5016
Книжный кутëж и литературная вакханалия. 📩 @taniabookovski
Смотрела «Эдем» Рона Ховарда и все два часа думала о том, выдуманная это история или нет. С одной стороны, охотно верится, что исторические реалии столетней давности могли породить подобных героев, с другой, некоторые моменты сюжета настолько неправдоподобны и безумны, что просто невозможно представить их не на экране. Судите сами: 1929 год, на один из Галапагосских островов сбегают от европейской суеты именитый врач Фридрих Риттер (Джуд Лоу) и его страдающая от рассеянного склероза замужняя любовница Дора Штраух (Ванесса Кирби). Риттер, возомнивший себя вторым Ницше, пишет философскую работу, по его мнению, способную изменить человечество. Дора занимается огородом и медитирует, в надежде исцелиться на лоне природы. Идиллии приходит конец, когда, начитавшись немецких газет, на тот же остров приезжает Хайнц Виттмер (Даниэль Брюль) в компании сына, жены и собаки. Риттер, мол, так хорошо разрекламировал в своих колонках жизнь на Галапагоссах, что ну её, эту Германию, чего они там не видели, тем более у сына Виттмера туберкулёз – мальчик нуждается в свежем воздухе. К неудовольствию Риттера и Штраух, это ещё не всё. Позже к ним заявляется эксцентричная баронесса Элоиза Боске де Вагнер Верхорн (Ана де Армас) в компании двух любовников и слуги. Дама собралась построить на острове лухари отель для богатеньких европейцев и находится в активном поиске инвесторов. Хотя, говорят, Уильям Голдинг нагло лгал, и людям в тяжелых жизненных обстоятельствах свойственно не грызться между собой, а объединять усилия для выживания, все перечисленные товарищи готовы объединяться только для того, чтобы немного подружить против других. Так что не стоит удивляться: несмотря на недостаток провианта, отсутствие медицинской помощи и наличие всяких монструозных диких животных под боком, большая часть персонажей фильма в результате помрёт от рук себеподобных.
Не буду вас томить: «Эдем» рассказывает о реальных событиях, для немцев ставших чем-то в духе тайны перевала Дятлова, так что мне пришлось засунуть куда подальше свои претензии к тому, что какой-нибудь средний Ганс может приплыть на вулканический остров в Тихом океане и изи-пизи построить на нём за пару месяцев акведук, дом из камня и миниферму. Сценарно картина опирается на две книги, написанные самими участниками событий, и одну документалку 2014 года. Интересно, что в книгах представлены разные версии происходящего, и Ховарду и компании пришлось выбирать, какая из них кажется им ближе или правдоподобней. На чьей стороне оказались все симпатии создателей при просмотре фильма довольно очевидно (и зря!), хотя, в целом, киношники постарались показать, что каждый в этой истории оказался не без греха.
В моём восприятии Рон Ховард – режиссёр довольно человеколюбивый. Его фильмы – истории стойкости, мужественности, преодоления, роста над собой. Его герои в большинстве своём – люди с большой буквы Л, готовые рисковать собой ради близких и всего человечества, талантливые, трудолюбивые, с ясными морально-нравственными ориентирами. Тем удивительнее, и, на мой взгляд, печальней для зрителя, что голливудского мэтра зацепила галапагосская версия «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Не могу отделаться от мысли, что если бы за сюжет о Риттере, «изучающем практику насилия», взялся бы кто-нибудь из европейских некоммерческих режиссёров, привычных показывать тьму внутри человека, мы бы получили не лощённый триллер с нюдсами Джуда Лоу, просвечивающими из-под сорочки сосками Аны де Армас и музыкой Ханса Циммера, а мрачное и жёсткое высказывание о человеческой натуре и том, что такое настоящая мизантропия. Ну да ладно, и так не ужасно.
Ничего круче этим летом вы уже не найдёте. В Страдариуме 28 июля стартует курс про русский мат! Это будет три онлайн-лекции от филолога Светланы Гурьяновой.
Мат — это не рядовые слова, а уникальный пласт лексики, имеющий особую историю и интересное происхождение, разговор о которых даст пищу для размышлений о русском языке и о реалиях жизни его носителей. Вместе мы заглянем в берестяные грамоты, разберем древние обряды, распутаем этимологические клубки, сравним, как матерились наши предки и как выражаются люди сегодня. И обнаружим: кое-что из того, что мы считаем низким и грубым, когда-то было обыденным или даже сакральным. А что-то прошло сквозь века и осталось неизменным, показывая, как мы похожи на тех, кто жил тысячу лет назад.
Записаться, конечно же, можно по ссылке.
Я общалась с Леной примерно пять секунд в жизни, и за это время невозможно сделать какие-то выводы, но, если честно, не думаю, что она снобка и грубиянка. Ставлю на то, что на каждый едкий выпад на самом деле была сотня-другая классных разговоров и благодарных клиентов, которых просто нет смысла описывать в книге, потому как в этом нет конфликта. Но по прочитанному в «Байках книготорговцах» складывается жуткое впечатление, будто работа в торговле для Лены, что-то типа работы в силовых структурах или ФСИНе для тех, у кого проблемы с контролем агрессии, – возможность безопасно выпустить пар. И это для меня повод порассуждать вовсе не о характере реальной Лены Нещерет или высокомерии работников книготорговой индустрии, а о том, почему в принципе такой образ едкого острослова стал популярен в современной культуре и остаётся популярен, несмотря на «новую искренность», «новых добрых» и фокус на уязвимости. С чего вдруг «быть классным» и «быть остроумным» равно «язвить» и «ставить на место»?
Думаю, что на этом месте Лена, её друзья и подписчики меня уже возненавидели, и, надеюсь, бросили читать этот текст, потому что у меня есть ещё одна большая и при этом отчётливо субъективная претензия к книге. И это даже не неудачная компановка частей текста, очевидно беглая редактура или сомнительное утверждение, что Хармс в детской литературе – это андеграунд, в отличие от Барто и Маршака (с 1960х проблем с изданием Хармса не было, и мои ровесники были завалены его книгами, потому что в конце 1980х «Детская литература» и «Малыш» издавали каждую тиражом по 200-300 тысяч). Это фраза о том, что «всё будет, когда станет процветать культура чтения, лев возляжет рядом с агнцем и книжники получат адекватную государственную поддержку». Даже не знаю, нужно ли фразу про государственную поддержку в книге, изданной в России в 2025 году, как-то комментировать. Не могу сказать на это ничего, кроме как «ну тогда полы мойте почаще». Даже не беря во внимание происходящее последние три года именно в книжной среде, сложно было не заметить, что для бизнеса примерно с 2012-2014 гг. выгоднее было оставаться проигнорированным государством, чем обратить на себя его внимание со всем из этого вытекающим.
Сейчас, как обычно, все подумают, что в книге плохо всё, и читать её явно не стоит. Но на самом деле, если не брать во внимание сами «житейские анекдоты», часть из которых лично для меня потеряла в пересказе большую часть своей интересности, есть в «Байках книготорговца» много того, что мне понравилось, без всяких оговорок. Например, Ленины размышления о детской литературе или жалобы на незаметность работников книготорговли. Ну и конечно, я всеми руками за сам посыл, который для меня свёлся к фразе «это какой-то каторжный труд – постоянно быть открытым и уязвимым». Лена использовала эту фразу по отношению к труду родительскому, но на самом деле, это, конечно же, обо всех, кто рад или вынужден работать с людьми.
К середине месяца созрела очередная порция микроотзывов на прочитанное, но в пост влезла только половина, соррян.
«Человек из кафе "Кранцлер"» Мишель Гужон
Просто очень плохая французская беллетристика, эксплуатирующая тему Третьего рейха. Немец пускает слюни на еврейку, достопочтенная фрау, мечтающая о дитяте, попадает на нацистскую оргию, где-то там, на фоне, проходит Олимпиада, на которой Джесси Оуэнс получает четыре золотые медали, и уже маячит идея концентрационных лагерей, а автор сего опуса всё никак не может разобраться с географией Берлина и зачем-то вставляет в текст исковерканные словечки (особенно смешно, когда вместо Prost! герои восклицают Prosit!). Я тоже прошу: редактируйте книжки нормально, пожалуйста!
«Вношу ясность» Фрэн Лебовиц
Обычно, если за людьми закрепилась репутация остроумных мизантропов, это значит лишь одно – они будут меня бесить. Не знаю почему, но во мне просыпается внутреннее быдло, и прям так и хочется надеть на палец брелок с ключами, выдать нетленное «ты откуда такой умный?!» и попросить пояснить за Дюка Эллингтона, например. Не скажу, что с Фрэн Лебовиц такой реакции не было вообще, но к моменту, когда я села читать «Вношу ясность», я уже прониклась симпатией к этой женщине, предпочитающей липких детей глупым взрослым и курение – здоровому питанию.
Одно уважаемое русскоязычное СМИ почему-то написало, что сборник эссе Лебовиц 1970-80ых годов посвящён «богемному Нью-Йорку». Ну...если вы считаете темы комнатных растений или портативных плиток с двумя конфорками достаточно богемными, тогда да. В основном же под обложкой книги просто разной степени забавности журнальные колонки в стиле интертейнмент обо всём подряд, написанные полвека назад той, что сейчас превратилась в бабулю без компа и смартфона.
«Последняя любовь бабы Дуни» Алина Бронски
Вы наверняка хоть раз видели в новостях старушек, которые отказываются покидать зону боевых действий, кидая в солдат аргумент «я здесь жила, здесь и помру». Бывшая медсестра баба Дуня из таких: она вернулась в зону отчуждения, чтобы доживать в ней последние денёчки в компании пауков, кошек, призрака умершего нелюбимого мужа Егора и таких же самодостаточных стариков, фонящих больше, чем остатки реактора. Где-то за бугром, в далёкой Германии, у неё есть дочь, а в мифической Америке – сын, потому баба Дуня вовсе не считает себя одинокой и складывает в банку остатки пенсии, чтобы когда-нибудь презентовать их внучке Лауре. Всё это – жалка сотая часть романа, в котором за 224 страницы произошло примерно всё, кроме, разве что, инопланетного вторжения. Были даже труп с проломленным черепом, тюрьма и свадьба. Мне сотню раз хотелось крикнуть «чуть помедленнее, кони!» и, схватив авторку за руку, попросить поподробнее раскрыть тот или иной эпизод, что, честно говоря, характеризует книгу не лучшим образом, как и полностью слитая интрига с письмом от Лауры (вообще семейная линия в романе получилась не очень удачной, её как через шрёдер пропустили). Но, стоит признать, Алина Бронски сделала то, что считалось в современном литературоведении невозможным: написала идиллию, которая мало того, что не закончилась разрушением, так ещё и умудрилась вырасти из него.
