020 г. – и тогда публика сочла его проигравшим. Вчера не реализовалась ни одна из этих надежд.
Что теперь? Заголовки газет – в пользу Трампа, демократы в разочаровании, чтобы не сказать – в панике. Уже прозвучали слова, что надо вместо Байдена выдвигать другого кандидата. Не факт, что это случится: замена кандидата на партийном съезде по правилам возможна. Но, во-первых, это сложно (а главное – сам Байден должен снять свою кандидатуру), во-вторых, а кого выдвигать и как «раскручивать» в кратчайшие сроки?
Вчера произошло важное событие в американской предвыборной гонке. Будем следить за последствиями.
Борис Макаренко
Награждения Геннадия Зюганова имеют свои интересные особенности.
До 2014 года лидер КПРФ не получал российских наград. У него был только советский орден «Знак Почета» - большего партийному функционеру его ранга не полагалось. И югоосетинский орден Почета, полученный в 2009 году. Можно предположить, что лидеру самой оппозиционной парламентской партии было не очень удобно получать государственные награды с орлами и крестами в условиях, когда все позиционирование КПРФ основано на ностальгии по советской эпохе и, в том числе, ее символам.
В 2014 году произошли два события – присоединение Крыма (март) и 70-летие Зюганова (июнь). И к юбилею лидер КПРФ получает свой первый российский орден – Александра Невского. Видимо, в условиях крымского консенсуса, к которому с энтузиазмом присоединилась КПРФ, прежнее неформальное табу было снято. Да и сам орден Александра Невского уникален – это единственная награда, существовавшая и в Российской империи, и в СССР – хотя и с различными статутами, и с разными знаками.
В том же году Зюганов получил и орден Русской православной церкви – Славы и Чести третьей (самой младшей) степени. Эта награда изначально было введена для награждения высокопоставленных лиц, принадлежащих к неправославным конфессиям. В названии и знаках ордена нет православной символики. Знак ордена представляет собой круглый медальон с изображением оливковой ветви на фоне голубого неба. Звезда ордена включает в себя также круглый медальон с изображением голубя, несущего в клюве оливковую ветвь. Впрочем, со временем этим орденом стали награждать и православных чиновников. Хотя КПРФ отказалась от советского атеизма, а член фракции КПРФ в Госдуме Сергей Гаврилов даже стал координатором межфракционной группы по защите христианских ценностей, но вручение православного ордена лидеру ленинско-сталинской партии все равно было весьма экзотичным.
К 75-летию, в 2019 году, Зюганов получил четвертую – самую младшую – степень ордена «За заслуги перед Отечеством». А в 2023 году – его третью степень, причем без привязки к юбилею, что свидетельствовало о хороших отношениях между властью и КПРФ. В 2019 году Зюганов получил и правительственную награду – медаль Столыпина, который, как известно, большевиков не жаловал, а те платили ему взаимностью. Ленин был бы крайне удивлен такой награде – впрочем, не меньше, чем если бы узнал, что глава КПРФ с похвалой отзывался об Александре III, при котором был казнен лидер группы цареубийц Александр Ульянов.
А в нынешнем году произошел фальстарт – 27 мая депутат Госдумы от «Единой России» Ольга Пилипенко заявила, что вышел президентский указ о награждении Зюганова второй степенью ордена «За заслуги перед Отечеством». Она землячка Зюганова из Орловской области – этим мог объясняться ее весьма благожелательный интерес к награждению лидера конкурирующей партии. Однако такой указ не появился, зато Зюганов получил более высокую награду – звание Героя Труда, напоминающее об СССР.
Так что Зюганов может быть доволен – в отношениях с властью у него и сейчас все в порядке. Правда, популярность партии снизилась, но это уже другая история – в условиях СВО коммунисты ведут себя предельно осторожно и ориентированы на выживание в рамках существующей политической системы.
Кстати, награждение Зюганова в 2014 году стало прецедентом для вручения наград другим деятелям КПРФ. В частности, заместитель Зюганова Василий Кашин получил орден Александра Невского и медаль Столыпина. А бывший первый заместитель Зюганова Валентин Купцов, давно отошедший от активной политической деятельности (был депутатом Госдумы до 2011 года), в 2018-м стал кавалером ордена Дружбы – официально как почетный президент Вологодского землячества в Москве.
Алексей Макаркин
В последнее время новостями о сближении между Арменией и Евросоюзом никого не удивишь. Официальный Ереван взял курс на сближение с Брюсселем и выход на уровень стратегической кооперации. Однако даже на этом фоне события 21 июня выделяются. И требуют к себе особого внимания. О чем же здесь идет речь?
Под занавес прошлой недели парламент Армении обсудил вопрос о проведении референдума о вступлении страны в ЕС. Имеет ли эта инициатива серьезный потенциал для реализации? Или можно говорить, скорее о символическом событии, а не о полном и окончательном развороте Армении на Запад?
Во-первых, любая инициатива имеет своих авторов. Идею парламентской дискуссии выдвинула т.н. «Платформа демократических сил». В ее составе объединились самые последовательные армянские западники. Это Арам Саркисян, лидер партии «Республика», Арман Бабаджанян (движение «Во имя республики»), Тигран Хзмалян («Европейская партия Армении»). Всех этих людей принято рассматривать, как младших партнеров премьера Никола Пашиняна. Оппоненты премьера всегда говорили, что их голосами глава армянского кабмина прощупывает общественное мнение, продвигает идеи, которые по разным причинам сам не готов приписать себе и своему окружению.
Как бы то ни было, инициатива заявлена. Тем более стоит признать, что в сегодняшних реалиях Саркисян, Хзмалян и Бабаджанян заметно нарастили свою политическую капитализацию. Трудно записать их в маргиналы. Как бы то ни было, но формально инициатива была предложена не «Гражданским договором» Пашиняна. Значит премьер пытается оставить себе пространство для маневра. Вопрос в том, что километраж для разных геополитических маневров с каждым днем уменьшается. И Россия, и Запад настаивают на скорейшем «самоопределении» Еревана. Каждая сторона, конечно, надеется на «правильный выбор» в свою пользу.
Во-вторых, любой референдум - это всегда хорошо готовящийся «экспромт». Вряд ли власти республики с места в карьер начнут подготовку к нему. Но вспомним, как несколько месяцев назад Пашинян обещал своим согражданам «дискуссии» о вхождении в ЕС. Интенсивность таких обсуждений, похоже, набирает обороты. Другой вопрос, если вдруг такой референдум станет реальностью, он оформит корректировку внешнеполитического курса Еревана уже посредством «мнения народа». Это – не верхушечный поворот, здесь дело серьезнее.
В-третьих, хотя велик соблазн подвести кейсы Армении, Грузии, Молдавии под один стандарт, все они имеют свои принципиальные отличия. Идея «единой Европы», как бы кто к ней ни относился в Москве, имеет электоральную привлекательность в Молдавии и в Грузии. В Армении таковая набирает популярность, но пока что не критическую. С общественным мнением еще надо поработать. И ближайший сосед Армении, и Молдавия уже обрели статус кандидата в ЕС, хотя Тбилиси теперь грозят его отменой. Еревану еще предстоит определенная формализация этого статуса. Хотя если политическая целесообразность будет доминировать, в Брюсселе найдут некие «уникальные черты» для партнеров из Еревана.
Сергей Маркедонов
Принятие грузинского законодательства «о прозрачности иностранного влияния» создало самый глубокий кризис в отношениях между Тбилиси и Брюсселем. 19 июня посол Евросоюза в Грузии Павел Герчинский представил журналистам свое видение ситуации. Он занимает свой пост, начиная с 2022 года. И по статусу это тот политический деятель, к слову которого грузинский политический класс привык прислушиваться.
Какие же основные идеи донес он до грузинской (и не только) общественности? Герчинский не скупился на критические выпады в адрес официального Тбилиси. «На следующей неделе Евросоюз обсудит и решит, какие меры предпринять в ответ на события в Грузии», - заявил европейский дипломат. По его словам, принятый грузинским парламентом закон, «несомненно, оказал негативное влияние на перспективы прогресса Грузии. Принятие этого закона заморозило европейскую интеграцию страны».
Можно сколько угодно говорить о том, что принятый грузинскими депутатами закон не является копией российского проекта. И о том, что схожие аналоги можно встретить и на Западе. Так недавно споуксмен МИД России Мария Захарова сослалась на канадское законодательство, иронично отметив, что «западнее не бывает». Но внутри руководства ЕС утвердилось представление, что принятие проекта «о прозрачности иностранного влияния» ослабляет влияние Евросоюза и США на Грузию, делает эту страну уязвимой для российского влияния. Такова официальная линия, при этом представления об угрозах могут и не во всем соответствовать реальной ситуации «на земле».