«Дураки все» Ричард Руссо
Возвращение в старый знакомый Норт-Бад, который двадцать лет спустя стал ещё более унылым местечком: часть героев умерла, часть разъехалась, кто-то оказался в доме престарелых, а сам «мастер на все руки из жопы» Дональд Салливан узнал от врача, что без операции на сердце жить ему осталось всего ничего. Основной движок второй части цикла – наглухо отбитый муж Дженни, дочери любовницы Салли, также есть интрига вокруг имени любовника покойной жены начальника местной полиции, между прочим, запойной читательницы. Честно, и от первого, и от второго я бы отказалась в пользу просто рассказа о межличностных отношениях центральных персонажей, как было в первой части.
Я так и не понимаю, нравится ли вам великолепная рубрика #пппп, но продолжаю её вести, чтобы иногда не только бухтеть.
Прочитала
Статья Екатерины Петровой «"Между Гонкуром и Нобелевкой": амбициозная заявка Литературной премии БРИКС» в «Реальном времени»
Поддерживать духовные и семейные ценности в РФ должны нынче все, в том числе литературные премии, но последние справляются с этим не очень, поэтому...больше премий богу литературных премий! Теперь своя будет и у БРИКС. Как знать, возможно, нынче поджог или забивание камнями женщин за выход из дома с непокрытой головой в некоторых странах объединения – вполне себе семейная ценность, как бы абсурдно это ни звучало. Но ещё больший абсурд можно найти в регламенте новой премии. Жюри каждой страны выдвигает своих кандидатов, а потом путём кидания костей или, может, доски Уиджи выбирается победитель. Очень удобно, а, главное, читать никому ничего не надо, да и как это сделаешь, ведь какой-нибудь Захар Прилепин из жюри с российской стороны явно не владеет индонезийским, арабским или оромо. Лонг, шорт и победитель уже осенью (а чё тянуть?!), я заинтригована.
Посмотрела
«Представьте, что вы в городе» реж. Мартин Скорсезе
В сентябре в Берлин приезжает Фрэн Лебовиц, билеты на встречу стоят больше шестидесяти евро, а я ещё слишком молода, чтобы отдавать столько денег за мероприятие, с которого выйду не потная, поэтому решила считерить и посмотреть семисерийную документалку о Лебовиц на Netflix. Иногда в процессе думала: «боже, зачем я смотрю на эту взлохмаченную американскую мизантропку, когда есть своя родная Зинаида Пронченко?!», но потом писательница смешно шутила или выдавала что-нибудь «не в бровь, а в глаз», и я откладывала пульт в сторону.
Послушала
Подкаст «Как жить жизнь? | FOMO и YOLO» от Forbes
Пока какие-то люди на YouTube разоблачают, разоблачают да всё никак не могут выразоблочить книжных блогеров, которые, оказывается, (закройте детям глаза или уберите их от экранов!) не читают, Зефирная Фея всея книжного Телеграма Лена Чернышёва сходила в подкаст Forbes и поговорила с ведущими о литературе. Слушать Лену всегда даже не одно удовольствие, а сразу много, но я не могу не предупредить вас о том, что одна из ведущих неиронично называет чтение детективов guilty pleasure и всерьёз стыдится этого. Кажется, нам всем срочно нужно выйти из метамодернизма и заново зайти в пост-.
Посетила
Выставка Embrace Клары Хоснедовой в Hamburger Bahnhof
Здоровенные гобелены чешской художницы выставлены в историческом зале музея, расположенном в здании бывшего Гамбургского вокзала. При входе на выставку они кажутся чем-то монументальным, вылитым из бетона, цемента и песка, но при ближайшем рассмотрением оказываются мягкой шерстью или льном, из которых выглядывают то чьи-то глаза, то ещё какие части тела. Из-за большого пространства и фолкового аудиосопровождения ощущение, будто попадаешь в древний лес, полный сказок, чудес и оставшихся после чужой трапезы скелетов, и сказки эти в духе «Медведя на липовой ноге», а потому главное чудо – выбраться отсюда невредимым. Одновременно страшно и притягательно – одобряю!
Первые читательские полгода 2025-го уже позади, и я не смогла оставить вас без его итогов!
На YouTube уже доступно видео с ответом на вопросы тэга «Полгода книжных контрастов», в котором я рассказываю обо всём лучшем и худшем, ожидаемом и пропускаемом:
👉 https://youtu.be/vIL9vCeJEsw
Если забугорный видеохостинг у вас не работает, видео можно посмотреть на Boosty. Для этого нужна либо подписка уровня «Твёрдый переплёт», либо символическая разовая оплата за доступ к конкретно этому ролику:
👉 https://boosty.to/bookovski/posts/efda023e-520a-4b8a-9e60-c83f1cc653ea
Ну и для самых упоротых у меня есть видос, в котором я рассказала вообще обо всех прочитанных за последние шесть месяцев книгах и раскидала их по тир-листу, выставив «оценочки». Это мой июльский видос для бустеров, его можно посмотреть с любым уровнем подписки или за разовую оплату:
👉 https://boosty.to/bookovski/posts/612d5100-d11e-46ed-8897-aef7aed78fc3
На сегодня объявления всё, перехожу в режим ожидания комментариев под видео!
Я уже почти домазала свои лыжи вазелином и направила их в сторону непрочитанных «старинок» из вот этого поста, рассчитывая на привычное летнее затишье, как меня догнали грядущие в следующие два месяца книжные новинки.
«Такого света в мире не было до появления N» Оксана Васякина
У Оксаны Васякиной закончились мёртвые родственники, и с романов она перешла на рассказы. Однако если вы рассчитываете оценить, хороша ли она в сюжетной художественной прозе, то не в этот раз. Рассказы, в большинстве своём, автофикциональные и повествуют о различных женщинах, с которыми автогероиню сводила судьба, случай, работа в кофейне или тяга к отдыху «дикарём».
«Сахарная пудра» Маргарита Полонская
«Валерия родилась царстве жуков. Днём она выглядит как человек, а ночью превращается в насекомое» – с таких слов начинается аннотация. Ну и что вам ещё нужно, чтобы бежать предзаказывать?!
«Сценаристка» Светлана Павлова
Сценаристка Зоя сдаёт тест на ВИЧ, перестаёт спасть и есть и попутно вспоминает своих бывших.
«Bookship. Последний книжный магазин во вселенной» Мария Закрученко
Чего я точно не ждала от авторки телеграм-канала «Опыты чтения», так это космической фантастики. Однако вот она: еле живой космический корабль бороздит просторы вселенной, доставляя самый запрещённый товар ever – книги. Вы не видите, но на этом месте я показываю вам вулканский салют из «Стартрека».
«Ещё молода» Рокси Данн
Миллениальская проза, в которой героиня по имени Марго в возрасте «немного за тридцать» уже перебрала стольких «принцев», что отчаялась выйти за кого-нибудь из них замуж, а часики, меж тем тикают всё громче, и иногда из них даже выскакивает бешеная кукушка.
«Старатели» Ариэль Джаникян
Роман о сильной героине, сколачивающей состояние во времена Золотой лихорадки, который писательница создала по мотивам собственной семейной истории.
«Птенчик» Кэтрин Чиджи
Манипуляции, насилие, мизогиния, расизм – где ещё собрать это комбо, как не в католической начальной школе в Новой Зеландии. Весь класс очарован прекрасной вдовствующей миссис Прайс, а она выбирает из подопечных детишек «питомцев» (видимо, в российском переводе они станут «птенчиками», что звучит гораздо менее тревожно).
«Последняя любовь бабы Дуни» Алина Бронски
Небольшое село Черново, расположенное недалеко от Чернобыльской АС, – место, куда люди приезжают доживать. Вот и обутая в присланные переехавшей в Германию дочерью биркенштоки баба Дуня не исключение. Однако скоро в соседнем доме селится мужчина с девочкой, которой, казалось бы, жить да жить, и в буднях жителей деревни появляется новое «развлечение».
«Белая линия ночи» Халида ан-Насрулла
Притча о книголюбе, который вынужден работать...ба-ба-да-бумс! литературным цензором.
«Крутые парни и второй пол» Сьюзан Фрайман
На примере более-менее современного кинематографа американская культуролог раскрывает понятие «крутой маскулинности», что так старательно публично отстраивается от всего феминного.
Что ждёте больше всего?
Я, как водится, считерила, и парочку книг из этого списка уже прочитала.
За июнь прочитала девять книг и сняла с собаки миллион клещей. Это на миллион клещей больше, чем мы снимали с неё до этого за всю её собачью жизнь, и это при том, что мы, напоминаю, жили на окраине Тбилиси и каждый день тусили в местном скверике с уличными собакенами.
Собачьи вопросики волновали меня последние несколько месяцев больше всего, даже больше продления ВНЖ. В конце концов, если что на Александрплатц полно места, и у меня есть гитара (играть не умею, но когда это кого останавливало), так что как-нибудь проживём. Собака, меж тем, сначала отрастила себе опухоль под мышкой, которую опять пришлось колоть, чтобы убедиться в её доброкачественности (в прошлом году мы уже делали гистологию новообразования на губе, которое рассосалось чуть ли не раньше, чем пришёл счёт). Потом мы наконец собрались с духом заняться её зубами, и когда я заполнила пять доков с анамнезом и донаркозной подготовкой, была накручена хлеще, чем женщины восьмидесятых с химзавивкой. Но всё прошло хорошо: опухоль – липома, зубы чисты и все на месте, собака залита «Бравекто», и теперь я снимаю клещей с себя.