Павел Герчинский демонстративно заявил, что «заморозки» на грузинском треке происходят на фоне начала переговоров Брюсселя о вступлении в ЕС Украины и Молдавии. «Интеграция Грузии в Европейский Союз практически приостановлена, заморожена, в то время как мы двигаемся вперед вместе с Украиной и Молдовой», - резюмировал дипломат.
Казалось бы, все точки над I поставлены. Однако грузинское руководство не спешит делать демонстративные шаги к разрыву с ЕС (в отличие от армянского, которое всячески пытается показать стремление идти не в ногу с Москвой). Действующий премьер Ираклий Кобахидзе заявил, что «шансы на начало переговоров до вступления в силу закона были равны нулю. Встречи, проведенные с конкретными представителями Евросоюза, позволили нам сделать такой логический вывод. После принятия закона сегодня этот шанс увеличился примерно до 20-30 процентов». Глава кабмина Грузии призвал разделять риторику и реальную политику. Но зачем ему подобные заявления?
Несмотря на глубокий кризис в отношениях между Тбилиси и Брюсселем «Грузинской мечте» надо избираться, желательно с победным результатом. Но среди ее избирателей, отвергающих «мишистов», немалое число (если не большинство) сторонников сближения с ЕС и евроинтеграции. Наверное, при выборе между национальными и общеевропейскими интересами у многих возникнут колебания и сомнения. Однако активный электорат правящей партии пока что не готов к полному разрыву с европейской мечтой. Это приходится учитывать, несмотря на все имеющиеся «зАморозки» и «заморОзки».
Сергей Маркедонов
Когда изменилось отношение россиян к КНДР?
С 1990-х годов образ КНДР в глазах россиян был двойственным. Для модернистской части общества Северная Корея была символом архаики – особенно на контрасте с динамично развивавшейся Республикой Корея. С другой стороны, существовала мощная советская инерция – и 58% респондентов, по данным Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), в 2001 году считали КНДР дружественной России страной. Но политики (кроме деятелей КПРФ и существовавших тогда более радикальных компартий) не проявляли интереса к северокорейским практикам. Значительно более респектабельной выглядела апелляция к китайскому опыту рыночных реформ, чем к видоизмененному сталинскому варианту социализма, укоренившемуся в КНДР.
В нулевые годы происходила смена поколений и уходила советская инерция. В 2013 году уже только 34% считали КНДР дружественной страной (28% - недружественной). Новые существенные перемены в отношении общества к Северной Корее можно связать с «крымским» фактором и связанным с ним ухудшением отношений с Западом. Опрос ФОМ 2013 года – то есть еще до Крыма – показал, что в случае гипотетической войны на Корейском полуострове 24% респондентов посчитали, что ее начнет КНДР и лишь 12% - ее противники. В 2017 году картина стала совершенно иной: лишь 16% прогнозировали агрессию со стороны КНДР и 38% (рост в три раза) – ее противников. В числе противников КНДР (опрос 2017 года) прежде всего называли США (73%), затем Республику Корея (22%) и Японию (20%).
Частично изменения в мнении россиян можно, конечно, связать с жесткой риторикой Дональда Трампа, который как раз в 2017 году выступал с угрозами в отношении Северной Кореи (уже потом было недолговременное и не имевшее серьезных последствий сближение Трампа с Кимом). Но нельзя объяснить только этим троекратное увеличение числа воспринимавших КНДР как потенциальную жертву. Более важным и долгосрочным было складывавшееся ощущение, что «враг моего врага – мой друг». В 2013 году хорошо относились к КНДР 17% респондентов, в 2017-м – 27%.
Также интересно, что в 2017 году 34% респондентов считали, что Россия могла бы стать союзником Северной Кореи, - рост на 10 процентных пунктов по отношению к 2013-му (и это притом, что Россия тогда еще официально поддерживала санкции против этой страны). Впрочем, количество желающих напрямую вступиться за КНДР было немного (2013 – 8%, 2017 – 14%), хотя и увеличилось за 4 года почти вдвое.
Так что к нынешнему сближению России и КНДР общество внутренне было готово задолго до февраля 2022 года. Даже когда государство об этом еще и не говорило.
Алексей Макаркин
Россия –Турция. Июнь 2024 года.
5 июня. Владимир Путин заявил, что упор турецкого правительства на кредиты и инвестиции с Запада наносит ущерб экономическим отношениям с Россией, а больше всего от этого пострадает именно турецкая экономика. «Я так смотрю со стороны, что происходит, мне кажется, что экономический блок правительства Турции в последнее время делает упор на получение кредитов, инвестиций, на получение грантов из западных финансовых институтов - наверное, это неплохо, но, если это связано с ограничениями на торгово-экономические связи с Россией, то потерь для турецкой экономики будет больше, чем приобретений, на мой взгляд, такая угроза существует», - сказал президент в ходе встречи с руководителями ведущих информагентств в Санкт-Петербурге.
11 июня. Владимир Путин принял в Кремле министра иностранных дел Турции Хакана Фидана. Российский президент с удовлетворением отметил развитие отношений с Турцией и с благодарностью констатировал «настрой наших турецких друзей на то, чтобы внести свой вклад в урегулирование кризисных ситуаций, в том числе кризиса вокруг Украины». Также он попросил передать наилучшие пожелания президенту Эрдогану: «3–4 июля он должен быть в Астане, насколько мне известно, в рамках международного мероприятия, и у нас будет возможность с ним встретиться и обсудить все текущие вопросы». Это означает, что визита российского президента в Турцию, о котором (в том числе в контексте его переноса на более поздний срок) много говорили в начале года, в ближайшее время не будет. А встреча планируется во время саммита ШОС в Астане.
13 июня. Турецкая делегация подписала контракт на закупку партии истребителей F-16, которые Турция запросила у США, работа над его деталями велась в ходе переговоров между делегациями двух стран, сообщает турецкий телеканал TRT Haber. «Контракт на поставку подписан. Делегации продолжат обсуждать детали в ходе переговоров» - утверждают в Минобороны Турции. Подробности контракта станут известны после окончательного принятия решений, они обязательно будут доведены до сведения общественности, добавили в министерстве обороны страны. Ранее турецкие СМИ писали, что Турция готова закупить у США 40 новых истребителей F-16 Block 70 и комплекты для модернизации имеющихся у ВВС страны 79 самолетов.
15-16 июня. На форуме в Швейцарии Хакан Фидан, расценив конференцию как последний аккорд перед тем, как все надежды иссякнут, подчеркнул: «Также заметим, что, если бы в зале присутствовала и Россия, другая сторона конфликта, этот саммит был бы более плодотворным». В то же время он заявил, что «Турция по-прежнему решительно поддерживает территориальную целостность, суверенитет и независимость Украины». Турция подписала заключительный документ конференции (в отличие от Индии, Саудовской Аравии, ОАЭ, Индонезии, Мексики, ЮАР и ряда других стран).
Алексей Макаркин
О высказываниях Владимира Путина на встрече с руководством МИД.
1. Условия по Украине - это не запросная позиция, которая не выносится в публичное пространство, а обсуждается в кулуарах. Сейчас кулуаров в отношениях с Западом больше нет. Серьезные переговоры если и ведутся, то по локальному вопросу обменов заключенными – такая повестка существовала и во времена холодной войны, когда меняли «разведчиков на шпионов». Отдельные неформальные зондажи к кулуарам отношения не имеют. Для торга нужно хотя бы минимальное доверие друг к другу – а его нет с обеих сторон.
2. Заявленная на высшем уровне позиция – это условия России, основанные на ее конституционных положениях. Включение в состав России четырех регионов в 2022 году вкупе с поправкой в Конституцию 2020 года о запрете «действий, направленных на отчуждение части территории Российской Федерации» обозначили российскую позицию, которая сейчас публично озвучена. То есть отказ от включения в возможные параметры торга новых территорий был жестко зафиксирован еще в 2022 году – и сейчас лишь поступило очередное подтверждение этого.
3. Заявление Путина перед конференцией в Женеве должно «перебить» информационную повестку. На первый взгляд, оно адресовано Украине и Западу, но понятно, что условия российского президента приняты не будут. На самом деле, главный реальный адресат – это страны Глобального Юга, которые не хотят делать выбор между Россией и Украиной и выступают за скорейшее прекращение огня. Только что Владимир Зеленский встретился с Нарендрой Моди на полях саммита G7 в Италии, а до этого посетил Саудовскую Аравию, где был принят кронпринцем Мухаммедом бен Салманом. Россия дает понять Югу, что она не против прекращения огня, но только на своих условиях.