Ещё немного важной информации из мира природы: еноты «с большими лопатообразными хвостами» построили плотину прям рядом с домом и теперь у меня новый вызов – увидеть их. В этой плотине, ради которой они уничтожили больше деревьев, чем два июньских урагана, уже есть стеклянная бутылка и ракетка для пинг-понга, и я продолжаю наблюдение, очень надеясь, что бобры не набутылили настоящих енотов, и не отмудохали местных уток, ведь мы знаем: они те ещё курвы и вряд ли играют в пинг-понг, попивая фритц-колу.
Кстати, об ураганах. Несмотря на всё своё «везение», я не попала ни в один, потому что за два дня до этого публично заявила, что хватит с меня социальной активности и следующую неделю я сижу дома (надо было ещё сказать «и мою окна»). На самом деле я просто заманалась три недели везде опаздывать из-за ремонта ж/д путей в Брандебурге и решила потратить свободное время не на разглядывание табло, в надежде, что что-нибудь уже приедет, а на видео с полугодовыми итогами. Coming soon.
Ну а теперь, когда вы прочитали гору совершенно бесполезной информации, настало время объявить счастливого обладателя винных бокалов и сертификата в «Подписные издания». Поздравляю @barbarianna! Откупоривайте, что там у вас припасено на этот случай, скоро с вами свяжутся и всё отправят!
А на самом июньском моём фото просто невероятное – сразу две Тани из Кемерово посреди Кройцберга. Загадывайте желание!
В этом году Джулианна Мур нарасхват у стриминговых сервисов. За первые шесть месяцев 2025-го Netflix уже успел выпустить сериал «Сирены», в котором актриса сыграла нетипичную для себя роль холодноватой и расчётливой капризной богатой дамочки, а Apple – фильм «Долина эха», где Мур досталась роль самоотверженной матери. Посмотрела оба проекта и осталась совсем не в восторге.
«Сирены» реж. Николь Кэссел, Куен Чан, Лайла Нойгебауэр
На море-окияне, на острове Буяне, находится шикарный особняк семейства Келл, при котором расположен центр реабилитации и заповедник для диких птиц. А ещё там живёт Симон, работающая ассистенткой светской львицы и владелицы этого заповедника Микаэллы Келл. Микаэлла носит яркие платья, пьёт правильные смузи и устраивает пафосные приёмы, на которых богатые и знаменитые чмокают друг друга в щёки и смешно верещат, а Симон делает так, чтобы и с платьями, и со смузи, и с приёмами всё шло без сучка, без задоринки. Для начальницы и подчинённой их союз выглядит как счастливый симбиоз, однако приехавшая воззвать к совести Симон, забившей на больного отца, её старшая сестра Девон считает, что девушку срочно нужно вызволять из плена зажравшихся богачей.
Изначально Netflix делала на «Сирен» большие ставки: громкое промо, множество вариантов озвучки, в том числе русскоязычная, в главных ролях разновозрастные звёзды – всемилюбимая Джулианна Мур и молодая Рейнира Таргариен, она же Супергёл из последнего «Супермена», Милли Олкок. Однако буквально через пару недель после выхода проекта стало известно, что ни первую, ни вторую компания не планирует выдвигать ни на какие премии, и в наградном сезоне в номинациях мы увидим только Меган Фэйхи, для которой роль Девон вполне возможно станет трамплином из сериалов и ромкомов на Hallmark в большое кино.
Странно, что для сервиса провал «Сирен» стал неожиданностью, ведь центральная сюжетная линия сериала, связанная с тем, что «богатые тоже плачут», «у богатых свои причуды» и, наконец, всегда актуальным призывом «ешь богатых», написана словно бы пятиклассниками, кидавшими кубик, каждая цифра которого – какой-то сюжетный поворот. В начале нам обещают интригу размером с дом, но, как это часто бывает в больших многосерийных проектах – замах производится на рубль, а удар оказывается на копейку. В итоге «Сирены» поражают бессвязным нелогичным финалом и сводятся к ещё одному всегда актуальному девизу «дракон мёртв, да здравствует дракон!», в результате чего сюжетная линия, связанная с семейными отношениями, и впрямь выглядит более выигрышно.
«Долина эха» реж. Майкл Пирс
Кейт, живущая на ферме и зарабатывающая на жизнь уроками верховой езды, ещё не оправилась от смерти партнёрши, как вынуждена в очередной раз переживать за вечно вляпывающуюся в неприятности дочь Клэр. В этот раз девушка появляется на пороге дома матери с новостью, что она случайно убила своего бойфренда. Кейт, наверняка жалея, что она содержит лошадей, а не свиней, всё-таки решает стать дочкиным partner in crime.
У «Долины эха» отличный набор создателей и не менее отличный каст: Майкл Пирс восемь лет назад снял классного «Зверя» с Джесси Бакли и Джонни Флинном, сценарист Брэд Ингелсби работал над «Мейр из Исттауна», в кадре компанию Джулиане Мур составляют Сидни Суини из «Белого лотоса» и внезапно получивший роль плохого парня Донал Глисон. Тем удивительнее, что картина о самоотверженной материнской любви, сочетающейся с хитрой изворотливостью, получилась настолько унылой и безликой, что спасти её не силах ни первоклассный актёрский состав, ни парочка сюжетных твистов. Хочется как-то оправдать команду проекта, сказав, что на раскрытие характера героини или её созависимых взаимоотношений с дочерью на экране просто не хватило хронометража, но на самом деле сюжет иной раз столько времени топчется на месте или увязает во флэшбеках, что уж чего-чего, в времени явно было достаточно. Просто стоило чуть меньше заморачиваться со скрытой рекламой Apple и подсъёмками лошадок с развивающейся гривой и чуть больше подумать о зрителе.
Современная российская проза стала полноценной частью моей читательской жизни десять лет назад. Все эти десять лет я наблюдала, как она проделывает путь от аутсайдера в потёртом пиджаке с заплатками и репутацией любителя «чернухи» до королевы бала, о цацках которой обязательно выйдет материал Екатерины Манойло.
Прошли те времена, когда современными российскими авторами называют писателей, чьи главные тексты написаны ещё в прошлом веке, а лонг-листы литературных премий состоят сплошь из текстов, переосмысляющих исторические события ХХ века. Российская проза разная, актуальная, классная и уже совсем не кажется чем-то безуспешно пытающимся догнать зарубежный литпроцесс.
Рано или поздно на просторах Телеграма должен был появиться канал, рассказывающий о том, что интересного прямо сейчас происходит в мире российской литературы, и вот он с нами, знакомьтесь: «Книжная Парадная». Персоналии, премии, подборки, новинки и рекомендации. Социальная и нежанровая проза, автофикшн, триллеры и антиутопии. Всё в одном месте и при этом удобно структурировано с помощью хэштегов, так что запутаться невозможно:
/channel/newprose
Хорошо помню, какой эффект произвели на читателей «Рассказы» Наталии Мещаниновой. «Непристойно личный текст, страшный, как романы Стивена Кинга», «буквально каждое предложение – очередной акт насилия», «огромная смелость перед правдой и необъяснимая сила жить». Коротышка дядя Саша, домогавшийся девочку Наташу с её девяти и насиловавший с четырнадцати, психически нездоровая мать-«сердечница», всё знавшая, но продолжавшая оставаться с насильником и третировать дочь, желтая трусость, красная ненависть и «Дневник Лоры Палмер». На их фоне снятый Мещаниновой по собственному сценарию «Один маленький ночной секрет», рассказывающий о двенадцати часах из жизни четырнадцатилетней Миры, кажется сильно отцензурированной версией происходившего, в которой так много обыденности и почти нет чернухи.
Накануне Нового года Мира пытается отпроситься у матери сходить после семейных посиделок к Лере, отмечающей праздник в компании совершеннолетнего брата, но «заботливый» отчим утверждает, будто слишком хорошо знает, что на уме у оставшихся без присмотра подростков. Как ни странно, в итоге девочку всё же отпускают к подруге, где её предсказуемо ждут бутылка вина и возможность продемонстрировать, что она уже не маленькая: в компании Мира знакомится со смазливым файерщиком Даней, прилетевшим в Россию на праздники из Риги.
Всё происходящее за пределами родительской хрущёвки Мира до последнего воспринимает как новогоднее чудо. Вот он, реальный шанс вырваться из мира тихого повседневного насилия, творящегося, пока мать отсыпается после бессонной ночи с новорожденным – прям-таки ставшая реальностью сказка. А в сказке, как известно, зло, неизменно побеждённое добром, обязательно должно быть наказано: прежде чем забрать деву в беде из башни, рыцарь побеждает в честном бою дракона. Жизнь же существует совсем по совсем других законам, в которых зло многолико, а драконы умеют говорить приятные слова, угощать вином, дарить подарки и не забывают улыбаться во все тридцать два.
Драматургически «Маленький ночной секрет» устроен как ловушка: он убаюкивает, избегает лобовых решений, не повышает голос, не ставит диагнозов, но от этого только тревожнее и больнее. На протяжении всего повествования зрителя подводят к выводу о том, что героиня в свои четырнадцать, вопреки словам матери и действиям отчима, – абсолютный ребёнок, мечтающий об ответственном взрослом, который будет любить её безусловно, не задавая вопросов, не прося ничего взамен, и, конечно, избавит от всех проблем. Но всё, что ей остаётся – утопать в поролоновом наполнителе старого дивана, до тех пор, пока из уст дяди Андрея не прозвучит заветное «ну всё, спи».
Думаю, вчера вы окончательно поняли, что не стоит ждать любви к минералке от человека, название блога которого отсылает к Чарльзу Буковски, а значит сегодня самое время разыграть винные бокалы 👅
Мы с девчонками из подкаста «ВИНИШНИК» решили подарить кому-нибудь из вас два красивущих (и здоровущих!) винных бокала и электронный сертификат на 3000 рублей в «Подписные издания».
Для участия вам нужно подписаться на наши каналы:
Bookовски
ВИНИШНИК
И оставить комментарий под этим постом.
Первого июля в посте с итогами месяца я назову победителя, который сможет смотреть выпуски «Винишника» и читать мои посты, как король, обложившись книжечками и кружа в бокале охлаждённое красное-прекрасное. Ну или «Боржоми», если хотите, кто я такая, чтобы запрещать вам вести здоровый образ жизни.
‼️К сожалению, отправка призов только по РФ, и напоминаю, что использовать сертификат в «Подписные» можно онлайн, а не только в СПб.