4. В частности, заявление Путина – это сигнал Китаю. Россия официально не отвергает китайский план урегулирования, в котором говорится о прекращении огня (этот документ более напоминает декларацию «за всё хорошее»), но настаивает на принятии своих предварительных требований в виде вывода украинских войск из четырех регионов и публичного отказа от вступления в НАТО. А уже дальше – набор вопросов, обсуждавшихся в 2022 году в Стамбуле (демилитаризация, денацификация и др.), о которых российская сторона также забывать не намерена.
5. И еще о России и Западе – уже без прямой связи с сегодняшними заявлениями. Десятилетия переговоров между СССР и западными странами проходили в условиях, когда вопросы идентичности по негласной договоренности откладывались в сторону, а обсуждались темы, по которым можно договориться. Сейчас этого нет – и в обозримом будущем не предвидится. Причем не только из-за геополитики (она как раз не исключает компромиссов), а из-за идентичности. Для современной российской власти Великая Отечественная война, говоря словами автора слов советского и российского гимнов – «это вроде как вчера». Для западного политического класса Вторая мировая война – это глубокая история.
Алексей Макаркин
«США и Франция поддерживают установление справедливого и прочного мира на Южном Кавказе, основанном на уважении международного права, а также принципов суверенитета, нерушимости границ и территориальной целостности. Они поддерживают дальнейшую региональную интеграцию на Южном Кавказе на благо всех жителей региона». С таким заявлением обратились президенты Джозеф Байден и Эммануэль Макрон. В инициативе двух глав государств примечательны несколько моментов.
На сайтах Белого дома и Елисейского дворца 8 июня был размещен текст, озаглавленный как «Франко-американская дорожная карта». Публикация заявления была приурочена к 80-летию начала операции «Оверлорд» (открытие «второго фронта») в Нормандии. Таким образом, президенты США и Франции особо подчеркнули нерушимость евро-атлантических связей, несмотря на все имеющиеся проблемы, как внутри Штатов, так и в государствах ЕС.
Вслед за стратегическими вводными Байден и Макрон обозначили ключевые приоритеты безопасности в разных регионах мира, включая и Южный Кавказ. Пункты 2-5 посвящены Украине, ее приоритизация ни у кого сомнения не вызывает. И Вашингтон, и Париж рассматривают себя, как ключевых стейкхолдеров в разрешении украинского военно-политического кризиса. Пункт 6- про цели Штатов и Франции в НАТО. Здесь в принципе нет какой-то особой новизны.
Далее три пункта про страны Южного Кавказа, Западных Балкан (так принято в американском и европейском дискурсе обозначать республики бывшей Югославии и Албанию) и Молдову. Три региона, находящихся на конкурентном геополитическом поле. Какие-то из субъектов бывшей СФРЮ уже присоединились к НАТО, но в той же Грузии, Молдавии или Армении «все не так однозначно», не говоря уже про Сербию и Боснию.
Заметим, что при разговоре о Кавказе Байден и Макрон особо выделяют Грузию. Ведь эта страна до недавнего времени рассматривалась, как «аспирант» НАТО и «маяк демократии» в Евразии. При этом Соединенные Штаты и Франция устами своих лидеров не просто «подтверждают приверженность поддержке народа Грузии в его евроатлантических устремлениях», они призывают «правящую партию «Грузинская мечта» уважать пожелания общественности и вернуться на евроатлантический путь». Прямой намек на ответственность «мечтателей» за отход Грузии от пронатовского мейнстрима.
О других государствах Кавказского региона «Франко-американская дорожная карта» говорит в одном пакете. От них требуют прочного мира и признания территориальной целостности друг друга, то есть, с одной стороны, отказа Армении от реванша, а Азербайдажна- от максималистских внешнеполитических устремлений. Конечно же, Вашингтон и Париж видят будущее обустройство региона, как проект, в котором у них будет право решающего голоса.
И пока президенты провозглашают стратегические цели, высокопоставленный представитель американского Госдепа Джеймс О’Брайен посещает Ереван для проведения «стратегического диалога» с армянскими партнерами.
Сергей Маркедонов
Революция в Европе? Не вчера!
Кратко и неполно – о результатах выборов в Европаламент. В российском официозе радуются поражениям партий Макрона и Шольца. В европейской прессе – тревожатся об усилении правых популистов. А на самом деле? Спокойный анализ показывает, что революции не произошло. Да, сдвиг вправо – не только за счет популистов, правый центр «на круг» выступил лучше левого центра. Да, правых популистов стало немного больше, но это не «цунами».
Подробнее:
1. Соотношение сил между мейнстримными и праворадикальными партиями чуть сдвинулось в сторону последних. Три «кита» европейской мейнстримной политики («Народники», «Социалисты и демократы» и либералы из «Обновляя Европу») вместе получили 378 мандатов (в уходящем парламенте было 419): правоцентристы добавили 4 места, соц-демы потеряли 5, просели либералы (потеряли20 мест) – за счет неудачного выступления партии Макрона. А правые радикалы и популисты («Консерваторы и реформисты» и «Идентичность и демократия») – 133 мандата (было 127).
2. Так что, не революция. Популистская волна и в 2019 г., когда ей пророчили триумф после Брекзита, выхода Марин ле Пен во второй тур президентских выборов (+ за океаном - Трамп в Белом доме) оказалась не столь высокой. В 2024 г. силу свою она не потеряла: немалые результаты не только у французского «Национального объединения» Ле Пен, но и у Партий свободы в Нидерландах и Австрии, испанского «Вокс», «Альтернативы для Германии», которая в восточных землях заняла почти повсюду первое место. Но! В исчезающую натуру превратились популисты левые (в той же Германии на востоке сильны были Die Linke – левые популисты, сейчас – после бунта в партийной фракции - от них мало что осталось) и «валентные» (= никакие). Кроме того, из антагонистов евроинтеграции правые популисты по большей части превратились в евроскептиков – жестко критикующих Брюссель, но ни о каких новых Брекзитах не помышляющих.
3. Как уже сказано, социал-демократы выступили скорее неудачно. Правящие левоцентристские партии в Германии и Испании уступили своим правоцентристским конкурентам. Но у социал-демократов в Европе дела давно идут не блестяще. Давайте дождемся национальных парламентских выборов во Франции – вчера социалисты заняли третье место, хотя казалось (по выборам 2017 и 2022 гг.), что они уступили роль ведущей левой силы популистам Меланшона, а также в Великобритании (не Евросоюз, но Европа), где все прогнозы предвещают возвращение лейбористов к власти после 14 лет в оппозиции. А ротация у власти левого и правого центров – обычная вещь для европейской политики.
4. Да, еще просели «Зеленые»: вместо 72 мандатов у них теперь только 53. Но не будем спешить с выводами: сильнейшая из европейских экологических партий – германская – выступила вполне неплохо.
Вчера Европа еще раз подтвердила, что ее партийные системы – живой, постоянно видоизменяющийся организм. Меняется в Европе и «жизненный центр» - три ведущие партийные семьи, развивается и видоизменяется и популизм. Следующее значимое – не только для своих стран – событие – уже упомянутые выборы в Великобритании и Франции. Ждать осталось меньше месяца.
Борис Макаренко
9 июня в Южной Осетии состоялись парламентские выборы. На места парламентариев в частично признанной республике претендовал 181 человек. 73 из них шли в составе партийных списков, а 52 - были выдвиженцами от различных партий в одномандатных округах. В выборах приняли участие 7 партий. Сама кампания была организована по смешанному принципу (сочетание пропорциональной и мажоритарной системы). В парламент избирали 34 депутатов (17- по партспискам и 17- по одномандатным округам). 56 претендентов на депутатский мандат были самовыдвиженцами.
Голосование прошло. Какие результаты получены? И на что они могут повлиять? Победу одержала партия «Единая Осетия». Многие комментаторы называют ее «бывшей партией власти». Действительно, на выборах президента в 2022 году ее признанный лидер Анатолий Бибилов (на тот момент глава республики) потерпел поражение и утратил высший пост в Южной Осетии. Однако данная оценка не совсем верна. «Единая Осетия» по итогам предыдущей парламентской кампании-2019 одержала победу, тогда как партия «Ныхас» («Народное собрание»), заняла лишь третью позицию. Что, впрочем, не помешало ее лидеру Алану Гаглоеву два года назад стал главой республики. Фактически вновь избранный президент сосуществовал с парламентом, где его соратники не имели большинства.