На дворе середина июня, а я так и не рассказала, какие новинки читала в мае. Не дело!
«Люди из Бильбао рождаются где захотят» Мария Ларреа
Многообещающие обложка, аннотация, отзывы и даже начало, но довольно быстро всё скатилось к неироничной, если не сказать унылой, версии «Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной?» Джанет Уинтерсон. Ну или просто мне хотелось трэша, угара, содомии, магического реализма, театральных баек и не суждено понять, зачем люди разыскивают когда-то отказавшихся и никогда в жизни не пытавшихся их найти биологических родителей, и почему в книжках эти родители всегда оказываются такими мимимишными товарищами, единственный малюсенький, просто крохотный, недостаток которых – нежелание брать на себя ответственность за жизнь детей.
«Три истории на моих поминках» Евгения Захарчук
Благодаря этому роману вспомнила все подробности чистки телефона перед прохождением российской границы, и, надо признать, довольно быстро идентифицировалась с героиней, приехавшей из Германии в Россию навестить бабушку. И это круто, как и удавшаяся попытка разговора о том, что дом, к сожалению, – далеко не всегда что-то хорошее, связанное с исключительно приятными воспоминаниями. Но где сюжет, сюжет-то где? А он в той, как мне кажется, фикш-части романа, которую можно выдрать и выкинуть без зазрения совести, оставив только прекрасное, как мне кажется, автобиографическое эссе о чуждости самых близких.
«Я не прощаюсь» Хан Ган
Подруга рассказчицы-писательницы откочевряжила себе случайно пальцы и, пока лежит в больнице, попросила ту присмотреть за попугайчиком. В итоге рассказчица сквозь снег и нашёптывания winter is coming отправилась на остров Чеджудо, а в это время Хан Ган захотелось рассказать нам о том, ради чего всё и затевалось – об «инциденте 3-го апреля», так же известном, как «резня на Чеджудо», когда военные убили около 30 тысяч жителей острова из-за произошедшего на нём восстания левых повстанцев, протестующих против раздела Кореи. Но, естественно, рассказать надо так, чтоб если читатель не в курсе, то ничего и не понял, а ещё лучше – запутался в героинях, поочерёдно рассказывающих всякое грустное от первого лица. В общем, как-то я не прониклась, и даже немного пораздражалась из-за того, что сюжетная рамка с этими двумя подругами в повествовании оказалась собачьей пятой ногой.
«Похороны К.» Чон Хиран
Ещё один южнокорейский роман о писательнице и «писательнице», который Inspiria выпустила с совершенно неподходящей аннотацией, пообещав развлекательную фантасмагорию с интригой. На самом же деле это меланхоличное произведение о том, как женщина на пятнадцать лет стала лицом творчества талантливого писателя, выдавая его романы за свои, а потом, после его смерти, узнала, что у этого писателя есть дочь – настоящая писательница. Другого легко потерять, себя сложно найти, жизнь невозможно вернуть – посылы примерно такие, есть тема двойничества и много всего прикольного, но почему-то всё вместе это ну вообще не мэтчится, прям скука смертная, дочитала с третьей попытки.
«Личные мотивы» Софья Ремез (подробнее было на Boosty)
Кому литературный детектив, а кому путеводитель по современной русскоязычной прозе, точнее, по персоналиям. Списывая своих героев-писателей с друзей-писателей (и даже мужа-писателя) Ремез обошлась без глумления и ёрничества, потому что, конечно, все они, вне зависимости от навешенных критиками ярлыков и реального уровня таланта, плывут по литературному процессу в одной хлипкой дырявой лодке. Симпатично, местами забавно, но детективная составляющая к финалу сливается, видимо, через ту самую дырку в лодке.
До чего из перечисленного уже добрались? Как впечатления?
Истории о женской дружбе, в которых одна – яркая и талантливая, а вторая – лишь её жалкая тень, после успеха «Моей гениальной подруги» стали появляться, как грибы после дождя. Самая по-хорошему странная вышла у американки китайского происхождения Июнь Ли, написавшей свою «Книгу Гусыни» от лица двадцатисемилетней француженки, сумевшей благодаря писательскому таланту своей подруги вырваться из богом забытой деревни в частный английский пансион, – в ней за фасадом знакомого сюжета, сотканного из зависти и зависимости, прячется нечто куда более занимательное.
Всё началось в деревенской глуши послевоенной Франции, где жили – не тужили две тринадцатилетние девчушки, робкая Аньес и бойкая Фабьена. При помощи местного почтмейстера месье Дево они написали книгу о жизни в родном Сен-Реми, которую возьми да и выпусти одно крупное парижское издательство, посчитавшее рассказы о мёртвых детях и таких же мёртвых темнокожих возлюбленных достаточной экзотикой для французских интеллектуалов. Однако слава пришла лишь к Аньес, чьё имя оказалось на обложке, вместо имени той, что придумала не только саму затею, но и все сюжеты.
Аньес, окружённая воротилами издательского бизнеса, каждый из которых хочет отщипнуть себе кусочек её успеха, при всей своей робости ведёт себя абсолютно бесстрашно: она прекрасно знает, что по способности манипулировать и причинять боль никто из них и близко не стоял к расчётливой Фабьене, вызывающей у девчушки зависимость своей способностью сочинять истории. Расстояние между героинями на протяжении повествования постепенно увеличивается, но Аньес всегда на крючке и думает лишь о том, как бы поскорее воссоединиться с подругой, которая множит свои сущности и с помощью щепотки фантазии и бумажных писем переносит её в альтернативную версию того места, из которого когда-то так хотелось вырваться.
Согласно концепции Июнь Ли, повествование может быть настолько сильно, что оно способно не только создавать новые миры, но и разрушать старые. В её книге истории превращаются в ценные артефакты, которые могут быть украдены, присвоены или использованы для достижения не всегда благих целей. С их помощью люди переживают невозможное, сохраняют исчезающее и вытесняют блёклую реальность чем-то более живым или даже страшным. Так что «Книга Гусыни» на самом деле роман не о токсичной дружбе, а о том, как одна девочка попробовала рассказать другой, кем ей быть.
Кажется, все, кто смотрит «Финикийскую схему» Уэса Андерсона, прежде всего пытается найти в ней ответ на вопрос «стало ли творчество режиссёра полностью декоративным, или всё-таки есть в нём намёк на декоративно-прикладное?». Даже самые преданные фанаты любителя цветных костюмов не могут отвертеться от того факта, что сейчас в инстаграмных рилсах, снятых в стилистике Андерсона, больше смысла, чем в последних его полнометражных фильмах. Андерсона ругают за топтание на месте, за вытеснение стилем и формой содержания, а он продолжает выпускать новый фильм каждые пару лет и торжественно представлять их на главном европейском кинофестивале.
Начнём с того, что у «Финикийской схемы» есть вполне внятный и поддающийся пересказу сюжет. Гражданин мира, магнат и филантроп Жа-Жа Корда чудом выживает после очередного покушения и призывает в свой особняк старшую из десяти детей – двадцатилетнюю Лизль, готовящуюся превратиться из послушницы в монахиню. По мнению Корды, жить ему осталось недолго, и Лизль должна пройти испытательный срок, прежде чем стать его полноправной наследницей. Он показывает ей свою разложенную по коробочкам финикийскую индустриальную схему и берёт в путешествие по городам и весям, которое в процессе превращается в поиски убийцы матери Лизль и путь её сближения с отцом.
Как обычно у Андерсона, его художественный мир имеет мало общего с реальностью, он построен с нуля в декорациях. Съёмки велись в потсдамской киностудии «Бабельсберг» (занимательный факт: смотрела его я тоже в Бабельсберге), где когда-то свои фильмы, считавшиеся в Голливуде «странными сказками», снимали немецкие экспрессионисты. И так же, как сто лет назад Фриц Ланг и Пауль Вегенер, Андерсон не стремится к жизнеподобию, намеренно сокращая количество художественных приёмов в своём арсенале. Персонажи говорят так, будто они в одной из пьес Ионеско, передвигаются, выпрямив руки по швам, строго по заданной траектории. В моменте, когда уставший от длительных переговоров с потенциальными партнёрами Жа-Жа решает, что ему необходимо жениться на кузине, победить чиновников и освободить рабов, ожидаешь превращения Лизль в бурерождённую Таргариен, за спиной которой появится подвешенный на стропилах потрёпанный дракон, сохранившийся ещё со времён съёмок «Бесконечной истории», а то и «Нибелунгов».
Это ощущение постоянного присутствия театральной условности — не просто фирменный приём, а почти идеологическая позиция. Уэсу Андерсону не особо интересна реальность, он настаивает на праве создавать из реквизита и ритуалов её альтернативу. И если искать в «Финикийской схеме» что-то большее, чем эстетический конструктор, то, пожалуй, именно это и будет её сердцевиной: возможность договориться о смысле происходящего, даже если ты живёшь в картонном городе и говоришь репликами из пьесы, которую никто никогда не дочитывал до конца.
Я часто использую СhatGPT для всяких несложных задач, типа поиска повторов в тексте или объяснения ошибок в домашке по немецкому, и со всем этим он справляется неплохо, мало того, даже изощрённые музыкальные рекомендации подбирает гораздо лучше Spotify. Но в том, что касается книг, ИИ – просто отстой. Два года назад, когда все баловались с новым сервисом, я попросила его написать рецензию на «Времеубежище» Георги Господинова, так он выдумал сюжет, который и близко не стоял с реальным: одноногий часовщик и всякое абсурдистское безумие восьмидесятого левела, которое я бы с удовольствием почитала, если бы оно когда-нибудь стало романом.
В этом году моим guilty pleasure и вовсе стало пристыживание языковой модели за откровенные враки. Всё началось с того, что я попросила порекомендовать несколько романов о Берлине, доступных на русском языке. Угадайте сколько романов из пяти предложенных существует в реальности? Ноль! Я понимаю, что трудно угодить человеку, пишущему «не надо Дёблина!» и «я уже читала Би Сеттон и Эми Липтрот», но утверждать, что Донна Тартт в 2006 году издала свой наименее известный роман «Секретный истеблишмент», о том, как группа молодых людей хочет устроить революцию и свергнуть немецкую политическую элиту, – это уже чересчур. Впрочем, не менее чересчур, чем утверждать, будто у Уэльбека есть роман «Берлинская антихристия», а «Красный Дракон» Томаса Харриса – книга о влиянии Китая на мировую культуру.