В 2024 году «Единая Осетия» снова победила. Хотя разрыв между ней и «серебряным призером» пропрезидентской партией «Ныхас» невелик, символической политики никто не отменял. Конечно, здесь можно заметить, что значительных идеологических разночтений между партиями в республике нет. Идея «геополитического выбора» в пользу России является консенсусом для всех ведущих политических сил. И истеблишмент Южной Осетии, скорее, занят сдерживанием «инициативников». В этом плане ярким свидетельством является история с депутатами Давидом Санакоевым, Гарри Мулдаровым и Дзамболатом Медоевым. Их инициативу (и политическую активность) по демаркации границы с Грузией не просто сочли несвоевременной. Им закрыли въезд в Россию.
Также общей чертой для всех югоосетинских политиков является поиск повестки развития для республики. Часто слышны аргументы о том, что Южная Осетия так и не отошла от прежней «конфликтной повестки» и не перешла к новому качеству управленческих и экономических решений. По итогам выборов-2024 фактически две силы «Единая Осетия» и «Ныхас» будут определять лицо будущего парламента. Третье место под лидерством Дзамболата Тедеева (бывшего тренера сборной РФ по вольной борьбе) получила «Народная партия». Тедеев давно борется (теперь уже политически) за лидерство в югоосетинской политике. До президентских выборов у его соратников есть время показать, насколько обоснованы надежды на их электоральный успех. Компартия, скорее всего, продолжит прежний тренд: снижение политического влияния в республике, хотя ее роль в создании Южной Осетии невозможно недооценивать.
Теперь ключевым вопросом станет обеспечение взаимодействия или, напротив, активизации борьбы между двумя «партиями власти» в канун главных выборов в республике- президентских. Такой опыт в Южной Осетии уже имеется.
Сергей Маркедонов
Перспективы заключения мира между Арменией и Азербайджаном интенсивно обсуждаются. И на первый взгляд, имеются некоторые основания для оптимистических выводов. Статус Нагорного Карабаха выглядит разрешенным, Ереван официально признал этот факт. Протесты оппозиции внутри Армении против «капитулянтской политики» правительства не выходят на уровень, который мог бы рассматриваться, как критически опасный для властей.
Вот и глава азербайджанского МИД Джейхун Байрамов 5 июня на совместной пресс-конференции с венгерским коллегой Петером Сийярто в Баку заявил, что «открытых вопросов стало меньше. Наблюдается прогресс». Впрочем, такой оптимизм не вполне готов разделить непосредственный шеф Байрамова президент Ильхам Алиев. Принимая глав высших представительных органов государств-членов Парламентской ассамблеи тюркских государств (ТЮРКПА, он заявил, что полноценный мирный договор между Баку и Ереваном «просто невозможен», «при том, что нынешняя конституция Армении остается неизменной». Казалось бы, а при чем здесь Основной закон соседнего государства? По логике данная тема- внутриполитический армянский приоритет, прямо не связанный с многолетним конфликтом.
Какие же резоны имеются у азербайджанского лидера? И почему для него так важны конституционные основы Армении? Любой конфликт - это не просто противостояние военных машин и силовых ресурсов двух государств, а также эффективность их союзников и патронов. Это не в последнюю очередь идентитарные вопросы. Постсоветская Армения создавалась на основе борьбы за «свой Карабах». Именно массовые выступления за «миацум» (объединения бывших АрмССР и НКАО) стали одной из важнейших причин десоветизации одной из союзных республик. И такой идентитарный выбор предопределил армянскую национально-государственную траекторию на несколько десятилетий.
Казалось бы, у Алиева есть такой парадоксальный союзник, как премьер Армении Никол Пашинян. От борется за «реализм» против «историзма», отказывается от Карабаха, готов к компромиссам по делимитации-демаркации госграницы. У Пашиняна большинство в парламенте, и, напротив, против него нет фронды в армии и в силовом блоке. К чему тогда алиевский пафос?
Азербайджанский руководитель весьма неплохо представляет себе Кавказский регион. И понимает, что слабость партнера и оппонента не означает смирения и готовности принять противоположную «правду». Это- не более, чем согласие перед правом сильного. Было время, когда его страна находилась в схожей ситуации. Но при этом не оставляла надежды на победу над оппонентом. Купирование возможного реванша Еревана - вот то, о чем думает Алиев сегодня. И в данном контексте смена национально-государственной парадигмы в Армении представляется ему надежной гарантией недопущения реванша в будущем. Ведь и популярность Пашиняна – не примордиальная данность. Тем паче, что сегодняшние оппозиционные протесты показывают ресурсы недовольства армянской властью. Таким образом, для Алиева конец конфликта- не вопрос о статусе Карабаха, он для его команды закрыт. Президент Азербайджана думает сегодня о том, чтобы завтра не возник новый «миацум».
Сергей Маркедонов
О парламентских выборах в Индии.
1. В стране с момента провозглашения независимости в 1947 году существует конкурентная демократия, хотя в разное время со своими особенностями. Но даже когда в течение тридцати лет (1947-1977 годы) доминирующую роль играл Индийский национальный конгресс (ИНК) как главная сила в борьбе за независимость, в Индии продолжала участвовать в выборах политическая оппозиция, и голоса считали адекватно. В стране не было ни одного военного переворота – в отличие от соседнего Пакистана, где переворот 1958 года стал прецедентом для следующих поколений военачальников.
2. В наибольшей степени авторитарные тенденции в деятельности ИНК стали проявляться в середине 1970-х годов при Индире Ганди, когда в стране было введено чрезвычайное положение (Нарендра Моди тогда некоторое время даже находился в подполье). Но именно тогда избиратели проголосовали против них – в Индии впервые была сменена власть, и правительство было сформировано сложной коалицией политиков из числа бывших «конгрессистов» и давних оппонентов ИНК – тогда в правительство впервые вошли будущие лидеры Бхаратия джаната парти (БДП). Та коалиция оказалась непрочной, правительство развалилось и на досрочных выборах ИНК вернулся к власти – но прецедент демократической сменяемости партий у власти был создан.
3. Нарендра Моди – сильный и опытный политик, объединивший в коалицию БДП и целый ряд региональных партий. Именно коалиционное строительство позволит ему сейчас остаться у власти, так как БДП, в отличие от двух предыдущих избирательных кампаний (2014 и 2019 годов), самостоятельно не получила абсолютного большинства. В Индии продолжается экономический рост, но его оборотной стороной являются инфляция и социальное расслоение. Если раньше люди, ощущающие дефицит справедливости, голосовали за БДП и против бюрократии, традиционно связываемой с ИНК, то сейчас уже ИНК, десять лет находящийся в оппозиции, перехватывает этих избирателей.
4. Индусский национализм Моди также вызывает полярные реакции – одну часть общества он воодушевляет, а у другой вызывает отторжение, в том числе связанное с опасениями за единство страны. Авторитарные тенденции в деятельности его правительства (хотя и не проявляющиеся в такой степени, как у ИНК в 1975-1977 годах) тоже привели к сокращению поддержки БДП.
5. ИНК и его коалиция формально проиграли выборы, но проигравшими себя не считают. Их альянс I.N.D.I.A., выступающий против национализма (в том числе и переименования страны в Бхарат), за индийскую, а не сугубо индусскую идентичность, получил больше голосов, чем ожидалось. В Индии укрепилась биполярная политическая конструкция из двух блоков во главе с ИНК и БДП, что усиливает вероятность их чередования у власти.
6. Моди сформирует новое правительство, но оно будет менее устойчивым, чем предыдущее. Ему придется обращать внимание на интересы своих многочисленных коалиционных партнеров, амбиции которых сейчас вырастут (как это было в неустойчивой коалиции в 1977-1980 годах). При этом опыта сложных процедур согласования таких интересов в рамках текущей правительственной политики у Моди нет – он привык к доминированию в кабинете министров. Часть министерских портфелей придется отдать представителям союзнических партий – а, значит, «потеснить» функционеров БДП. Это может быть дискомфортно для последних – и, как следствие, ослабить позиции Моди внутри партии.
7. Внешняя политика Индии не изменится – страна сохранит многовекторный курс, членство в БРИКС, партнерски-конкурентные отношения с Китаем. Будет получать выгоды от сотрудничества с Россией (в том числе в нефтяной сфере) и, одновременно, от связей с Западом.
Алексей Макаркин