Последние крохи моего доверия СhatGPT потерял после того, как мы с ним обсуждали китайский автофикшн, и он порекомендовал почитать перевод романа Сян Сюэ «Моя мать – рыба», вышедший на русском в издательстве «Грация», и «Пекинскую куклу» Чунь Шуйлинь. Тут уже он сам пристыдил меня за незнание выдуманного им издательства и невозможность найти его в социальных сетях.
Так что мы точно не пропустим тот момент, когда книжные блогеры начнут юзать текстовый ИИ: неточные цитаты, выдуманные сюжеты, подборки с несуществующими книгами не заметить невозможно. Ну а писателям я бы, напротив, посоветовала меньше кривить лица при упоминании СhatGPT – такие сюжеты пропадают!
Один из двух моих любимых сериалов, просуществовавших дольше двух сезонов, и при этом не скатившихся в говно к финалу, – Girls Лины Данэм. Я ровесница героинь, смотрела сезоны по мере выхода, и для меня этот проект куда более культовый, чем больше похожий на фэнтези о несуществующем мире Sex and the City. Поэтому, когда я узнала, что на Netflix вышел новый сериал Данэм, ещё и во многом, как и Girls, и её первая полнометражка Tiny Furniture, основанный на личном опыте режиссёрки, побежала смотреть, теряя тапки.
Героини миллениальских романов в любой непонятной ситуации валят в Берлин, но киношники книжек не читают, поэтому Джессика из Too Much («Чересчур»/ «Слишком»), едва выбравшись из-под руин развалившихся отношений, отправилась в Лондон. Окей, на самом деле её туда сослали по работе, но, как истинная фанатка Джейн Остин, «Реальной любви», «Ноттинг-Хилла» и «Дневника Бриджит Джонс», она не была против. Да и с чего бы, ведь в первый же вечер и в первом же попавшемся пабе Джесс познакомилась и затусила с инди-рокером Феликсом, довольно быстро сменившим статус «всё сложно» на роль её нового крутого парня. Но в тот самый период, когда искры из глаз, бабочки в животе и вот это всё, вместо того, чтобы наслаждаться и радоваться, что Феликс пока ещё считает её вечное too much во всём по-своему очаровательным, Джесс ищет, где же любовник прячет свои красные флаги.
Честно скажу: первые две серии проекта выглядят довольно паршиво, прям как типичная американская сериальная жвачка от Netflix, притворяющаяся «Эмили в Париже» для тех кому за тридцать лет и семьдесят килограммов. Прибабахнутая Она, very hot Он, идеальная бывшая с плоским животом, которую даже невозможно ненавидеть, настолько она идеальна, друг-гей, тупые шутки от бабули, ещё более тупые шутки про разницу между британским и американским английским, дальше продолжите дальше. Но, оставив позади все дурацкие вводные, драматическая составляющая сюжета набирает обороты, а комедийная – градус безумия. Джесс не может просто наслаждаться влюблённостью, потому что привыкла, что она в глазах партнёра слишком глупа, слишком нелепа, слишком слишком, а у Феликса, на самом-то деле, и без Джесс с её приколами забот полон рот и парочка психологических травм по карманам рассовано.
Если актёрский состав «Девочек» практически полностью состоял из подающих надежды ноунеймов, то в Too Much успели засветиться Наоми Уотс, Стивен Фрай, Адель Экзаркопулос, воскресший Джон Сноу из «Игры престолов», Мисария из «Дома дракона», горячий священник из «Дряни», а сама Данэм и вовсе исполнила роль старшей сестры Джесс, окуклившейся в одной из спален материнского дома после расставания с мужем. И если обычно подобные режиссёрские решения – на каждую второстепенную роль приглашать звезду в итоге напоминают капустник, то в Too Much актёрам действительно есть что играть, а их колоритные персонажи запоминаются надолго. Так, например, Фраю досталась роль разорившегося британца из глубинки, который занимает денег, чтобы пустить пыль в глаза, в то время как его вечно накуренная супруга отпускает шуточки про самоубийство, а Эндрю Скотт сыграл артового кинорежиссёра, срущегося в сети со всяким, кто написал на Letterboxd отрицательный отзыв о его детище о секс-работнице. При этом Мэг Штальтер и Уилл Шарп, которым выпала необходимость быть в этом проекте киношной, а значит, более красивой версией Данэм и её мужа, британского инди-музыканта Луиса Фелбера, вовсе не потерялись на фоне маститых коллег.
Совсем недавно, после выходы «Материалистки», все обсуждали может ли ромком быть современным, или этот жанр изжил себя ещё в 2000х и навеки погребён в могиле из штампов. Too Much показывает, что вполне себе может. Да, этот проект, в отличие от Girls, не тянет на «голос поколения» и «важное высказывание о миллениалах», но он прекрасно рассказывает всегда актуальную историю об уязвимости и принятии другого со всеми его «чересчур» и «слишком».
Из всех работ, на которые нужно было ходить ногами, я меньше всего ненавидела работу в книжном магазине. Там были замечательные коллеги, много книжечек, и иногда я получала мощный выброс эндорфинов, наблюдая, как какой-нибудь юноша со взором горящим прижимает к себе томик «Смерти героя» Олдингтона, который я только что всучила ему в ответ на просьбу посоветовать что-нибудь в духе Ремарка. Но, надо признать: общение с людьми для меня занятие ресурсозатратное, поэтому как только появилась возможность уйти с позиции продавца и чуть реже отвечать на вопросы «почему у вас нет зелёных атласов по географии и синих по истории?» и «где стоят ПДД?», зато чаще заниматься приёмкой, переоценкой, перемещением, возвратом, списанием или инкассацией, я тут же это сделала.
Любой, кто смотрел «Доктора Хауса», знает: люди врут. Любой, кто работал в торговле или сфере услуг знает, что это ещё полбеды. Главная проблема в том, что они ко всему прочему бывают туповаты, высокомерны и агрессивны. Нередко даже всё сразу. И посетители книжных (да и продавцы, что уж) не исключение. Некоторые клиенты приходили в магазин просто провести время, и, если у них было хорошее настроение, пытались рассказать дурацкую байку из разряда «а вот я в 1987 с Петровичем на Таймыре», а если плохое – самоутвердиться за мой счёт. Писатели слов руками приносили и просили взять на распространение свои книжки. Родители приносили свою ненависть к спискам учебников. Подростки приносили списки «сто книг, которые должен прочитать каждый». Что приносили в своих свёрнутых линялых полиэтиленовых пакетиках люди, зависающие в отделе с эзотерикой, я, пожалуй, знать не хочу.
Все конфликты я решала покерфейсом, просто выполняя свои обязанности и произнося только те фразы, которых требует сервисный диалог. В такие моменты я завидовала коллегам, которые могли елейным голосом и с неподдельным интересом разговаривать даже с теми, от кого мне хотелось сбежать через пять секунд. Казалось, что там, где я расходую кучу энергии на пассивную агрессию, они в принципе не видят никакой проблемы. Что касается «отвечать тем же»: меня так воспитали, что хамить хамам и грубить грубиянам – это опускаться на их уровень, а так можно однажды обнаружить себя с выпученными глазами, летящей во все стороны слюной и рвущей рубашку на груди в попытке перекричать пахнущего мочой городского сумасшедшего (представляю себя такой без труда). Наверное поэтому я (почти) всегда сдерживаюсь и поэтому же не понимаю популярности книг или сериалов, которые построены на историях о том, как один ступил, а второй его «уел», якобы проявив остроумие, а на самом деле невоспитанность и иногда желание поддеть или унизить другого.
Когда я читала книгу «Байки книготорговца» Лены Нещерет, много думала о том, какой образ себя она транслирует в ней незнакомым людям. Судя по тексту Лена прекрасно понимает особенности своего стиля общения, это заметно по выбранной лексике: себя она называет «глумливой», а говоря об общении с клиентами использует глаголы «издеваться», «процедила», «ответила не слишком учтиво», «включается злой режим» и т.п., причём иногда даже в тех диалогах, после которых у собеседников нет повода оскорбляться. Получается, она в курсе, что порой ведёт себя некорректно и перебарщивает. Что занятно, перебарщивание это затрагивает только клиентов магазина, в котором она работает. В сценах, где описывается собеседование, на котором задают действительно некорректный вопрос в духе «ну чё, когда в декрет?», или общение с директором издательства, которое буквально «впихивает» книги на реализацию, «остроумие» сменяется растерянностью и молчаливым проглатыванием. Но, что самое удивительное, именно общение с клиентами – то, что по словам Лены привлекает её в книготорговле. В своей книге она не раз упоминает, что не любит заниматься предпродажной подготовкой товара, ей «не интересны деловые переговоры о больших поставках, то ли дело старые добрые городские психи и чудики» и убеждает коллег заговаривать с каждым, кто заходит в магазин.
⤵️⤵️⤵️
Кажется, у нас новые короли «интеллектуального ужаса», а я опять всё проспала!
Дэнни и Майкл Филиппу открыли себе дорогу в мир большого кино благодаря вайнам на YouTube. В итоге сейчас им нет и тридцати пяти, а в их режиссёрской копилочке уже две картины, которые получили от зрителей и критиков шоколадные медальки и статус «лучших хорроров года». Карьерные дела у ребят идут так хорошо, что, кажется, единственная их проблема – дурацкая локализация названий их фильмов для проката на русском языке. Но я, как обычно, не понимаю, почему опять столько столько шума вокруг просто норм жанрового кино.
«Два, три, демон, приди!»/ Talk To Her, 2023
Прошли те времена, когда подростки нюхали клей в подворотнях. В художественном мире братьев Филиппу ради того, чтобы их хорошенько вштырило, школьнички лобызают руку мертвеца и вызывают духов умерших. Единственное правило для такого развлечения: контакт с потусторонним должен длиться не дольше полутора минут. Но правила, как мы знаем, существуют, чтобы их нарушать, а потому, когда в тело Райли якобы приходит дух покойной матери Мии, девушка просит друзей не прерывать сеанс, чтобы немного дольше пообщаться с родительницей.
Без психологических травм даже хорроры нынче никуда, вот и в Talk To Her они не просто имеются в изобилии, но и становятся движком сюжета. Мия, во-первых, скучает по матери и не может уложить в голове, что та добровольно покончила с жизнью, во-вторых, чувствует свою вину за случившееся с Райли, для которого сеанс пожимания руки не прошёл бесследно. Ещё со времён «Бабадука» психологизмом в жанровом кино никого не удивишь, а историй о том, как злые духи хотят любым путём попасть в мир живых или затащить кого-нибудь к себе в мир мёртвых, просто легион. Что же необычного зрители увидели в дебюте Филиппу? Честно, я не понимаю. Вероятно, зловещих кенгуру.
«Верни её из мёртвых»/ Bring Her Back, 2025
Когда после смерти приёмного отца слабовидящая девочка Пайпер и взявший на себя функции её опекуна семнадцатилетний Энди попали в дом к психологу Лоре, они совершенно не подозревали, что у женщины есть очень, ооочень, ОЧЕНЬ странное хобби. При помощи морозильной камеры, белой краски и видеокассет от чёрныеангельскиеленты.net женщина пытается вернуть с того света умершую дочурку. Как несложно догадаться, двое подростков-сирот ей нужны вовсе не для утоления альтруистических потребностей.
Если «Два, три, демон, приди» явно был рассчитан на молодёжную аудиторию, то во втором фильме Филиппу рискнули снять хоррор для зрителей постарше. И всё бы ничего, но чтобы получить полноценное наслаждение от этого фильма, нужно, во-первых, не знать о нём до просмотра вообще ничего, во-вторых, не смотреть ужасы последние лет эдык тридцать-сорок, со времён первой экранизации «Кладбища домашних животных». Реально ли это, если вы не из поколения Tik Tok? Сомневаюсь.
Да, это интеллектуальный ужастик. Да, он куда больше говорит со зрителем об утрате и горевании, чем о каких-нибудь демонах. Но вот, к примеру, вышедшее в этом году менее удачное «Отречение» затрагивает ровно всё те же темы, а прошлогодние «Блаженны мёртвые» Теи Хвистендаль мало того, что также говорят об утрате, горевании и воскрешении, так ещё и делают это ничем не хуже, если не лучше. Чтобы выделиться на фоне череды подобных, «Верни её из мёртвых» было бы неплохо ошарашить зрителя парочкой твистов, и как будто именно для этого в арсенале картины был криповый пацан Оливер (якобы сын Лоры), но в итоге до финальных титров сюжет двигался ровно так, как он видится зрителям после первой сцены в доме новой опекунши.
Единственное, что меня теперь интересует в творчестве Дэнни и Майкла Филиппу, так это вопрос о том, в единой ли вселенной существуют стрёмная рука и видеокассеты, на которых хмурые русскоязычные люди проводят сомнительные ритуалы. Наверняка на этот счёт есть парочка фанатских теорий, но искать их, я, конечно, не буду.
Оксана Васякина, чьей выпускной работой в вузе стал сборник стихов, часто упоминает, что написала три романа, никогда не учившись этому. Работать в малом прозаическом жанре писательница тоже никогда не училась, однако её сборник рассказов «Такого света в мире не было до появления N» никак не назовёшь любительским. Практически все тексты этой книги построены на том же приёме, что и автофикциональная трилогия о матери, отце и тёте: центральный персонаж – повод поговорить об автогероине, чья жизнь то находится в оппозиции к её/его жизни, то находит в её/его судьбе своё отражение.
В центре сюжетов рассказов сборника – женщины: близкие, случайные, потерянные, влиятельные и не очень. Они и есть сама ткань текста, в которую героиня вплетает самоощущение и попытку понять себя через других. Рассказчица не конкурирует с этими женщинами и не подчиняется им полностью, она просто держится рядом, осваивая опыт любви и привязанности. На фоне каждой из них она недостаточно хороша: «я была с ними, но как бы я ни старалась, всё равно казалась себе уродливой подделкой, словно я надела чужую кожу и она отслоилась от щёк, лба и век» – говорит рассказчица в «Верке», но слова эти можно распространить практически на все тексты сборника.
Та самая лучезарная N из названия книги – одна из самых ярких фигур книги: магнетическая, необузданная и, если не божественная, то обожествлённая. Ее жизнь – нескончаемый танец, неподдающийся управлению. Ещё одна идеальная женщина (чья идеальность, впрочем, была уничтожена храпом, грязной посудой и несвежей кухонной тряпкой) – преподавательница философии О., через восхищение которой проявляется ощущение серости существования автогероини: «мне хотелось хотя бы по касательной быть причастной к буре, в которой О. пребывала ежесекундно». Так Васякина формулирует один из главных мотивов сборника – стремление быть рядом с кем-то, дарующим ощущение свободы и полноты жизни. Но вот незадача: это ощущение оказывается органично далеко не всем. Иногда воздуха свободы вокруг становится так много, что от него кружится голова, ещё сильнее хочется сжаться в комок и забиться под ближайший камень: «В её платьях я выглядела ужасно: комковатая девушка пытается быть сексапильной. Я ненавидела себя за это».
«Я ей подыграла, потому что не могла допустить, чтобы кому-то рядом было неудобнее, чем мне», «Я хотела бы на день оказаться внутри её головы. Но прежде всего мне хотелось спасти Б. От чего? От чего угодно. Мне казалось, только так я смогу добиться её признания» – рассказ за рассказом читатель собирает анамнез женской привязанности, зависимости, потребности быть замеченной и принятой. Об этих чувствах и желаниях в прозе Васякиной говорится открыто, они не прикрыты художественным вымыслом и не «подарены» автором тем героиням, о чьих мыслях мы вместе с рассказчицей можем только догадываться. Это даёт читателю странное ощущение: ты будто не просто занял место священника в исповедальне, а подслушал внутренний монолог, в принципе не предназначенный для чьих-либо чужих ушей.
Но не могу не отметить, что в том числе и из-за этой подчеркнутой откровенности со временем при чтении возникает жутко утомляющее ощущение однообразия: истории, построенные по схожему принципу и воплощённые в близких эмоциональных тонах, начинают сливаться в единый поток, ведь все они – вариации на одну и ту же тему. Кажется, эффект был бы сильнее, если бы Васякина отобрала для сборника лишь наиболее выразительные тексты и позволила им звучать в полную силу, не заглушая друг друга.
Как обычно выглядят инди-фильмы о дружбе:
Вариант 1. Две недавно познакомившиеся семейные пары решают оттянуться вместе, и, пригласив няню на всю ночь, курят траву, пьют винишко, болтают, периодически затрагивая неловкие темы, а потом вдруг меняются партнёрами, после чего зрителю становится понятно, что дружба не сложится.
Вариант 2. Нелепый инфантил-прилипала постоянно вторгается в личное пространство нового знакомого, что героя сначала бесит, но потом, после душещипательного разговора по душам, он понимает, как здорово, что у него всегда есть такой трогательный и верный дурашка под боком.
«Дружба» Эндрю ДеЯнга сначала идёт по второму пути, сменив фокус с героя-нормиса на его экзальтированного товарища. Перед нами история слегка придурковатого Крейга, познакомившегося с соседом Остином, чей блистательный образ телеведущего (вообще-то, Остин просто синоптик в новостях) и гитариста рок-группы (конечно же, просто любительской) сводит Крейга с ума. С появлением в его жизни нового знакомого мужчина буквально расцветает. Ему тоже хочется быть классным мужиком, к которому тянутся другие, и у которого в подвале после баночки пивка можно и песни попеть, и помутузить спаринг-партнёра. Но это желание не приводит ни к чему хорошему.
Как вы понимаете, дальше всё общее с сюжетом, строящемся по «варианту 2», исчезает. Эндрю ДеЯнг оставляет нас наедине с персонажем, чей кризис среднего возраста и зачарованность образом пускающего пыль в глаза соседа, доводит его до того, что он начинает вести себя не только глупо или нелепо, а вызывающе и опасно. При этом режиссёр то и дело подсвечивает сложность заведения друзей во взрослом возрасте с новых сторон, подкидывая зрителям вопросы в духе: «нормально ли, если твой лучший друг – жена?», «может ли быть другом ребёнок?» и «почему даже в 40+ мы не оставляем попытки казаться лучше, чем кажется, чтобы произвести впечатление?».
Чётких ответов на все эти вопросы фильм не даёт, вместо этого он показывает целую череду разного рода неловких моментов, из-за которых зритель постоянно испытывает испанский стыд за персонажа, с которым, даже не может себя ассоциировать. Из-за этого «Дружба» становится не традиционным для независимого кинематографа рассказом о сближении двух абсолютно разных людей, а, скорее, наблюдением за тем, как один человек, не умея выстраивать настоящую близость, начинает подменять её ролевой игрой и одержимостью. И чем больше герой старается вписаться в чужую жизнь, тем сильнее нам становится очевидна его собственная неустроенность.
Приятно, что ДеЯнг при всём при этом не злорадствует и не делает из героя ходячую карикатуру. Он бережно показывает одиночество не как сшибающую с ног трагедию, а как тихое, едва слышное фоновое чувство. Поэтому его «Дружба» – фильм о попытках быть замеченным, признанным, принятым, и о том, как легко эти попытки могут стать навязчивыми и даже разрушительными.
Помню доллар по тридцать, двухнедельные туры в Таиланд за десять тысяч и биткоины почти даром. Если покататься на тук-туках и поесть блинчики-роти я ещё сообразила, то с остальным без машины времени уже никак. И это научило меня...нет, увы, не ломать пространственно-временной континуум, а пользоваться теми возможностями, которые есть сейчас, и «брать от жизни всё, что по акции», как завещал нам в своём романе Иван Шипнигов.
Сегодня, например, совершенно точно нужно брать вечную подписку от «Синхронизации», потому что такой аттракцион невиданной щедрости лекторий проводит крайне редко, а интересные курсы в нём выходят часто. В подписку входит практически всё, что есть на платформе (а это, на минуточку, 130+ курсов), плюс то, что только выйдет в будущем. Видеолекции, вебинары, Телеграм-курсы, составленные преподавателями проекта памятки и тесты, в общем, смотреть не пересмотреть, читать не перечитать. Мне, например, пришлось отложить идею летней деградации, потому что недавно вышел курс о перформансах Марии Абрамович, а муж напомнил, что мы ещё собирались «Гид по фильмам ужасов» глянуть.
❗️Ахтунг! В рамках акции только 200 вечных подписок.
‼️Ахтунг номер два! По моему промокоду BOOKOVSKI доступна максимальная скидка в 70%. То есть подписку навсегда можно купить за 29 700 рублей вместо 99 000. Оплата возможна карточкой из России или из-за рубежа, как полностью единоразово, так и долями в четыре платежа или Яндекс Сплитом от 7 425 рублей.
Успевайте попасть в число счастливчиков и отхватить самый выгодный продукт «Синхро»: https://bit.ly/4e9K7BV
«- А вас не смущает, Пабст, что мир рушится, а мы снимаем такое кино? Такое...высокохудожественное?
- Вы так говорите, будто это что-то плохое.
- Скорее, странное.
- Времена странны. Искусство всегда не к месту. Всегда невостребовано в момент возникновения. А потом оказывается, что оно и было единственно важным»
Георг Вильгельм Пабст – австрийский кинорежиссёр, раскрывший драматический потенциал Греты Гарбо и Луизы Брукс, создатель первой экранизации «Трёхгрошовой оперы», а теперь ещё и герой нового романа Даниэля Кельмана «Светотень». Согласно сюжету романа в 1939 году Пабст вместе с женой и сыном сел на пароход из США, куда он перебрался после прихода к власти нацистов, во Францию, где должен был приступить к работе над новым фильмом, а к концу дороги узнал, что «кина не будет»: продюсеры отказались от финансирования проекта. Перед обратной дорогой в Голливуд режиссёр решил проведать престарелую мать, страдающую от деменции, а увидев, что ухаживающий за ней и её особняком хаусмайстер только и делает, что зигует, попытался незаметно слинять вместе со старушкой. Но тут Германия вторглась в Польшу, и границы закрылись. Оставшись в Третьем рейхе, Пабст воротил нос от эсэсовцев, снимал высокохудожественные аполитичные фильмы, считая, что он ни разу не пропагандист, вот только у Даниэля Кельмана оказалось совсем другое мнение на этот счёт.
Если ответ на вопрос «можно без политики?» всегда был довольно однозначным, то споры о том, можно ли оставаться хорошим человеком, если, так уж вышло, ты физически находишься на стороне зла, ведутся до сих пор. Творцы, как и любые другие люди, могут находиться в заложниках режима, и, конечно, хотят продолжать творить. Если ради этого нужно пойти на небольшие сделки с совестью – что ж, такова цена: малая кровь в обмен на продолжение разговора со своей аудиторией, а то и создание великого. Как будто бы не так уж и ужасно. В конце концов: разве не лучше, если деньги от государства получит кто-то вменяемый, ведь в противном случае они уйдут в карманы чиновников или на создание очередной пропагандистской муры для отчётности?
Выбрав своим героем именно максимально нейтрального Пабста, а не воспевавшую национал-социализм Лени Рифеншталь или бежавшего из Германии на следующий день после получения от Геббельса предложения возглавить киноиндустрию Фрица Ланга, Даниэль Кельман пытается показать ту позицию, в которой жило и живёт большинство. Пабст, снимавший в своих фильмах в качестве массовки узников концентрационных лагерей, когда всех актёров без имени угнали на фронт, в его романе не герой, но и не чудовище. Он уговаривает себя, что искусство вне политики, успокаивается тем, что снимает фильмы без свастик и гимнов, но всё время ловит себя на мысли, что и это, вообще-то, тоже позиция, и позиция весьма скользкая.
«Светотень» не претендует на звание биографии Пабста и совсем не хочет выполнять функции суда истории. Это остроумное художественное размышление о том, как устроен компромисс, где заканчивается оправдание и начинается соучастие. Кельман, ни разу не примерив белое пальто, написал увлекательную и язвительно точную прозу, в которой поделился с читателями своим мнением относительно того, что остаётся от искусства в момент разрушения мира, и может ли «высокохудожественное кино» спасти если не всех зрителей, то хотя бы того, кто его снимает.
А я взяла и прочитала все книги издательства Shell(f)!
(Это было не сложно, их всего пять)
«Набережная реки Фонтанки, чётная сторона» Лайма Андерсон
Запараллеленные между собой истории о неудачных романах и разной степени удачности эмиграциях. В центре – Петра творенье, место, в котором автогероиня может быстро прийти в «ресурсное состояние» и собрать себя по кусочкам, что бы ни происходило. Помимо любви к «АлоэВера» и Placebo у меня ноль общего с рассказчицей, но мне очень приглянулся её подход к эмиграции, в которой она выбрала не отпускать, а сохранять и укреплять.
«Город, из которого я выросла» Анастасия Комарова
Хоть название города Венёв и отдаёт чем-то французским, сам он типичное местечко, жители которого в девяностых предпочитали тусить в и за гаражами, а не наслаждаться видом средневековых строений. Именно в нём происходит действие большинства рассказов сборника, посвящённых взрослению в те времена, когда Дуров ещё не убрал стену, а подростки развлекались тем, что играли в Sims 2 и вели блоги на MyPage. Настя, чья мать пьёт, отец постоянно отсутствует, а младший брат утопает в тревоге, то придумывает себе виртуальное альтер-эго Панду, то перенимает пристрастия понравившихся мальчиков, а в конце концов, становится собой и, что вполне закономерно, перерастает взрастивший её уездный городок. Всё классно, но зачем так много подростков, чьи имена я не в состоянии запомнить?!
«Одиночества нет, ждите» Катя Крылова
Книга о матери, детстве, сепарации, жизни, смерти и чём только не, сотканная из тысячи маленьких деталей, типа коробки конфет, которую одна героиня в начале книги дарит медперсоналу, благодаря за заботу о новорожденной дочери, а вторая, в конце, – в надежде продлить пребывание умирающей матери в хосписе. Благодаря скрупулёзной работе с этими самыми деталям Катя Крылова за одну страницу рассказа о «душегубке» перенесла меня в мои шесть лет и противотуберкулёзный санаторий, куда я попала в середине девяностых с целью уменьшить семейные расходы на еду и «напитаться впрок». Вот он настоящий trigger warning этого текста, а не упомянутые авторкой «деликатный материал» и «чувствительный контент»: осторожно, читатель, ты можешь оказаться в тех уголках своей памяти, в которые совсем не хотел попасть.
«Травмагочи» Динара Расулева
Альтернативный Берлин с антиандрофагными кафе и потусторонним интеллектом, в котором оставшаяся без воспоминаний о прошлой жизни нойарбайтерка Диляра работает помощницей смерти, а слишком хорошо помнящая уход из жизни отца и матери рассказчица описывает её будни. На одном из концертов Айгель Гайсина из «Аигел» сказала, что долгое время после начала войны не могла писать, словно стала безъязыкой, а потом песни вдруг пришли к ней на татарском. Примерно то же и с творчеством Динары Расулевой: через возврат к «старому» языку и его смешение с языком «дефолтным», писательница прокладывает маршрут к своей идентичности, адекватному разговору о смерти и разных способах восприятия жизни.
«Написано в Западном Берлине» Лариса Муравьёва
Вытянувшая счастливый билет в виде еврейского дедушки и репатриировавшегося отца автогероиня, не знающая, что такое Йом-Кипур и почему хасиды носят пейсы, обретает еврейскую идентичность после событий седьмого октября. И к этой части повествования у меня ноль вопросов, хотя писательница проигнорировала все советы по избеганию жанровых штампов и не только начала книгу с описания сна, но и перешла после этого к описанию фотографии. Ладно, может не ноль, но, по крайней мере, вопросов этих гораздо меньше, чем к литературоведческой идентичности рассказчицы, путающей «Вопросы литературы» с некими «Литературными вопросами», и её идентичности берлинской, утверждающей, что еноты обладают «большими лопатообразными хвостами». Будем считать, что это всё фикшн о ещё одном альтернативном Берлине, потому что обязательное для автофикшна жизнеподобие для меня из-за упоминаний таких вот странностей разрушилось.
Уже успели прочитать что-нибудь от Shell(f)?
Почему-то казалось, что рубрика с рекомендациями загнётся после первого же поста, и я продолжу бухтеть о том, как мне всё НЕ нравится, но нет, смотрите-ка, она сумела стать постоянной!
Прочитала
Статья Ирины Лукьяновой для «Новой газеты» о доносчице Ирине Лисовой «Вроде всех сдала, никого не забыла»
Как будто бы в русской культуре доносить – тот ещё зашквар, но все мы знаем про «кто написал четыре миллиона доносов» и видим, как то и дело какой-нибудь охваченный приступом то ли идиотизма, то ли патриотизма товарищ хвастается, как благодаря его трудам отменили то или иное культурное мероприятие. В случае Ирины Лисовой вообще ничего нового: почти сто лет назад поэтесса Ольга Берггольц штамповала доносы на своих коллег, писала, что в творчестве Введенского и Хармса «можно найти защиту буржуазных методов и буржуазных традиций» и накатала аж целую статью для «Наступления», в которой требовала изъять из магазинов и библиотек сборник поэзии ОБЭРИУтов, так как «основное в Хармсе и Введенском – это доведенная до абсурда, оторванная от всякой жизненной практики тематика, уводящая ребенка от действительности, усыпляющая классовое сознание ребенка. Совершенно ясно, что в наших условиях обостренной классовой борьбы – это классово враждебная, контрреволюционная пропаганда». Как говорится: найдите десять отличий.
Посмотрела
«Люби меня», реж. Эндрю Зучеро, Сэм Зучеро
Отборная полуторачасовая индюшатина с двумя актёрами (Кристен Стюарт и Стивен Ян), которые половину экранного времени озвучивают вступающих в романтические отношения морской буй SB350 и космический спутник NASA, находящийся в поисках разумной жизни. Образчик романтических отношений найден морским буем в сети Интернет, куда двуногие кожаные блогеры, когда-то обитавшие на планете Земля, загрузили много контента, имеющего мало общего с реальностью. Ноль вопросов относительно того, почему фильм не смотрят даже обзорщики и критики, и горячая рекомендация всем любителям камерных разговорных историй.
Послушала
Dead Letter «Hysterical Strenght»
Пару месяцев назад благодаря рекламной рассылке сервиса Eventim я нашла себе новую любимую группу, которая, не буду лукавить, по описанию похожа на все мои старые любимые группы: чуваки в Adidas из Великобритании играют драйвовый пост-панк с саксофоном и имеют две с половиной тысячи подписчиков на YouTube. Это была безумная любовь с первой ноты, так что теперь я в ожидании их осеннего концерта в Ганновере, ну а вам рекомендую заценить Binge и Zeitgeist, которых нет на альбоме, если зайдёт, можно переходить и к Hysterical Strenght.
Посетила
Выставка арт-объединения Toiletpaper в берлинском филиале Fotografiska
До конца лета в Fotografiska можно убедиться в том, что постмодернизм, по крайней мере в визуальном искусстве, всё ещё жив. Яркие цвета, абсурдный юморок, стёб над коммерческой и фэшн-съёмкой в рамках коммерческой и фэшн-съёмки, интерактивность и, главное – бассейн с бананами посреди одного из выставочных залов. В музейном магазине можно купить три выпуска зинов с работами безумных итальянцев, а можно не тратиться и просто наделать себе клёвых фоточек прям на выставке.
Ну и хэштег для опознания #пппп
Я прям как Полина Парс и Аня Bookspace!
И нет, не потому что у меня набралось несколько сотен тысяч подписчиков и крупные компании предлагают мне много денег за рекламу, просто мою аватарку стали использовать мошенники.
В итогах мая совсем забыла вам рассказать, что пока я мчала в сторону Гамбурга, бдительная подписчица прислала мне ссылку на один интересный пост в блоге «Женщина и прочие неприятности». В нём владелица канала Ксения рассказывала о том, как ей написала некая Галина Крестьянинова, представившаяся менеджером компании «Боржоми», и предложила сотрудничество в рамках рекламной интеграции. Всё бы ничего, но у Галины Крестьяниновой на аватарке стояла моя фотография, сделанная два года назад в Тбилиси. В этот момент я очень порадовалась, что регулярно напоминаю вам, как я выгляжу.
Мне лжепредставители «Боржоми» недавно тоже писали, но этому разводу с отжимом Telegram-каналов уже больше двух лет, поэтому я не стала тратить время на ответ. И вот вам «здрасьте».
Ребята, даже если у вас крохотные нишевые Telegram-каналы, которые, как вам кажется, никому не нужны, вы не защищены от мошенников. Рано или поздно они приходят ко всем, представляются «Боржоми», Skillbox, «Кинопоиском», «МТС», «Т-банком», «Авито», Ozon, «Яндекс. Маркетом» да хоть чёртом лысым. Никогда не переходите по сомнительным ссылкам, не регистрируйтесь ни в каких сервисах «для оплаты», «для статистики» и т.п., не скачивайте и не открывайте присланные файлы, не давайте доступ ни к каналу, ни к личному аккаунту. Да, реальные менеджеры реальных компаний тоже порой ведут себя при закупе рекламы непрофессионально и странно, а большие бренды иногда действительно рекламируются в маленьких каналах – в блогерском мире возможно всё, кроме меня с минералкой. Просто будьте бдительны, не стесняйтесь брать паузу на «подумать» и спрашивайте совета у старших коллег, если засомневались в чистоте намерений написавших.
«АПРЕЛЬ», реж. Деа Кулумбегашвили
Нина – акушер-гинеколог, которую после смерти новорождённого отец ребёнка обвиняет во врачебной халатности. Профессиональная репутация у женщины и так неважная: все в курсе, что она выдаёт малоимущим пациенткам противозачаточные таблетки и ездит в отдалённые сёла проводить аборты, но пока это остаётся «женским делом», начальство готово смотреть на это сквозь пальцы. Однако официальная жалоба – уже совсем другое дело.
Как и её пациентки, тела которых зависят от воли их мужей, Нина оказывается в состоянии зависимости от решений двух мужчин – точащего на неё зуб начальника и давно влюблённого в неё коллеги, с которым когда-то не сложились романтические отношения. Это то и дело толкает её на, скажем так, «странноватые» поступки, цель которых – вернуть чувство контроля: женщина то предлагает минет подобранному на дороге случайному попутчику, то уводит в кусты робкого автомойщика. Нина взаимодействует с мужчинами механически, всегда оставаясь максимально отстранённой, как инопланетная героиня Скарлетт Йоханссон в «Побудь в моей шкуре» Джонатана Глэйзера, однако за её действиями стоят не страх и не злость, а вечная усталость в купе с тревогой за тех, кто нуждается в её участии и профессиональной помощи.
Я не зря вспомнила «Побудь в моей шкуре»: визуально «Апрель» выглядит словно внебрачный ребёнок адаптации романа Фейбера и фильмов румынской волны. Предельный реализм и натурализм, долгие сцены без монтажных склеек, в которых и роды, и аборт, и напряжённые разговоры показываются в режиме реального времени, соседствуют с демонстрацией бредущего куда-то в темноте странного существа, голой измождённой старухи с обвисшей кожей, в которой с трудом, но всё-таки можно увидеть истинную сущность Нины, прячущуюся от глаз посторонних. Старуха эта – не просто символ утраченной молодости или красоты, а образ того, во что превращается женская субъектность под давлением системного насилия и постоянной эмоциональной перегрузки. То, что в молодости казалось вызовом, с годами становится изнуряющей повседневностью, с которой каждый прожитый год идёт за два.
Как и в румынском кинематографе, в работе Кулумбегашвили нет ни музыкального сопровождения, ни драматургических «американских горок», только сопровождающаяся редкими репликами героев рутина, детали которой повторяются на всём протяжении повествования: больничные коридоры, поездки по просёлочным дорогам, грязные зеркала, молчание в машине. В этой круговерти повседневных мелочей «Апрель» обретает нечто большее, чем просто социальный комментарий, он становится хроникой выгорания, где стирается грань между личным и профессиональным, телом как инструментом помощи и телом как полем битвы.
Гамбург, Любек, Балтийское море, «Личные мотивы» Софьи Ремез, Franz Ferdinand, Sea Girls, прохладные истории под пивас, дегустация бургера и даже немного собаки – да, это влоооог!
❗️Доступен при любом уровне подписки на Boosty и даже при разовой оплате. Не уверена, что мой ноутбук в силах повторить монтаж подобного, так что не упускайте возможность
⬇️⬇️⬇️
https://boosty.to/bookovski/posts/65c5d329-a2c7-45b3-ba9e-2b0b9a95d33e
Сегодняшний мой завтрак прошёл в компании сладостных звуков записи отраслевой конференции, прошедшей в среду на фестивале «Красная площадь». Опущу пересказ всякого кринжовника, типа искренней радости Галины Перовой из Департамента статистики печати Российской книжной палаты РГБ увеличению тиражей брошюр, и перейду к самой мякотке:
📖 Общий объём рынка в 2024 году — 135,21 миллиарда рублей. Рост чуть больше, чем на 10% по сравнению с 2023им, но не торопитесь радоваться, и вспомните показатели хотя бы официальной инфляции. На уровне количественных продаж радоваться нечему – который год стагнация, от 2025го года ожидают уход в минус.
📚 Больше половины продаж книг (54,4%) приходится на маркетплейсы. Книжная розница умирает, и чтобы её воскресить РКС накатал заявы на Вайлдберриз и Озон и старается превратить точки продаж в точки с увеселительными мероприятиями. Кажется, маркетплейсы за последние три года превратились для книжников из союзников во врагов, так что теперь на первом месте в списке «вызовов» стоит ценовой демпинг и несоблюдение антимонопольного законодательства со стороны «Диких ягод» и Ко.
❤️ Себестоимость производства книг за 2024 год выросла на 15%, и ровно на столько же она выросла за первый квартал 2025го. Только услуги типографий подорожали на 20%, не говоря уже обо всём остальном.
📚 Средний «очищенный» тираж теперь 2500. Под «очищенным» Александр Воропаев подразумевает средний показатель без учёта печатающих как не в себя «Просвещения», «Эксмо» и «АСТ».
🐱 Мужчины стали покупать на 10% больше книг (или тех самых брошюр, о которых говорила Галина Петрова?!). Стали ли они покупать больше книг в духе «Хроника СВО глазами военкора» или «Восемь лет с "Вагнером"» Татьяна Горская из «АСТ» предпочла умолчать.
📖 Возрастная категория 16-24 всё ещё самая читающая, так что Tik-Tok куда меньший конкурент чтению, чем скучная взрослая жизнь. Нечитающих (имеется в виде ничего, в том числе посты в соцсетях) зумеров всего 1% против почти четверти нечитающих бумеров. Миллениалы – крепкие середнячки, но больше всего им приходится читать профессиональную литературу и нон-фикшн.
📚 По оценке холдинга «Азбука-АСТ» Россия стоит на шестом месте в списке самых читающих стран мира с показателем 11 книг на человека в год. Разрыв с первым местом (США) – шесть книг.
📖 РКС лоббирует введение нулевого НДС на книги, причём на всей цепочке рынка, от издательств до магазинов, а также хочет впихнуть книжные в креативные индустрии.
💀 Все очень радуются, что дали чёткие понятные инструкции о том, как заматывать в плёнку книги, содержащие упоминание «О наркотических средствах и психотропных веществах», и лепить на них плашки. Видимо о том, что теперь книги, содержащие слова с корнем -жоп-, тоже нужно заматывать и маркировать, стараются пока не думать, и жопа, как обычно, подкрадётся незаметно.
Немного пожалела, что не оставила видео на вечер, ведь тогда я могла бы выпивать шот каждый раз, как кто-то произносит слово «турбулентность», и даже составить единое бинго для всех докладов, в котором непременно было бы «стимулирование детского чтения» и какая-нибудь странность в духе «книга рассматривается как большой проект, который разливается по всем сосудам».
Если вы, как и я, любите циферки, графики и диаграммы, можете сходить посмотреть презентации участников конференции по ссылке, заодно убедитесь, что я вас не обманула: https://disk.yandex.ru/d/2mrIYKi8qUFDwQ
